Мы молча вышли на улицу. Яков взмахом трости остановил такси, и мы поехали обратно в Фазан. В кафе сели за тот же столик и заказали виноградной.
— Так на чем мы остановились, барон?
— Я думал, что мне все надоело!
— Женитесь, Яков Карлович. У меня на примете есть подходящая кандидатура.
Мейдель закашлял.
— Самоубийство, Кольцов, осуждается церковью. А я, в отличие от тебя, верующий.
— Вы в сложном положении, барон. С одной стороны — скромный и вдумчивый я. Предлагаю вам выдающийся во всех отношениях экземпляр. Случайно был представлен сегодня. А с другой стороны толпа алчных девок, твердо намеренных утащить вас к алтарю. Ведь уже весь Париж знает, что Мейдель с Кольцовым куда-то уехали, а потом Кольцов осыпал свою девушку алмазами!
— Мне приятно, что вы, Кольцов, вспомнили о товарище. Но она будет думать, что я тоже не дружу с головой, и ждать от меня похожего поведения!
— Но если бы сегодняшний инцидент пошел по-другому, на вашей могилке даже плакать некому! Это нужно решительно менять.
— Как думаешь, Тейманис нас действительно просто проверял? Или устранить решил?
— Только не устранить. Вы не вникали, барон, но пакет с точными координатами, лежит у нотариуса Торговой Палаты Антверпена. Передается победителю аукциона, на основании подписанного нами троими документа.
— Поэтому Савва в Швейцари?
— И поэтому тоже. Хотя Савва — муж графини, я за это на многое готов.
— Постой, нам снова придется тащиться в эту дыру?
— Сойдя с корабля, вы, Яков Карлович, целовали землю Бельгии и плакали от счастья!
— Ладно. Шутки в сторону. Что это было?
— Как я понял, Тейманис опасается, что мы с кем-то договоримся за его спиной. По его логике, если на нас надавить, мы немедленно все расскажем. Жалко, я разозлился. Нужно было посмотреть, как дело пойдет.
— Думаешь, нам не собирались причинять вред?
— Не знаю. Ювелир замутил лихую многоуровневую комбинацию. И при любом раскладе в плюсе. Если мы легко расколемся, то можно увеличить свой процент. Если нет, то организовать наше спасение. И появится в белом, спасителем. И опять же увеличить процент. А еще посмотреть, что и как мы говорим, и делать выводы. Вообще нас проверить, на вшивость. Может, с нами и рассчитываться ни к чему. И еще масса всяких вариантов. Я все же не спец по таким делам.
— И какие выводы он теперь сделает?
— Знаешь, Яш, вот насрать мне. Я надеюсь, только, что он не сольет нас каким-нибудь мудакам. Красным, немцам, или еще каким австралийцам. Правда, мэтр Планель уверял меня, что он фанатично соблюдает договора. На это и надежда.
— А нам что теперь делать?
— А поехали-ка, Яков Карлович, посмотрим, как там Марк на складе разместил технику. Винтовки домой заберем. Не мне вас, господин Мейдель, учить. Гранаты тоже, на всякий случай.
— Все настолько серьезно?
— Вы, барон, лучше меня знаете, какая это страшная сила, парижские дамы, мечтающие о выгодном замужестве. Тут может и про пулемет стоит подумать. Иначе вам несдобровать.
— Вы не знаете жизнь, Кольцов. Я просто добавлю денег консьержу. Французские революции случались лишь потому, что консьержам было не до глупостей. И им никто не приказывал это прекратить.
— Ловкий ход, Яков! Общение со мной не прошло даром. Но Ариадна Гидеонова еще более изящный способ решить проблему. Особенно, на ощупь.
— Кольцов! А ты ведь очень не хочешь, чтобы я стал близок госпоже Гидеоновой. И специально меня против неё настраиваешь!
— Хм. Растешь, Яков Карлович. Я и вправду считаю, что лучше держаться подальше. Хотя, конечно жаль. Такое добро пропадает! Но она прямо при Наташке умудрилась пару раз отдаться мне взглядом.
