Козлоногий Бог

Глава 9.

Джелкс раскладывал по тарелкам готовый пудинг из говяжьего мяса, выполнив эту задачу почти наполовину, когда в полузастекленную дверь магазина раздался стук.

— Хью, не подойдете ли вы к двери? — спросил он из кухни, гадая, доводилось ли Пастону раньше открывать кому-либо дверь и как он отнесется к подобной просьбе. Он был твердо убежден в том, что люди, подобные Хью, были не способны даже вытереть себе нос самостоятельно.

Он услышал шаги, удаляющиеся по клеенчатому полу магазина, звон колокольчика, когда открылась дверь, и голоса — теплый участливый мужской и холодный деловой женский.

Мона Уилтон, войдя в дверь магазина c непокрытой головой, была удивлена встречей с незнакомцем. Яркий свет фонаря не пощадил никого из них. Она увидела перед собой тощего мужчину, хорошо сшитый костюм на котором делал все возможное для того, чтобы скрыть сутулость его плеч. Его лицо с резкими чертами выглядело измученным, а черный галстук напомнил ей о причинах этого. Если не брать в расчет его прекрасную одежду, то он был персонажем неприметным, подумала она, лишенным всякой индивидуальности. Она не удивлялась, что жена этого мужчины изменяла ему. Могло ли быть в нем что-то такое, что заставило бы женщину хранить ему верность?

Он, в свою очередь, увидел под ярким белым светом довольно молодую женщину, уставшую, имевшую нездоровый цвет лица и несколько неухоженные темные волосы. Лицо ее было квадратным, с мощным подбородком и широким ртом, а ее губы не были накрашены. Единственное, что его поразило в ней, была ее сильная, мускулистая шея, мышцы которой под оливковой кожей казались мужскими. У нее были широко посаженные глаза цвета лесного ореха и густые черные брови, которые почти сходились над ее коротким, прямым носом. Ее брови были намного темнее ее рыжевато-коричневых волос, похожих на шерсть больной кошки. Она носила прямой пробор, прямую челку впереди и прямой боб сзади. Хью Пастон, которому никогда еще не доводилось встречать женщину без завивки, решил, что она выглядит в точности как миссис Ной, сошедшая с Ноева ковчега.

Она прошла в комнату позади магазина и поскольку он задержался, чтобы закрыть дверь, то услышал, как старый книготорговец заворчал на нее. Он был не слишком поражен выбором Джелкса. Честно сказать, он даже был разочарован. Он надеялся увидеть нечто более необычное, чем это — потрепанный стиль старого доброго Челси[16]. Если бы он только мог, он бы инкрустировал ее драгоценными камнями, как черепаху Дез Эссента, чтобы она стала более яркой. Однако она казалась компетентным специалистом; и на ее счет точно не возникло бы никаких глупых мыслей. Было бы сложно представить себе женщину, вызывающую еще меньше глупых мыслей. Она была чем-то похожа на миссис Макинтош. Фрида умела выбирать экономок.

Он присоединился к компании в комнате позади магазина. Джелкс не стал тратить времени на то, чтобы представить их друг другу. Он счел само собой разумеющимся, что они уже познакомились. Они придвинули стулья к столу и он, вместо того, чтобы подать еду прямо со сковородки, как он делал всегда, чинно водрузил перед ними старое блюдо с китайским узором, до черноты обгоревшее в духовке.

Беседа не задалась. Старый Джелкс не утруждал себя разговорами, по старой привычке поглощая еду в молчании. Девушка, казалось, тоже готова была сидеть в тишине или ответить на любой заданный ей вопрос, как делала и миссис Макинтош в присутствии своего работодателя; но Хью, будучи хорошо обученным своими женщинами, упорно старался разговорить ее.

Он пытался поговорить с ней о ее работе и она отвечала ему холодно и без всякого энтузиазма, рассказывая о своей квалификации и о том, каким опытом она обладала. Он видел, что она не собирается дружить с ним и держится по-деловому. Это возмущало его. Разве она, приняв приглашение на обед, не должна была принять также и подразумевающиеся под этим правила социальных отношений, вместо того чтобы общаться с ним так, как если бы их, так сказать, разделял прилавок? Но он предположил, что у нее, возможно, был некий неприятный опыт в свое время, хоть она и не казалась человеком, который мог бы попасть в подобную ситуацию, и раз теперь она предпочитала держать своих клиентов мужского пола на некотором расстоянии, что ж, это даже делало ей честь. Однако он чувствовал себя несколько уязвленным и обманутым, как если бы не получил должного отношения за те деньги, которые намеревался потратить.

В такой атмосфере обед завершился очень быстро; Джелкс усадил их пить чай рядом с огнем и, легко махнув рукой, сказал:

— Так, вы двое, теперь займитесь вашими делами, пока я прибираюсь, — и исчез в кухне, оставив их разбираться с проблемой самостоятельно.

