Между двух огней

Глава 36

Труднее всего оказалось напоить девушек. Что бы ушли спать и не мешали серьезному разговору. Причем я был настроен достаточно благодушно. А вот Яков, похоже, готовился зверствовать. Савва и Марк подливали девицам, и рассказывали пикантные анекдоты. Ольга Иваницкая, сверкая глазами, требовала публичных пыток. Я подливал ей побольше. Дамам изложили версию-лайт. Нехорошие люди не хотели отдавать Якову его деньги, а когда он все же их забрал — обиделись, и приехали мстить.

С огромным трудом разогнали дам по койкам, да и то, завтра праздник, бал в ратуше, вам нужно блистать, а вы полуночничаете. Отнес и уложил Наташу в постель. На обратном пути зашел на кухню, попросил Сибил приготовить что-нибудь заключенным. В столовой плеснул себе виноградной, и попросил Марка привести Геттингена.

Как в любом бизнес-конфликте, в этой истории козлы — все. Выражаясь языком нулевых, Яков и Геттинген анд Ко. создавали сбытовую контору. Внеся равные доли. Контора работала, что-то там зарабатывала. Потом случился кризис. Яков приехал в Париж, и сообщил, что выходит из бизнеса. А Геттинген, именно в этот момент, получил аванс на партию вина от Якова. Возмущенный Сергей Иванович, потребовал у своих людей этого Мейделя найти и доставить, любым способом. Те энергично попробовали, но случился я. Дальше понятно.

— Но, Сергей Иванович, можно же было поговорить! — растерянно пробормотал Яков.

— Вы ворвались с этим убийцей, и начали размахивать гранатой! Забрали часть аванса и отказались поставить мне вино! — фальцетом закричал Геттинген. В сейфе как раз лежал тот самый аванс.

— Меня били дубинкой по голове! — наливаясь кровью заорал Мейдель!

Дальше они как школьники орали друг на друга не стесняясь в выражениях. Но суть сводилась к извечному да ты козел, да ты сам козел, и ты, бля, кто такой?

Пикантность ситуации придавало то, что выход из бизнеса Яков, благодаря мне, оформил должным образом. А вот договоренность на поставку, между Яковом и Геттингеном, была только на словах. Судебных перспектив у Геттингена никаких. Так и случаются разборки. Все такие лихие и резкие.

— Сергей Иванович — вмешался я — а вот чего вы сегодня-то хотели, от Якова Карловича добиться?

— Я был намерен настоять, чтобы он исполнил договоренность¸ и отправил вино в Марсель! Мы уже почти банкроты, у меня, в случае непоставки, опишут имущество! Вы негодяй, Мейдель!

Савва неодобрительно зашевелился. А Марк, мне кажется, внутренне потешался, на лице его мелькала ехидная улыбка.

— Послушайте, а давайте — все дрова в исходную? Мэр Жуаньи вам продаст вино. Аванс будем считать уплаченным.

— А цена? — встрепенулся Геттинген.

— Вот вам барон Мейдель, с ним и договаривайтесь. — сказал я, и пошел во двор. Марк пошел со мной.

— Как ты думаешь, Айвен, Яков быстро обанкротится?

— Не должен — ответил я, вытаскивая нож из стенки сортира. — ты, Марк — теперь здесь. Присмотришь.

— Если ты перестанешь ему помогать вести торговлю, может и вправду обойдется.

— Нет, позвольте! Я намерен сделать барона мировым монополистом!

— Жалко Жуаньи. Применение здесь тяжелой артиллерии местность не украсит, Айвен.

— Думаешь, виноторговля это не мое?

— Некоторая твоя мечтательность все портит.

Я открыл дверь погреба, и сказал по русски:

— Выходи по одному.

На заднем дворе, возле двери на кухню, Сибил накрыла стол. Повесила над ним керосиновую лампу. Сюда освещение еще не провели. Две деревянные лавки. Большая бутыль вина, приборы на шестерых. Я бы сам так в узилище томился! А Сибил-то, принарядилась!

Это отдельная песня, как и каким образом прислуга заранее знает о решениях хозяев. Ведь не подслушивала же она? Но совершенно очевидно, что Сибил знала, что мы эту козаностру из хацапетовки — отпустим. Я еще сам толком не решил, как с ними поступить, а она уже все знала, и нарядно оделась. С мужчинами в Жуаньи не очень. А тут — целых шестеро. А вдруг?

— Давайте, устраивайтесь, наливайте, чувствуйте себя как дома.

Мы с Марком тоже уселись за стол. Я попросил экономку принести мне виноградной.

— Господа, я Айвен Колтцоф, гость здешнего хозяина. Это — мсье Марк Робер. Тоже гость. Угощайтесь. Мадам Дюбуа готовила специально для вас.

