Мы, монстры. Книга 3: Зверь

Глава 23. Теперь иди

Дэшон поплотнее перехватил удобно скрученные и перемотанные лентами куски пергамента, шагая к комнате Рэя. За окном темнело — Ирхан, такой яркий сегодня, все еще тянулся последними угасающими лучами к дворцу, но их уже не хватало, чтоб осветить коридор. Рэй так и не зашел к Дэшону сегодня, хоть тот и просил — весь день, как и многие предыдущие дни, Рэй был занят. То на тренировочных площадках, то в воздухе на вивернах — отрабатывал с охотниками непривычные им задачи и маневры. Строи, удары, подкаты, блоки. Что работает против великана, что — против гнома. А травы и амулеты — пока в сторону.

Бойцы уже с ног валились, между прочим, а он всё отрабатывал. Дурак. Отдохнуть бы им, всем. Потому что — ну какие они бойцы? Они в большинстве своем еще дети.

“У тебя и Рэй — дитя, — напомнил Дэшон себе. — И ничего, повоюет еще…”

Правда, наверное, недолго.

Если не успокоится — точно недолго. Очень с ним тяжело сейчас — его швыряет из стороны в сторону, он то злится, то боится, то все сразу, но не подойти, не подступиться никак, не привести в чувство. Как загнанный в угол зверь: протянешь руку — откусит.

И четких планов же — никаких. Нарисовать схему боя, продумать ходы, просчитать хоть что-нибудь — этим нужно заниматься, а не до полусмерти загонять молодежь, избивая деревянный муляж условного великана.

Схемами Дэшон и собрался заняться. Перенаправить всю ненормальную энергию Рэя в нужное русло. Он это, в конце концов, умел. На Рене натренировался. Перенаправить энергию, заставить наконец поверить, что выиграть сражение можно. И нужно. Объяснить хоть этому, хоть одному даарцу объяснить, что такое стратегическое преимущество, почему дворец так просто не взять, и как это — грамотно обороняться. Не то, чтобы Дэшон сам был великим стратегом, но кое-какие идеи имелись.

Почему он не дошел до комнаты, Дэшон толком объяснить себе не смог бы. То ли услышал что-то, то ли почувствовал с той стороны, с которой не должен был. А может, недавняя беседа с Рэем на него так подействовала, а может, все еще тянущий к дворцу свои лучи Ирхан. В общем, Дэшон сам не понял, почему свернул к брошенной когда-то и запечатанной теперь навеки комнате младшего принца.

На самом деле ее никто не запечатывал. Просто дверь закрыли — и больше никогда туда не входили.

Какое-то время после того, как все началось, Дэшону казалось, что Даарен вот-вот вспомнит о ней и прикажет… Ну, сжечь там все, например. Или досками заколотит со всех сторон. Но Даарен так ничего о ней и не сказал, ни разу. А сам Дэшон решил не напоминать.

Он протянул свободную руку к двери и теперь уже очень четко услышал шуршащий звук изнутри.

Глупости, конечно. Показалось.

“Или мыши, — подумал он, — даарские… большие даарские…”

Решительно толкнул дверь и не додумал.

Йен круто развернулся к нему, сжимая в руках кучу тряпья. Из кучи свисал тяжелый сапог.

“Дежа вю”, — мелькнуло в голове четкое воспоминание о том, как это называется. Всё уже было. И он на пороге комнаты, и ошарашенный взгляд желтых глаз в полумраке. Только в этот раз Йен одеться не успел, а просто одежду в охапку схватил. И сапог.

Правда, на этот раз Йен мгновенно пришел в себя. Глаза насмешливо блеснули.

— Ага, — шепнул он, ухмыльнувшись. — Молчи.

И подмигнул.

Шагнул спиной к открытому окну, все так же прижимая одежду к себе.

— Ты что здесь… — Дэшон осекся. Глупый вопрос, что он здесь делает — видно же, человек за вещами пришел. Ну, не человек. И не факт, что пришел. Через окно влез, что ли? Если в Нат-Кадовскую башню влез, то почему бы и тут не влезть… Но как его не заметили? Они там, все, с оружием и на вивернах! Как опять не заметили?

