Мы, монстры. Книга 3: Зверь

Глава 29. В правильном месте

Аксар, идущий впереди, замер в сотне шагов от Черного ущелья, поднял руку и приказал:

— Стоять!

Его рокочущий бас пронесся над головами — и тысячное тяжелое войско замерло за спиной.

Что удивительно — гномы тоже замерли. Они очень легко признали его командующим. Так, по крайней мере, ему казалось. И на то даже была причина: хитрый Говр со своим отрядом решил замыкать шествие. Аскар же — всегда впереди.

Он прислушался к тишине, нарушаемой лишь подвывающим в ущелье ветром.

Только что ревели боевые транги, скрипели тяжелые колесницы, везущие на полозьях метательные орудия, сотрясалась промерзлая земля под мерными шагами его братьев — и в одно мгновение все стихло.

Но Аскар знал, какой обманчивой может быть тишина. Черное ущелье — удобное место для засады.

Об этом знал и мальчик — тот, что пытается стать новым правителем Даара. Мальчик мог попытаться остановить их здесь. Даарцы смелы до глупости — им ничего не стоит вывести сюда войска и биться не за город — за ущелье.

Впрочем, говорят — вот гномы, например, — в мальчике нет ни твердости, ни смелости его отца. Скорее всего, он будет прятаться до последнего. Однако просто идти напролом будет глупостью: Аскар слишком хорошо знал даарцев. Самое опасное в них то, что они непредсказуемы.

— Разведчики! — крикнул он и взмахнул рукой, отправляя вперед.

Четверка самых быстрых гномьих трангов с самыми мелкими наездниками рванула прочь — к скалам над ущельем. Проверить, не ждут ли их на скалах.

Если кто-то встретит их армию внизу — не страшно, внизу они сметут всех. Аскар прекрасно знал, насколько мощную силу ведет сейчас вперед.

А вот если нападут с высот… Единственное преимущество даарцев — их ручные крылатые твари. Ну и скалы, скалы тоже могли бы стать преимуществом. Отправить легкий летучий отряд наверх, напасть с воздуха — такой вариант был бы их шансом слегка проредить потрепать его бойцов и орудия.

Аскар прекрасно знал и то, как тяжела его армия. Сами они никак не поднимутся наверх, не пойдут ни по скалам, ни по горам — со всем своим оружием, с латами, с боевыми зверями, которым попросту не заползти на высоты.

Потому пойдут по ущелью. А если разведчики не вернутся — в обход. Так они потеряют всего лишь время, а даарцы — преимущество. Время сейчас не значило ничего: Аксар знал — его войско неотвратимо, непобедимо, он все равно возьмет вверх, и если ради этого нужно будет потерять дни и ночи, двинувшись в обход хребт — готов на эту потерю.

Но даже время терять не пришлось.

Разведчики уже возвращались.

На скалах было пусто.

Даарский мальчик и впрямь оказался слишком напуган.

За спиной кто-то зашевелился, рыкнул транг — и Аскар развернулся. К нему неспешно подъезжал гномий правитель Говр. Увидел, что впереди опасности нет — рискнул сунуться в первые ряды. Как только двинутся дальше — опять спрячется за их спинами.

"Еще один смельчак! — презрительно подумал Аскар. — Не зря раньше мы не имели дел с гномами. Гномы куда ближе к людям, куда понятнее людям, они почти такие же... Видно, чем мельче существо, тем оно трусливее..."

— Странно, — тихо и напряженно сказал Говр, поравнявшись в Аскаром. — Скалы пусты.

— Люди испугались, — пожал плечами Аскар, и звякнула тяжелая броня. — Заперлись в Дааре.

