Мы, монстры. Книга 3: Зверь

Глава 39. Прощай

— Готово! — крикнул Ух’эр, звеняще, весело, даже чересчур, как показалось Лаэфу.

Лаэф наклонил голову набок, прислушиваясь. Ответил неуверенно, недоверчиво, будто сам спрашивал, будто опасался, что кто-то сейчас же начнет возражать:

— Да… Да, он ждет.

Двинулся было, но Ух’эр, пристально следящий за ним, схватил чуть повыше локтя — излюбленной хваткой даарцев. Он прекрасно знал, как непросто из нее вырваться.

— Ты, — ткнул острым когтем ему в грудь. — Идешь последним. Попытаешься сбежать — останешься здесь.

Обвел взглядом собравшихся:

— Позволите ему попытаться — все останетесь!

— Пошевеливайтесь! — визгливо выкрикнула Эйра. — Долго мне еще для вас время держать?

— Идем, — сухо сказала Тэхэ, шагнула к Лаэфу и протянула руку.

Ух’эр отпустил его за миг до ее шага.

Отпустил и заинтересованно уставился в глаза, будто ставил какой-то важный опыт, и ему невероятно хотелось увидеть результат. Будто спрашивал, со своим извечным болезненным интересом — который перенял когда-то Затхэ: “Что ты сделаешь?”

Лаэф был свободен от хватки. Путь был чист. Его ждали.

У него было мгновение, чтобы сбежать.

А глаза у Тэхэ были тревожными и влажными, впервые за долгое время — влажными. Как у одной из ее ланей. И рука немного дрожала...

Впрочем, дело разве было в этом?

Дело было даже не в том, что если бросит ее, один не уйдет — Лаэф слишком хорошо знал брата. Тот обязательно выплюнул где-нибудь по дороге огромную смоляную лужу, которой дана команда хватать Лаэфа и тащить обратно, если он пройдет мимо один.

Дело было в другом.

И Лаэф прекрасно знал, что он сделает. А Ух’эр… Догадывался, скорее всего. И проверял сейчас эти свои догадки.

Ну и шут с ним! Пускай проверяет. Пускай уверяется в своей правоте. Они нескоро встретятся в следующий раз, чтоб у Ух’эр была возможность ткнуть этой правотой ему в нос — и долго смеяться, потому что оно и в самом деле смешно.

Лаэф осторожно сжал плечи Тэхэ в руках. Казалось, сожми сильнее — раскрошатся. Закрыл глаза, глубоко вдохнул и вышвырнул прочь из мертвого мира.

Следующим был Заррэт.

Спрыгнул откуда-то с грохотом, с треском, словно свалился со своими раскатами с самого неба… Хотя нет, сидел бы он в Ух’эровом небе, весь измазался бы.

Лаэф обхватил широкое запястье брата, выдохнул, собираясь с силами, — Заррэт невольно уперся — и швырнул его следом.

— Теперь я! — визгливо выкрикнула Эйра. Голос у нее срывался. Видать, и впрямь силы были на исходе.

— Нет, — сказал Лаэф. — Не ты.

Подумал, что весело было бы оставить рыжую Ух’эру.

И черной тенью растекся у них под ногами.

Поднялся из такой же тени через миг — за огромным камнем неподалеку. Не только Ух’эр разбросал тут везде свои лужи — Лаэф рядом с ними, чтоб не было слишком заметно, спрятал послушные тени.

За камнем, вжавшись в него прямой спиной, стояла Сорэн. Увидела Лаэфа — и светлые глаза широко распахнулись. Не ожидала?

Времени на разговоры не было.

Лаэф протянул руку. Она даже не глянула на нее — смотрела в глаза неотрывно, все еще изумленно.

— Давай, — впервые в жизни он просил. Без яда в голосе, без меда, без шипения.

— Лучше умереть здесь… — проговорила она, тихо и будто бы испуганно. Словно выучила когда-то эти слова — и теперь только они остались, чтобы говорить. Чтобы защититься от него.

— Давай, — повторил он. — Ты не знаешь путь. Я знаю. Дай руку!

Но Сорэн застыла. Вжавшись в камень, сама — камень.