Хью, взяв пример с девушки, решил перейти прямо к делу.

— Рассказывал ли вам мистер Джелкс что-нибудь о том, что я хочу сделать? — поинтересовался он.

— Немного, — ответила девушка. И затем внезапно ее широкие бесцветные губы растянулись в улыбке. — Я слышала, что вы прочитали «Наоборот».

Неожиданное смягчение девушки удивило Хью Пастона, настолько разительной была эта перемена. Но еще до того, как он успел ответить, на ее лице вновь возникло прежнее бесстрастное выражение. Однако он понял, какую пользу может извлечь из своей временной победы. Он должен был разморозить эту девушку. Невозможно было говорить о том, что он хотел сделать, с безучастной бизнес-леди; невозможно было заставить ее помогать ему.

— Я полагаю, мистер Джелкс сказал вам, что я несколько безумен? — спросил он.

Улыбка коснулась уголков ее рта.

— Нет, этого он не говорил, — ответила она.

— Что ж, поверьте мне, это так. Как бы то ни было, я очень эксцентричен.

Она снова улыбнулась на мгновение, а затем неожиданная перемена произошла во всем ее лице, которое смягчилось и стало почти прекрасным, и Хью Пастон понял, что этой женщине уже была известна история его трагедии. Волна неконтролируемых эмоций захлестнула его; губы его задрожали, а глаза уставились в пространство и перед ними возник образ двух изуродованных мертвецов. Прошло несколько секунд, прежде чем он сумел взять себя в руки, но как только ему удалось это сделать и он вновь встретился взглядом с этой женщиной, он понял, что барьеры между ними были сломаны.

Он неловко поерзал на стуле, отчаянно пытаясь найти слова, которые могли бы нарушить молчание и вернуть разговор в нормальное русло.

Однако той, кто спас ситуацию, стала женщина.

— Я так понимаю, что мне нужно приступить к работе и сперва заняться поисками дома? — спросила она.

— Да, пожалуй, — ответил Хью, с благодарностью хватаясь за этот спасательный круг. — Я был бы ужасно рад, если бы вы это сделали.

— Какой именно дом вы хотели бы приобрести и где?

— Вы знаете, я не имею ни малейшего представления об этом, — сказал Хью, и девушка разразилась смехом. Невыносимое напряжение спало и Хью, рассмеявшись тоже, откинулся на спинку дивана.

— Я же говорил вам, что схожу с ума, — сказал он, и девушка рассмеялась снова. Но за этим смехом скрывалось глубокое понимание того, почему этот человек выбросил из своей жизни все, чем он владел, и какие кошмарные муки души скрывались за его эксцентричностью. Посмеяться над ним и заставить его самого смеяться над собой было самой безопасной вещью, которую можно было сделать в данный момент. Нет ничего, что могло бы заменить смех, ни как способ маскировки, ни как предохранительный клапан.

Мона Уилтон наклонилась вперед, положив локоть на колено, а подбородок на ладонь, и внимательно посмотрела на него.

— Это должно быть что-то среднее между описанным в романах «Без Дна» и «Наоборот»? — спросила она.

— Да, все в точности так, — ответил Хью с энтузиазмом, переключив на нее все свое внимание, чего она и добивалась.

— Вам важна близость к городу или что-то еще в таком духе?

— Это мелочи.

— Хорошо, тогда лучшее, что мы можем сделать, это достать карту и выбрать наиболее подходящий для этого район. Дядя Джелкс! — позвала она, и старый книготорговец высунул голову с кухни. — У тебя есть большой атлас? Такой, чтобы там была еще и геологическая карта?

Джелкс направился в дальний угол комнаты, отодвинул ногой несколько книг в сторону и вытащил огромный полусгнивший том.

— Держите, — сказал он, принеся его к дивану и положив между ними. — Он довольно старый, но я думаю, что геологические пласты мало изменились со времен его публикации.

— И дай мне пожалуйста еще линейку и карандаш.

— Ха, — воскликнул книготорговец. — Так ты включилась в игру, как я понимаю?

Он дал ей то, о чем она просила, и снова исчез в кухне, очевидно, занявшись мытьем посуды — небывалое развлечение.

— Теперь смотрите, — сказала Мона, открывая в атласе карту Англии. — Есть определенные места, которые намного больше, чем другие, подходят для того, что вы хотите сделать, и среди них есть несколько мест, где вы могли бы выращивать рододендроны, и несколько мест, где вы могли бы выращивать розы; и на местах, где будут расти одни цветы, не будут расти другие.

— О, так вы еще и садовод, в добавок ко всем остальным вашим талантам?

— Была когда-то. А теперь смотрите в карту. Видите Эйвбери?

— Да.