— Наташке? О мой бог! Княжна Вяземская считается достойной парой принцам крови и лучшим фамилиям России. Но появляется какой-то замухрышка, и, вуаля — Наташка!
— Перестаньте, барон, вы не говорили мне раньше комплиментов, и сейчас не стоило. — я допил merk, и махнул официанту — поехали.
Еще до отъезда Савва снял нам корпус закрытого завода в Сен-Дени. Охрана, отопление, канализация, все вполне прилично. Несмотря на огороженную территорию, Марк загнал грузовики внутрь. И сейчас, судя по всему, делал ТО одному из грузовиков.
Марк мне сразу понравился. Сорок лет, воевал на Сомме. Отделался легким ранением. Для француза удивительно молчалив. И очень неплохой слесарь-механик. В конце прошлого года автопредприятие, где он работал, обанкротилось. Так его занесло к нам. Я с ним на ты и по имени. Яков впрочем, тоже. Ставить на место мост в саванне — сближает.
За два дня после приезда цех приобрел вполне обжитой вид. Аккуратно запаркованные авто. Оружие на стеллажах и непонятно откуда взявшихся оружейных стойках. На длинном железном столе стоят пулеметы. У стены сложены слоновьи бивни Ламанова. Трофеи Мейделя, вместе с Аленушкой, и двумя водителями уехали на следующий день в Жуаньи.
— Привет, мсье! — сказал Марк — все разобрано и уложено. К обеду я закончу с этим грузовиком и возьмусь за следующий. Все в рабочем, хоть сейчас опять в Африку. С Мерседесом ничего критичного, но если хотите вернуть первоначальное состояние — лучше отдать мастерам фирмы.
Я прошел к полкам, и взял свой наган. Глянув мельком, оценил, что все оружие почищено. Накинул на плече свой Гастингс.
— Марк, у тебя пока никто не интересовался, нашим маршрутом?
— Нет, да и я из дому не выходил. Только сюда и обратно.
— Скорее всего, рано или поздно, поинтересуются. Напоминаю. Из Конакри мы поехали на Юго-Восток Судана. С длительными остановками для охоты. Потом собрались и не останавливаясь, через Либерию приехали в Монровию, где погрузились на пароход. Ни в коем случае не упоминать остановки в Либерии и Сьерра-Леоне.
— Я помню.
— Яков! Пьер и Жан должны оставаться в Жуаньи до окончания аукциона.
Марк и барон засмеялись.
— Айвен! Не хочу быть доносчиком, но им можно не платить зарплату. Они сами будут доплачивать за право там пожить.
— Это с чего? — ступил я.
— Местные дамы страшно рады, Кольцов.
— Я бы на вашем месте не веселился. Еще сбегут от баб этих ненасытных. Ты, Яков Карлович, свяжись, и дай команду, чтоб не уморили их там.
Я взял коробки с патронами для нагана и винтовки, и отнес все в машину. Яков принес свою винтовку и сунул за пояс люгер.
— Мы собираемся воевать? — спросил Марк.
— Ты будь осторожен, Марк, мало ли.
Времена, когда человек с оружием будет вызвать в прохожих желание сразу упасть на землю, настанут не скоро. По крайней мере Яков спокойно зашел в свой дом с винтовкой в руках не вызвав никакого интереса у публики.
Бакстер Аллес — представился американским виноторговцем. От Мейделя мы поехали на Риволи, в американскую импортно-экспортную компанию, продавать баронское вино. Покупатель был очевидным гангстером-бутлегером, перековавшим мечи на орала. То есть он с пониманием и уважением оценил наличие у нас оружия, не проявив ни малейшего беспокойства.
Его страшно интересовали большие объемы и низкие цены. Я отдавил Якову обе ноги до колен, чтобы он не брякнул, что если не задаром, то его устраивает. Бутылка бургундского сейчас стоит в Париже три франка. А доллар — двадцать семь франков. И я незатейливо залупил по доллару за литр. Горько сетуя, что если б не кризис… Но Бакстер Аллес — настоящий бандит, потому что не успел я оглянуться, как согласился на пол-доллара в Сен-Назере. Мейдель сидел красный и кашлял.
