Между двух огней

Глава 28

Еще через пол часа дозвонился до Женевы. Савва был бодр.

— Мы ночью прилетели. Девчонки спят еще. А Соломоныч сразу своим позвонил. Тут такая толпа набежала! И все в черном, с пейсами, наглые. И прут, Ваня, бля, таким буром прям. Ну, думаю, где ж мне вас складывать, квартира-то не очень большая. Только самым наглым по тыкве настучал, Соломоныч выполз, не калечь их, говорит, Савва Игнатич, это за мной.

— Как он в Париже-то оказался? Его что, из Антверпена привезли?

— Не, он бля, аукцион готовил, с покупателем встречаться приехал. Ну, его на входе и повязали, сердешного. Он просил передать, что завтра вас ждет в Антверпене, у себя на вилле в Миддельхейме. А сегодня просил вас сходить на королевский прием, вам пришлют приглашение.

— Прямо обложил. Ладно. Ближе к обеду еще позвоню. — я повесил трубку.

— Ну как там, добрались? — спросил Яков.

— Тейманиса соотечественники сразу увезли в Бельгию. Он настаивает на нашей встрече.

— Будем встречаться?

— А то! У меня к нему масса вопросов. И лучше бы, для него, чтобы ответы были исчерпывающими.

В дверь постучали, вошел лакей с серебряным подносом, на котором лежал изящный конверт.

— Господам Колтцофф и Мейдель, из королевского дворца!

— Оставьте. Благодарю вас.

А крут ювелир. Сейчас начало одиннадцатого. Если его везли самолетом, то дома он был под утро. И, явно не заморачиваясь, позвонил в секретариат дворца с убедительной просьбой о приглашении двоих господ. Совершенно уверенный, что ему не откажут.

— Что это? — спросил Яков.

— Это, барон, сообщение, что вы, сегодня вечером, отправляетесь на прием в королевский дворец. Тейманис боится, что мы умчимся обратно в Париж, и организует культурную программу.

— Приглашение на нас обоих.

— Я не пойду, если спросят, скажи что у меня глисты.

— Вот мужлан ты, Кольцов. В обществе принято говорить — занедужил.

— Тебе виднее. Только, Яков Карлович. Не тяните свои грязные лапы к королеве! Пока что, вас могут пришибить только в Центральной Африке. И мне совершенно не нужно, чтобы, встреть я на улице короля Дании, он сделал вид, что я ему неприятен. И все из-за того, что мой товарищ трахнул королеву Бельгии за портьерой.

— Хорошо. Ты прав, что там, графинь не будет? Но ты может все же объяснишь, что происходит?

— Нууу… если я правильно понял ситуация следующая. Пару лет назад компания Де Бирс под управлением господина Оппенгеймера добилась полной монополии на алмазном рынке. Причем — не только в добыче. Но, что важнее, в обработке. Но тут ассоциация ювелиров Бельгии проводит аукцион. По продаже трех месторождений.

— А при чем здесь Ротшильд?

— Заметьте, барон, я никому не сказал, что он — серость. Дело в том, что структуры Ротшильдов являются финансовым оператором сделок Central Selling Organisation. Главного мирового продавца алмазов. Проще говоря, все деньги от мировой торговли алмазами идут через Ротшильдов.

— То есть, сэр Энтони приказал уничтожить носителей информации?

— Да нет. На этом уровне так не говорят. Разобраться. Эдак невнятно. Типа — решить вопрос. Ну а исполнители, в меру понимания, принялись решать. Выяснили что организатор Тейманис. Он как раз удачно поперся в Париж из родных стен. Прихватили его и расспросили. Узнали, что некто Кольцов обладает исчерпывающей информацией. Дальше — заложник и шантаж. И, судя по тупости и небрежности действий, в живых решили никого не оставлять. Но наткнулись на нас, четких и дерзких.

— И что теперь? Отменяем сделку?

— Поговорим с ювелиром. Можно и отменить. Проблема всего одна. У нас нет вменяемой альтернативы.

— А что с Ротшильдом? Сразу заявляю. В Англию лучше лететь самолетом. Терпеть не могу пароходы!