— Они могли прислать сюда хотя бы часть… — задумчиво проговорил Говр и окинул пристальным взглядом скалы, пытаясь рассмотреть на них что-то. Вероятно, ему казалось, там какая-то ловушка. Мелкий пугливый гад…

С гномами тоже разберутся. Аскар не взялся за них в первую очередь только потому, что своими силами даарские стены не проломить и от нападения с воздуха не защититься. Сейчас гномьи механизмы сыграют им на руку. Потом, когда коротышки потеряют бдительность, их можно будет передушить. Благо, там и душить нечего — раз пальцами щелкнуть.

— Но не прислали, — ответил Аскар. — Испуганное стадо забилось в стойло. Там мы его и уничтожим.

— Мне все-таки кажется, что стоит пойти в обход, — хмуро пробормотал Говр.

— Может, еще предложишь, крадучись к стенам Даара пробираться? — неожиданно громко спросил Аскар.

Ему надоели споры с трусливым гномом. Да, говорят, у них, у гномов есть особое чутье. И возможно, чутье сейчас подсказывало Говру, что впереди не всё чисто. Но скалы были пусты. Да и внизу, со скал, разведчики ничего не увидели. Потому если кто и ждет их впереди, то этот кто-то такой мелкий, что со скалы не рассмотреть. Например, как этот гном. А что гному страшно — то великану раз наступить.

В конце концов, Аскар уже давно был не прочь испытать мощь своего войска на любой попавшейся навстречу преграде.

Говр покачал головой, так же тихо, как говорил, приказал:

— Выдвигаемся, — и направил транга прочь, сквозь толпу, трусливо занимать место в конце.

Аскар ухмыльнулся вслед. Гном делает вид, что отдает приказы. Гном делает вид, что он тут главный. Что это — его армия. Но все знают: армия следует за Аскаром. И все будут помнить: именно Аскар возьмет неприступный Даар.

Ущелье прошли быстро, уверенно, ни разу не оступившись. И земля вновь дрожала под их ногами. И скорбно подвывал ветер, словно заранее оплакивая тех, кого они вскоре растопчут. Тех, кому не место в этих горах, кого давно пора гнать прочь — в их земли, к их виду. А потом — и весь вид гнать прочь. Люди слишком много о себе думают. Люди заняли слишком много места на этой земле. Хотя великанам место — куда нужнее.

Стоило Аскару выйти из ущелья, как ветер вдруг стих, умолк, а в глаза ударили лучи Ирхана, такие яркие, будто тот вдруг решил растопить весь здешний снег и лед. Впрочем, нет — лучи не были теплыми. Они просто слепили. Потому, наверное, Аскар не сразу разглядел фигуру вперед.

Человек был один.

Высокий — но все равно человек — ярко-рыжий и определенно безумный, иначе не стоял бы на пути его войска.

Аскар лениво потянул с пояса пращу. Нет, силу всего войска не испытать на столь мелкой твари. Но собственную меткость — можно. Даже не испытывать, он знает, как неотвратимы его броски — еще раз продемонстрировать всем вокруг.

— Здрасьте! — весело выкрикнул человек. Аскар поднял брови. Тон человека был неуместен: словно встретил лучших друзей, а не войско противников.

Аскар взмахнул рукой, останавливая своих. Сам неторопливо двинулся вперед, раскручивая веревку.

— Вы в Даар? — доверительно поинтересовался тем временем рыжий, с интересом наблюдая за его действиями. По крайней мере, так показалось Аскару, разглядеть что-либо было сложно из-за слепящих лучей. Показалось, что рыжему очень интересно: и услышать ответ на вопрос, и рассмотреть его оружие.

“Послали навстречу безумца? Одного безумца? — удивленно думал Аскар. — Сами там совсем, что ли, из ума выжили? От страха? Или с наследником престола дела обстоят еще хуже, чем рассказали гномы?”

Приходилось щуриться, чтобы рассмотреть его, но уж камень-то Аскар метнет точно, ему и смотреть не надо, он просто знает — всегда в цель. Аскар неспешно раскрутил пращу.

— Если в Даар, то поворачивайте обратно, — посоветовал рыжий.