Они вразнобой представились. Николай, Олег, Петр, Александр, Валерий. Тот, которому я вывихнул руку, угрюмо спросил, что с ними будет. Я пояснил, что там сейчас договариваются. Думаю, отпустим мы вас. Я протянул ножик владельцу. Николай Озеров (я хмыкнул). Из Харбина, в Париже год. Сибил принесла pâté de gibier[19]. Чтоб я так жил! Разбойников сегодня угощали agneau à l'ail[20] в соусе из томатов с артишоками. И на десерт — взбитые сливки с цукатами. Запивать недурным бургундским. Для заключенных — все очень скромно, почти аскетично.

— Ну и хули было мне руку ломать?

— Давай посмотрю. — я пересел сел рядом и взял его кулак в руки. Да и вправил его внезапно одним движением. — Это был вывих. Ну-ну… все уже. Сейчас мадам Дюбуа тебе бинтом стянет. С неделю никого не бей.

— Это ты Ахметке палец сломал?

Я пожал плечами.

— Хватал. Грубил.

Мужики под пятьдесят. Озеров моложе. Языком нулевых — экспедиторы. Геттинген сказал, что выхода нет, поедем, заберем партию вина. Не будут отдавать — заставим. Успокоил их, что все нормально, что в деревенской гостинице для них готовят комнаты, и вообще все прояснилось.

Дальше пошел обычный треп малознакомых людей. Только вот Сибил так перевязывала Петру запястье, что мне тоже захотелось чтобы она мне что-нибудь перевязала. Пришел Савва. Уселся. Налил себе виноградной.

— А я думаю, куда вы делись? Ну что мужчины, мир?

— И не хотели бы, да деваться нам некуда. — засмеялся кто-то. И мы все выпили. Потом еще. Сибил принесла большую бутыль виноградной. Я смотрел на них и думал, что вот же, эмигранты… вспомнилось:

Пойди все по другому — ведь перестреляли бы друг друга, запросто. Народ уже посмеивался, и наливал Сибил. Савва строго требовал прислугу не трогать, а то руки-то и заново можно поломать. Ему налили, и заверили что только с согласия дамы. И дальше пошла уже обычная русская пьянка. Где-то через час появились Геттинген с бароном. Насколько я понял, тоже уже под шафе. Угнанный мной Рено остается у Якова. Его уже вполне освоил садовник.

— А денег вы каких-нибудь за вино заплатите? — поинтересовался я.

— Месье Марсиль ждет Сергея Ивановича завтра утром в мэрии. Не выйдет у тебя, Кольцов, моим вином торговать!

— Ох, горе-то какое!

Праздник начался в три пополудни. Раздвигая толпу, на главную площадь въехала повозка с бочкой вина. На бочке сидели два одетых херувимами мальца. Николя и Бруно. С шестами, к которым были приделаны кружки. Мэр и Наташа спустились с помоста, и подошли к повозке. Николя и Бруно зачерпнули и налили им в стаканы вина. Они пригубили. У здания мэрии выстрелила старинная бронзовая пушка.

Когда готовилась мизансцена начала праздника, Наташа строго потребовала, чтобы красоту и великолепие ничто не нарушало. Вот этого, страшненького, она показала пальцем на меня, уберите подальше. Да и то. В дворянском платье восемнадцатого века, с корсетом и пышными юбками, она выглядела так, что я с трудом удерживал желание немедленно затащить её куда-нибудь в темный угол. Мэр в камзоле, чулках, башмаках с пряжками, и треуголке ей вполне соответствовал. Наташка дразнилась не просто из вредности.

За завтраком дамы поинтересовались, когда мы приступим к истязанию пленников. Как ты думаешь, Кольцов, у них можно что-нибудь отобрать, поинтересовалась у меня Шарлотта. Ну какая наглость, возмущалась Иваницкая. Ворваться в мирный замок с оружием!

— Вам не стоит беспокоиться, Ольга Леонидовна — намазывая круассан соленым маслом, сказал я — уже все сделано. В полночь, как и положено, мы перерезали им всем глотки.

Ольга поперхнулась и закашляла. Яков невозмутимо постучал ей по спине.

— Вы вот над нужником смеётесь, а это — нужнейшая в сельском быту вещь! Свалили трупы в выгребную яму. А это значит что?

— Что? — кажется, Иваницкая слегка позеленела. Наташа отвернулась. А вот Лотта, похоже, тоже поверила.

— В следующую весну будет чем удобрять поля! И какая экономия, а?

— А солонину делать не стали? — очень серьезно спросил Савва, потом не выдержал и заржал как конь.

Наташа стучала мне по спине и обижалась, что я, когда будил, не рассказал, чем дело кончилось. А мне что, когда я бужу девушку больше заняться нечем? Тем не менее, мне высказали фи, и демонстрировали неприступность.