А Лаэф точно знал: без нее не уйдет. Больше он без нее не уйдет.

И время тянулось медленно, замерло в мире живых — и теперь, кажется, попыталось замереть и здесь. И было тихо. Не шевелился он, замерла она.

А потом с громким фырком спрыгнула с с камня, за которым оба стояли, Эйра. Встала между ними и насмешливо заявила:

— Всегда всё приходится делать самой!

Схватила его за протянутую руку, запястье Сорэн рывком отодрала от камня. Кивнула Лаэфу, пока старшая приходила в себя от такой наглости обоих.

Лаэф закрыл глаза.

***

— Прощай, — услышал голос брата Ух’эр.

Подумал: странно. Лаэф редко отличался вежливостью. А тут — даже нашел время, которое с таким трудом держала Эйра, чтобы попрощаться. И сказал это так… Непривычно. Мягко. Спокойно.

Будто что-то изменилось.

Будто он изменился.

Как эльфенок.

Только тот стал вести себя, как мертвый бог еще до того, как боги вошли в него, брат же, наоборот — словно очеловечился.

Ух’эр скривился: гадость какая!

И естественно, не ответил. Во-первых, надоело ему с людьми. Во-вторых, отвечать было уже некому.

Ух’эр остался один в своем царстве.

Наконец-то — один…

— Ух’эр! — окликнули его издали, и он тяжело вздохнул.

Нет, не один.

А он и забыл об этом назойливом существе.

Обернулся, на этот раз не проворачивая голову — тоже по-человечески. И чуть не скривился во второй раз. Заразно оно, что ли?

Рен шел к нему, неспешно, твердо, расслабленно.

Твердые шаги, жесткая ухмылка, руки — в карманах.

Спросил:

— Ну, как? Получилось? С родственниками?

— Затхэ… — начал Ух’эр, потом подумал, что этот не поймет еще, даарец же, и исправился. — Шаайенн. Погиб.

Рен остановился. Кивнул.

И снова ничего не изменилось — ни в лице, ни во взгляде.

“Он погиб! — захотелось закричать Ух’эру. — Да что с вами такое?! Пока боги превращаются в людей, вы становитесь камнями!”

И сам себе удивился: а с чего вдруг кричать-то? Не все ли ему равно?

— Я тоже, — Рен пожал плечами.

— Что тоже? — удивился Ух’эр.

— Ушел, — объяснил Рен. — Из мира живых — сюда. Прятаться я не люблю, потому решил подойти, поздороваться. Я теперь здесь, совсем. Ты обещал какие-то игры…

Ухмыльнулся, совсем как Затхэ… или Шаайенн… как его теперь называть?

И спросил:

— Поиграем? Я не прочь проверить, на что стал способен после смерти.

— Да… — Ух’эр кивнул. Смерил человека взглядом. — Поиграем. Только позже. Сейчас настроения нет. Завтра… Или послезавтра… Или когда все соберутся, чтоб интереснее…

Последнее он пробормотал уже себе под нос.

И побрел прочь, старательно обходя смоляные лужи.

***

Даарен поднял голову.

С неба снова лилось.

Не тот чистый дождь, что устроила рыжая девчонка… какая она богиня? Девчонка и есть…. Лилось что-то серое, грязное, липкое. Смола в перемешку с водой.

Ух’эр, хромая, уходил все дальше, пока его кривая фигура не растворилась в грязно-серой пелене.

***

Оставалось еще немного.

Думать связно Рэй не мог, действовать верно — скорее всего, тоже.

Он просто действовал.

И понимал сейчас только одно: осталось немного.

Было больно, но боль уже давно была просто частью мира вокруг. Где именно больно: внутри, снаружи, в мышцах, в костях, глубже — Рэй не понимал. И не стремился.

Зачем что-то понимать, если осталось немного?

Еще движение, может, два. Еще удар, может, два.

И всё.

А потом что-то случилось.

Громыхнуло в небе — будто здесь могла начаться гроза. Полыхнули совсем рядом молнии, с треском ударились в утес, побежали под ногами широкие глубокие щели, разрослись паутиной. В одну из них провалился Снежный волк, который как раз собирался прыгнуть к Рэю, во вторую — провалился бы Рэй, но его швырнули в сторону.

