Глава 21. Совет

Нивен уснул почти мгновенно. Только что сидел, держал Аэйлар за руки, а потом просто прикрыл глаза, просто собирался моргнуть — и не упал только из-за того, что она осторожно подхватила под плечи, уложила на спину.


“Сколько можно тут падать? — слабо возмутился про себя Нивен. — Не выспался еще?”


Но действительно — не выспался. Потому что даже собственные мысли тут же растворились в мягком, тягучем сонном полумраке.


Раньше ему не снились сны. Такие — точно не снились. Все больше — кошмары о Мертвых, которые и снами-то не были. Когда же Мертвые оставляли его в покое, он просто уходил во тьму. И не видел ничего.


А сейчас — лесные живые огни танцевали в воздухе вокруг, ветер пел, деревья шептали что-то смутно знакомое, а сам Нивен плыл в лодке, но не по морю — по ночному небу над Запретным лесом. И лодка качалась, словно на волнах Мирдэна, мерно, планов, ритмично. Кажется, рядом была Аэ. Держала руки, гладила волосы, шептала что-то хором с лесом, дышала с ветром.


А еще кажется, его звали.


Скреблись в лодку снизу, невнятно шипели… Знакомое шипение — так любят общаться Мертвые, принося с собой змей и туманы. Если прислушаться… Кажется, его звал Ух’эр. Но Нивен так и не понял точно, так и не прислушался, не разобрал, потому что не хотел впускать сюда туманы, и Ух’эр умолк. Стал частью кошмара, который не смог прорваться в его сон. Сорвался с днища летучей лодки — а лодка плыла дальше.


И было спокойно.


Наверное, Нивен улыбался во сне.


Наверное, потому что впервые в жизни сон был таким, не хотел просыпаться.


Чувствовал где-то на грани сна и яви — пришло утро. Слышны голоса. Шаги. Кто-то даже будто спрашивает о нем, заглянув в жилище Аэ, и она будто отвечает. Или это ему кажется… Слов — не разобрать. Слова далеко, а он все еще не в ее жилище. Не на ложе. Он все еще плывет над верхушками деревьев. И пусть над Запретным лесом уже давно взошел Ирхан, во сне его до сих пор кутает ночная мгла, разбавленная редкими пульсирующими огоньками.


И где-то на грани сна, пытаясь не сорваться в реальность, цепляясь за лодку изо всех сил, Нивен вдруг думает: а все-таки я никогда не отвыкну от тьмы. Всегда буду к ней возвращаться. Всегда с ней будет спокойнее.


Косится на дно лодки, но там уже давно не скребутся.


А Нивен вдруг совершенно ясно понимает: пора просыпаться. Пора на свет.


Глаза он открыл нехотя, медленно.


Увидел ее. Аэ сидела рядом, держала за руку, еле заметно улыбалась — не улыбка, намек, тень от нее. Добрая, мягкая тень...


"Что же меня так тянет к теням?"


И теперь в ее взгляде вместо привычного напряжения, граничащего со страхом, было другое: пронзительная утренняя нежность. И сама она стала другой. Еще тоньше, еще мягче, еще прозрачнее.


И сказала тихо-тихо, коснувшись щеки:


— Нивен.


Он ухмыльнулся краешком губ, медленно, осторожно сел. Ничего не болело — уже хорошо.


Что с оружием? Мечей за спиной не было, это он понял еще, когда лежал. Ничто не давило в спину. Повел плечами, будто бы разминая, чтобы прочувствовать внутренние карманы. Да, мечей нет, зато кинжалы — на месте.


Огляделся.


Лучи Ирхана почти не доставали до них, почти не пробивались сквозь щели между застилающими вход мягкими ветвями, но прищуриться все равно пришлось: даже столько света — слишком много после уютной сонной тьмы.


— Я долго спал? — спросил он.


Аэ не сводила взгляда. И молчала прежде, чем ответить достаточно времени, чтобы он смог ее рассмотреть. Острые скулы, тонкие губы, изумрудный взгляд. Совсем другой, но все еще слишком внимательный. Будто она уже и не боится ничего, но подвоха — ждет.


Правильно ждет.


Сны, лодки, огоньки — это, конечно, хорошо. И выспаться — тоже хорошо. Победить злое божество и не помереть — вообще прекрасно.