— Ну попросил же! — с деланным возмущение прошипел Йен. На самом деле он не был возмущен — ему очень явно было весело.

Дэшон открыл было рот, чтобы спросить еще что-то, сказать еще что-то, но Йен, плотнее обхватив одной рукой кучу тряпья, освободил вторую, поднял указательный палец и перебил:

— Тшшш!

— Но…

— Тш! — снова ткнул в сторону Дэшона пальцем. Желтые глаза вспыхнули, будто сейчас рассмеется. Будто придумал невероятно смешную шутку, но пока никак нельзя ее озвучить, и смеяться заранее тоже нельзя.

— Йен… — начал Дэшон.

Он так и не рассмеялся. Но улыбнулся, широко, хищно. Подмигнул еще раз, швырнул тряпье в окно и прыгнул следом.

Дэшон метнулся за ним.

Огромная алая птица — кроваво-алая в закатных лучах — раскинув крылья, взмыла вверх, сжимая в лапах сверток одежды. Пронеслась мимо, помчалась прочь, в сторону гор.

Дэшон тихо выдохнул и схватился за сердце. Нет, там ничего не заболело — хотя, наверное, должно было, — но показалось вдруг, что сердце остановилось. Просто стало — и дальше ни в какую. А когда оно опять заколотилось, Дэшон выдохнул, медленно привалился к стене и осел на пол. Окинул бездумным взглядом разбросанные по полу свертки.

Первой внятной мыслью, пришедшей в голову было: “Он же знает, что делает?”

Знает же?

Ведь Йен всегда был умным ребенком. Очень вредным, очень своевольным, полностью погруженным в себя, но не дураком. Он был кем угодно, только не дураком.

И вот вопрос. Что в таком случае он делает здесь? Сейчас? И почему втихаря?

Дэшону редко хотелось кого-нибудь ударить, но сейчас захотелось невероятно. И только потом, когда уже подумал о том, что съездить бы Шаайенну по лицу в целях профилактики, что нельзя так пугать последнего разумного человека в Дааре на пороге войны, а то и этот помирать начнет, спустя еще с десяток бессмысленных и бесполезных фраз, пронесшихся в голове, Дэшон понял: так вот, как он вошел. Он через окно влетел. Он же птицей перекинулся!

Он может это.

Что еще он может?

И опять: он же знает, что делает?

***

Каждый шаг давался с трудом. Нивен решил бы, что дело в усталости, но так было сразу, как только покинул Запретный лес, как только взошел на холм. И как только повернулся к лесу спиной. Вспоминался чертов остров. Почти так же, как там — почти не было воздуха. Почти не было сил.

Но он упрямо шел вперед — ему не привыкать заставлять себя. И повторять себе жесткое: “Соберись!” — почти своим голосом.

И не останавливаться, ни за что не останавливаться — иначе захочется повернуть назад.

Он знал: назад идти будет легче. Он пойдет быстро, даже, может быть, побежит.

Его встретят огоньки, но ему будет плевать на них, он найдет Аэйлар, обнимет, будет просить прощения — и она простит. Может, ударит, пускай, это он заслужил. Но потом — обязательно простит. И если нужен будет венок, чтоб остаться там, чтоб остаться с ней — возьмет венок, черт с ним…

Но — кого она простит? И — за что?

Нет, останавливаться было нельзя. Потому он делал очередной шаг через силу. И еще. И еще.

И чем дальше отходил, тем больше все произошедшее походило на сон. Так было легче. В сон не вернешься, если ты, конечно, не Ух’эр.

Нивен криво усмехнулся и на всякий случай четко подумал: “Нет, это я тебя не зову, не надейся”.

И снова шаг.

Позволил себе остановиться, только когда Ирхан опустился, напоследок мазнув теплыми лучами по верхушкам мягких деревьев. Уперся спиной в ствол ближайшего дерева и медленно сполз по нему на землю.

Дышать было трудно, и снова думал, что как на острове. Но знал: это просто кажется. Всё хорошо, просто отчего-то кажется, что трудно дышать. Болели ноги, ныла спина, но — еще раз — всё хорошо. Он — человеком, так положено, чтобы после дня пути болели ноги.

Ладно, почти человек.

