Мы, монстры. Книга 3: Зверь

Глава 14. Решение

Трава мягко стелилась под ноги, ветер шептал что-то смутно знакомое, гладил по голове, ободряюще похлопывал по плечам. Деревья, казалось, клонятся к Нивену, будто тоже хотят дотронуться, обнять или хотя бы потрепать по волосам. А ему даже не нужно было касаться них — как бывало раньше — он все слышал и так. Всё знал.

Он был частью леса, частью мира, самим миром, пульсирующим светом огоньков и прозрачным, дышащим ветром, и струящимся неподалеку ручьем.

Нивен свернул на звук журчащей воды, вышел к ней, присел, рассматривая ее, искрящуюся в редких лучах Ирхана, что сумели пробиться сюда сквозь пышную листву.

Протянул руку и тронул ладонью. Вода была ледяной — и Нивен усмехнулся. Ему уже показалось было, что тут всё такое же, как ветер: мягкое и теплое. Опустился на колени, набрал в руки воды, плеснул себе в лицо. Повторил еще несколько раз. Вытер мокрыми руками шею.

“Проснись, — сказал себе, — не увлекайся. Ты — это ты. Здесь хорошо, но здесь тебе не место”.

В лесу полно эльфов, которые с рождения часть этого леса, и этого воздуха, и ветра, и огоньков… Настоящих Иных. И что? Их девчонка переплыла море в поисках помощи. Чем им поможет еще один такой же?

Лес не поможет. Нивен все равно останется собой. Так говорил Ух’эр? “Кус-ком тем-ной пус-то-ты”.

Ну, или короче. Проще. Монстром.

“Так что — проснись. Ты чужой здесь, — Нивен глубоко вздохнул и поднялся. — Ты. Не. Эльф. Разберись, что к чему. Сделай всё. Потом воображай, что хочешь”.

Круто развернулся и чуть не вздрогнул — Аэйлар стояла напротив, глядела странно, встревоженно. И все так же напряженно, как при первой встрече. Боится она его, что ли?

Та другая эльфийка удивлялась, конечно, его поведению, но точно не выглядела испуганной.

Или у Аэйлар просто глаза такие? Большие?

Долго она тут стоит? Когда он подходил, тут ведь никого не было. И он бы услышал, подойди кто со спины — он всегда чует движение за спиной, старая привычка, не раз спасавшая.

Так откуда она тут взялась, глазастая? Не деревом же прикидывалась, пока он к воде шел! Хотя… Кто этих Иных разберет.

— Ты не восстанавливаешься, — сказала Аэйлар.

Она не изменилась, разве что — переоделась в парящие светлые одежды. Ничего не изменилось ни во взгляде, ни в голосе, но Нивену вдруг показалось, что он видит ее впервые: холодное, красивое и чуждое существо. Которое зачем-то притащило в свой лес Нивена. Которое почему-то считало, что он — такой же. Того же вида. Той же породы.

Красивое и глупое существо.

— Вода мокрая, — дернул плечом Нивен.

Аэйлар наклонила голову набок, не понимая.

— Мы говорим очевидные вещи, — объяснил Нивен. — Твоя очередь.

— Тебя должны были проводить к Источнику, — она шагнула к нему.

Нивен усмехнулся и щелкнул пальцами.

— Молодец! — похвалил он. — Теперь я?

— Нивен, — она подошла вплотную, положила ладони ему на плечи и заглянула в глаза. — Что с тобой?

“Нет, — понял Нивен, — не боится. Если боятся, так не подходят”.

Что тогда за звенящее напряжение во взгляде, в голосе и, если прислушаться, в дыхании?

Переживает за него, что ли? А вот это было бы совсем глупо.

— А что с вами? — ответил он, не отведя взгляда, хотя хотелось. — Я чувствую, что-то не так. Но все молчат.

— Ты не сможешь помочь, — напомнила она.

— Твое мнение, — Нивен пожал плечами. Она их не отпустила.

— А я не могу рассказать, — она в очередной раз отвела взгляд, и Нивену в очередной раз захотелось увидеть, какой он сейчас, когда не пронзительно острый. — Тебе придется подождать, пока Совет…

— Пока Совет что? — перебил он. — Пока соберутся? Пока споют ритуальные песни? Пока решат, дозволено ли мне узнать о проблеме?

Она вскинулась. Опять пристально уставилась.

Ага, угадал.

