Козлоногий Бог

Глава 20.

Тем временем в комнате, которую он недавно покинул, шло довольно жаркое обсуждение.

— Как вы думаете, — спрашивала леди Пастон, — можете ли вы признать его невменяемым на основании того, что вы только что увидели?

Доктор Хьюз потер подбородок.

— Это несколько затруднительно. Мне бы хотелось чего-то более определенного. К этому вопросу нужно подходить с осторожностью.

— Но это как раз то, о чем нам рассказывала мисс Памфри, — сказала леди Уитни.

— Боюсь, что мы не можем это использовать, это только слухи. Она вытрясла информацию из девчонки, а девчонка, по всеобщему мнению, не совсем адекватна. Это может помочь нам принять какое-то решение, но этого недостаточно для признания его ненормальным. Я могу сделать это только на основании того, чему сам стал свидетелем.

— А разве вы видели недостаточно? Мне казалось, что все мы сегодня повидали достаточно для того, чтобы сделать вывод о его невменяемости. Никогда в жизни я не видела ничего более безумного.

— Да, но он ничего не сделал, милая леди.

— Он на это не способен. Он никогда ничего в своей жизни не сделал — и никогда не сделает, — резко заявила леди Пастон. — Чего не сказать о других людях, в руки которых он регулярно попадает. Доктор Джонсон готов признать его невменяемым, если это сделаете вы, а он очень хорошо его знает.

— Ммм… Ну... В таких вопросах не следует торопиться.

— Но если вы этого не сделаете, он не оставит никому ни пенса. К великому сожалению, его отец оставил ему всё, чтобы дать ему шанс подняться в жизни, и вы сами видите, как он этим распоряжается. Доктор Джонсон говорит, что он абсолютный псих.

— Ммм… Да, я вижу. Не хватает звезд с неба. И в то же время очень эксцентричен. Водит дружбу с представителями низших классов. Ненормальные часто так делают.

— Ну так и что вы предлагаете? — леди Пастон начинала злиться.

Доктора Хьюза пригласили сюда ради выполнения особой задачи и он это прекрасно знал, однако, казалось, был совсем не расположен к этой работе.

— Вот если бы мистер Пастон побыл некоторое время под моим наблюдением...

— Это бессмысленно, — рявкнула леди Пастон, — Это не поможет нам прибрать к рукам его дела и контролировать каждый его шаг.

— Я пытался сказать, леди Пастон, — ответил доктор Хьюз с чувством собственного достоинства, — Что если бы мистер Пастон хоть какое-то время побыл под моим наблюдением, то я смог бы получить более полное представление о его состоянии и если бы я увидел нечто такое, что заставило бы меня посоветовать вам признать его невменяемым, я бы обязательно вам об этом сообщил.

— И сколько вы хотите за то, чтобы взять его под наблюдение?

— Двадцать гиней в неделю.

— Двадцать гиней в неделю? Боже, это же тысяча в год.

— Чуть больше, дорогая леди. Я сказал гиней, а не фунтов, а в году, меж тем, пятьдесят две недели.

— Если он еще раз обратится к маме «дорогая леди», она убьет его! — прошептала младшая из сестер старшей. Но леди Пастон, похоже, не собиралась ждать такой возможности и планировала разорвать его на куски в ту же минуту.

— Вы что, хотите сказать, что я должна платить вам по двадцать гиней в неделю до бесконечности?

— Он должен где-то жить, дорогая леди, и он спустит куда больше денег на себя если он... эээ... останется в лапах этих...эээ... товарищей.

— Я не готова к таким растратам, — рявкнула леди Пастон, — Я, конечно же, готова заплатить за консультацию, но я не готова платить вам до бесконечности.

— Думаю, нам лучше узнать мнение другого врача, — холодно сказала леди Уитни.

— В таком случае, — ответил доктор Хьюз с еще большей холодностью, — Я не стану скрывать своего мнения от другого специалиста. Вы не можете бродить от одного доктора к другому до тех пор, пока кто-нибудь не признает человека умалишенным. Если один специалист отказывается это сделать, когда вы просите его об этом, то любой другой врач не станет брать на себя такой риск, дабы не иметь проблем с действующим законодательством.

— Коней во время переправы не меняют, мама, — сказала леди Фоулдз со смехом.

— Это явный шантаж! — воскликнула леди Пастон.

— Это чистая правда, — ответил доктор Хьюз.