Передернул плечами, потому что на мгновение показалось, что вокруг холодно, но через миг понял: это только показалось, он просто устал. Тут, в южных лесах, не бывает холодно.

Он прошел половину пути до города. Завтра — еще половину, а там разберется. Денег нет, но стащить чей-нибудь кошель — раз плюнуть. И — на корабль.

Гораздо сложнее — говорить, спрашивать, узнавать. И если узнает что-то о Йене — туда. А если не узнает…

“А что я буду делать? Если не узнаю?”

Нивен закрыл глаза. Уснул почти сразу.

Увидел Аэйлар.

Напряженный взгляд, тонкая рука, ресницы, взмах.

Огоньки.

— Нивен, — сказала она как-то раздраженно, устало и совсем не своим голосом.

А потом Нивен понял — это не она сказала. Нехотя, с трудом открыл глаза.

Рогатая присела напротив. Фиолетовые глаза недобро блеснули во тьме.

— Я же сказала тебе, — все с тем раздражением напомнила она. — Не буду терпеть тебя здесь.

— Да, — кивнул Нивен. — Поэтому весь день меня никто не трогал.

— Расскажи, — приказала она, опустилась на землю напротив и как-то совсем не по-божественному, скорее — по-детски, обхватила колени руками.

— Нечего рассказывать, — он дернул плечом. — Помог Иным. Ушел.

— Почему ушел?

— Мне там не место.

— Тебе не место здесь, — строго возразила она.

— Завтра пойду дальше, — пообещал он и снова закрыл глаза. Но в сон провалиться уже не вышло — слишком остро чувствовал пристальный взгляд фиолетовых глаз.

“Если буду делать вид, что сплю, — подумал Нивен, — может, отстанет”.

Но она не отставала. Сидела, молчала, смотрела. А потом заявила:

— Ты так и не справился с тенью.

— Зато Кхаоли добил, — пробормотал Нивен, не открывая глаз.

— Мальчик… — тихо вздохнула она с неожиданной жалостью, все еще раздраженной, но — жалостью.

Он почувствовал движение воздуха, после — ее руку на своей щеке. Ладонь была влажной и теплой. Совсем не такой, как у Аэйлар. Всё было не таким.

— Ты снова бежишь…

— Сейчас — сплю, — поправил он ее. Открыл один глаз — она тут же отдернула руку — глянул коротко и добавил. — Пытаюсь.

Нильф тихо хмыкнула и качнула рогатой головой.

— Ты мне не нравишься, Нивен, — прозвучало устало и честно.

Он криво ухмыльнулся. Открыл на этот раз оба глаза.

— Я никому не нравлюсь. Я привык.

— Иным тоже не понравился? — прищурилась она.

Нивен ухмыльнулся шире.

— Ну-у… — протянул. — Как сказать…

Она с тем же прищуром наклонила голову на другой бок. Совсем чуть-чуть — чтобы рога не перевесили. Еще бы немного — и в точности повторила бы знакомый Нивену жест ее отца. И иногда — его собственный.

— Я видела, как ты ушел, — сказала, изучив, видимо, достаточно и вновь усаживаясь ровно. — Смотрела, как ты идешь.

— Вижу, дел у тебя много, — хмыкнул Нивен.

— Ты идешь тяжело, — продолжила она, не слушая. — Ты идешь не сам. Тебя тянет тень, а ты не можешь ей сопротивляться.

Нивен мысленно застонал и потер лицо ладонями, окончательно просыпаясь. Сел ровнее, спросил прямо, жестко.

— О какой тени мы говорим? Уточняй, я запутался в тенях.

— Я вижу, — усмехнулась она почти грустно, почти ласково. Так, по крайней мере, показалось в полумраке. — Ты как будто… — щелкнула длинными пальцами, но руки не подняла — все еще обвивала подтянутые к себе колени. — Делаешь не то, что хочешь.

— Я делаю, что должен, — возразил Нивен. — То, чего хочу…

…тонкая рука, ресницы, взмах.

Огоньки…

— То, чего хочу, не принадлежит мне.

— И что же ты должен? — вскинула она тонкие брови.

— Сейчас — помочь другу, — пожал он плечами. — Потом — решу.

— Кому? — снова прищурилась она.