— Это место было центром поклонения Солнцу в старые времена. Теперь проведите линию от Эйвбери до любого другого места, где еще остались следы старой веры, и любое место, расположенное вдоль этой линии, будет подходящим для того, что вы хотите сделать.

— Господи, да причем тут все это?

— Вы хотите пробудить Старых Богов, правда?

— Да.

— Ну тогда отправляйтесь туда, где всегда поклонялись Старым Богам.

— Но разве не стоит тогда поехать в сам Эйвбери или к Стоунхенджу?

— Слишком много туристов. Вы не сможете быть там в уединении. Нет, линии силы между этими местами намного больше подходят для достижения ваших целей. Вы получите достаточное количество энергии, но при этом она не сокрушит вас.

— Если там такое количество энергии, то почему же она не сбивает с ног жителей окрестных деревень?

— Потому что они об этом не думают. Вы можете войти в контакт с такими вещами, только если вы думаете о них. Но вы обнаружите, что люди, живущие в этих местах силы, просто ненавидят любое упоминание о Невидимом. Их как будто бы гладят против шерсти и они корчатся в муках. Это их реакция на невидимые силы. Спросите людей в Гластонбери[17], что они думают о Блай Бонде[18], и вы увидите, как они свирепеют.

— Я бы скорее спросил их о том, что они думают о Джоне Купере Пауисе[19]. Мне кажется, пророк лишен не только чести, но и репутации в своем родном месте.

— Вы же не рассчитываете на то, что сохраните свою репутацию, если пойдете на такое? Ведь если вы поселитесь в загородном доме и сделаете что-то, что выходит за рамки обычного, люди будут думать о вас очень плохо?

— Чем хуже, тем лучше. Единственное, чего я хочу, это избавиться от местного общества.

Слабая улыбка появилась на лице Моны Уилтон, когда она склонилась над картой.

— Вы непременно избавитесь от него, — сказала она.

— Ну хорошо, смотрите, я поставил палец на Эйвбери, что дальше?

— Положите на него край линейки и медленно вращайте. Где она теперь?

— Один конец указывает на Корнуолл, другой на север Лондона.

— Вы видите Тинтеджел?

— Да, это немного севернее моей линейки.

— Поставьте линейку в Тинтеджел. Это западный центр силы. Теперь проведите от него линию прямо по карте до самого Эйвбери.

Хью прочертил линию карандашом.

— Теперь продлите линию до Сент-Олбанс. Она все еще прямая?

— Убийственно прямая. Это одна линия.

— Сент-Олбанс является восточным центром силы. Теперь найдите мыс Сент-Олбанс Хед в Дорсете, и положите линейку так, чтобы другой ее конец оказался в Линдисфарне, на побережье Нортумберленда. Проходит ли она через Эйвбери?

— Да.

— Линдисфарн является северным центром силы. Теперь смотрите, если вы проведете линию через Эйвбери от Линдисфарна или от Тинтеджела, вы закончите Сент-Олбансом. Странно, не правда ли?

— Да, это странно. Только я не совсем понимаю, что в этом должно удивлять.

— Святой Албан[20] был первым британским святым.

— Но послушайте, нам не нужны никакие святые в этом деле.

— Разве вы не понимаете, что эти доисторические святые на самом деле являются Древними Богами, на которых просто надели белое пальто? Вы не знали, что совсем рядом — иногда даже прямо в склепах старинных соборов — особенно тех, которые построены саксами, неизменно находят следы древнего культа поклонения Солнцу?

— Но почему так происходит?

— Это очень просто и естественно, если подумать. Древние бритты, которые были язычниками, имели привычку устраивать ярмарки каждый раз, когда они стекались в свои священные места для проведения праздника Солнца. Ярмарки проходили совершенно одинаково, вне зависимости от того, были ли они язычниками или христианами, а миссионерские центры вырастали именно там, где собирались вместе толпы людей. Когда король принял новую веру, они просто заменили Солнце на Сына. Обычные люди не заметили никакой разницы. Они приходили на ярмарки для того, чтобы повеселиться и поучаствовать в церемонии, приносящей удачу и делающей поля плодородными. Откуда им было знать, в чем разница между Страстной Пятницей и праздником весенней пахоты? Человеческие жертвы приносились и в том, и в другом случае.

— Plus зa change, plus c’est la mкme chose[21], — сказал Хью.

— Именно так.

— То есть когда кто-то хочет напасть на след Древних Богов, он должен обнюхать пятки настоятелей и священников, будучи уверенным в том, что Боги притаились где-то неподалеку?

— Да, именно. Видите ли, там, где люди привыкли тянуться к Невидимому, образуется своего рода след, и по нему пройти туда намного проще.

— Но конечно же священники и настоятели сразу же начнут изгонять духов с колоколом, книгой и свечой, стоит им только узнать об этом?

