Между двух огней

Глава 39

Я открыл глаза и снова закрыл. В комнате горел яркий свет. Почувствовал что кто-то невесомо, нежно и ласково гладит меня по щеке. Еще немного полежал с закрытыми глазами, внутренне удивляясь — что это? Потом все вспомнил и снова открыл глаза. И встретился взглядом с Наташей.

Сделал попытку встать, но меня повело, и я опять улегся головой к ней на колени. На затылке, чуть правее макушки, пульсировало болью. Слегка подташнивало. Но это понятно.

— Уже ночь, — пробормотал я, прищурившись. Наташины глазища смотрели на меня. И было в них что-то незнакомое, волнующее и тревожащее…

— Тебя били — грустно сказала она, пристально глядя мне в глаза.

— Ты давно вернулась? — собственный голос показался мне жалким и чужим.

— Тебя могли убить — продолжала она.

— Это вряд ли — попробовал улыбнуться я. Но по её лицу понял, что улыбаться мне не стоит.

— Ты хоть помнишь, как вернулся?

Я кивнул. Ощутил, как заломило в затылке, и закрыл глаза. Не оттого, что ослаб. Вдруг стало трудно выдерживать Наташин взгляд. Требовательный, вопрошающий взгляд. А собственная беспомощность стала раздражать. Непривычное ощущение. Даже когда я, шатаясь и останавливаясь, чтобы не свалится в обморок, брел из того дома к дороге, я не чувствовал себя таким беззащитным. Вдруг подумалось, что когда-то очень давно, может быть, когда и говорить-то еще не умел, на меня точно так же кто-то смотрел.

Уперевшись ладонями в пол попробовал встать. Как только затылок оторвался от её колен, меня опять повело.

— Давай, я тебе помогу — она обняла меня за талию и подставила плечо. Кряхтя и поскуливая переместился на кровать, до которой не дошел всего пару метров.

— Ты меня раздела?

— Ты тяжелый, Ваня. С виду никогда и не подумаешь.

— Могла бы пригласить Жан-Клода. Или мадам Жаклин позвать, полюбоваться могучими мускулами…

— Я решила, что не стоит посвящать прислугу.

— А что такого? Обычная ситуация, пьяный муж вернулся из кабака.

— Скажи, Кольцов, теперь так и будет? Иногда, вернувшись домой, я буду находить тебя избитым? В подвале будет пулемет, а ты будешь делать вид что все нормально?

— Прости, Нат.

— Больше нечего сказать?

— Ну… пулемет, он же красивый. Я ведь тоже тянусь к прекрасному. Не тебе же одной…

— Ванечка, ты понимаешь, что я сейчас могу сделать с тобой что угодно? И мне ничего не будет.

— В принципе, в моем завещании так и написано, отдать все тебе. Особо подчеркнуто, что если это ты меня убьешь, отдать немедленно.

— Ты думаешь, это меня остановит?

— Я считаю, что недели траура будет более чем достаточно. Потом самую богатую невесту Парижа окружат красавцы, в поисках её благосклонности. Тебе понравится какой-нибудь жиголо, представившийся, ясное дело, балканским князем. За несколько лет весело, с огоньком, промотаете состояние. Ну а дальше ты знаешь. Вернешься к маме, заведешь десяток кошек, лишний вес, белая роза и скупая слеза на мою могилку.

Наклонилась, и поцеловала меня.

— Слава богу. Ты не умираешь. Ты меня так напугал!

Она собралась устроить у нас в доме настоящий лазерет. Мы молниеносно поругались, и несмотря на слабость, я смог настоять на простом постельном режиме на пару дней. На неделю! Два дня и даже сейчас я тебе надеру задницу чтоб не командовала! Неделю, и я не стану звать врача, и класть тебя в больницу. Три дня и ты ходишь на работу, а не сидишь возле моей постели, и не выносишь мне мозг. Ах вот как ты заговорил, подлец! Я буду кормить тебя с ложечки, и вытирать тебе нос салфеткой! Княжна Вяземская! Утку!