Нивен поднял бровь. Не расслышала, что ли? Но не успел уточнить, как она объяснила:

— Кому ты это должен?

— Слушай, — вздохнул Нивен. — Отстань, а?

Они боги, им не понять.

Впрочем, просьбу отстать они тоже не понимают. Пора бы уже привыкнуть. Боги никого и никогда не слушают.

— Когда ты пришел ко мне за помощью с ожерельем, — заговорила Нильф снова, — ты был другим. В тебе был свет, а из Запретного леса — вышел тенью.

— Так, — Нивен поднял ладонь, останавливая. — Хватит про тени. Я в них путаюсь, честно.

— Ты как будто оставил там что-то важное, — объяснила она. — Часть себя.

Да ничего он там не оставил! Такой был план изначально: помочь и уйти! Хотя, нет, оставил. Оружие. Лук, мечи…

Нивен старательно принялся вспоминать оружие, чтобы не думать об Аэйлар. И даже спросил:

— Лук считается? — и пожаловался. — Они у меня лук забрали.

— Нивен! — теперь Нильф заговорила строго. И даже отпустила свои колени. Подалась вперед, опустилась на них, всмотрелась в его глаза. Почти, как Аэйлар: так же напряженно.

“Что ж такое… — сокрушенно подумал Нивен, чтоб не думать о важном. — Всех женщин пугаю, даже рогатых…”

Так бы думал Йен. Йен ничего не чувствует. Получится ли у Нивена? Не насовсем, не навсегда, но вот сейчас — сейчас совершенно не хотелось чувствовать. И вообще — хотелось спать.

— Послушай меня, — отчеканила она. — Ты делаешь глупость. Мне намного больше лет, чем тебе. Я уже умею видеть, когда люди делают глупости.

— Ну да, — кивнул он. — Я вижу: у тебя так много людей по лесам бродит…

— Ты уходишь от чего-то, что тебе дорого, — твердо сказала она. — Ты бежал и раньше. Теперь — бежишь не просто так. Теперь бежишь от того, что тебе нужно…

Нет. С ней не выйдет не думать о важном. Она только о нем и говорит.

— А ей? — резко перебил Нивен. — Ей — нужно?

Нильф улыбнулась в ответ мягко, с непонятным облегчением. Похоже, этого от него и ждала. И пожала плечами, так, как это делал он — чуть заметно передернула. Неужели и этот жест — от Лаэфа?

Что в нем от него самого?

“Конечно, ты видишь тень, — подумал он. — Я вообще одна сплошная тень”.

— А ты у нее спроси, — ответила Нильф.

— Она сама не знает, — дернул плечом Нивен. — Не знает ничего обо мне. Ты, кстати, тоже, — и снова ухмыльнулся, хотя сам почувствовал: ухмылка вышла слабой, кривой и в общем-то бессмысленной: за такой не спрячешься.

— Так расскажи, — проникновенно проговорила Нильф. И тут же быстро добавила. — Не мне — ей. Я от тебя уже устала.

Нивен тихо фыркнул. Подумал: “Да. Вижу. Так устала, что спать не даешь”, но думал на самом деле уже о другом.

— Что рассказать? — процедил он. — Скольких я убил? Мужчин, детей, женщин? Просто так! Просто потому что мне сказали! Просто потому что мне это нравилось!

— Не тебе, — тихо исправила она.

— Мне! — рявкнул он, подавшись вперед. — Мне! Я помню это! Я помню, что чувствовал! Я помню кровь! Помню крики! Я — монстр! А они — с венком! А я…

Она оборвала его короткой звонкой пощечиной.

Нивен отпрянул — не от пощечины. От себя, своего крика, который вдруг словно бы услышал со стороны.

“Но ты уже пробовал убежать от себя, да? Не выходит”.

Глухо стукнулся затылком о дерево. И подумал, что определенно превратился в Йена: и всякая чушь лезет в голову, и об дерево вот-вот убьется.

Фыркнул еще раз, чтоб не рассмеяться, громко, надрывно. И так слишком много шума на сегодня.

— Не мне, — спокойно напомнила тем временем Нильф, и от прохладного тона — как холодной водой окатило. Нивен выдохнул. — Ей расскажешь.

Нивен глубоко вдохнул и медленно выдохнул.

