Мы, монстры. Книга 3: Зверь

Глава 20. Утро

Ух’эр чуял неладное уже давно. Он просто не сразу понял. Сейчас, когда драгоценные родственники заняли его царство, неладного вокруг было всегда слишком много. И все, что не касалось их, было где-то вдали, на обочине, присутствовал почти неощутимым зудом, комариным писком.

И только когда писк стал таким громким, что не отмахнуться, Ух’эр обратил на него внимание.

Чей-то затянувшийся сон.

Лишний сон, такой долгий и глубокий, что на него уже давно уходят не человеческие, а его, Ух’эра, силы. Кто-то тайком крадет его силу, сам, возможно, того не подозревая.

Как только понял, что происходит, Ух’эр замер. Только что шагал себе по равнине, руками размахивал, разве что под нос не насвистывал — а тут вдруг замер. Медленно, внимательно огляделся, сощурившись и обернув голову вокруг шеи. Постоял. Подумал. Медленно повернулся весь.

Нет, братьев и сестер рядом не было.

И никто, кажется, даже не подсматривал. Хитрый взгляд рыжей мелкой бестии он всегда чувствует, тени Лаэфа всегда замечает — те слишком живые, слишком плотные в его бесплотном царстве. А кроме этих двоих, больше его никто издали и не увидит. Сорэн сразу заметно, Тэхэ где-то помирает, никак не помрет, Заррэт вообще спать пошел…

Значит, он здесь один.

Как хорошо — один.

Он широко улыбнулся, вновь зашагал вперед, теперь — уверенно, твердо, быстро. Перешел на бег. Взвился вихрем над пустошью. Молнией вскарабкался на самую высокую скалу, по-кошачьи присел на вершине и закрыл глаза. Глубоко вдохнул. Ветер, послушавшись, ударил в лицо, растрепал волосы, взметнул полы плаща. Ух’эр не шелохнулся. Не открывая глаз, улыбнулся ему. Понемногу все здесь становилось ему подвластным. Теперь уже и ветер слушался — стоило только вдохнуть поглубже. Скоро, скоро ему не надо будет заползать на скалы, не надо будет принюхиваться и прислушиваться. И даже всматриваться вдаль, как делает это мелкая Эйра. Скоро станет, как раньше. Он будет дышать своим царством, а его царство станет им самим.

Ух’эр мотнул головой и распахнул глаза.

Он чуть было не начал блаженно улыбаться. Он, конечно, безумен. Но не настолько, чтоб улыбаться такой малости. Он просто возвращает себе свое. Чему тут радоваться? К тому же — он услышал наконец, понял, где этот лишний сон. Поймал его. И легко скользнул вниз со скалы. Лететь было долго, и Ух’эр не выдержал: улыбнулся таки и начал разворот, а ветер подхватил, закружил в песке и пыли, в объятиях, в танце.

А что?

Лаэфу же можно кататься на тенях, так почему Ух’эру нельзя схватиться за ветер и пыль? Тем более, это его царство, его ветер. И тени тоже его — Лаэф их в долг берет. А что Лаэф никогда не кружится, не танцует — так он же скучный!

Ноги коснулись земли, и Ух’эр отмахнулся, прогоняя прочь тучи пыли. Улыбнулся им, помчавшимся по пустынной равнине, вслед.

Но снова заставил улыбку погаснуть и демонстративно нахмурился. Он идет наказывать наглеца, влезшего без спросу в его земли, и пусть говорят, что его улыбка больше похожа на оскал, что именно ею и можно запугать кого хочешь, сейчас лучше не улыбаться.

Сейчас опасно улыбаться: он слишком рад своей возрастающей силе, своему вновь обретенному миру… А вдруг радость улетит вместе с улыбкой? Мир никуда не денется — вернется в его руки. А радость — улетит. Придется как-то новую добывать, а у него сейчас никаких радостей — у него тут сплошные родственники, от которых пока не избавиться никак.

Ух’эр все-таки не сдержался и фыркнул себе под нос.

Но дела с родственниками и впрямь обстояли хуже некуда.

Ушастый гаденыш уже из небытия выполз самостоятельно. Уже и жену себе, кажется, присмотрел. Да и не только… гм… присмотрел. Он ее, можно сказать, опробовал. А потом к ней же из небытия и выполз. Чем его запугивать теперь — совершенно неясно.