Громыхнуло еще раз, запахло паленой шерстью.

Рэй попытался подняться, но не смог, с ног сбил колючий снежный ветер. Рядом многоголосо взвизгнуло — то ли воздух, то ли волки, то ли все сразу. А его снова оттолкнули, к самому краю, и загремело сразу везде: в небе и под ногами, кто-то завыл рядом и затрещала скала.

А потом, словно в ответ грохоту и вою, взревел, взлетая над краем пропасти Мирт.

Рэй уперся в землю локтем той руки, что еще шевелилась, толкнулся, сел, сжал меч. Отстраненно отметил: одно крыло разодрано, Мирт заваливается набок, долго не пролетит. Мирт развернулся к нему, Рэй подумал: "Не лезь! Уходи!", а на следующем взмахе крыльями — Мирт застыл, и мир застыл, а Нивен вдруг оказался очень близко.

Рэй отшатнулся: Нивен снова был другим, вновь серое лицо теперь избороздили черные трещины то ли морщин, то ли шрамов, темные губы кривились почти в оскале и, кажется, на них была кровь — будто он зубами грыз противника. Но не от этого отшатнулся Рэй — глаза эльфа горели ослепительным белым светом, страшным, выжигающим. Задержишь взгляд надолго — испепелит.

“Зачем ему молнии? — подумал Рэй. — С такими глазами — зачем ему молнии?”

Больше он не успел ничего: ни подумать, ни сделать. Нивен коротко ударил по здоровой руке — и пальца сами выпустили меч. Нивен, уже почему-то держащий его за воротник, хотя Рэй даже движения не заметил, неожиданно тихо, спокойно сказал.

— Мирт.

Не позвал, не крикнул — просто губы шевельнулись, и прозвучал голос, ровный, эльфийский.

И время снова рванулось вперед, вернулся грохот, треск, визг, вой. Рэя швырнуло в третий раз — теперь с утеса. Ветер свистнул в ушах, Рэй упал, бездумно схватился за что-то, и только потом понял: он на спине Мирта.

Мирт, заваливаясь набок, неровными рывками помчался прочь.

— Стой... — прошептал Рэй. — Назад! Там Нивен...

Мирт летел прочь.

— Вернись! — громче потребовал Рэй. — На утес! Назад!

Он истратил последние силы на то, чтобы говорить громче. Истратил напрасно — Мирт не послушал.

Что не удивительно — Мирт всегда поступал так, как сам считал нужным.

Рэй обернулся через плечо.

И подумал, что, может, Мирт просто первым увидел: возвращаться некуда.

За спиной громыхало, выло и визжало. И небо отвечало грохотом, и швыряло молнии, а те словно отражались от серого камня ослепительными вспышками света. И в этих вспышка было видно, как часть утеса, нависшая над Мирдэном, падает вниз, раскрошенная на огромные глыбы. Как взвиваются вверх вихри то ли пыли, то ли снега, то ли каменной крошки. И снова что-то полыхает.

И рушится снежная пелена, стоящая между утесом и Гъярнору, и катит волной Снежных волков к краю.

Навстречу — понятно же — неминуемой гибели.

Потому что — понятно же — ничего живого в этом грохоте, в этих вспышках, в стоне самих камней остаться не может.

***

Они справились легко и быстро, будто всю жизнь тренировались уничтожать призрачных снежных виверн.

Дэшон успел убить еще одну, остальное — сделали идущие следом.

И теперь они мчались навстречу белой пелене, и почти добрались до нее, когда за ней загрохотало и завыло, и полыхнуло так, что даже сквозь нее увидели. А сама пелена шатнулась, задрожала.

— Назад! — крикнул Дэшон.

Скорее, угадал, чем разобрал хоровой разочарованный вздох за спиной.

Повел свое животное на плавный разворот.

Когда рушится что-то опасное и высокое — лучше отойти и занять позицию на вершине знакомого холма. Он был уверен — охотники знали это не хуже, чем он сам, но сейчас спиной ощущал их нежелание разворачиваться.