— Она… — и теперь уже он задумался, подбирая слова. — Она не сможет меня простить. Даже если простит — это не ей решать. Я все равно буду… я.

— Не ей решать, — легко согласилась Нильф. — Тебе.

И снова протянула к нему руку, и провела ладонью по волосам, по щеке — не редкие осторожные касания Аэйлар, нет, она гладила его, как кого-нибудь из своих волшебных зверей.

— Нивен, — очень мягко позвала, и он посмотрел в фиолетовые глаза. — Мне кажется, пришло время тебе простить себя.

Он закрыл глаза.

— А другу поможешь, — проговорила она, убрав руку, — если он попросит о помощи.

— Он сам может не знать… — начал Нивен.

Открыл глаза. Нильф рядом не было.

Гадина рогатая.

Он вздохнул, передернул еще раз плечами, прогоняя поднявшуюся изнутри волну холода, а потом — повторил ее жест: подтянул к себе ноги, обхватил колени руками и уперся в них лбом.

Да, так было легче.

Наверное, у них действительно много общего с рогатой.

Папа Лаэф постарался.

***

Нильф еще долго наблюдала за ним.

Хотелось подойти, протянуть руку, обнять, погладить.

Он казался бесконечно одиноким сейчас. Но не подошла.

Он действительно был здесь лишним, он ее раздражал, ему нельзя больше ходить по ее лесам.

Потому что — она знала — не ей суждено скрасить его одиночество.

***

Рэй сначала остановился, а потом пошел быстрее. У двери его ждал Дэшон, но ждал — привалившись спиной к стене, и как-то странно глядя перед собой. Не повернулся, не кивнул приветственно, как это делал обычно. А еще — может, конечно, из-за полумрака, в который был погружен коридор — Рэю показалось, что Дэшон невероятно бледен.

“Я тебе побледнею! — мрачно подумал он. — Не вздумай! Если еще и ты… У меня вообще никого не останется!”

Подошел вплотную, дернул за локоть, разворачивая, и только тогда Дэшон сосредоточил взгляд на нем. Моргнул. Улыбнулся, но как-то криво, слабо.

— Что? — спросил Рэй. Совсем иначе, совсем не так, как сегодня утром на смотровой площадке. Грозно, строго. — Что случилось?

— Пойдем, — Дэшон кивнул на дверь его комнаты. — Надо поговорить.

— Ты в порядке?

Дэшон как-то растерянно моргнул, кажется, удивился вопросу. Улыбнулся чуть шире, тверже. Кивнул.

— Все хорошо, Рэй, пойдем, — и первым двинулся к двери.

Рэй вошел следом, запер дверь на засов, и пока Дэшон садился за длинный стол, упал на мягкую лавку у стены. Сегодняшняя тренировка давала о себе знать: тупая боль медленно разливалась по всему телу, пульсировала в мышцах, в обуви, в одежде было тесно. Рэй уперся спиной в стену и попытался стянуть сапог с ноги второй ногой. Сапог не поддался. Рэй мысленно махнул на него рукой. Сил снимать их иначе сейчас не было.

— Говори, — приказал он Дэшону.

Ему нужно было отдохнуть. Необходимо было отдохнуть, и если бы не Дэшон на пороге, он уже закрыл бы глаза. И уснул бы мгновенно. Иначе в последнее время и не получалось — если недостаточно вымотаться на тренировке, уснуть не получалось. А Рэй знал: он должен спать. Хотя бы какой-то минимум, но должен. Иначе в самое неподходящее время можно принять не то решение, развернуться не в ту сторону, пропустить не тот удар…

— Ну! — подогнал Дэшона, потому что тот замялся, будто слова подбирал. Будто боялся что-то сказать не так. Как будто еще что-то может быть не так! Как будто может быть хуже!

— Шаайенн… — сказал наконец Дэшон.

— Опять о нем? — устало вздохнул Рэй.

Нет, он не хотел его видеть и точно не хотел его помощи. Младшему не место здесь. И Даар теперь — совершенно не его забота. И Йен это прекрасно знает — ему давно было сказано не лезть сюда. И Дэшон тоже уже должен бы запомнить.