— Руалэ передала твое пожелание Совету, сейчас они решают…

— Где?

Аэйлар покачала головой, сказала серьезно, почти укоризненно:

— Нивен…

— Мне уже лучше, — напомнил Нивен. — Хожу, дышу, говорю. Могу что-нибудь сделать. Помочь.

— Ты не думал, — осторожно заговорила она, — что не всегда обязательно что-то делать? Иногда нужно остановиться. Ты здесь. Ты дошел. Можешь отдохнуть.

Она наконец отпустила и шагнула назад, пропуская его. Очень вовремя — Нивен уже чувствовал, что берег вот-вот выскользнет из-под ноги, и он все-таки полетит в чертов ручей.

Он двинулся вперед.

— Ты скажешь мне, где они, — тихо сказал, остановившись рядом с ней. — Или я найду сам.

— Нивен, — теперь Аэйлар заговорила строго. — Нельзя себя вести так. Может, у вас... у людей другие правила, но здесь — нельзя.

Он еще раз дернул плечом и зашагал вперед. Она устремилась следом.

— А то что будет? — бросил он на ходу. — Выгоните? Убьете? Засунете в бусы?

— Нивен!

Как будто постоянное повторение его имени что-нибудь даст...

Она отстала. Но звонко выкрикнула вслед:

— Ты не сможешь помочь! — и вместе с криком в спину толкнул порыв ветра, а второй, встречный — едва не ударил в лицо.

Нивен развернулся, позволяя удару пройти вскользь. Уставился на нее, поднял брови: ну, говори.

— Ты не поможешь своему другу, — тише сказала она и снова отвела глаза. — Ты не поможешь нам. Ты не сможешь. Ты…

Она глянула коротко, остро, как кинжалом резанула. Подбирала слово.

— Бесполезен? — подсказал он.

— Ты устал, — подобрала. — Ты хочешь всех спасти, но это невозможно. Нельзя всегда и всех спасать. Сейчас ты можешь помочь только себе. Остановись!

Теперь головой покачал он.

Девочка дело говорит.

Всех спасти нельзя.

Нивен сделал шаг в сторону, приложил ладонь к теплому, живому древесному стволу. Тот едва ощутимо пульсировал под рукой. Как свет огоньков в кронах.

Нивен закрыл глаза.

— Твое место здесь, — совсем тихо сказала она, судя по голосу, приближаясь. — Ты дома.

“И тут ты права, — подумал он. — Я дома. Я чувствую. И чувствую… всё. Воздух, вода, дыхание… Большие мягкие ветви. Тренировочная поляна. Дома в кронах, огромный зал под корнями векового древа… Поляна… Вот она! Поляна, где больше всего силы. Сконцентрирована, собрана в руках нескольких существ, в их дыхании, в голосах. Мне туда”.

Нивен открыл глаза.

Она снова стояла слишком близко, ну хоть за плечи уже не хватала, не придется вырываться. Огромные глаза стали салатовыми — отразили цвет листвы. Нивен улыбнулся, сообщил:

— Глаза красивые, — и пока те становились еще больше, зашагал к поляне. На этот раз она не увязалась следом.

— Твои слова не имеют смысла, — растерянно сказала вслед. И тверже добавила уже издалека. — Действия тоже.

“Мне это часто говорят”, — подумал Нивен.

Он шел вперед, и уже никто не пытался ему помешать. Ветер больше не дрался — носился мелкими теплыми порывами меж деревьев. Вдали наперерез тропе прошмыгнула стайка мелких пушистых зверьков. Издали несколько раз покосились Иные, но не шелохнулись, не заговорили.

“Какие-то они беспечные, — подумал Нивен. — А если я что-нибудь украду?”

С другой стороны — что тут можно украсть? Белку? Птицу? Кусок дерева?

“Хорошо, Йен не слышит, — подумал Нивен. — Потом бы год издевался. Эльф попал к эльфам и первым делом думает, чего бы украсть. Сразу видно, который эльф — наш”.

Поляна была все ближе. Нивен замедлил шаг, глубоко вдохнул и выдохнул несколько раз и снова пошел быстрее.

Хочешь сделать глупость — делай ее быстрее. Пока не передумал.

Тропа заворачивала в сторону, и Нивен пошел по высокой траве. Обогнул толстое дерево, нырнул в арку из сплетенных над головой ветвей — и шагнул на поляну.