Этого они никак не ожидали. Хью, безусловно, можно было признать сумасшедшим, с этим не было проблем; но, по-видимому, он будет считаться таковым только до тех пор, пока доктор Хьюз получает свои двадцать гиней в неделю; если выплаты вдруг прекратятся, Хью сразу же признают нормальным, и тогда его доверенным лицам придется отчитаться за все потраченные со счета деньги. Но ограничится ли доктор Хьюз двадцатью гинеями в неделю? Аппетиты шантажистов обычно растут очень быстро, стоит только начать выполнять их требования.

Но если они обратятся к любому другому специалисту, чтобы избавиться от этого злополучного Хью, тут же объявится доктор Хьюз и заявит, что Хью никакой не псих, и где тогда они окажутся? Отдал пенс, придется отдать и фунт. Решение безумных проблем требует безумных затрат. Они должны сделать все возможное, чтобы заключить максимально выгодную сделку с доктором Хьюзом.

— Двадцать гиней в неделю это невероятно много, — сказала леди Пастон, но ее голос стал куда более мягким, чем был до этого.

— Вы просите меня взять на себя огромную ответственность, — ответил доктор Хьюз.

— Я думаю, что двенадцать гиней в неделю будет вполне достаточно.

— Этих денег недостаточно для того, чтобы я взвалил на себя такую обузу. Мистер Пастон относится к тому типу пациентов, которые вечно пытаются сбежать и могут быть очень опасными, если пытаться их удерживать. Придется приставить к нему специальных людей. Мне также потребуется компенсация любых судебных расходов, в которые он может меня втянуть; такие пациенты питают особую страсть к судебным тяжбам.

— Всё это совершенно ему не свойственно. Он никогда не сделает ничего такого по своей собственной инициативе.

— А если какой-нибудь его друг забьет тревогу?

— У него нет друзей, за исключением воображаемых. Все они были друзьями его жены, а теперь, конечно же, их дружбе пришел конец.

— А его юристы?

— Я уже разговаривала с ними. Они совершенно не против; они лишь хотят продолжать и дальше заниматься его делами, и это меня полностью устраивает.

— Ммм. Да, понятно. Возможно, ему самому будет лучше, если его признают ненормальным. С этим, похоже, не возникнет никаких проблем. Я переговорю с доктором Джонсоном и узнаю его мнение на этот счет. Он знает его дольше, чем я. Пусть решающий голос будет за ним. Если он сочтет это целесообразным, то я не стану препятствовать.

Таким образом, для того, чтобы еще раз замуровать Хью живьем, всё было подготовлено и история вот-вот должна была повториться, но в этот момент на сцену вышел Джелкс и встал в центре комнаты, упершись руками в бока.

— В какие сраные игры вы вознамерились играть? — бросил он доктору Хьюзу, который подпрыгнул на месте так, как если бы его укололи булавкой. — Вы всерьез собираетесь издеваться над ним за двадцать гиней в неделю, которые будете получать до бесконечности?

— Дорогой мой, уважаемый сэр, я понятия не имею, о чем вы говорите, но ваш тон очень оскорбителен, поэтому я вынужден возразить.

— Вы что, подслушивали у замочной скважины? — рявкнула младшая сестра Хью, которой не было свойственно,в отличие от ее матери, играть роль благоразумной и самоотверженной леди.

— Нет, не там; просто окно было открыто, а вы все голосили, как павлины.

— Тогда почему вы не отошли в сторону, если понимали, что здесь обсуждаются личные вопросы?

— Потому что, как бы то ни было, а один друг у Хью Пастона всё-таки есть.

Доктор Хьюз первым пришел в себя.

— Вы полагаете, что незаинтересованный человек станет отрицать, что мистер Пастон не совсем в порядке?

— Может и так, я не спорю, — ответил Джелкс, нахмурив свои густые брови и выглядя довольно грозно, — И все же незаинтересованный человек не станет пытаться признать его психопатом, потому что он таковым не является. Психопатология — это то, с чем я знаком не по наслышке. А вам я расскажу одну историю, которую вы, похоже, не слышали — о том, как недавно один парень получил штраф в двадцать тысяч фунтов за то, что признал сумасшедшим человека, который таковым не был — но вы, скорее всего, слышали об этом, раз упомянули о возмещении ущерба. Простите мне это замечание, но вы сейчас находитесь всего в одном шаге от пропасти.