Уже следующим утром я, в общем-то, пришел в себя и смог спокойно обдумать произошедшее. Ушел я чисто. Меня точно никто не видел. Следов в доме я не оставил, подойдя к этому вопросу с тщательностью двадцать первого века. Сориентировавшись, пошел через лес к Барбизону, известному гнезду сюрреалистов. Обойдя деревню по дуге, вышел к шоссе и остановил попутку. Обдолбанные или пьяные богемные деятели в этих местах не редкость. Так что водитель ничуть не удивился невнятной просьбе подбросить за пару франков.

Что касается товарища Дугласа, я уверен, что это частная инициатива. Он явно решил, что имеет дело с внутри энкаведешной подставой. И хотел с ней разобраться так, как умел лучше всех. Правда, иудушка Троцкий вполне может теперь выжить. Бггг… Вспомнилось, как ас разведки Григулевич организовал на него покушение. Толпа бухих художников, во главе с великим Сикейросом, ворвалась в небольшую комнату, и полностью разрядила в Троцкого несколько пистолетов. НИ ОДНОГО РАЗА не попали. С другой стороны там еще Судоплатов этим вопросом занимался… завалят как-нибудь. Забавнее всего то, что Троцкий — настоящий антифашист. А Сталин как раз без перебоя будет гнать Гитлеру зерно и нефть.

А так… на текущий момент, до меня и моих друзей теперь никому, по большом счету, нет дела.

Я разместился на заднем дворе, в кресле. Читать в этом состоянии не очень получалось. И я предался размышлениям. Впрочем, ненадолго. Потому что помяни его, хотя бы мысленно, как он тут. Жаклин привела Мейделя. Он деловито уселся напротив, и полез в карман.

— Мне позвонила Наталья Викторовна. Сказала, что ты выгнал её из дома. — он достал пузырек с таблетками. — по одной каждые два часа. Это приведет тебя в сознание.

— О! Как прекрасен аромат свежих таблеток.

— Это я утром для тебя сорвал.

— Ну что ж. — я закинул таблетку в рот, и запил водой — Я прожил шикарных тридцать шесть лет…

— Вот смотрю я на тебя, Кольцов, и не пойму, что в тебе нашла княжна Вяземская?

— И не поймешь. Она ведь не ты, а умная и красивая.

— Что произошло?

— Ну… Наташа хотела меня сразу в больницу, и сделать операцию на мозге. Чтоб я стал ручным и тихим…

— Кончай, Вань.

— Ответа не будет. Вопрос закрыт. Договорились?

Я закурил свои «зеленые». Помолчали.

— Ладно. Пока ты будешь здесь валяться, я займусь твоей плесенью. С кем там разговаривать?

Дал телефон мсье Герена, и начальника лаборатории. Рассказал, что к чему.

— Мэтр Планель сейчас оформляет тебя, Савву и Марка. Так что смело представляйся совладельцем и моим партнером. Они получают у меня тысячу долларов в неделю. Долларов на триста больше чем нужно. Так и плати. Без разоблачений.

— Эдак они у тебя лет десять захотят исследования вести.

— Не, я им сказал, что если скоро не будет результата, ими займется мой партнер, мсье Ламанов. Ты не знаешь, почему весь Париж знает Савву? В общем, стараются они.

— Может, с ним и приехать?

— Рано. Вдруг они догадаются, что он не ест ученых на завтрак, а только ломает им ноги? Лучше попроси Савву съездить с Марком в Ле Ман. Марк там увлекся ездой по буеракам и оврагам. Как бы шею не свернул. Пусть присмотрит.

— Договорились. Да, когда я покупал тебе в аптеке таблетки, то заказал чудо лекарство, его тебе пришлют. Десять клизм, и ты будешь здоров. Пока.