Тем временем на площади заиграл духовой оркестр, и началось шествие огромных фигур из папье маше, под руководством местного священника. В толпу въехало еще три бочки с вином, из которых наливали всем желающим. Покровительница местных земель и окрестностей сидела на троне, и милостиво улыбалась демонстрантам.

Затем Наталья Викторовна, в сопровождении мэра и прочих гостей, проследовали на футбольное поле на берегу реки. Там проводились конкурсы на корову года, свинью года, сыр года и вообще все, что увидят глаза года. По крайней мере помидоров такого размера я никогда не видел. И цвет у них был — розовый. А рядом шел чемпионат по петанку. Я было собрался поучаствовать. Но посмотрев броски мастеров понял, что даже в полуфинал не попаду.

Дефиле коров мимо жюри впечатлило даже меня. О каждой проходящей сообщались установочные данные. Имя, рост, вес, возраст, происхождение, надой. В это году, капризом покровительницы, надой был не главным критерием. Оценивалась красота буренки. Победительницу княжна увенчала нарядным венком, и изволила целовать в нос. С вручением владельцам диплома и кубка. Хотя я стоял рядом, и пытался пояснить, что корова явно нечистых кровей, и мычит с очевидным португальским акцентом, это же не патриотично. Был проигнорирован.

Когда я, утром, поинтересовался у мэра, будет ли массовость, он заверил, что даже чересчур. Неделю назад объявлено о скидке на рыночные места в эти выходные. Пол цены. Все, в радиусе ста миль будут, Айвен, даже не сомневайтесь. И спасибо за господина Геттингена, это то, что сейчас нужно. На мои попытки перевести стрелки на Якова, мсье Марсиль мягко улыбнулся и заметил, он предпочитает называть вещи своими именами. Оставив меня в глубокой задумчивости. Это что он сказал? Вроде не пили еще…

Что бы остальным девушкам было не обидно, Ольга стала председателем жюри по сыру. А Шарлотта Сакс аристократично оценивала свиней. Бог ты мой! Победительница была размером с небольшой дом. Все время хотелось оттащить Наташу подальше, потому как, а вдруг оно неловко повернется? Барон Мейдель награждал победителей в петанке. Произнеся прочувствованную речь о спорте и победах. Выразил надежду что и женщины займутся этой дивной игрой.

Танцы на площади начались с тура вальса, который мы исполнили с Наташей. Мы с Яковом пригласили три духовых оркестра. Из Санса, Осера, и местный. Поставив задачу непрерывной музыки с трех дня и до десяти вечера. Чуть погодя плясала не только площадь но и все окрестные улицы. А в Ратуше начался Бал. Никаких социальных разделений. Просто зал вмещает на так много народу. Поэтому на бал пускал по пригласительным. Я уговорил сыграть на балу негритянский джаз-бэнд из «Ротонды». Увидев их Наташа меня простила. А ты что, Нат, и вправду бедолаг собиралась пытать? Ты мне не рассказал чем дело кончилось, дурак!

В девять вечера, выпущенный на свободу племянник Лю, запустил фейерверк. Над холмом, за деревней, загрохотало и засияло разноцветье красок и экзотических огней. Полчаса, которые привели население просто в исступление. Потому что когда мы отбывали на автомобилях обратно в замок Сези, было ощущение что публика готова нести машины на руках. Мэр, прощаясь прослезился. Это грандиозно, мсье, это будут помнить века.

Я проснулся как обычно рано. Наташа уютно сопела мне в плечо. Максимально бесшумно встал и пошел на кухню. Выпросил у экономки кофе и уселся в полюбившееся мне кресло. Было прохладно. Лето кончилось. Из дома, с чашкой кофе выполз заспанный Яков. Молча уселся рядом. Помолчали. Я закурил и сделал глоток.

— Ну что, Кольцов. В следующий выходной, можно уже будет устроить настоящий праздник. Как ты хотел, с киношниками и артистами.

— В следующий выходной у Саввы обручение.

— Ну да, я и забыл. Значит мы сегодня едем в Париж. А у тебя когда церемония?

— Хм. Ты же знаешь, мы люди простые. Забежим в префектуру, да распишемся.

— Кто же вам позволит такую низость? Нет уж, извольте соответствовать.

— А ты как, когда сочетаешься?

— Знаешь, Вань, я благодарен тебе, что тогда по дороге в Кампьень, у тебя не вышло убиться.

— Не расслабляйтесь барон, все в наших руках. А уж убиться и вовсе раз плюнуть.

— Ну нет. Я намерен поберечься.

— Не обижайся, Яков Карлович, но в голову сразу пришла старинная русская поговорка. Огласить?

— Изволь.

— Хвалилась старая ворона мерзлое дерьмо не клевать.