Доктор Хьюз смотрел на него с презрением. Ради двадцати гиней в неделю придется потрудиться. Для того, чтобы балансировать на краю пропасти, требовались крепкие нервы, да и к тому же делать это пришлось бы на глазах у таких неприступных и неподкупных свидетелей, как Джелкс.

Он повернулся к сопровождавшим его женщинам.

— Полагаю, милые леди, сейчас нам лучше уйти. Пока мы все равно не можем сделать ничего больше.

Выходя друг за другом из комнаты, они одаривали Джелкса взглядами, полными ненависти.

Как только затихающие звуки удаляющегося автомобиля заверили его, что они действительно уехали, Джелкс поспешил к часовне. Он заглянул внутрь, но внутри стояла кромешная тьма и гробовая тишина. Тогда он принес лампу из гостиной и снова заглянул в часовню. Там, как он и ожидал, он увидел силуэт человека, стоявшего на коленях перед алтарем, который явно не был христианским, и этот человек, кем бы он ни был, взывал к своим странным богам.

Джелкс тяжело вздохнул, бесшумно вышел и вернулся обратно в дом.

Позвав Мону, которая пряталась в спальне от нашествия родственниц Хью, он рассказал ей о произошедшем. Амброзиус проявился перед свидетелями — враждебно настроенными свидетелями, что, как они и ожидали, рано или поздно должно было произойти, и похоже так и не исчез. Джелкс не скрывал своих опасений, что утром сюда может прибыть большой автомобиль, двоюродный брат катафалка, с тремя или четырьмя странными личностями, в задачи которых входит присмотр за душевнобольными, и этот день станет последним, когда они увидят Хью; и если Моне посчастливится выбить из тех людей, что будут управлять его счетами, причитающееся ей жалование, то это можно будет счесть невероятным везением. Хью в своем нынешнем состоянии вряд ли мог бы избежать сумасшедшего дома.

В тот самый момент, когда они обсуждали эти мрачные перспективы, раздался звук подъезжающего автомобиля.

— Святый Боже! — воскликнул Джелкс. — Что на этот раз?

Он подошел к двери и за ней оказался немолодой, манерный, низкорослый мужчина, который вышел из такой же маленькой и аккуратной кареты, как и он сам.

— Добрый вечер, — сказал он. — Мистер Пастон дома?

— Нет его, — ответил Джелкс коротко, глядя на него с нескрываемой враждебностью, что немало ошарашило новоприбывшего.

— Очень жаль, — ответил он, — Я надеялся избавить его от поездки в город. Я только что заезжал к мисс Памфри, чтобы получить ее подпись, и я подумал, что, возможно, смогу заодно получить и его подпись, чтобы, наконец, покончить с этим делом. Не будете ли вы так любезны передать ему, чтобы он позвонил мне в офис в любое удобное для него время? Меня зовут Уотни.

Джелкс некоторое время молча смотрел на него.

— Да? — бросил он. — Зайдите в дом, — и оставил дверь открытой.

Мистер Уотни вошел в дом и прошел в гостиную, где увидел стоявшую у камина Мону, которая, очевидно, была очень взволнована. Он поприветствовал ее и она кратко представила ему Джелкса, но без каких-либо дальнейших объяснений он так и не понял, кто это был такой. Однако он ощущал, что атмосфера здесь была напряженной, и отметил, что Хью не было среди собравшихся. Он гадал, почему же столь равнодушная прежде мисс Уилтон, чей интерес в Хью Пастоне был чисто коммерческим, теперь выглядела настолько обеспокоенной.

Однако этого она не объяснила, но зато вопросительно посмотрела на старика, бывшего, предположительно, ее дядей, будто бы спрашивая его о том, что он собирается делать дальше.

— Садитесь, — коротко приказал Джелкс.

Мистер Уотни выполнил это указание.

— У нас тут чёрт-те что творится, — сказал Джелкс.

Мистер Уотни вопросительно посмотрел на него, но проявив присущую юристам осторожность, предпочел ничего не отвечать.

Джелкс внезапно повернулся к девушке.

— Расскажи ему, Мона, ты объяснишь всё это лучше, чем я.

Девушка замешкалась.

— Чего ты хочешь добиться, дядя? — спросила она.

— Мы должны найти хоть кого-нибудь, кто мог бы нам помочь, Мона, они же засунут Хью в психушку, если мы этого не сделаем.