Деревья, стоящие вокруг нее, были другими — не клонились вниз, не переплетались кронами — тянулись вверх, неожиданно жесткие, твердые. Потому здесь было слишком много яркого света, так много, что пришлось щуриться. И захотелось по старой привычке шагнуть обратно — в тень.

“Стоять!” — сказал себе Нивен и замер.

Эльфов было шестеро. Все — на голову выше Нивена. Стояли небольшим неровным кругом и о чем-то тихо переговаривались. В длинных, ослепительно белых, словно отражающих свет, балахонах, с такими же белыми, длинными волосами, прижатыми сверху к головам странными венками.

“Местные короны, что ли…” — подумал Нивен. Больше он ни на ком из Иных таких странных украшений он не видел.

Эльфы почуяли его, развернулись, сдвинулись — и круг превратился в полукруг.

Нивен, щурясь от слишком яркого света, всмотрелся в их лица и понял, что не различит их, если будет нужно. Белые, точеные, с острыми чертами и такими же острыми взглядами. Аэйлар, в сравнении с ними, смотрела на него еще мягко. Мягко, нежно и тепло. Эти явно пытались проткнуть ледяными взглядами насквозь. От них даже тянуло морозным воздухом. Нивен никогда не любил пристального внимания, еще и такого, но сдержал очередной порыв отойти в тень. Будь рядом Йен, Нивен и не выходил бы из тени — стоял бы где-нибудь за кустом, пока тот наслаждается беседой. Йена вином не пои — дай нарваться на пристальное внимание. И чем больше короны на головах внимающих — тем лучше.

Но Йена рядом не было.

Что он сказал бы им?

— Здра-а-асьте, — осторожно протянул Нивен.

С этого Йен бы начал. Он, конечно, и не подумал бы осторожничать. Но он вообще дурак, так что не стоит на него слишком равняться.

— Нам сказали о тебе, — заговорил один из Совета. — Но сейчас ты должен покинуть поляну.

Нивен уставился им под ноги. Чего такие высоченные? Подставки? Каблуки?

Йен спросил бы. Но — опять же — Йен дурак.

— Эй! — холодно окликнул говоривший.

Нивен поднял взгляд. Нет, смотреть под ноги смотреть было куда проще.

— Мы еще не решили, можно ли тебе быть в Запретном лесу, — продолжил тот. — Твое появление на поляне Совета говорит об обратном. Тебе не место среди нас.

Нивен кивнул. И эльф замолчал. Кажется, не ожидал, что с ним согласятся. Хотя по той маске, что у него вместо лица, не разберешь.

— Согласен? — уточнил эльф.

— Я чужой здесь, — сказал Нивен вслух, о чем думал уже давно. Сказать это почему-то было непросто — вышло через силу. — Не собираюсь оставаться. Помогу — и уйду.

— Несмотря на то, что Аэйлар просит о другом? — заговорил второй.

“А вот и папа”, — решил Нивен. Впрочем, без разницы. Если он сейчас отвернется, а Иные поменяются местами, он снова не поймет, кто из них где.

— Аэйлар добра ко мне... — начал Нивен. Но не успел подобрать слов, чтоб объяснить, почему же тогда он не хочет выполнять ее просьбу остаться. Первый эльф вскинул руку, призывая к тишине. И продолжил.

— Ты не поможешь. Ты можешь идти сейчас.

“Вежливо выставляют, — понял Нивен. — Что делать теперь? Что бы сейчас говорил Йен?”

Йен бы говорил много и убедительно, красочно и бессмысленно. Нивен многому у него научился. Но — не говорить.

Ладно, придется общаться, как умеет. Остается надеяться, что Иные поймут и так. Раз в Совете — то, вроде как, не дураки должны быть. С другой стороны, их в бусы, было дело, засунули. Так что тут — как посмотреть…

Они ничего молчали, и молчание было ледяным, как и их взгляды. И ледяной ветер гулял по поляне — видимо, на случай, если Нивен вдруг не понял, насколько ему здесь не рады.

— Я могу идти, — согласился он. — Вы можете меня выгнать. Ваш лес, ваши правила. Но что-то не так. И вы не можете это исправить. Потому — что вам терять?

Они не ответили, но и не проткнули ничем: ни мечом, ни взглядом. И даже не вытолкали прочь, натравив на него послушный им ветер. Молчали, ждали.

— Аэйлар считала, я смогу помочь, — напомнил Нивен. — Вы отправили ее за мной, значит, тоже так думали. Что изменилось?

