Ливонское зерцало

Глава 52 Все знают, о чём думает волк; никто не знает, о чём думает волк

aк-то попросил Николауса барон передать пожелания относительно обеда кухаркам. Спустившись в кухню, Николаус увидел там рыцаря Юнкера, сидящего за столом — за большой кружкой нива и за какими-то закусками к нему. Радбург — замок небольшой, не сравнить с Феллином. Поэтому за день с Юнкером (равно как и с другими обитателями) сталкивались не раз. И всегда, обращая взор на лицо Юнкера, начальника замковой стражи, натыкался Николаус на холодный и даже порой мрачный его взгляд. И в эту встречу взгляд Юнкера не был теплее. На приветствие Николауса рыцарь едва кивнул.

Здесь, на кухне, Юнкер раньше всё с кнехтом одним сидел. Но в последние дни он угощался свежесваренным пивом в одиночестве. Говорили в замке, что недавно ходил Юнкер с тем кнехтом на охоту да будто задрал в лесу кнехта медведь, там, в лесу, возле охотничьего домика, и выкопал Юнкер кнехту могилу. Не заметно было, чтобы Юнкер сильно горевал о потерянном друге. Впрочем по лицу его, вечно хмурому либо бесстрастному, никто не мог ничего заметить. Такой уж он был человек.

Передав старшей кухарке пожелание барона, Николаус ушёл. А Юнкер сидел ещё более хмурый, чем минуту назад, — хмурый, как туча, и недобро глядел он на дверь, за которой только что скрылся Николаус.

Старшая кухарка, пышнотелая, сметливая, всё постреливала в сторону Юнкера быстрыми, жадными глазами, потом отпустила других кухарок, помощниц своих, и те исчезли в мгновение ока, будто по волшебству. Она отошла от плиты раскрасневшаяся и потная, весёлая, сладко пахнущая выпечкой. Подлила холодного пива гостю в кружку, отошла. Уже с другой стороны тут же подошла и ещё подлила. Оглянувшись на дверь, подложила закуски ему с господского блюда. И хмыкнула, и потом вздохнула, и коротко засмеялась какой-то своей мысли...

Но Юнкер, похоже, не замечал её. Пригубливал пиво, поглядывал в пространство прямо перед собой, однако ничего в пространстве этом как будто не видел, поскольку, раздумывая о чём-то, смотрел он сейчас в себя, в свои мысли. Молча и слепо тыкал Юнкер вилкой в тарелку.

Упрямая была, однако, кухарка, и на Юнкера, по всей вероятности, она давно положила глаз.

Вроде никуда не уходила, — то вокруг стола, то у плиты с кастрюлями и сковородами крутилась, передвигала соусники и миски, — а уж вдруг появился на ней новенький, очень белый и с реденькими рюшами фартук, нарядный фартук, какие надевают только по большим праздникам. Как будто и в зеркало кухарка не смотрелась, но если бы поднял на неё глаза рыцарь Юнкер, удивился бы он, увидя, что уж и брови у неё насурмлены, и губы стали алые, как лал[83], и волосы она красиво прихватила дорогим гребнем с камнем-янтарём.

Уж позабыла кухарка про плиту, всё ухаживала за гостем. То лишний раз заглядывала ему в лицо, то как бы невзначай касалась рукой его плеча, то крутым бедром его задевала... Обрати Юнкер на неё внимание, давно понял бы, что не прочь она была где-нибудь в тёмном уголке кухни с ним спрятаться, для всех потеряться, а хотя бы и здесь — успеть только дверь запереть... Но рыцарь, занятый своими мыслями, не замечал ни вздохов её, ни взглядов, ни смеха, ни бровей чёрных и ни губ алых, ни полных, жарких телес, ни дорогого гребня, поблескивающего в волосах...

...а если и замечал, то морщился Юнкер, как морщился бы он, отмахиваясь от назойливой мухи.

Не увидел рыцарь, как и дверь уж оказалась заперта.

И настойчивее закружила вокруг него тучная кухарка. Лишь когда границы допустимого она перешла, лишь когда, полные бёдра заголив, нацелилась сесть к нему на колени, он сурово, из-под бровей взглянул на неё и молча отодвинул её рукой.

Одёрнула кухарка подол.

— Вы не довольны мною, господин. Должно быть, пиво не достаточно холодно или не достаточно горячи закуски? Или, быть может, смерть Хинрика так подействовала на вас?

Юнкер покачал тяжёлой головой:

— Мне нет дела до Хинрика.

— А что же?

Он не ответил.

Только когда кухарка опять отошла к плите, Юнкер сказал тихо, как бы сам себе:

— Не нравится мне этот Смаллан.