Мир мертвых уже подчиняется Ух’эру, мир мертвых возвращается в его руки, в его дыхание, в его сердце. Но что теперь делать с незваными гостями? Гостей-то не выдворишь! Эльфенок закрылся так, что ему и во сне теперь толком не явишься. А сейчас, будто ему тут мало братьев и сестер, еще и новые сновидцы откуда-то взялись. Пока один. Но за ним придут следующие. Потянут силу. А сколько той силы — он пока не понял.

Да и что случится, если на сновидцев натолкнутся братья-сестры? Захотят поиграть, гады. Захотят под себя людей — уже его людей — подмять. И кто знает, может, и подомнут. И станут тоже понемногу оживать. Если он и с Мертвыми в царстве мертвых не особо справляется, как он с ними живыми совладает?

Ух’эр снова фыркнул себе под нос, теперь — сердито. Просачивается его царство. Как не замазывай смолой да дегтем дыры — просачивается.

Пока здесь кто-то один. Сильный, гад. Пробрался. Но если дырки будут становиться больше, новые прибудут.

Что делать с ними — он пока не решил. Честно говорят, что делать с гадом, тоже. Пока план был примерным. Скрутить, разорвать, засунуть по кусочкам глубже, в самое небытие. И скалой сверху привалить. А еще лучше — сначала скалой, чтоб его расплющило. Ну, для веселья.

Ух’эр ухмыльнулся себе под нос.

Он уже видел, где тот прячется: невысокий холм впереди, окутанный тяжелой завесой тумана. Он шагал туда быстро, твердо, уверенно. И уже готовясь нырнуть под завесу, вдруг понял: ухмылка никуда не девается, как он ни старается хмуриться.

“Ладно, — решил Ух’эр. — Пойду так. Пускай рассмотрит зубы. Может, это его напугает. Может, я его даже укушу… А потом — скалой”.

Улыбнулся еще шире — так, чтоб уголки рта доползли до самых ушей, чтобы было видно, во сколько рядов на самом деле растут черные зубы во рту.

И — шагнул за завесу.

***

Рэй стоял на смотровой площадке, редкие снежинки водили вокруг него нестройный хоровод, а Ирхан непривычно щедро заливал все вокруг ослепительным светом, безжалостно сжигая утреннюю полупрозрачную дымку. И снежинки казались маленькими мерцающими звездами. Дэшон шагнул было к Рэю, но остановился. Может, не мешать? Может, пускай подумает?

Даарен обычно ругался, если ему мешали…

А Рэй сейчас — был его копией. И Дэшону на мгновение показалось, что это Даарен стоит перед ним. Что не было всех тех десятков лет в Дааре, что ему просто приснился длинный сон. А теперь он проснулся, вышел сюда, и вот он, его добрый друг, юный король Даара. Стоит, как обычно, весь в лучах Ирхана…

Может, дело было как раз в этих лучах. Рэя Ирхан никогда так не любил. Дэшон раньше не обращал на это внимания, а сейчас вдруг понял: что Даарен, что Йен — всегда оказывались в лучах, а вот Рэй — был скрыт во мраке. Он вообще постоянно скрыт во мраке, а особенно — в последние дни. Он занят, очень занят. А поговорить — времени нет. И постоянно отводит тяжелый взгляд. И никак не поймешь, о чем думает. А сам — не озвучит.

И тут вдруг — эта залитая светом площадка.

В общем, сейчас Рэй был похож на отца как никогда. Только еще одно “но”: Даарен смотрел бы на север, в сторону гор, высматривая в снегу, вслушиваясь в ветра, пытаясь понять, как и когда нападет противник. Рэй же — уставился на юг.

Хоть Дэшон молчал, хоть не двигался, Рэй зачуял его все-таки. Мрачно, нетерпеливо спросил:

— Что?

— Давно стоишь? — поинтересовался Дэшон, прошагал вперед — чего мяться в сторонке, если все равно заметили? — и замер рядом. Покосился. Рэй выглядел в ярком свете непривычно: младше, слабее, чересчур бледным. — Инеем еще не начал покрываться?

— Тепло же, — фыркнул Рэй и коротко, презрительно покосился.

Дэшон хмыкнул. Им везде тепло. А потом валяются в постелях с температурой. А некоторые вон вообще помирают… Им уже не помочь, никак, ничем не помочь.

От собственного бессилия Дэшон злился. Про себя, очень подло и очень тихо злился. И хотелось плеваться ядом, жаль только, не в кого.

— Ты же знаешь, что нападать будут оттуда? — Дэшон ткнул большим пальцем себе за спину. — Если решил красиво постоять перед битвой, развернись.