— Экий вы, Яков Карлович, кровожадный! Только я не стану уподобляться этим ушлепкам. А буду действовать со стопроцентной уверенностью в успехе. Соберу информацию. Подготовлюсь. Поэтому, барон, что?

— Что?

— Собирайтесь во дворец! А то у вас такой вид, что самая завалящая маркиза задумается, уединяться с вами, или ну его!

Меня очень обрадовало, что Наташа на меня ругалась.

— У всех мужчины как мужчины, один ты, Кольцов, умудрился втравить даму сердца в похищение. Вот что мне прикажешь думать? А что скажет моя мама, если узнает? Вообще мне было так страшно, Ванечка, а когда Моисея Соломоновича увидела, не знала что и думать. А ты все не шел и не шел. Как можно так долго освобождать свою возлюбленную?

Все было просто. Мадам Богарне пригласила к себе, в Ритц, обсудить сценарий наряда на празднике, ради которого она приехала из провинции. На выходе из магазина Наташу и захватили. Сунули в машину и привезли в подвал. Не кормили, пару раз давали пить.

Договорились, что она сейчас позвонит в магазин, и предупредит, что придурок Кольцов её неожиданно увез. — Вот про придурка, Ванечка, у меня особенно хорошо получится.

Господин Тейманис выслал за нами Роллс-Ройс. Несмотря на это, жалкие тридцать километров мы ехали почти час. Мейдель имел вид помятый и мечтательный.

— Барон, успокойте меня. Это была не королева?

— На такие вопросы вы не получите ответа. Но так уж и быть, успокою вас. Нет, это была не она.

— Гора с плеч. Я дорожу своим реноме в глазах августейших особ.

— Тогда вы зря не пошли. Леопольд третий прекрасный парень. Спортсмен, альпинист. Его страшно интересовала наша охота в Африке. И он очень завидовал моим трофеям. С другой стороны, ты-то никаких трофеев не привез. Тебе бы его величеству и сказать было нечего.

Дом Тейманиса расположен в фешенебельном пригороде Антверпена. Повсюду торчала охрана. На подъездах, в парке, и даже в доме, когда настоящий дворецкий принимал у нас шляпы, пара придурков сурово сверлила нас взглядами. Испугался Соломоныч.

Моисей Соломонович принял нас в кабинете на втором этаже. Он был в халате, у него была левая рука на перевязи, и синяки на лице.

— Господин Тейманис! — сказал Яков. — очень странно вас видеть не в окружении привычного оборудования.

— Врач сказал, что рука восстановится.

Я уселся в кресло у стола, и уставился на ювелира.

— Вы ничего не хотите мне сказать, Моисей Соломонович?

Я вдруг понял, что он уже очень пожилой дед. Раньше как-то было незаметно. А сейчас напротив меня сидел седой, старый, усталый еврей.

— Иван, я уже извинился за инцидент с господином Истоминым. Как показали дальнейшие события, не так уж я был и не прав.

— Теряем время, Тейманис!

— Ну что вы хотите услышать? — запричитал ювелир, забегав глазами.

— Как вам пришло в голову, рекомендовать, для давления на меня, захватить княжну Вяземскую?

— Это ты о чем, Вань? — удивился Мейдель, усевшись в кресло рядом.

— Хм. Ну слушай. Когда вопросы к уважаемому ювелиру стали очень болезненными, он понял, что в живых его не оставят. И задумался, как подать сигнал о своем положении? А еще лучше, как спастись? И он вспомнил, что эти двое, походя надрали жопу его доверенным силовикам. И если они займутся его спасением, то есть шанс.

— Хм. И он посоветовал захватить Наталью Викторовну, решив, что ты её будешь спасать несмотря ни на что. Заодно и его вытащишь. — закончил за меня Яков.

— Тейманис. Я жду!

Он вдруг заплакал.

— У меня не было другого выхода! Все случилось так неожиданно! Они были так жестоки…

Я встал.

— Старый гандон! Наше сотрудничество на этом закончено. И радуйтесь, что ваш труп мне сейчас только помешает.