— Она отправилась по собственному желанию, — возразил ее отец. Кажется, ее отец.

Они же местами не менялись?

— А изменился — ты, — снова заговорил главный. — В тебе нет силы, ты сам едва жив.

— Та сила была темной, — дернул плечом Нивен. — Я ее изгнал. А едва жив — потому что победил кровожадный живой остров, — обвел их взглядом и повторил. — Остров.

И твердо отрезал:

— Я не слаб. Я — Нивен.

“Кусок темной пустоты”, — шепотом подсказал Ух’эр в голове и заливисто расхохотался.

Эльфы молчали.

Йен бы сейчас расхваливал себя. Нивен не умел хвалиться, но все когда-нибудь бывает впервые, так?

Чем Йен завершил бы рассказ?

— В моем мире обо мне ходят легенды, — напомнил Нивен. — Рассказывайте, в чем проблема. Узнаете, почему.

Холодный ветер лег под ноги. Эльфы переглянулись.

— Что вам терять? — спросил Нивен.

— Ты просишь Совет говорить с тобой, — напомнил главный. — Ты даже не Иной. Совет не говорит и с Иными без крайней на то необходимости.

— Вы уже говорите, — дернул плечом Нивен. — А необходимость, — развел руки, демонстрируя лес вокруг себя, — вот она.

Они снова переглянулись, теперь смотрели друг на друга дольше. Будто беззвучно говорили о чем-то. Кто их знает, этих главных, может и правда говорили.

— Хорошо, — сказал наконец главный. Приложил ладонь к груди и едва кивнул. Представился. — Ар’кеонналэрен. Глава Совета Высших. Ты — Нивен, можешь молчать. Ты прав, Запретный лес теряет силу. Со времени того самого боя, в котором ты и твой друг... участвовали.

— Вытащили вас из бус, — подсказал Нивен.

— То было ожерелье Кхаоли, — холодно поправил Арк… как там его.

Нивен уважительно кивнул. Ухмылку сдержал. Всё, хватит прикидываться Йеном. Еще одно лишнее слово — и эльфы передумают говорить.

— К ней, к Праматери Кхаоли, мы обращались за помощью, — после паузы продолжил главный.

Нивен молча поднял бровь, но ничего не спросил — чтобы не ляпнуть лишнего. Она жива, что ли? Или они с мертвецами тут беседуют?

Арк объяснил:

— Существует Ритуал. Каждый Иной, становясь членом Совета, должен спуститься в Темные земли небытия, где обитает дух Праматери. Она дает знак, слово, подсказку — и это слово Иной приносит в мир. Даонхаллеген когда-то принес ожерелье — то самое, в которое заточил нас. И этим нарушил заветы — только дыхание матери, только ее слова можно забирать из Темных земель. Даонхаллеген был… Слишком самоуверен. Как ты… — и снова ледяной взгляд и вместе с ним — порыв ветра в лицо. Словно пощечина.

Нивен сдержался — не разозлился.

Да и на что злиться? На ветер?

— И что ваша… — чуть не сказал “мама”, но опять сдержался, — …Кхаоли? Помогла?

Иной покачал головой. Ответил неожиданно тихо и глухо — только что голос звенел, журчал ручьем, а теперь — упал камнем.

— Они не вернулись. Ни один из них. Совет все еще состоит из Шестерых. Каждый раз мы выбирали достойного, каждый раз он уходил в Темные земли — но не возвращался.

Он замолчал надолго. Глядел пристально. Нивен выдержал взгляд.

— Это всё, — сказал наконец Иной. — Вопросы?

— Да, — кивнул Нивен. Держаться уже не было сил. Он показал пальцем на венок Иного и спросил. — Это у вас короны?

Тот стремительно выхватил меч, в мгновение ока оказался рядом. Меч зазвенел, запел в воздухе, почти как Весло, и замер у самой шеи Нивена.

“Молодец, идиот! — подумал Нивен сердито. — Йен бы тобой гордился!”

Интересно, где Йен сейчас? Что с ним? Надо поскорее разобраться с их богинями и бусами — и пойти помочь придурку. Он, конечно, силен, так что не помрет. Но в том и дело. Кажется, он слишком силен.

Нивен помнил, как сам был слишком силен.

Ничего хорошего из этого не выйдет…

— Ладно, — он поднял руки, — плохой вопрос. А вот хороший: может, вам отменить ритуал, раз он так опасен? Может, ваш Даон… халлег… Сломал что-то в Темных землях, и теперь туда ходить не надо?