Рэй помолчал. А потом со странной интонацией сообщил:

— Ирхан сегодня светит ярко.

— В глаза, что ли, бьет, если правильно стоять? — не понял Дэшон. — Так пойди на балконе постой.

Рэй полоснул по нему очередным, теперь уже заметно раздраженным взглядом. Дэшон явно чего-то не понимал.

“Ну так объясни! — подумал он. — Твоего отца тоже, бывает, хрен разберешь, но он после таких вот взглядов — объясняет… Объяснял”.

Рэй, естественно, не сказал ничего. Снова уставился вдаль.

— Пойдем, — сказал Дэшон. — Тут холодно.

— А если обратиться к Тейрину? — вдруг спросил Рэй, и снова стал казаться младше. И живее.

— Обратись, — легко согласился Дэшон. — У меня только два вопроса: что ты ему предложишь, и чем он нам поможет?

— У него колдуны, — напомнил Рэй, — химеры…

— Химеры мелкие, — пожал плечами Дэшон. — Колдунов, которые способны удержать крупных, там по пальцам можно пересчитать. Была бы их хотя бы сотня…

— Чистильщики, — упрямо продолжал Рэй.

Да, кажется, он об этом думал, стоя здесь. Кажется, для себя уже перечислил варианты и теперь просто озвучивал их Дэшону.

— И скольких отпустит от себя Тейрин? — хмыкнул Дэшон. — Скольких выпустит за границы Верхних земель?

— Да пусть их хоть десяток будет, — Рэй пожал широкими плечами. Кажется, они стали еще шире, сам Рэй — еще выше. Встань сейчас его отец с ложа, может быть, оказалось бы, что и перегнал уже в росте. — Нам нужна любая помощь.

Дэшон тяжело вздохнул и потер лоб.

Жаль, Рен не встанет.

Рен никогда бы не сказал такого — никогда бы не признал, что ему нужна помощь. Он был бы уверен в победе до самого конца. И стоял бы насмерть. И возможно, даже победил бы. Иногда Дэшону казалось, Рен одной силой духа может все великанье войско свалить. Одним взглядом к земле прижать.

— Что? — снова раздраженно спросил Рэй.

Бросил такой же, прижимающий к земле, тяжелый, убийственный взгляд — и снова уставился вдаль. Да, взгляд у него тоже был отцовский, но вот манера смотреть — своя. Рен бы уставился и сверлил, и сверлил… Этот же в последнее время предпочитал вообще ни на кого не смотреть. Чиркнуть коротко — и вдаль.

— Предположим, небольшую помощь от Тейрина мы получим, — мягко заговорил Дэшон. — Но что он потребует взамен?

— Не думаешь, что сейчас — не лучшее время, чтоб торговаться? — спросил Рэй.

— Никогда не лучшее, — пожал плечами Дэшон. — В другое время Тейрин и вовсе не торгуется. И зная его запросы, чем принимать помощь, проще сразу отдать Даар. Пускай сам воюет.

Конечно, Дэшон уже думал о Тейрине. И примерно понимал, чего мальчик может затребовать за помощь. У него не так много вариантов было на самом деле. Точнее — один. И этот вариант категорически не подходил Даару. Потому что даже если кучка наемников каким-то чудом поможет им выстоять в грядущей войне, те же наемники вскоре вернутся, но уже — врагами. И с новыми силами. Как только научатся управляться с полученным стратегическим преимуществом.

Учатся они быстро, так что восстановиться Даар не успеет.

На этом — все.

— Может, и отдать… — очень тихо, очень глухо, после долгой паузы проговорил Рэй.

Дэшон медленно развернулся к нему. И с нажимом спросил:

— Серьезно?

А Рэй даже не косился больше — скрестил руки на груди и все так же смотрел вдаль. Понять, что у него в голове всегда было непросто. Потому Дэшон просто повторил его жест и пристально смотрел, и ждал объяснений. И пока ждал, заметил вдруг — в свете Ирхана было особенно хорошо видно — в черных, как смоль, волосах блестела едва заметная пока седина.

Когда успела появиться?

— Я не знаю... — глухо ответил наконец Рэй.

Нет, он совершенно не был похож на отца сейчас. Даарен всегда знал, что делать. Всегда видел выход, даже если выхода не было. Другое дело, что выход он всегда видел один: пойти и подраться. И если погибнет в драке — так тому и быть.

Может, дело было в том, что ни разу ему не довелось нарваться на драку, в которой погибнет весь Даар?