— Придется о нем, — Дэшон поднял взгляд на Рэя, в серых глазах блеснула сталь, и Рэй чуть не вздохнул: если Дэшон так смотрит — точно придется. Скрестил руки на груди, вытянул ноги, чтобы те хоть так отдыхали.

А Дэшон после очередной паузы и тщательного подбора слов заявил:

— Я видел его сегодня.

Рэй нахмурился. Почувствовал, как что-то нехорошо похолодело внутри.

“Раз. Два…”

Мрачно уточнил:

— Видел — где?

— Здесь, во дворце, — Дэшон тяжело вздохнул. — В его комнате.

Рэй молчал.

“Три. Четыре…”

— Он… выпрыгнул в окно. И полетел.

Рэй поднял брови. Внутри все не просто похолодело — застыло льдом.

“Пять. Шесть…”

— Превратился в птицу, — совсем тихо закончил Дэшон. Немного виновато — будто это он Йена в птицу превратил.

Йена ли?

Рэй медленно выдохнул. Так же медленно кивнул. На цифре “семь” бросил считать. Наверное, побледнел. Потому что почувствовал, что холодно, очень холодно вокруг, но внутри — еще холоднее. Там лед. И показалось, если сейчас заговорит, сделает резкий жест — лед раскрошится.

И он развалится.

Что он там думал? Что хуже быть уже не может, да?

Дэшон молчал, ждал.

И Рэй наконец заговорил.

— Черное ущелье, — медленно, все так же осторожно, чтобы ничего не раскрошить, произнес он. — Смотри, — едва заметно кивнул на карту, разложенную на столе, и Дэшон растерянно уставился на нее, лежащую под его руками, будто только заметил. А может, и правда только заметил. — Они пройдут там. Они иначе не спустятся с Ветряного хребта, так? Я думал о камнях…

— Ты слышал, что я сказал? — спросил Дэшон.

Рэй снова медленно кивнул.

— И? — спросил Дэшон.

— Я не знаю, — Рэй позволил себе улыбку, едва заметную — шире пока не мог. Чтобы ничего внутри не сломалось. — Предлагаю разобраться с тем, с чем можем.

— О-о… — со странной интонацией протянул Дэшон. — Значит, все-таки можем?

— Как минимум, можем завалить ущелье, — Рэй понял, что еще и говорит очень тихо, только когда Дэшон подался вперед через стол, чтобы лучше слышать.

— Завалить... — попытался громче, получилось хрипло, прокашлялся, но продолжил. — Когда они будут по нему идти.

Дэшон уважительно хмыкнул. Потом покачал головой и возразил:

— Тогда бой начнется там, а нам лучше...

— Нет, — перебил Рэй. — Бой будет здесь. Я помню, что обороняться будем во дворце. Туда мы отправим немногих.

— На смерть? — поднял бровь Дэшон.

— Нет, — едва качнул головой Рэй — все еще очень осторожно. — Они не будут драться. Они столкнут камни и улетят. Возьмем лучших наездников, они быстры, уйдут от выстрелов…

— Лучшие — это кто? — подозрительно прищурился Дэшон.

Рэй снова попытался улыбнуться:

— Не я, если ты об этом. Я буду нужен здесь. Я помню все, что ты говорил, Дэшон.

— Удивительно! — со странной интонацией фыркнул Дэшон.

Рэй молчал. Ему показалось, этим своим возгласом Дэшон хочет сказать что-то вроде: “Как у тебя все просто получается, Рэй”. Но все не просто. Они будут драться до последнего. Он просчитал варианты. И да, он все помнит. Это значит, что они заберут с собой как можно больше врагов. Но совершенно не значит, что победят.

Что до Йена…

Если отвлечься сейчас на него, можно что-то упустить. А значит, отвлекаться нельзя. Пока — нельзя.

— Но камни… — заговорил Дэшон. — Чтобы поднять их, да и чтобы столкнуть, нужны тяговые виверны.

— Ими я готов пожертвовать, — усмехнулся Рэй. — Их оставить, уйти на боевых.

— Сейчас они заняты, — напомнил Дэшон. — Твой план хорош, но только в том случае, если мы успеем.

Рэй кивнул. Да. Виверны сейчас перевозят женщин и детей на границу с Ферроном.