Мистер Уотни изумленно поднял брови.

— В этом вся проблема, сэр, — сказал Джелкс, снова поворачиваясь к нему. — Мой друг Хью Пастон недавно пережил настоящую трагедию — он потерял свою жену при невероятно трагических обстоятельствах.

Уотни кивнул. Очевидно, он был в курсе. «Только откуда ты знаешь об этом?», подумал Джелкс.

— Полученное в результате этого расстройство стало причиной... Эээ... Раздвоения личности. Должно быть, вы слышали о таких вещах?

— Да, я слышал, — ответил юрист сухим и невозмутимым тоном.

— Временами он... — Джелкс с трудом подбирал слова, — Переключается со своей нормальной личности на... Эээ... Вторую личность.

— И случай в музее был одним из таких моментов, — сказал Уотни, глядя на Мону.

— Да, — ответила Мона.

— Я знал, что это был не просто обморок, — сказал мистер Уотни.

— Дело вот в чем, — продолжил Джелкс, — Мне кажется, а я все-таки кое-что понимаю в клинической психологии, что Хью скоро придет в норму, да и, как бы то ни было, он абсолютно не опасен. Но проблема в том, что его семья, кажется, решила упечь его в сумасшедший дом.

— Почему они так этого хотят, если в том нет никакой необходимости?

— Потому что если его признают сумасшедшим, то они получат контроль над огромной суммой денег, и их дети, вернее, дети его сестер, унаследуют всё. Но если он останется на свободе и... Эээ... Снова женится, у него могут появиться свои дети, и тогда уже его собственные дети унаследуют все эти деньги.

— А он хочет снова жениться?

Джелкс замешкался.

— Нет, насколько мне известно, — ответила Мона.

Что-то, о чем он и сам не подозревал, заставило мистера Уотни обернуться, и остальные, проследив за его взглядом, увидели, что в дверях стоял Хью, и, за что Джелкс был безмерно благодарен небесам, это был именно Хью, а не Амброзиус.

— Боюсь, что я стал невольным свидетелем большей части вашего разговора, — сказал Хью, медленно входя в комнату. На Мону он не смотрел.

— Тогда, — сказал Джелкс, — Ты понимаешь, как обстоят дела?

— Начинаю понимать. Так этим и объясняются те... припадки, которые так напугали мисс Уилтон? — и он впервые взглянул на Мону.

— Да, — ответила Мона с жалким видом.

— Я не удивлен, — сказал Хью, — Должно быть, то еще зрелище.

Он повернулся к юристу.

— Что же, мистер Уотни, похоже, меня ждет пожизненное заключение, если я не буду следить за каждым своим шагом. Что делать? Вы юрист, может быть у вас есть какие-то предложения?

— Я могу только предложить вам проконсультироваться у своего юриста или у своего семейного врача, мистер Пастон.

— Это все равно, что отправиться прямиком в логово льва. Наш семейный доктор как раз и затеял это всё. А что до моих юристов, ну, я не знаю. Не удивлюсь, что они получат куда больше, если я буду взаперти, чем получают от меня, когда я на свободе.

— Есть ли хоть кто-то в вашем окружении или, может быть, в окружении вашего покойного отца, кто не является членом или другом вашей семьи, какое-то незаинтересованное лицо, на которое вы могли бы положиться?

Хью указал на старого книготорговца.

— Есть, это Джелкс, — ответил он, — Я больше никого не знаю. Кроме, разве что... — он посмотрел на Мону и замешкался.

— Я сделаю все, что смогу, — ответила она тихо.

— Я рад это слышать, — сказал Хью, — И я не... — он споткнулся, подбирая слова, которые смогут в точности выразить то, что он имел в виду, — Не стану злоупотреблять вашей дружбой.

Атмосфера накалилась и каждый чувствовал себя невероятно смущенным.

Джелкс решил разрядить обстановку.

— Знаешь, что бы я сделал на твоем месте, Хью? Я бы забрал все твои дела из рук этих юристов, раз ты не можешь им доверять, и передал бы их мистеру Уотни, чтобы он за ними присмотрел.

— Это то, о чем я и сам думал, — ответил Хью, — Так и поступим, если только мистер Уотни не будет против.

— Да... Ну, конечно же я... Эээ... Я... Ммм... Буду очень рад.