Мы с Яковом молча спустились вниз. Черт, как теперь отсюда уехать.

— Любезный, — обратился я к дворецкому — подайте наши шляпы, и распорядитесь, автомобиль до Антверпена.

— Прошу простить, господа, но господин Тейманис просил вас вернуться.

Настоящий дворецкий! Точно видел, что я его сейчас просто урою. Но ни один мускул. Из углов выдвинулись два охранника. Уложить их всех здесь что ли? Только как потом до города-то добраться? Бля!

Мы так же молча развернулись и поднялись обратно. Ювелир стоял за столом.

— Иван Никитович! Я приношу вам свои глубочайшие извинения за произошедшее. Я обязуюсь сделать все, чтобы подобное не повторилось. И с глубочайшим смирением прошу вас о продолжении сотрудничества.

И он согнулся в поясном поклоне.

Я снова уселся в кресло, и достал сигареты. Закурил и прищурившись уставился на Тейманиса. Из угла ко мне, явно с целью поставить на место, двинулся охранник. Ювелир ему что-то сказал на идиш.

— И скажите, чтобы пепельницу подал — благожелательно посоветовал я. — Ну и расскажите, как вы видите дальнейшее?

— Иван, аукцион отменяется. Союз Ювелиров Бельгии покупает у тебя пакет информации за десять миллионов фунтов стерлингов. Взамен ты не только даешь информацию, но и даешь исчерпывающие консультации по организации дела. Не буду скрывать, в течение пары суток в Либерии и Сьерра-Леоне будут наши юристы, которые займутся оформлением долговременной аренды участков.

— У меня есть одно уточнение — открыл рот Яков. — Вне указанных сумм вы, лично, Моисей Соломонович, выплачиваете Наталье Викторовне пол миллиона фунтов, в качестве компенсации за неудобства.

Мне стало стыдно. Со всех точек зрения.

— Да. Я, так и быть, ничего у вас не попрошу за спасение.

Ювелир кивнул.

Потом мы с ним, душа в душу пол дня работали. Бегали стенографистки, секретари, и курьеры. Трещал телефон. Яков, скотина, пил в это время коньяк и любезничал с самой красивой из стенографисток. Как бы то ни было, но в три часа мы уехали. Договорившись о ежедневной связи, мы собрались обратно в Париж.

— Кольцов, а что такое гандон?

— Так в некоторых местах называют кондомы.

— Это да, можно было догадаться. Но Тейманис-то каков? А?

— Ну, по большому счету он своего добился.

— Когда ты понял?

— Заподозрил почти сразу, как его там увидел.

— А что теперь с Ротшильдом?

— Если бы ваша, барон, вчерашняя партнерша была более горяча, может быть вы бы не отвлекались на стенографисток. И услышали, что Тейманис уже переговорил с сэром Энтони, и сказал ему свое фи.

— То есть все кончилось?

— Эх. Хотелось бы верить. Посмотрим. В общем на вокзале пообедаем. Соломоныч жлоб, даже пожрать не предложил.

— Зверь ты, Кольцов. Ему сейчас жевать больно. Он с деньгами расстался. А ты еще и обед от него хочешь.

— Спасибо тебе, Яков.

— Ты не обижайся, Ваня. Но когда речь заходит о Наталье Викторовне, ты становишься таким идиотом!

— Вы просто любое мое упущение притягиваете, чтоб принизить мой выдающийся ум. Это комплексы, не переживайте. Лет через пятнадцать, вы перестанете мне завидовать.

В Париж мы вернулись на следующее утро. Марк, как мы и договаривались, забрал мою машину из Компьеня и поставил на парковку возле Северного Вокзала. Я отвез Якова домой. И наконец-то вошел в свое жилище. Поприветствовав экономку пошел в душ с одной мыслью — спать. И пошло оно все.

В дверь ванной постучала экономка.

— Мсье Айвен! К вам пришли!

Накинул халат и пошел к выходу. В прихожей стояли два ажана, и какой-то мужик.

— Кольцов? Инспектор Ксантен. Вы поедете с нами!