Оглянулся через плечо, проверяя, все ли следуют за ним. Бессмысленно проверяя — рвани кто-то сейчас туда, в пелену, его никто не остановит. Потому что если помчится останавливать Дэшон — остальные, не задумываясь, помчатся следом.

Но нет — все послушались приказа.

Не было среди них Рэя. Или Йена.

Оба были уже там, уже среди грохота и воя, но об этом Дэшон старался не думать.

И все же глянул через плечо еще раз — будто смог бы рассмотреть хоть кого-нибудь.

Увидел, что пелена уже рухнула, и теперь наползала, накатывала на утес огромной волной, в которой можно было различить сотни силуэтов Снежных волков, осыпалась сверху белыми вивернами, и теперь уже не пелена мешала увидеть, что там творится — теперь у самого края всё это превращалось в снежный вихрь, туда били невозможные здесь молнии, там что-то полыхало, грохотало то ли в небе, то ли внизу.

Дэшон спрыгнул на холм, виверна нервно потопталась рядом прежде, чем сесть. Через миг он понял, почему: гудела, трещала сама земля под ногами.

Охотники, спрыгивая рядом, так же растерянно топтались: пытались понять, что происходит. Дэшон и сам многое бы отдал за то, чтобы понять.

К холму уже мчались остальные отряды — справились с оборотнями. И — слава Мертвым или кому-нибудь еще — увидели Дэшона и поняли, что идти нужно за ним, а не туда, где грохочет.

И все-таки не все сдержались:

— Почему мы не летим туда? — гневно спросили рядом.

Дэшон молча покачал головой и не ответил.

Даарцы, дикие люди! Им лишь бы лететь туда, где шумно.

А что там не выживешь, и смысла там в тебе особо нет — так об этом никто не думает.

Подлетел новый отряд — ребята, что везде и всегда были с Далом.

И естественно первым делом один из них спросил:

— Где Риирдал?

Высокий, статный, очень юный, но явно главный среди них сейчас, когда Дала нет. Как же его зовут?..

Дэшон снова качнул головой. Он не знал: ни где Риирдал, ни как зовут этого мальчика, ни что вообще происходит. Что отвечать — тоже не знал. Да его и не услышали бы. В стоящем вокруг грохоте вообще трудно было разобрать слова. Он разобрал вопрос, только потому что сам думал о том же: “Где же Риирдал?”

Глянул на Гъярнору. Мирт, унесший Дала туда, пролетел мимо, когда они мчались навстречу вивернам. А сам Дал что? Остался там?

Казалось, Гъярнору дрожит вместе с землей. Казалось, еще немного — и она рухнет.

Где Риирдал? Где хоть кто-нибудь из детей? Остался ли хоть кто-нибудь? Там — Дэшон снова поглядел на грохочущий вихрь на утесе — могло что-то остаться?

— Мы не полетим туда? — крикнул кто-то над ухом, перекрикивая грохот.

Дэшон поднял ладонь. Пока нет. Ждите.

Чего ждать — не знал.

То ли падения Гъярнору, то ли разрушения земли под ногами — потому виверн все держали наготове — то ли новых снежных монстров, которые вот-вот рванут к ним оттуда.

Но точно не того, что все вдруг стихнет.

Но произошло именно это, и произошло мгновенно.

Замолчало небо, унялся гул земли под ногами, затих рев и грохот, улегся вихрь.

И Дэшон вдруг понял: погода до сих пор ясная и безветренная.

В спокойной морозной тишине плавно спускались вниз редкие снежинки. Протянешь руку — послушно сядут на ладонь. Заблестят в лучах Ирхана, который, как всегда в такую погоду, не просто ярко светит — греет. Снежинки даже могут растаять, если достаточно долго пролежат на ладони в его лучах...

Дэшон всмотрелся в утес.

Мысленно повторил, попросил неизвестно у кого: “Хоть кто-нибудь…”

Приказал остальным:

— Ждите!

И поднял виверну. Помчался вперед, вжавшись в ее спину, чтобы быстрее. И снова ветер свистел в ушах, оглушительный в наступившей светлой тишине.

Дэшон так всматривался вдаль, так пытался рассмотреть там движение, что когда рассмотрел — не поверил. Но все равно пустил виверну ниже, быстрее.