— Ты видишь, Бакстер, — по американской традиции мы со второй минуты называли друг-друга по именам. — как больно барону отдавать вина за бесценок?
— Не нужно Айвен! Я знаю цены, просто остальные продают шабли в бутылках.
— Дешевле не будет. Уникальные элитные вина делаются только в Жуаньи. Виноград давят специально отобранные красивые француженки. Не младше шестнадцати и не старше восемнадцати лет. Своими голыми, красивыми, загорелыми ногами. Процесс брожения — по тайному семейному рецепту, передаваемому в Эстонии от поколения к поколению. Неповторимейший букет.
В общем договорились. И мне и покупателю было ясно, что мы друг про друга все поняли. Ему нужно вытащить какой-то контрабас, нам продать вина. И мы недорого взяли, тем более что он, если всерьез возьмется, неплохо заработает даже с этой ценой.
Через три часа все было кончено. Пребывающий в прострации барон позвонил мэру Жуаньи. Сообщил мне по-русски, что мэр, узнав цену, в судорогах оргазма.
— Мэр Жуаньи рыдает от горя, Бакстер. — перевел я американцу. — Но я прослежу, чтобы на следующей неделе вино доставили на твой склад.
— Вы понимаете, барон, что водителем у вас сейчас — спаситель французского виноделия? — я вез Якова домой.
— Кольцов! Этот балаган ты называешь торговлей?
— Папка у вас в руках — реальна?
— Да! И это ужаснее всего.
— И чем не доволен?
— Иван! ты опять втравил меня в аферу!
— Конечно. А ты не понял? Ему нужен груз в бочках. Он с ним протащит какую-то свою контрабанду. За это он готов платить.
— Но это же преступление!
— В каком месте? У тебя целая провинция без масла последний член доедает, на ослах пашут. А ты мне про преступления будешь трындеть? Да пусть хоть пол-Лувра утащат, мы здесь не при чем. Мы продали вино. Все.
— А как ты понял, что ему можно давать высокую цену?
— О! Это тайное искусство постигается только на практике. Лучше скажи, сколько ты мне заплатишь за выдающиеся достижения?
— Как!!?? Тебе еще и платить нужно? Брать с меня деньги, Кольцов — безнравственно.
— Хорошо, Яков Карлович. Я отправляюсь в Бордо. Когда господин Аллен объявится в следующем году, я думаю, мне будет что ему предложить.
— Сто франков?
— Еще бы червонец добавить.
— Какая жадность! Я узнаю, если можно будет записать в расходы, то так и быть сто десять.
— Вот ваш дом, барин.
Эльза Скиапарелли и Наташа отправляются на модный показ, но ужин я буду должен. И ты меня не жди, Ванечка, я поздно вернусь. И я поехал домой.
В кабинете плотно поселилась Наташа. Все было завалено и завешано какими-то эскизами, картинками, выкройками, и, почему-то, кусками мела.
Поэтому я занял другую комнату, решив сделать её своим кабинетом. Сварил себе кофе, и сел писать экономический прогноз для господина Келлера. Хотел кратенько, но вышло несколько страниц. Особо заострил его внимание на переориентации в производстве каучука из Африки и Аргентины с Бразилией, на Юго-Восточную Азию. И введение Германией в торговле широчайшего применения клиринга, и бартера. Что позволить им увеличит объемы с Латинской Америкой в четыре раза в тридцать пятом году. Потеснив США и Британию.
Запечатал в конверт, и бросил на столик чтобы экономка отправила с утра. Посмотрим, на реакцию друга Тима. Было уже заполночь и я улегся спать. Поздно ночью ко мне в постель скользнула Наташа и прижалась всем телом. Не просыпаясь прижал к себе. Стало совсем хорошо.