— Пойдем, — сказал Дэшон и осторожно положил руку на плечо Рэю. — Я замерз.

Рэй фыркнул и сбросил руку с плеча. Наконец-то покосился все-таки на Дэшона, серьезно сказал:

— Тебе надо было остаться на юге.

— Ну да, — хмыкнул Дэшон. — Там я прямо очень нужен.

— А здесь? — спросил Рэй. И на этот раз не отвел взгляд. Да, научись мальчик пользоваться им правильно, он бы всех врагов им раздавил. А так — пытается раздавить единственного, кто давно к таким взглядам привык.

“Не единственного”, — зачем-то возразил себе Дэшон, вспомнив о младшем принце. Тому вообще все равно, кто и как на него смотрит…

— На великанов так смотреть будешь, понял? — строго сказал он. Схватил Рэя под локоть и потащил за собой. — Я серьезно. Твой отец только так на врагов и смотрел. Ты попробуй поработать со взглядом, потренируйся перед зеркалом, Риирдала позовем, на нем потренируешься…

Рэй, кажется, не ожидал такого поворота беседы. Может, потому молча последовал за ним, не пытаясь высвободиться из хватки и возразить.

Только перед тем, как уйти с площадки, еще раз глянул через плечо куда-то в небо.

И Дэшону показалось, он ждет чего-то. Пытается высмотреть, как тогда, много лет назад, высматривал в небе звезду.

“Ирхан сегодня светит ярко” — так сказал Рэй.

Может, не один Дэшон вспомнил вдруг о Шаайенне?

Может, Рэй увидел непривычно яркий свет и поднялся сюда высматривать того, кому Ирхан так любит освещать путь?

“А почему бы и нет? Это логично, в конце концов, — подумал Дэшон. — Отца он почти потерял. Даар — тоже. Он растерян, ему трудно. Логично ждать брата, даже если знаешь, что тот не придет”.

Йен умный, слишком умный. Если и узнает о происходящем здесь, не полезет в заранее обреченную на проигрыш драку. Да и что он сможет сделать? Заговорить великанов до смерти? Привести своего ушастого друга с мечами на верную гибель?

С другой стороны, всегда есть возможность, что Йен превратится в страшного монстра. И вот монстр им сейчас был бы весьма кстати.

И если Рэй ждет действительно его, то кого из них: Йена или монстра?

***

Хоак склонился над пергаментом.

Утро уже стучалось в окно, царапалось в дверь, и нужно было подняться, идти работать, но дописать письмо было нужнее.

Впервые в жизни он мог сделать что-то, ради чего, собственно, был здесь. Впервые в жизни сослужить службу тому, кто взялся оберегать его семью в Нат-Каде. Они были в безопасности, благодаря Тейрину. У них была еда и крыша над головой, благодаря Тейрину.

Он знал, что с ними все хорошо — они часто переписывались.

И все пытался найти подвох: когда с него спросят, когда он должен будет платить по счетам. А ответом от связного Тейрина всегда было: “если что-то произойдет — ты об этом сообщишь нам”. Вот и все: сиди себе и гляди в оба.

Несколько раз он посылал письма с отчетами, писал о Хозяйке, о зограх, о том, какими путями добыли зверей, где разводят, как продают. Ему отвечали: “хорошо, продолжай”, но больше ничего не происходило. Поначалу он ждал: вот-вот к ним придут, вот-вот всех схватят, а ему дадут какое-нибудь другое задание. Потом ждать перестал.

"И если, — думал Хоак, — зогры это не то, что от меня нужно, то какая же информация может быть нужна?"

Когда рыжий гад свалился с неба, он не был уверен, стоит ли об этом писать, и если писать — то что именно? Кто это такой, почему Хозяйка кличет его принцем, почему так добра, так ласкова с ним… И нет ли у Хоака личных причин питать к чужаку неприязнь. Тут было много чужаков, с неба они, конечно, не падали, но появлялись по-всякому. И коль о каждом из них докладывать Тейрину, никаких пергаментов не хватит.

Когда рыжий свалился, Хоак несколько раз собирался начать письмо. И несколько раз так и не начал.

Зато теперь наконец был уверен: пора.

Тейрину будет интересно знать обо всем, что здесь произошло.

Он, Хоак, пригодится, наконец. Не зря о его семье заботятся в Нат-Каде. Он докажет, что не зря.