Увидел, что снег внизу собрался огромными сугробами, что весь в крови, в грязи, в странных выжженных пятнах. Потом понял: это не снег, это погибшие белые волки, виверны и еще черт знает какие твари. Лежат сплошным кровавым ковром, местами — кучами. А с края утеса — впрочем, нет, утеса уже там не было — со скалы над морем, что когда-то венчалась утесом, а теперь была укрыта трупами снежных зверей, прямо по белым пушистым шкурам, оставляя кроваво-грязные следы, идет человек.

Еще ниже, еще ближе, и Дэшон разглядел: Нивен.

Совсем мелкий в сравнении с этими кучами, измазанный почти полностью, с ног до головы… Это он в крови? Словно выкупался в ней. Идет неспешно, несет что-то в каждой руке.

Еще ближе — и Дэшон разглядел: мечи. Два даарских меча. Тоже темные, и что-то почти черное, тягучее, не стекает — сползает с обнаженных лезвий, тянется за ним. Еще кровь.

Везде — кровь.

То ли Дэшон слишком резко повел виверну вниз, то ли чересчур много крови было вокруг, то ли всё было просто чересчур — на мгновение ему стало плохо, закружилась голова, зашумело в ушах… А может, именно в этот миг он окончательно понял, чьи мечи в руках у Нивена.

Что-то окончательно оборвалось внутри.

Да, кто-то выжил.

Но не его дети.

Чужой ребенок.

Да и не ребенок вовсе. Ребенок там не выжил бы.

“Неужели? — с яростной злостью на себя, на него, на всех вокруг подумал Дэшон. — У тебя наконец-то кто-то — не ребенок?!”

Опустил виверну.

Спрыгнул.

Под ногами просело и хрустнуло. Дэшон не посмотрел вниз. Ему хватило запаха: отвратительного палено-кровавого запаха. С неуместной здесь сладкой ноткой. И еще более неуместной свежей — какая бывает после дождя в Верхних землях.

А Нивен, кажется, даже ранен не был.

Смотрел себе под ноги. Будто думал, будто прогуливался…

Дэшон мысленно выругался так, как не ругался уже очень, очень давно. На своем, почти забытом языке, потому что на даарском языке таких слов не было. Он слишком злился сейчас.

Попытался убедить себя, что не на Нивена: Нивен просто оказался под рукой. Но — черт возьми! — почему он оказался под рукой?! Он — а не кто-то из них?!

Нивен остановился напротив. Не дошел нескольких шагов. И все так же, глядя под ноги, ровно произнес:

— Мирт унес Рэя.

— Мирт… что?! — Дэшон понял не сразу.

Во-первых, он уже мысленно похоронил всех и возненавидел за это Нивена, во-вторых, вполне мог ослышаться, так как он явно плохо слышит в последнее время. В-третьих — голос Нивена прозвучал как-то не так.

Он, конечно, никогда, сколько Дэшон его знал, не отличался живостью интонаций и лишней эмоциональностью. Но сейчас — словно вовсе не живое существо говорило.

Зато вздохнул Нивен очень живо — демонстративно раздраженно. И поднял на Дэшона взгляд, отсутствующий, мертвый, пробирающий до мурашек.

“Он всегда таким был, — повторил себе Дэшон. — Я просто отвык”.

— Мирт, — повторил он, старательно выговаривая каждую букву, будто издеваясь, а может, и правда издеваясь, его не разберешь. — Унес. Рэя.

— А Йен… — начал Дэшон.

— Рэй ранен, — перебил Нивен. — Мирт тоже. Ищите их. Могли не долететь.

Дэшон рассмотрел — щека у Нивена разодрана, явно ударом когтистой лапы: он видел раньше подобные раны. Просто не на такой — не на серо-черной — коже. Теперь рассмотрел: кровь не только капала с мечей — кровь стекала и по щеке. И немного — на шее. Разодран плащ, на плече, на груди, на обеих запястьях изорван в клочья — будто долго и настойчиво грызли, пытаясь заставить бросить оружие. И там тоже всё в крови. И непонятно, чьей крови больше на одежде, на руках: чужой или его собственной.