Да и кто бы не был рад этому? Но, к своей чести, этот маленький человек еще не закончил говорить.

— Но... Эээ... Как быть с этими семейными юристами, мистер Пастон? Это может быть не так-то просто. Ваш отец каким-то образом закреплял с ними отношения?

— Не с этими юристами. Этим я всё передал, чтобы порадовать свою жену. Другие ее не устраивали. Тогда мы распутали все эти юридические узлы. Я не виделся с этой шайкой больше трех лет.

— В таком случае, я буду очень рад помочь вам с ведением дел, хотя мне следовало бы чувствовать некий стыд за то, что я забираю их из рук семейных консультантов.

— А я хочу, чтобы этим занимались вы, — ответил Хью, внезапно улыбнувшись ему. Маленький старый холостяк просиял в ответ. Хью снова провернул свой излюбленный трюк. Мистер Уотни отправился, вслед за миссис Паско, в когорту тех людей, которых благополучие Хью заботило куда больше, чем его самого.

— Теперь, мистер Пастон, — начал маленький юрист, внезапно позабыв о всяком смущении и включив повелительный тон. — Я должен посоветовать вам передать мне все необходимые полномочия для того, чтобы забрать все ваши бумаги из той фирмы, с которой вы работаете сейчас, а я отправлю туда завтра клерка первым же утренним поездом, пока они ничего не заподозрили и не забрали их себе. На девять десятых юриспруденция основана на факте владения. Также, если вы действительно в нас не сомневаетесь, вам стоило бы оформить на меня полную доверенность, которая вступит в силу в случае вашей недееспособности. Конечно, они будут оспаривать это решение, если нам когда-нибудь придется ей воспользоваться, но я все-таки надеюсь, что не придется. Но, опять же, как вы понимаете, факт обладания чем-либо это девять десятых успеха в юридической практике, и им придется выбивать нас с довольно крепких позиций. Обращение в Верховный Суд, мистер Пастон. Максимальная огласка. Существование права на защиту заставит их пожалеть о том, что они не умерли раньше. Силу переговоров, дорогой сэр, силу переговоров никогда нельзя недооценивать. Скажи человеку: «если не захочу я, то и ты не сможешь ничего», и он тут же начинает мыслить разумно. Прикладная психология — очень полезная вещь. Даже порой более полезная, нежели закон. Юристы сосредотачиваются на законах и совершенно забывают о психологии сторон. Это, по моему мнению, глупо. Благодаря знанию психологии я выиграл куда больше случаев, чем благодаря знанию законов.

Его глаза сияли за стеклами очков в роговой оправе, поскольку сейчас он находился в своей стихии. Ему нравилось судиться ради самого этого процесса. Свои дела он никогда не помечал Крестным Знамением. Он всегда добивался приемлемого соглашения между сторонами в самый короткий срок

— Какой смысл в том, чтобы писать на вас доверенность? — резко спросила Мона.

— А вот в чем, мисс Уилтон. Предположим, что они признают мистера Пастона сумасшедшим, но тогда им придется приложить немало усилий для того, чтобы получить доступ к его счетам. Я разнесу их в хвост и в гриву в любом суде на территории страны. Им это прекрасно известно, можно даже их не предупреждать. Я думаю, вы понимаете, что как только они узнают о существовании доверенности, они тут же откажутся от своих идей, особенно если мистер Пастон обратится к хорошему врачу. Как мы все знаем, нет никакого смысла в том, чтобы признавать нашего друга сумасшедшим, если от этого ему самому не будет никакой пользы, и никто, кто не был бы заинтересован в этом по личным причинам, не станет этого делать; а если вы и мистер Джелкс будете за ним присматривать, то я уверен, что вскоре и заинтересованные лица сочтут эту задачу невыполнимой.

Он огляделся вокруг с сияющей улыбкой, но у него возникло смутное ощущение, что он сказал что-то не то.

— Я согласен со всем перечисленным, — сказал Хью устало, как если бы был до смерти утомлен этими обсуждениями. — Кого мы пригласим в качестве незаинтересованного врача? Двоюродного брата мужа миссис Макинтош?

— Нет, — ответила решительно Мона, — Он справляется с лечением простуды, как никто другой, но для этой работы он не подходит. Он такой же, как миссис Макинтош, недоверчивый и в то же время трусливый .

Мистер Уотни навострил уши. Ему давно казалось, что эта сделка была намного более странной, чем казалась на первый взгляд.