— Конечно да, и поэтому мы, те, кто поклоняемся Древним Богам, используем силовые линии между этими центрами, поскольку с самих центров все силы были изгнаны очень давно. Но они не знали о линиях силы, поэтому никогда не проводили там сеансы изгнания.

— Как они их изгнали?

— Они поставили там часовни, посвященные святому Михаилу, чьей задачей является сдерживание сил преисподней, и устроили там места вечного поклонения. Одна стоит прямо на вершине Гластонберийского Тора; другая на горе Святого Михаила в Корнуолле; и третья в Мон-Сен-Мишеле в Бретани, и эти три часовни образуют равносторонний треугольник. И я поделюсь с вами одним забавным фактом о той, что стояла на вершине Гластонберийского Тора. Здание церкви рухнуло во время землетрясения, и только башня осталась стоять. А стоящая башня является символом Древних Богов, так что Дьявол определенно одержал там победу.

— То есть Древние Боги это и есть Дьявол?

— Христиане думают, что да.

— А как вам кажется, кто они такие?

— То же самое, что Фрейд называл бессознательным.

— Да ладно, правда? Хотелось бы мне знать, что вы имеете в виду под этим?

— Может, продолжим поиски дома? Сейчас лучшим местом для получения того опыта, который вам нужен, станет то, где есть известняк. Переверните страницу и загляните в геологическую карту, и посмотрите, где линии, проведенные вами, проходят по известковым отложениям.

— Они много где идут по ним, правда? Эйвбери стоит на известковых породах; и Сент-Олбанс стоит на них.

— Ну, любое место вдоль линии, идущей по известковым породам, отлично подойдет для ваших целей.

— Это значительно сужает область поиска. Что дальше?

— Нужно взять карту большего масштаба и найти на ней стоячие камни и искусственные водоемы.

— Для чего использовались стоячие камни?

— Считается, что они были алтарями, используемыми в древности для жертвоприношений, но на самом деле они отмечают местоположение линий силы между центрами. Камни на возвышенностях и искусственные водоемы внизу.

— Я думал, эти водоемы были сделаны древними кузнецами.

— Они находятся там, где нет железа, поэтому вряд ли.

— Тогда для чего древний человек запруживал реки?

— Потому что вода может сама перемещаться в низине среди деревьев, а камни не могут. И потом, вы же видите, что если переводить взгляд с одного камня на другой, то получится убийственно ровная линия, проходящая через всю страну. Вы знаете о Длинном Человеке, вырезанном в грунте на известковых холмах? Вы помните, что он держит палки в обеих руках? Так вот, это два жезла, которые показывают направление этих линий. И линии эти пересекают всю Англию вдоль и поперек, как кристаллическая решетка. Вы можете вычислить их по любой карте крупного масштаба, исследуя названия мест, стоячие камни и места раскопок.

— Но послушайте, я же всего лишь хотел провести инвокацию Пана. Какое отношение всё вот это имеет к Пану?

— Хорошо, кто такой Пан?

— Одному Богу известно. Мне нет.

— Вы же не думаете, что он и вправду наполовину козел, а Иегова — это такой старик с золотой короной на голове и длинной белой бородой, создавший людей из грязи?

— Сказать по правде, я никогда об этом не думал. И то, и другое всего лишь имена для меня.

— Но они оба что-то символизируют, вы же понимаете. Это... Это движущие силы.

— С чем я их и поздравляю. Я знаю только то, что я получаю мощный энергетический заряд от одной мысли о Пане, и не чувствую ничего от мыслей о Иегове с тех пор, как перерос идею существования ада. Но обойдемся без метафизики. Давайте займемся домом.

— Но то, что вы хотите сделать, это и есть метафизика в чистом виде.

— Об этом мне тоже ничего не известно. Я боюсь, что эти вещи выше моего понимания. Я должен оставить это вам и мистеру Джелксу. Теперь скажите мне, какой следующий пункт в нашей программе? Искать дом в поселениях, расположенных вдоль этой линии, проходящей по известковым породам? Но кто будет этим заниматься?

— Я буду, если вы захотите.

— Как вы туда доберетесь?

— На автобусах «Зеленой линии», а потом пешком.

— Это очень медленное и утомительное занятие. Я мог бы возить вас на своей машине, и тогда мы бы могли смотреть дома вместе?

— Это было бы очень мило с вашей стороны.

Краем глаза Мона уловила какое-то движение на заднем плане и, подняв глаза, она увидела показавшуюся из-за кухонного косяка ястребиную голову книготорговца, с укором посмотревшего на нее.

Очевидно, Джелкс решил, что этой ночью с него хватит мытья посуды и что его долг — вернуться и взять ситуацию в свои руки, так что он уселся в свое кресло и обнаружил, что испытывает все то же самое, что и наседка, чьи утята наконец спустились на воду. После этого беседа затихла.