Но он здесь чужой.


Она ничего о нем не знает. Он чужой не просто этому лесу — он ей чужой. И вряд ли станет своим. Он до сих пор тянется во тьму, а не к мерцающим огонькам.


Пора уходить.


“Еще с Советом говорить…” — с тоской вспомнил Нивен. Они могут и не обрадоваться тому, что он победил божество. Злое или не злое, а оно у них единственное.


Было.


Аэ нахмурилась, заметив, что он задумался о своем. Провела рукой по его волосам, плечу, и Нивен вновь сосредоточил взгляд на ней. Легкие, воздушные, едва уловимые касания: плечо, грудь, рука, ладонь. И снова пристальный взгляд в глаза. Будто она хочет убедиться, что он здесь. Что настоящий. Что никуда не денется.


“Прости, — подумал он. — Ты не знаешь меня. И не знаешь, что мне лучше уйти”.


— Половину ночи, половину утра, — ответила она, и Нивену пришлось потратить пару мгновений, чтобы вспомнить, какой был вопрос.


— Совет меня ждет? — тихо спросил он.


Она улыбнулась. Теперь улыбка наконец вспыхнула настоящая: искрящаяся, легкая, насмешливая. Почти человеческая, почти детская.


— О да! — воодушевленно кивнула — и светлые волосы рассыпались по плечам, сверкнули, отражая те редки лучи, которые все-таки дотянулись до них сквозь плотные ветви. — Теперь — ждет.


Нивен улыбнулся в ответ, и сам почувствовал: так он никогда не улыбался. Тоже по-человечески.


— Тогда пойду расскажу им, — кивнул в свою очередь он и поднялся. Подумал совершенно неожиданно, что его волосы — черные и тяжелые. Совсем не такие, как у нее. И что весь он такой — черный и тяжелый. И что хочется отмыться. Правда, от всего не отмоешься. От чужой крови, въевшейся под кожу, от каждого нанесенного удара...


И все-таки интересно, где тут у них вообще моются? Или Иные сами по себе всегда чистые? Тогда совсем нехорошо получится.


А потом подумал, что совсем уже в Йена превратился. Мыться ему подавай! Осталось еще какую-нибудь блестящую штучку найти, на себя нацепить и зеркало требовать.


Нивен ухмыльнулся себе под нос, подошел к выходу, осторожно отодвинул ветки, сделал шаг на поляну — и задохнулся. Чуть не отшатнулся, чуть не спрятался обратно, в спасительную мглу.


Свет полыхнул перед глазами, лес вздохнул, взвились огоньки-светлячки, закружились вокруг него. Потянулись ветки, полетели листья, опадая, танцуя.


Будто странное желание Аэ — потрогать его — передалось теперь лесу.


“Хватит меня трогать”, — сердито подумал Нивен и хотел было податься назад, но наткнулся на Аэ: она оказалась рядом и легко подтолкнула в спину.


Пришлось сделать еще шаг. Зажмурится от света. Но все равно видеть, слышать, чувствовать.


Лес дышал.


Лес жил.


Лес шептал ему — так же, как во сне — что-то теплое, близкое, важное. А он стоял посреди света и шепота и с трудом сдерживал единственное желание — бежать.


“Я чужой! — хотелось крикнуть назойливым огонькам, чтоб отстали. — Вы не знаете меня! Я здесь чужой!”


Он даже шепота этого не понимал. Только разобрал, как шепнула сзади Аэйлар:


— Иди, — и еще раз подтолкнула.


Огоньки помчались вперед, показывая дорогу. Сейчас это было весьма кстати. Вчера он помнил, куда и как идти. Сейчас тоже, наверное, вспомнил бы, если бы лучи не били в глаза, если бы лес не был таким громким, не сверкал так ярко, не дышал так явно, если бы не был таким живым.


Слишком живым.


"Оживил на свою голову..."


Может, эльфам тут и хорошо. Но он не эльф. Он тут задохнется.


Он не понимает, о чем говорит лес. Почему тянется. Чего хочет.


Он. Не. Эльф.


Он черный и тяжелый. У него на руках кровь. И ему хочется одного: чтобы все затихло.