— Теперь, когда я действую в ваших интересах, мистер Пастон, — сказал он, — Я могу рассказать вам о том, что ваши прежние юристы задавали великое множество вопросов в связи с приобретением этого места. Вопросов, которые я счел несколько странными. Естественно, я не смог на них ответить. Я объяснил им, что их клиент — это их проблема, а мой клиент — моя. Конечно же, используя для этого строго юридическую терминологию.

— О чем они хотели узнать? — спросил Джелкс, посмотрев на Хью, который, казалось, был полностью погружен в свои мысли и потерял к этой беседе всякий интерес.

— Они хотели узнать, кто рассказал мистеру Пастону о мисс Памфри. Я ответил им, что не знаю этого. И я действительно не знаю. Потом они звонили мне с просьбой сделать им одолжение и постараться это выяснить. Я ответил им: «Это ваш клиент, а не мой. Я не могу действовать в интересах обеих сторон сразу. Спросите его, если вам так важно это выяснить, и если он захочет, чтобы вы об этом знали, он вам расскажет». Они совершенно ничего не смыслят в имущественных сделках. Их специализация — разводы и криминалистика. Я не знаю, что вас связывает с этими людьми, мистер Пастон.

— Для чего тогда их наняли? — спросил Джелкс.

— Я бы предпочел не озвучивать своих предположений, — ответил Уотни.

— Я говорил этому парню, что ему нужен дядя, — сказал Джелкс с одной из своих внезапных верблюжьих усмешек. — И он будет называть меня дядей, хотя у меня всего лишь книжный магазин, а не ломбард.

Мужчины обменялись улыбками и с нежностью посмотрели на Хью, который не обращал на них ни малейшего внимания, будучи полностью погруженным в себя. Они с беспокойством посмотрели друг на друга.

— Я полагаю, вы старые друзья? — спросил мистер Уотни.

— Вовсе нет, — ответил Джелкс, — Я знаком с ним не дольше, чем вы. Он приплелся в мой магазин на негнущихся ногах сразу после похорон своей жены, и я приютил его и позаботился о нем, так как никому другому, похоже, до него не было никакого дела.

— Так, так, так, — сказал мистер Уотни, — Ну и дела!

Он перевел взгляд на Мону, но никаких дальнейших объяснений не последовало.

Он вновь повернулся к Джелксу и заговорил тихим голосом:

— Что касается врача, то я бы на вашем месте первым делом отправил его в город завтра с утра, чтобы он посетил какого-нибудь действительно первоклассного специалиста, чье заключение невозможно будет оспорить.

— Нет, — сказал Джелкс, — Мы уже видели местных шарлатанов сегодня. Я не хочу рисковать.

— Я знаю человека, который нам нужен, — тихо продолжил мистер Уотни, — Молодой парень, который только начал работать в этом районе. Он будет очень рад, если я приведу ему пациента и сделает всё, что я ему скажу. Положитесь на меня. Я отправлю его к вам на обратном пути.

***

Поторопив уезжающего гостя, Джелкс вернулся в гостиную и обнаружил, что Моны там не было. Она явно не была настроена на тет-а-тет с Хью в его нынешнем состоянии. Джелкс сел и пристально на него посмотрел, и то, что он увидел, его совершенно не обрадовало. Казалось, что каким-то непостижимым образом он очень сильно постарел. Когда он впервые пришел в магазин, еще не оправившись от шока после смерти жены, он выглядел на добрый десяток лет старше, чем был на самом деле. Потом это прошло и, даже не смотря на то, что лицо его было покрыто преждевременными морщинами, что, по всей видимости, было следствием многолетних проблем, Хью, будучи воодушевленным чем-либо, выглядел совсем как мальчишка. Однако сейчас у него был очень странный вид, как если бы здесь сидел человек, который завершил все свои дела и теперь дожидался смерти. Джелкс видел такое выражение на лицах некоторых из тех людей, которых увольняли с работы, которой они посвятили всю свою жизнь. Это ему совсем не нравилось.

Также как не нравилась ему и чрезмерная задумчивость Хью, пребывая в которой он не обращал внимания ни на что вокруг. Он заговорил с ним, чтобы посмотреть, ответит тот ему или нет.

— Итак, Хью, что же ты собираешься делать дальше? Будешь ли ты продолжать благоустраивать это место, не смотря на сложившиеся обстоятельства?