Наташа разрывалась между желанием взять меня на руки и укачивать с колыбельной, и желанием поделиться новостями. Наш модный показ навел шороху в чинном модном бизнесе. О нем писали все газеты. Те, кто не получил приглашения, перепечатывали материалы очевидцев. Эльза наняла себе второго секретаря, первого завалил вал звонков. «Ревю де Пари» договорился с Наташей об интервью. Мадам Скиапарелли дала большое интервью в «Ревю де Монд». — А ты здесь валяешься, Ваня, вместо того, чтобы наслаждаться успехом. Это ваш успех, я всего лишь его оформил. Знаешь, Кольцов, скромных людей, что ты пытаешься изображать не бьют по голове. У меня не было выхода. Фашисты хотели провести демонстрацию, под лозунгами «Вяземская — страшила», «Вяземская — ночной кошмар». Пришлось объяснять негодяям, что почем. Я просто не рассчитал силы. Триста человек все же многовато. Нужно было их на сотни разбить, и разбираться. А так все же один исхитрился…

Сидя возле телефона я переговорил с кучей народу. Мне звонили и по делу и просто так. В частности Шарлотта Сакс чуть ли не час развлекала меня светской беседой и сплетнями, как-то незаметно получив от меня обещание иметь их с Саввой ввиду, когда мы соберемся с Наташей уехать в Бразилию. Ах в Аргентину! А в чем разница? Я, Айвен, тут встретилась с дальним родственником бывшего мужа, из Германии. Мне очень не понравилась его уверенность, что он будет воевать. Согласись, мне хватит уже потрясений. А в Аргентине разводят лошадей?

Внезапно объявился господин Тейманис. С ним я встретился лично в кафе на бульварах. Внешний вид объяснил случившейся хворью. Почти час обсуждали всякую ерунду, пока он не сообщил:

— Не знаю, как тебе Иван сказать… В общем, мы договорились, что будем отдавать обработанные камни для реализации в Де Бирс. В обмен они помогу членам общины перебраться за океан.

— Не переживайте Моисей Соломонович. В очередной раз снимаю шляпу. Отличная сделка!

— Вас уже не раздражает Де Бирс?

— Хм. Монополии бывают двух типов. Хорошая и плохая. Хорошая — это та, к которой все хотят присоединиться. Плохая — та, которую хотят разрушить. Де Бирс — хорошая. А меня раздражает их манера вести дела. В частности у сэра Энтони.

— Когда я с ним встречался недавно, он отзывался о тебе в исключительно превосходных выражениях.

— Говнюк он. Как понял, что со мной его штучки не проходят, обдристался и теперь — само благодушие.

— Знаешь, Иван, никак не пойму, откуда в тебе такое пренебрежение к условностям?

— Эх, Моисей Соломонович. Не мы такие, а жизнь.

— Я ни в коем случае не навязываюсь, но я буду приглашен на вашу с Натальей Викторовной помолвку?

— Мы еще не определились с датой. Но конечно подарок в виде браслета с парой десятков мелких бриллиантов, в пол-карата, не больше, Наташу порадует.

— Иван, я ведь знаю, что ты не жадный. Но почему именно такой подарок?

— Вы видели её руки? Как можно к синим глазам и этим рукам что-то менее изысканное? Или вы все же не придете на торжество? Без браслета я смысла не вижу…

Он неожиданно засмеялся.

— Прав Мейдель. Нечисто у тебя с бабушкой, Иван.

Расставшись с ним, я некоторое время с недоумением размышлял, с чего это ему так важно попасть на нашу помолвку? Я-то думал он возмутится, и закроем вопрос. Мы с Наташей решили провести камерное мероприятие для своих. Пара десятков человек. А он прямо купил билет.

К концу недели я приехал в институт Пастера и застал там полное благолепие. Яков был строгий, но справедливый руководитель, ученые — прилежные и работящие подчиненные. Мсье Герен — мэтр, с умилением наблюдающий поступь науки. Я был явно лишний.

— Вам ли не знать, мсье Герен, как затирают первооткрывателей. — обратился я к старому ученому. — а ведь всего лишь попросил товарища присмотреть, пока буду хворать…

Директор института засмеялся:

— Не обижайтесь мой друг, но у него получается организовать процесс лучше чем у вас. Пойдемте, угощу вас коньяком, расскажу, как мы далеко продвинулись. А барон к нам присоединится.

Потом он мне рассказал, что они исследуют разные плесени, и вообще способы. И сам препарат поучен, но промышленное производство еще не просматривается. Но скоро уже все будет, обычный процесс внедрения, не переживайте. И отведен флигель в одной из больниц, где будут испытывать препарат на людях. Мне было не очень интересно, но чего уж.