Нивен шел быстро, смотрел под ноги, только боковым зрением отмечал огоньки впереди. Считал шаги. Так всё это, шумное и ожившее, было проще пройти.


Может, поэтому на поляне оказался неожиданно для себя. Когда заметил, что огоньки больше не мелькают на краю видимости, поднял голову — и обнаружил себя в кругу Совета.


— Нивен, — кивком поприветствовал его Ар’кеонналэрен.


— А… — начал было произносить его имя Нивен, чтобы поприветствовать в ответ в той же манере. Но вовремя понял, что не выговорит, и закончил. — А-а… я там Кхаоли видел, — и неопределенно ткнул указательным пальцем куда-то за спину.


Потом подумал и, не сводя взгляда с главного, медленно направил палец вниз.


Небытие — оно ж под землей, так?


Высшие переглянулись, зашептались. Нивен почувствовал на себе сразу несколько гневных взглядов и ухмыльнулся. Всяко лучше, чем чересчур буйный лес. Ему привычнее, чтоб на него гневались, а не огоньками с листьями посыпали.


— Дождись вопроса прежде, чем отвечать, — строго сказал Ар’кеонналэрен.


— Ладно, — Нивен поднял руки.


Иные молчали.


Нивен подождал.


Покосился на одну свою руку, на другую. Решил, что, может, поза неподобающая для переговоров — и скрестил их на груди. Как ни странно, сработало. Эльфы еще раз переглянулись — пока переглядывались, Нивен снова скосил глаза им под ноги, ну слишком уж они высокие, ну должны быть подставки…


И вопрос:


— Каким бы твой путь? — едва не застал врасплох.


Нивен, увлеченный поисками подставок, чуть не переспросил: “А?”, но вовремя спохватился. Ему еще убеждать их не лезть больше в лапы к богине. Они должны услышать, они должны понять. Хотя бы — прислушаться. А он уже и так начал беседу не слишком уважительно.


— Путь был трудным, — осторожно ответил. Пожаловался. — Мечи потерял…


Помолчал и уточнил у главы Совета:


— Теперь можно рассказать?


Ар’кеонналэрен, который до этого казался высокой светловолосой статуей, по-человечески тяжело вздохнул. Разве что глаза кверху не закатил. И Нивен сдержал очередную ухмылку, подумав, что он плохо влияет на эльфов вокруг. Те становятся похожими на людей.


Сначала он, значит, сам очеловечился, а теперь их за собой тянет. Одно неясно: куда он их тянет, вверх или вниз?


“Хорошо или плохо?” — спросил бы Йен, который так и не научился отличать одно от другого.


— Рассказывай, — разрешил Ар’кеонналэрен.


Нивен глубоко вздохнул. Он никогда не был хорошим рассказчиком. Он вообще никаким не был.


“Соберись”, — скомандовал себе и услышал в звучании собственной мысли знакомые ноты. Он уже слышал такие приказы. Но тогда было проще. Тогда надо было убивать, а не говорить. Тогда он еще был в тени. И приказы отдавал не он.


— Кхаоли тянула силу из вашего леса, — заговорил Нивен. — Я… остановил ее.


— Остановил — как? — жестко перебил Ар’кеонналэрен и светлые глаза недобро блеснули.


Правильного варианта ответа не было.


Что бы сказал Йен?


Впрочем, какая разница, что сказал бы Йен? Он столько говорит, что Нивен в жизни так не сможет. Так что — неважно, что сказал бы Йен. Йен далеко. Пора учиться разговаривать самому.


И сказать правду.


Он ведь все еще пытается уйти из тени, так? Вырваться из тьмы? Значит, нужно вырываться. Никаких больше полутеней.


Здесь, на теплом ветру, в окружении мерцающих огней и ласково шепчущих на непонятном языке деревьев, хотелось избавиться от полутеней. Хотелось отмыться. Жаль, от всего не отмоешься.


Но что-то ведь можно сделать.


— Она убила тех, кто приходил к ней, — сказал Нивен. — Использовала их, чтобы питаться силой леса. Я — уничтожил их до конца. И доломал бусы.


Замолчал. Пристально оглядел собравшихся. Те тоже молчали. Косились друг на друга, потом — на Ар’кеонналэрена. А тот не сводил взгляда с Нивена прямого, холодного, полного истинного эльфийского презрения взгляда.