— От Дала все еще нет вестей? — спросил он.

— Думаю, уговорить Хранителей не так просто, — пожал плечами Дэшон. — У великанов свои счеты с Дааром, узнают, что наши люди в Ферроне — пойдут и туда. Хранители это понимают.

Рэй снова медленно кивнул.

— Можем взять часть виверн, — предложил Дэшон. — На камни не так уж и много их…

— Нет, — перебил Рэй. — Сначала — люди.

Дэшон кивнул.

— Теперь иди, — приказал Рэй.

Откинулся на стену и закрыл глаза.

***

Дэшон коротко поклонился и вышел за дверь.

Через пару мгновений за его спиной громыхнул тяжелый засов.

Этого он никогда не мог понять: зачем закрывать дверь, если к тебе никто под страхом смертной казни не войдет, пока ты его не пригласишь? Рэй спросонья — страшнее, чем смертная казнь.

“Может, — думал Дэшон, — его слишком часто запирали в подвале в детстве? Привык к засовам?”

Впрочем, не о том он сейчас думает. Он просто слишком выбит из колеи, чтобы думать о том, о чем надо бы. Он даже не может понять, о чем надо. Сначала его удивил младший, теперь — старший. Жаль, тут нет никаких лекарств от сердца. И от нервов. И вообще — на пенсию уходить пора. А то и правда ведь помрет, с этими потрясениями. Возраст уже — не для потрясений.

А Рэй сегодня нехило так потряс.

Рэй говорил тихо. Рэй был спокоен и собран. Настолько спокоен, что даже Дэшону передалась его странная, возникшая словно бы из ниоткуда уверенность. Если бы еще не такая обреченная…

“Вот что ему, оказывается, было нужно, — изумленно думал Дэшон. — Найти угрозу похлеще той, с которой предстоит столкнуться. И всё. И первая — уже не страшна. Что до второй — разберется, когда дойдет дело до нее”.

И черт, как правильно, как логично мыслит! Даарен бы уже сломал пару стен и бросился в бой с кем-нибудь, кто первый под руку попадется. Да и Дэшон чуть было стены не начал ломать — с перепугу. А этот — сам как стена.

Совершенно, абсолютно не похож он на своего отца.

И камни эти…

Нет, Даарен тоже мог бы предложить идею с камнями. Но Даарен там и принял бы бой, ведь бросить камень во врага и смыться — это трусость. Рен был бы там, во главе, впереди, под знаменами Даара, сиял бы в лучах Ирхана и героически дрался. Пока не помер бы. Тоже героически. А еще — как только идея пришла бы ему в голову, он отозвал бы часть виверн, чтобы прямо сейчас затащить на те скалы камни. Чтобы точно успеть к приходу врага. А что людей не успеют вывезти… Ну, во-первых, он был бы уверен, что так остановит врага, и людям больше ничего не будет угрожать — он всегда слишком уверен в себе. А во-вторых, если вдруг все-таки не выйдет… Сопутствующие потери. Это словосочетание Рен выучил быстро.

Каарэй же — решил не учить. Все знал, все помнил, а это — решил не учить. Как оказалось, он, как и Йен, сам решал, что ему учить. И в отличие от всех представителей своего семейства и, возможно, народа, в первую очередь думал о том, как спасти людей. Не победить врага — спасти людей. Всю эту еще не начатую войну он только о том и думает: как спасти людей.

И вот новый вопрос: а хорошо ли это сейчас?

Дэшон вдруг понял Рена. Понял, почему тот постоянно твердил, что мальчик слишком слаб, слишком мягок, почему постоянно едва ли не через колено его пытался поломать. Почему запирал в подвалах, почему кричал, бил. Так он пытался ужесточить Рэя, сделать его сильнее. Чтобы когда на Даар пошли войной, тот смог бы вытащить чертовы камни на чертовы скалы вовремя.

Как и многие другие затеи Рена, эта — провалилась с треском.

“Потому что посоветоваться хотя бы надо было! — сердито думал Дэшон, стремительно шагая вперед по коридору. — У него же был советник под боком! Всю жизнь был советник под боком… Дурак!”

С другой стороны — а что Дэшон смог бы посоветовать?

Он не знает, как сделать из ребенка монстра.