Потом пришел Яков, и мы поехали в Сен Дени. В цеху, совершенно довольные собой Марк и Савва, пили виноградную, и с удовольствием смотрели на настоящий джип. По виду помесь Вранглера и Дефендера. Рядом стояли еще три рамы уже на колесах и с силовой установкой.

— Хорошая, бля, игрушка получилась, Ваня!

— Это потому, что Яков не вмешивался.

Я пожал им руки.

— Для охоты и бездорожья — самое оно. Я Марка едва из Ле Мана увез.

— Ты, чем ехидничать, расскажи, Кольцов, как технологии лекарства красным передашь?

— Перестаньте барон. Тоже мне проблема. Вон, мэтр Планель все организует. А чтоб не привлекать внимание гепеу, давайте директором M.G.inc. сделаем Аленушку. Нефик твою рабыню Тейманису эксплуатировать. Я думаю, комиссары будут в экстазе. Братские африканские рабы спасают русских.

— Перестань, бля, стесняться, Ваня! Хорошее дело придумал.

— Ты, Савва, не успокаивай его. Кольцов любит страдать.

— Марк, за что?

— Если бы это сказал не я, это сказал бы Яков. От меня тебе не так обидно.

— Мне обидно, что Яков не ведется. Барон! Что происходит?

— Меня мучает один вопрос. Когда ты, Кольцов, отправляешься в Аргентину?

— Это с чего ты так решил?

— Мне Ольга сказала.

— Мне нравится узнавать о моих планах от твоей девушки!

Да ладно тебе, Вань. Еще на помолвке Шарлота с девчонками это все чуть не час обсуждала. Так что к Наташе претензии.

— Вот же манипуляторши! Слушайте, а давайте в Бразилию отправимся, им назло?

— У тебя, Иван Никитич, с княжной странные отношения. Ты уверен, что если настоишь на Бразилии, тебе это сойдет с рук?

— Нуууу…

— Вот и не трепыхайся. Аргентина тож ничего. Кто мы такие, чтобы спорить с дамами?

— Ну хорошо. Давайте тогда планировать, чтоб к Новому Году вернутся?

В Шиап мы приехали с Яковом. В магазин была очередь, и толпа в зале. В мастерской кроме Эльзы и Наташи была Ольга Иваницкая. То-то Яков со мной поперся. Пошли в ресторан.

— Ты не знаешь, Ваня, почему я узнаю о том, что намерена перебраться с тобой в Аргентину — от Ольги? — спросила Наташа уплетая Нисуаз.

— Хм. Я вообще про это впервые слышу. Барон, вы не знаете, кто это такое трепло?

— Перестань, Кольцов. Весь Париж знает, что ты ревнуешь княжну к послу. И из опасений не хочешь в Бразилию.

— Дамы, не слушайте его. Я опасаюсь оставить страну без дипломатии. Не самому же послом Бразилии становится!

Потом я рассказал, в основном Эльзе, что пересидеть, и потренироваться в модных изысках на беззащитных Аргентинцах — отличная мысль. Просто нужно к ней привыкнуть. А уж то, что у Модного Дома Скиапарелли есть такая мощная поддержка как барон Мейдель, и вовсе должно её успокоить.

Ночью Наташа уткнулась мне носом в шею, и сказала:

— Ты же там не долго будешь, Ванечка?

— Куплю дом и вернусь.

— Мне страшно.

— Не переживай, солнце. Все будет отлично!

— Как может быть все отлично, если мой мужчина безответственный, легкомысленный, самонадеянный болван. Еще и бабник.

— Про бабника я еще не слышал.

— А я только что добавила. Что бы ты понял всю глубину моего отчаяния.

— Поехали со мной?

— Ванюш, я же только мешаться буду.

— Поехали вдвоем.

— Я тебе сожру пока мы будем плыть еще только туда. На обратном пути буду глодать кости.

— Подумаешь, зато тебе будет весело.

— Нет. Давай уж через полтора-два года. Уеду в эмиграцию. Все будет интересно и внове. Ты пока без меня сплавай.

— Вернусь с бородой по пояс. В шкуре пумы на голое тело.