— Ты убил наших братьев? — тихо переспросил он.


Без угрозы, без злости — будто подумал, что не так понял, что не расслышал.

— Их убила Кхаоли, — возразил Нивен. — Я — спас остальных.


— Что теперь с Праматерью? — заговорили со стороны, и Нивен удивленно покосился на говорящего: он привык к тому, что беседу с ним ведет только Ар’кеонналэрен, а остальные заняты тем, что молча грозно взирают.


— Рассыпалась, — дернул плечом он. — Как бусы. Теперь вам решать, оставить ее пылью или отдать свои жизни, чтоб она поднялась.


Они снова переглянулись. Некоторые шепотом заговорили: бросили по паре слов. Одно словосочетание Нивен услышал несколько раз. И кажется, догадался, что оно означает.


“Кеарен такхирис”.


“Убийца богов”, что же еще.


Эльфы любят дурацкие прозвища. Хорошо, что Йена здесь нет — и они не знают, насколько дурацкими те в принципе могут быть.


А потом Ар’кеонналэрен что-то коротко приказал — и все заткнулись. Вновь грозно воззрились на Нивена.


“Хорошо, — подумал он. — Молодцы. Напугали. Страшно”.


И бросил быстрый взгляд через плечо, просчитывая путь к отступлению.


Но пути не было: в том просвете между окружающими поляну деревьями, через который он вошел сюда, сейчас стояла Аэйлар и улыбалась. Еще одна новая, незнакомая улыбка. Непривычно уверенная, почти торжествующая… Он не успел толком рассмотреть — только мазнул взглядом. А когда вновь перевел его на главу Совета, тот уже держал в руках венок.


Нивену сначала показалось, что Ар’кеонналэрен снял свой. Ну, кто его знает, может, прическу поправить… Но взгляд метнулся к его волосам, потом, несмотря на то, что Нивен заранее понял бессмысленность этой затеи, — пробежал по волосам всех остальных. И только потом — снова к рукам Ар’кеонналэрена, сжимавшим лишний венок.


Нивен поднял бровь.


Ар’кеонналэрена шагнул к нему, Нивен сделал шаг назад.


— Да ну… — растерянно пробормотал он, потому что теперь уж точно не понимал, что говорить. — Я же шутил. Про венки.


И еще один шаг.


— Нивен! — строго сказал глава Совета, и Нивен все-таки прекратил пятиться. То ли тон подействовал, то ли тот факт, что Ар’кеонналэрен тоже остановился. Остановился, протянул вперед руки с мирно лежащим на них венком. Будто пытался продемонстрировать: венок не кусается.


Нивен снова оглянулася на Аэ.


Та, кажется, тоже занервничала. Незнакомая улыбка пропала, тонкие брови — хмурила.


Не ожидала, что Нивен венка испугается? Он в общем-то и сам не ожидал. Но начнем с того, что и венка он не ожидал. У него были другие планы, совсем другие планы, никак не связанные ни с ней, ни с Советом, ни с эльфами в принципе. Какие — он сам толком не знал. Но точно были. А если не были — он бы их обязательно придумал, просто ему нужно немного времени, немного пространства, а не шумный сияющий лес и не огромный, напирающий со своим венком, эльф перед носом.


— Кеарен такхирис, — сказал тот тем временем, теперь уже не шепотом, теперь громко, в лицо. — Ты спустился в небытие, ты узрел Прамать и вернулся к нам. Ты поведал о своем пути. Место в Совете — твое.


— Мне не пойдет, — сказал Нивен и совсем по-йеновски ткнул пальцем в венок. — Я голову не помыл…


— Ты отказываешься? — Ар’кеонналэрен нахмурился, и Нивен только сейчас заметил, как дочь похожа на него: хмурились они одинаково. Остальные эльфы опять переглянулись. Кто-то что-то шепнул. Но шепот тут же оборвался, утонул в тяжело упавшей на поляну тишине.


— Ага-а… — неуверенно протянул в ответ Нивен и снова покосился через плечо.


Аэйлар смотрела уже не торжествующе, уже не напряженно — изумленно. Ошарашено. Огромные зеленые глаза распахнулись еще шире, хотя казалось, шире уже некуда. И побледнела еще больше — мраморная кожа словно истончилась, застыла маской, которую тронь — раскрошится.