И на волосах — волосы, словно смолой измазаны, как у того кривого существа из сна. У Ух’эра. Только это не смола — кровь.

“Может, — подумал Дэшон, — у Ух’эра тоже волосы пропитаны кровью?”

А потом подумал, что думает не о том, снова сосредоточился на Нивене.

Как он на ногах стоит-то?

— Ты тоже ранен, — сообщил Дэшон очевидное.

Шагнул к нему, то ли раны осмотреть, то ли получше увидеть, что же с ним такое, что не так, но Нивен сделал такой же короткий шаг назад.

— Ищите, — повторил во второй раз, отвел наконец взгляд и, обогнув Дэшона по широкой дуге, двинулся прочь. Теперь он шел быстро. Быстро, четко и уверенно.

“Может, он не ранен? — подумал Дэшон. — Может, показалось?”

— Нивен! — крикнул вслед. — Пойдем со мной. Во дворце есть лекари!

— Лекари нужны людям, — не оборачиваясь, ответил Нивен. — Не мне.

— Да куда ты идешь?! — возмутился Дэшон.

— Подальше, — бросил Нивен.

Дэшон ругнулся сквозь зубы и запрыгнул на виверну.

И правда: чего это он?

Только что злился, что выжил Нивен, а не кто-нибудь из его детей, а теперь вот это существо, которое уж точно никак не ребенок, говорит ему искать раненого Рэя.

И что делает Дэшон? Пытается помочь существу.

Которому — сейчас это особенно хорошо видно — не помочь. Кем бы оно ни было, что бы оно ни сделало, что бы вообще сейчас ни произошло — Дэшону, собственно, плевать — этому существу не помочь.

Он вскочил на виверну, взлетел, помчался к своим.

Те все-таки устали ждать — уже летели навстречу. Дэшон встретил их на полпути, крикнул издали:

— Рэй победил!

Хоровой радостный рев был ему ответом.

— Но Рэй ранен! — прокричал Дэшон, дождавшись, пока вопли стихнут. — Мирт тоже! Они ушли ко дворцу! Могли упасть! Ищем! Широкой полосой, за мной!

***

Виверны умчались прочь, унося на спинах людей.

Нивен несколько мгновений смотрел им вслед. Потом глянул на усеянное трупами противников поле боя. И дальше — за обломанный край скалы, на далекие, неуместно светлые, искрящиеся в ярких лучах Ирхана, воды Мирдэна.

— Если ты надумал прыгать следом за Затхэ, — строго проговорил знакомый голос в голове, — знай: это бессмысленно. Сеть унесла его, и ни его, ни сети там больше нет.

Нивен и без него видел: там больше ничего нет. Мирдэн тих и светел.

— Не хочется прыгать, да? — хмыкнул Нивен.

— Нивен! — рассердилась Тьма внтури, а Нивен рассмеялся.

Смех вышел злым, сухим, надорванным.

— Я не буду никуда прыгать, Лаэф, — сказал он. — Не бойся.

— “Не бойся”?! — возмущенно переспросил Лаэф.

Нивен криво ухмыльнулся.

Бессмысленный прыжок не убьет никого из них.

Чего зря прыгать, если не убьет?

Это когда он был мелким, ничего не понимающим идиотом, то прыгал. Лез, куда не надо, дрался со всеми подряд и помирал на каждом шагу. И все ему было мало.

Прав был Йен.

Йен удивительно часто бывал прав.

Но не понял главного: в том, чтобы куда-нибудь прыгнуть, нет ни героизма, ни здравого смысла. Это глупо и трусливо. Это предательство.

Что делать, если у тебя внутри монстры?

Взять под контроль. И жить дальше.

Только убраться куда-нибудь, где не причинишь вреда людям.

Потому что люди — остаются.

А ты — уносишь всех недобитых древних чудовищ с собой.

Потому что на самом деле никакой ты не Кеарен такхирис, а еще — не эльф, не человек и не герой.

Ты — Нивен. Это — всё, что у тебя осталось.

— Прощай, — тихо сказал он, отвернувшись наконец от утеса, и двинулся прочь.

И ни один чертов мертвый бог не посмел заговорить с ним сейчас.