— Даонхаллеген, — четко повторил Иной.

Нивен едва кивнул: сильно головой махать не стоило — лезвие все еще было у шеи.

— И мы, и Запретный лес — душа, дыхание Праматери Кхаоли, — так же четко, очень медленно и внятно, видимо, чтоб даже до Нивена дошло, заговорил Иной. — Раз лес умирает, что-то не так с ней. Раз лес умирает — умираем и мы. Раз от нее не возвращаются — возможно, умирает она.

Он убрал меч и окинул Нивена неожиданно усталым, не холодным, не злым, просто усталым взглядом.

— Так скажи мне, убийца богов, какая от тебя польза, когда никого уже убивать не надо?

— Сначала убери меч, — посоветовал Нивен.

И как только лезвие вернулось в ножны, продолжил:

— Вы бусы женщине отдали?

Меч вновь взвился, свистнул, звеняще пропел и замер у шеи.

— Да что ж такое… — сокрушенно пробормотал Нивен.

— Мы нарушили все мыслимые правила, разрешив тебе говорить с нами! — процедил Иной. — Чтобы дать тебе возможность насмехаться?

Нивен медленно поднял палец. Осторожно отодвинул лезвие от шеи, глядя прямо в глаза Аркеон… как его там... Проговорил так же медленно — чтобы теперь дошло до Иного.

— Ваш Да-он-халлеген взял из небытия что-то, что нельзя было брать. И не вернул. Это могло нарушить равновесие.

“Или женщина разозлилась и тоскует по бусам… В небытии, небось, не слишком много развлечений… Сохнет по ним — и весь ваш лес сохнет”.

Этого вслух не сказал. Иные не имели дело с богами так близко, как имел он. Им трудно будет объяснить, что боги — существа мелочные, вредные и капризные…

Впрочем, и первый аргумент подействовал.

Иной опустил меч и отступил на шаг.

— Мы думали об этом, — мрачно сказал он. — И посылали наших братьев не с пустыми руками. С дарами, с вещами, наделенными силой, омытыми жертвенной кровью… Впустую. Так что если у тебя нет других идей…

— Нужно вернуть то, что забрали, — дернул плечом Нивен. — И ничто другое. Так работает равновесие.

“Женщина бусы потеряла, а вы ей какие-то кровавые штуки таскаете…”

— Но твой друг уничтожил ожерелье, а осколки… Их не найти на поле битвы, не собрать. Тогда было не найти, а сейчас — тем более.

— А вы искали? — спросил Нивен.

— Когда забирали раненых, — кивнул Иной. — Мы осмотрели землю. Но не нашли ничего. Мы надеялись, ожерелье ушло в небытие, вернулось к Праматери… Может, и вернулось. Мы точно не знаем, в чем именно дело, и связано ли происходящее с ожерельем.

— Но других вариантов у вас нет, — Нивен пожал плечами. — Значит, надо поискать его еще раз.

— Это не наши земли, — покачал головой Иной. — Мы там бессильны.

— Давайте я поищу, — предложил Нивен.

Иной отступил на шаг. Оглянулся на своих. Потом кивнул. И легко согласился:

— Иди. Может, в этом твоя сила. Ты везде чужой, потому любая земля — твоя.

— Ну, не любая... — задумчиво пробормотал Нивен. — В Нат-Кад меня, наверное, не пустят. Там еще три башни осталось.

— Иди! — тверже повторил Иной и даже ткнул пальцем в сторону, куда идти.

Нивен круто развернулся и зашагал прочь.

Стоило ему покинуть поляну, а широким древесным стволам — сомкнуться за спиной, как натолкнулся на Аэйлар. Она выскочила наперерез, как те пушистые зверьки, схватила за плечи и всмотрелась в глаза. Прошептала:

— Что ты сделал? Тебя изгнали?

— Нет, — честно ответил Нивен. — Отправили за бусами.

Она растерялась. Ослабила хватку, сделала шаг в сторону, и Нивен двинулся дальше.

Аэйлар неуверенно переспросила в спину:

— За бусами?

— Ожерелье, — бросил Нивен через плечо.

— Какое… — она осеклась, чтобы спросить о другом. — Ты вернешься?

Тревожно, напряженно, но все так же — мягко и нежно.