“А вот это неправда, ее вообще лучше не трогать, и рука у нее твердая, даже у ошарашенной”, — подумал Нивен и пробежался взглядом по веткам деревьев вокруг поляны, просчитывая другой путь к отступлению. Деревья-то его не буду бить здесь? Деревья-то должны понимать, что он их спас?


Хоть кто-то тут должен быть умным: не эльфы, так деревья.


— Ты имеешь на это право, — кивнул наконец Ар’кеонналэрен, придя в себя.


Кажется, кивнул с облегчением. Но не с таким, с каким выдохнул Нивен. Он никак не мог просчитать правильного пути, а если бы эльфы еще и драться начали… Он и против одного эльфа сейчас не выстоял бы. Что с Кхаоли получилось — так там и эльфы не шевелились, и сама богиня полумертвой была. А эти здесь — живее некуда. Особенно теперь, когда лес снова здоров. При желании — одними венками убьют. А если еще и луки со стрелами достанут…


Нивен медленно кивнул, обозначая поклон. Как ни странно, глава Совета ответил тем же.


И остальные — поклонились, причем гораздо ниже, чем это сделал Нивен.


— Ла-адно… — протянул он и все-таки продолжил отступать. Еще шаг — и наткнулся на Аэйлар. Круто развернулся к ней, встретился со взглядом. Темно-зеленым, тяжелым, пристальным взглядом.


“Кажется, все-таки придется лезть на дерево”, — обреченно подумал Нивен.


— Зачем? — очень тихо спросила она. Так тихо, что Нивен только через мгновение понял, что спросила она по-эльфийски, и он понял значение слова просто по взгляду, по интонации.


Качнул головой: прости.


Решительно — и уже привычно — отодвинул ее с дороги и зашагал прочь.


— Нет! — выкрикнула она вслед ему и, несмотря на резкий окрик отца, побежала за ним.


— Зачем? — спросила уже на общем, когда догнала и выровняла шаг.


Ее голос дрожал, темная злость плескалась в светлых еще недавно глазах.


Нивен шел вперед. Прочь. Куда здесь — прочь?


Огоньки понимают его желание? Огоньки выведут его из лесу? Нехорошо получится, если он опять на поляну придет.


— Тебе предложили вести наш народ! — возмутилась она, шагая в ногу с ним. — Тебе предложили место в Совете! Я предложила тебе себя! Себя! Тебе мало, Нивен?


И, не сбавляя шага, с силой ударила его в плечо. Почти выкрикнула:


— Почему тебе мало?!


Нивен резко остановился, схватил ее за тонкие плечи, встретился взглядом.


Как объяснить? Ему не мало. Ему — много.


— Прости, — тихо сказал он. — Мне не место здесь. С вами.


— Почему?!


Он пожал плечами.


— Я не эльф.


— Но мы готовы принять тебя! — она схватила его за руки, сжала так, что, показалось, сейчас захрустят запястья. Да и место удара на плече — до сих пор болело. Она сильна. Неудивительно. Она — Иная. Он — человек. И немного Убийца богов.


— Я не готов, — возразил ей. Сделал ударение на "я". Голос прозвучал бесцветно и мертво. Наверное, таким же был взгляд.


И снова вспомнил, как скреблись в дно лодки. Как окутывала тьма.


А он-то думал, что освободился. Идиот. Впрочем, что идиот — не новость.


Нивен смотрел ей в глаза долго, пристально. Пытался запомнить взгляд. Пытался надышаться запахом. Воздухом.


А когда она наконец отпустила руки, кивнул коротко и двинулся прочь.


Запоздало подумал, что лук ему так и не отдали. Мечи он потерял. Остались только ножи.


“Надо было мечи эльфийские выторговать, — подумал он. — Ну, походил бы денек в венке, ничего, не помер бы… Зато с оружием ушел бы”.


Впрочем, останься он еще ненадолго — может, и не ушел бы. Не смог бы уйти.


Оглянулся, уже когда поднялся на холм.


Она все еще стояла там — тонкая полупрозрачная фигурка, окруженная танцующими огоньками.


Загрузка...