“День назад, — писал он, — рыжий человек упал с небес. Ростом больше обычного, широкий в плечах, но худой — будто не докормили. Как упал, как выжил — не знаю. Знаю, что быстр и силен, реакция хорошая, удары…”

Хоак сдержал желание пощупать повязку с лечебной мазью на носу.

“…тяжелые. Одет не был, одежду ему выдала хозяйка. Пробыл день. В ночь к селению пришли гномы, больше десятка. Судя по оружию и доспехам — из горного клана. Гномы были сильными бойцами, но рыжий…”

Хоак снова остановился.

На мгновение, всего лишь на мгновение, представил вдруг, что было бы, не случись рядом рыжего. Он видел бой уже ближе к его завершению — когда Хозяйка подняла всех на ноги и погнала за собой к воротам. Но то, что видел… Никто никогда в его жизни не был так серьезно вооружен, как они. Никто никогда не бился так. Ну и, естественно, ни один человек не справился бы с ними. Только — нечеловек.

Рыжий, безусловно, был страшным существом.

Но что было бы, если б он не встал на пути гномов? Те ведь шли вдоль стены не просто так. Они хотели войти внутрь. Ночью, пока все спят. А тут — женщины, дети. Такие же, как его женщина и дети в Нат-Каде. А мужики здесь… С зограми-то все горазды справиться, с оружием — кто знает?

Кто остановил бы гномов, зайди они сюда? Хоак — да, мог попытаться. И может, ему даже повезло бы сразить одного противника. Но здесь найдется в лучшем случае с десяток таких бойцов, как он. Ну и Хозяйка — та тоже с оружием немного умеет. А гномов-то — все равно больше.

Выходит, рыжий спас их здесь.

И писать о нем сейчас — это ли не черная неблагодарность?

Но Тейрин — спас его семью когда-то. К тому же Тейрин всяко больше похож на человека. По крайней мере, так говорят. Хоак его не видел, видел только подручных. Но те — вполне себе люди.

“Да и что было бы, — подумал он, — если бы рыжий не на гномов — на нас попер? Вот тогда бы точно никто не выжил…”

Вздохнул и вернулся к письму. Писал он плохо. Медленно. Письмо давалось трудно, и сейчас Хоак завидовал тем, кто лучше владеет грамотой. Они, наверное, быстрее пишут и не успевают столько всего передумать. Не успевают проникнуться благодарностью к монстрам, о которых докладывают, и понять, что предают их.

“… но рыжий справился со всеми, а никто из наших даже не успел подойти”, — закончил он.

Ну и наконец главное.

“Рыжий сказал, что даарцы будут бежать от него. И гномам тоже стоит бежать. Что Даар и горы будут принадлежать ему. Теперь он ушел в сторону гор”.

Хоак поставил точку. Подумал и добавил еще от себя.

“Кто это — не знаю. Когда упал — был похож на человека, когда бился…”

Горящие желтым огнем глаза, молниеносные движения, что и не рассмотреть, тяжелые удары, от которых хрустит кость и со скрежетом гнется сталь.

“…был уже не человеком”.

Хоак поглядел на написанное. Не перечитывал — это тоже давалось ему непросто. А времени сейчас не так уж и много, чтобы его терять.

Свернул пергамент, запечатал, перевязал лентой и сунул в тайный карман за пазухой.

Осталось отпроситься у Хозяйки в ближайший город и отправить.

На мгновение ему самому захотелось отправиться в Нат-Кад. Доставить письмо лично.

Просто потому что только когда написал, понял, как плохи дела. Рыжий предупредил всех, но никто не услышал предупреждений. И Хозяйка отсюда не уйдет — она разве что еще ближе к горам переберется, чтобы своего драгоценного принца из виду не терять. Вот умная же, вроде, девка, а все равно — девка! Увидела смазливую рожу — и давай вокруг виться…

Так вот.

От гор сейчас держаться бы подальше. Потому что рыжий пошел туда. А раз он пошел туда — всем нормальным людям надо бы двигать оттуда.

Хоак никогда не считал себя трусом. Но сейчас — сбежал бы. Если бы не знал: только тогда его семья в безопасности, когда он четко выполняет приказания Тейрина. И бежать он будет только тогда, когда Тейрин пришлет письмо с приказом: “Беги”.

Но Тейрин вряд ли сделает это. У Тейрина есть другие, куда более важные дела, более важные адресаты, более нужные люди.

Оставалось надеяться только на одно: Тейрин сам придумает, как остановить рыжего.

Он умный, этот Тейрин. Он может и придумать.