Нивен развернулся, чтоб увидеть ее. Кивнул. Завершил разворот и зашагал прочь по тропе.

Все по плану. Сначала спасем эльфов.

Потом — Йена.

***

Алеста ютилась в тесной комнатушке на первом этаже замка. Так она попросила когда-то — здесь чувствовала себя спокойнее. А еще попросила Пса. Тот жил тут же, рядом с ней, бросался на всех подряд и заметно недолюбливал Тейрина. Потому сюда редко кто ходил. А Тейрин, прежде, чем идти к ведьме, посылал стража с предупреждением, и Алеста успевала куда-нибудь спрятать своего ручного монстра.

Тейрин вошел в комнату.

Алеста, как часто бывало, сидела низко склонившись над столом — вчитывалась в рукописи. Спутанные и грязные, черные волосы почти полностью закрывали лицо. Как будто так трудно помыть и расчесать! Или облик другой принять.

Время на одно и силы на другое у нее должны быть: ведьма ведь не слишком сильно занята в последнее время, почти не колдует, больше читает. Всё пытается найти что-то о своем драгоценном монстре. Не о собаке — если то существо, конечно, собака — о другом. О рыжем.

Тейрин одобрял это ее занятие. Ему нужно было, чтобы кто-нибудь рассказывал о том, что и как было раньше, во что верили, кого боялись. Чтобы кто-нибудь заполнял пустоту, что осталась после гибели Марлы.

С тех пор как ее не стало, Тейрину больше никто не рассказывал сказок. И теперь роль сказительницы была возложена на ведьму. Главное — чтобы та не узнала, как погибла ее предшественница. Сбежит еще, чего доброго. Без сказок Тейрин, конечно, как-то переживет, а вот без верного колдуна при дворе — вряд ли.

— Что угодно, повелитель? — спросила Алеста, подняла наконец голову, почтительно приподнялась в своем кресле, широким жестом пригласила войти. — Сам пожаловал… Что-то случилось?

Тейрин запер за собой дверь, прошелся по комнатушке, опустился в кресло рядом со столом. Откинулся на спинку и тихо сообщил:

— У меня… плохое предчувствие.

— Погадать? — хмыкнула Алеста.

Спутанные волосы все так же закрывали лицо, но теперь были видны глаза. Зеленые, хищные, насмешливые. Всегда такие.

— Нет, — Тейрин покачал головой. — Это насчет Даара. Я не хочу отпускать своих людей. Но не пойму: есть ли действительная причина не делать этого.

— Тебе их жалко? — спросила она.

Тейрин помолчал. Потом — медленно кивнул. Хорошо, что Крит не видит. С другой стороны, эти двое не раз беседовали с глазу на глаз. Что помешает ведьме и сейчас рассказать обо всем гному?

Та пристально изучала его из-под волос.

— Я привык доверять им, — объяснил Тейрин: пускай рассказывает, но рассказывает то, что скажет он сам. — Если отпущу, буду чувствовать себя незащищенным.

Все должны знать: ему не их жалко, а себя. Все должны помнить: он безжалостен.

— У тебя есть твой гном, — напомнила ведьма. — У тебя есть я и мои химеры. У тебя есть стражи. Новых Чистильщиков набрать и обучить — не проблема. Так что тебя тревожит?

— Говорю же, — Тейрин откинулся на спинку кресла, забросил ногу на ногу. — Предчувствие.

Алеста хмыкнула.

Тейрин уже не смотрел ей в глаза — устремил взгляд вдаль, потому не видел, но чувствовал: она продолжает изучать его. Пристально, придирчиво.

Спросила наконец:

— Как я могу помочь? Ты ведь не жаловаться пришел…

— Я написал письмо даарцам, — проговорил Тейрин. — Мне нужна химера, чтоб отправить его.

— Почему? — удивилась Алеста.

Вести химеру до самого Даара, без еды, без сна — слишком тяжело для любого колдуна, даже для такого хорошего, как она. Конечно, есть вещи и потяжелее, но это еще и глупо, оттого кажется, что труднее вдвойне. Куда проще послать почтовую птицу или гонца.

— Мне нужна возможность повернуть назад, — тихо ответил Тейрин.

Почувствовал: Алеста теперь не просто окинула — вонзила в него пристальный взгляд.

— Ты не уверен в своем решении?

Тейрин покосился на нее, но ответить не успел.

— Это хорошо, — вдруг сказала она. — Кажется, ты наконец взрослеешь.