Хью с трудом нашел в себе силы ответить.

— Я не знаю, правда. Я об этом не думал, — сказал он, — Мисс Уилтон может приобрести всё, что сочтет необходимым.

Джелкс сразу же обратил внимание на то, какую форму имени он использовал в своем ответе и гадал, что бы могли означать такие перемены.

Некоторое время они сидели в молчании, которое затем было прервано звуком подъезжающего автомобиля.

— Должно быть, это тот самый костоправ от Уотни, — сказал Джелкс, — По крайней мере, я молю Бога, чтобы это был он.

И это был он.

Он оказался молодым парнем, пытающимся скрыть свое волнение за напускной самоуверенностью.

— Мистер Уотни рассказал вам о проблеме? — спросил Джелкс тихо, так как полностью одобрил его кандидатуру.

Он кивнул.

— Желаете осмотреть его наедине?

— Да, пожалуйста.

Джелкс хмыкнул, провел его в комнату и закрыл за ним дверь.

Новоприбывший некоторое время стоял в молчании, глядя на своего пациента, и Хью, ощутив присутствие незнакомца, внезапно поднял глаза.

— Да-да? Я прошу прощения, — сказал он, — Не знал, что здесь есть кто-то еще.

— Мистер Уотни попросил меня заехать и осмотреть вас. Я доктор Аткинс.

— Уверен, это очень мило с вашей стороны, — сказал Хью, и, поскольку беседа не клеилась, доктор Аткинс отчаянно пытался вспомнить все, что узнал из скудной инструкции по диагностике душевных недугов. Все, что он мог вспомнить, было положениями закона о признании человека психически ненормальным. О диагностике душевных расстройств он знал немногим больше, чем о воздухоплавании.

— Эээ, а вы не скажете, какой сейчас день недели? — спросил он, наконец.

— Весь день была среда, насколько я помню, — ответил Хью, и снова воцарилось молчание.

Доктор Аткинс чувствовал, что начинает потеть. Это был его первый важный пациент, с которого он начинал свою практику, и поэтому он ужасно переживал. Он понимал, что разбирается в психиатрии даже меньше, чем в акушерстве, и молил бога о том, чтобы стать напарником какого-нибудь более опытного специалиста, вместо того чтобы амбициозно начинать работать самостоятельно. Частная практика, как он вскоре понял, очень сильно отличалась от работы в госпитале. Здесь в большей степени требовалось использовать здравый смысл, нежели научные знания.

— Могу я осмотреть вас? — спросил он, наконец, надеясь найти утешение в привычных для него занятиях.

— Конечно, — ответил Хью, — Делайте все, что вам нужно.

Доктор Аткинс взял свой стетоскоп.

— Тогда не будете ли вы так добры раздеться?

— Раздеться? — воскликнул Хью, внезапно очнувшись. — Святый боже, парень, от шеи и ниже я в полном порядке. Мои проблемы вот здесь, — и он постучал себе по голове. — Разве тут поможет стетоскоп? Уймитесь и присядьте, и угощайтесь сигаретой.

— Спасибо, — ответил доктор Аткинс, чувствуя, что он пытается быть учтивым.

— Не знаю, что у нас есть из освежающих напитков, — продолжил Хью, — Боюсь, что ничего, кроме бутылочного пива, — и он тут же достал несколько бутылок из буфета. Доктор Аткинс, благодарный за пиво и довольный тем, какой поворот приняло это интервью, отложил в сторону маску профессионала и превратился в скромного, неопытного парня, каким он и был на самом деле, и они уселись с двух сторон от камина, он и его пациент, взяв себе каждый по бутылке пива и сигарете, что было весьма нестандартным способом лечения душевных недугов.

Хью взял направление беседы в свои руки.

— Я полагаю, мистер Уотни рассказал вам обо всем, что ему известно? — спросил он.

— Он рассказал обо всем, что ему известно, — ответил доктор Аткинс с ухмылкой, — Но осмелюсь предположить, что все гораздо сложнее, если вы, конечно, захотите этим поделиться.

На практике в сумасшедшем доме, конечно, случаи душевных недугов разбирались совсем по-другому, но куда приятнее общепринятого способа для обеих сторон был этот — в котором было пиво.

— Я полагаю, Уотни рассказал вам, что они хотят признать меня сумасшедшим? Должен сказать, что они правы, только я этого не хочу. Я был бы счастлив, если бы вы заключили, что никакой я не псих. Я сделаю для вас всё, что угодно.

Доктор Аткинс, задобренный пивом, начал чувствовать себя так, как если бы его направляло Божественное Провидение, ведь его способ лечения душевных расстройств оказался весьма эффективным.

— Не беспокойтесь об этом, — сказал он, — Я прослежу, чтобы этого не случилось.

— Хотите еще пива? — поинтересовался Хью.

— Спасибо, не откажусь, — ответил доктор Аткинс.

Хью открыл еще одну бутылку.

— Пережили потрясение? — поинтересовался доктор Аткинс.

— Да, кошмарное потрясение.

— Хотите поговорить об этом?

— Не очень.

— Всё пройдет, дайте себе время.

— Надеюсь. Еще пива?

— Не возражаю.

Хью открыл еще одну бутылку. Доктор Аткинс достал пачку дешевых сигарет. Они сидели в дружеском молчании. Существовало множество куда более худших способов проведения психиатрических обследований, чем этот. Хью видел некоторые из них в действии и был невероятно благодарен.

— Вы знакомы с психоанализом? — спросил он своего медицинского советника, прикончив бутылку.

— Нет, не очень.

— Ну, а я знаком, — ответил Хью, — И я сверну вам шею, если вы примените его ко мне.

— Понятно, — ответил доктор Аткинс.

— Еще пива?

— Нет, боже мой, не надо. Мне же еще ехать домой! Пустыми бутылками уже уставлен весь пол.

На этом они расстались. Хью испытывал невероятное облегчение. Ему понравился доктор Аткинс и его страхи развеялись. Доктор Аткинс, в свою очередь, сразу же поехал домой и прежде, чем поставить машину, стал искать информацию о своем случае в книгах. Он знал, что добился успеха, но не понимал ни как, ни почему это произошло. Когда-то он точно также сидел рядом со своим другом, когда тот пережил тяжелейший удар, но тот случай не был связан с психиатрией. В надежде на лучшее он сделал пометку, способную усмирить любых львов и тигров. Больше этот бедный парень не мог сделать ничего. Медицина знает так мало о душах, больных или здоровых, и даже то, что она знает, она использует совершенно неправильно.

***

Весь следующий день, а потом и еще один, Джелкс провел на страже территории, но никаких вестей из вражеского лагеря не поступало. Как мистер Уотни и предполагал, доверенность стала искусным способом загнать их в угол и они быстро отказались от своих идей — по крайней мере, на данный момент, — и пока Хью не натворил чего-то действительно скандального, он находился в полной безопасности.

Но даже если этот меч больше не нависал над их головами, одна достаточно серьезная проблема всё еще требовала их внимания, ибо нельзя было отрицать того, что с Хью творилось что-то совершенно неправильное. Он пребывал в странной, безжизненной апатии и задумчивости, как если бы его душа находилась где-то в другом мире и мир этот был не самым приятным местом. Джелксу, который прочел много разных книг по психологии и повидал достаточно сломленных душ среди иезуитов — нервный срыв, мягко именовавшийся капитуляцией перед Богом, был обязательной частью их учебной программы, — совершенно не нравилось, как выглядел Хью. Он подозревал, имея представление о его сущности, что тот будет болтаться между апатией и возбуждением. Если что-то сможет прорваться сквозь оболочку его апатии, он тут же придет в возбужденное состояние; а когда это возбуждение измотает его, он провалится обратно в апатию. В конце концов, человеческий механизм — это двигатель внутреннего сгорания, работающий на топливе духа. Темперамент определяется уровнем жизненной силы. Джелкс понимал, что Хью страдал от перекрытия воздушного шлюза и может получить серьезный обратный удар, если шлюз прочистится. Если кто-то в этот момент повернет ручку запуска, то он запросто сломает себе запястье. Джелкс до смерти не хотел оставлять Мону наедине с Хью, но ради своего же блага он не мог больше оставлять бизнес без присмотра, если хотел, чтобы у него остался хоть какой-то бизнес, когда он вернется обратно. О том, что было на уме у Моны, он не имел ни малейшего представления. Иногда ему казалось, что она совершенно не понимает, как дела обстояли на самом деле, а иногда — что она знала намного больше, чем считала нужным озвучивать. Бесстрастное выражение лица Моны всегда было ее благословением.