Камень свистнул в воздухе, но рыжий нечеловечески быстро сдвинулся на полшага — и камень пролетел мимо. Совсем-совсем близко, но мимо.

— Э… — задумчиво сказал рыжий, проводив его взглядом. — У тебя камень улетел. Так было задумано или…

Второй камень тоже не достиг цели — на этот раз рыжий отпрыгнул в другую сторону.

— Ага, — кивнул понимающе, — значит, задумано… Ладно.

Третий камень Аскар набрасывал уже дрожащей рукой. Не потому что нервничал — злился. Но отправлять бить одну вертлявую мошку целую армию — поздно. Вышел один на один — добей сам.

— Я — Затхэ! — рявкнул вдруг рыжий — совсем другим голосом. Рокочущим, глубоким, низким. Показалось, что от его голоса дрогнула земля под ногами — до этого дрожащая лишь от шагов войска Аскара. Дрогнули сами скалы. Загрохотали вдали лавины. Или это просто эхо принесло отголоски. — Даар мой! Эта земля — моя! Хотите жить — уходите за Гьярнору! Уходите в долины! Прочь из моих гор!

Аскар понял, что замер. Что все еще сжимает камень. На миг — но замер. Не испугался, конечно, нет. Просто замер. Его словно приколотили к месту этим голосом. Он сбросил наваждение. Набросил на камень петлю пращи.

— Считаю до трех, — сказал тем временем рыжий, и снова говорил, как человек. И снова — будто и угрожающе, но как-то несерьезно, едва ли не весело, словно играл с ними в детскую игру.

Аскар швырнул камень. И тут рыжий сделал то, чего не мог сделать никто и никогда: в последний миг выбросил вперед обе руки — и поймал. Задумчиво глянул на камень, ухмыльнулся — в лучах было не видно, но ухмылка читалась в голосе. Все еще человеческом, насмешливом, разве что — напряженно звенящем:

— Один! Два!

Аскар взмахнул рукой, подзывая своих.

— Три! — рыжий развел руки в стороны, будто приглашая.

Но почему-то никто — даже сам Аскар — не рванул в тот же миг вперед, не швырнул еще камень, не заработали метательные орудия, все еще стоящие в ущелье, но хотя бы одно уже должны были подкатить к их спинам. Хотя бы одно должно было не достать, так напугать гада.

Ничего не случилось.

Слишком странным, неправильным было это. И рыжий… Нет, он все еще никого не пугал. Пусть называет себя, как хочет, пусть рычит так громко, как может — Аскар знал, что армия сметет его. Все просто замерли, словно каждый сейчас — как сам Аскар — повторял себе это "сметет". Убеждал в этом себя.

В оглушительной тишине рыжий щелкнул пальцами.

Снег по обе стороны от него заклубился, поднялся — и все очень тихо ахнули. Совсем тихо — просто все разом вздохнули. Аскар и сам вздохнул: снег превратился в огромных белых волков, стоящих по обе стороны от… Нет, это не человек. Теперь точно видно: не человек.

Затхэ? Пусть будет Затхэ.

Аскар насчитал примерно три десятка зверей.

— Это всё? — спросил у рыжего. — Несколько псов и ты, как бы хорошо ни ловил камни, не сможете остановить нас.

— Это? — рыжий повертел головой, демонстративно оглядываясь. — А, нет! Это я одной рукой щелкнул. А второй… Ну, тут надо подождать. Сейчас. Сейча-а-ас…

— В бой! — рявкнул Аскар, окончательно растерявшись и тут же — разозлившись.

И первым кинулся вперед.

Рыжий выбросил вперед руку — и взявшийся из ниоткуда ветер швырнул, погнал в лицо клочья снега, и в снежной буре метнулись навстречу белые тени.

Аскар рванул из-за пояса меч, второй рукой удерживая пращу со всаженным камнем — на этот раз всаженным так, чтоб не вылетал. Первого зверя он сбил в полете, второго — отбросил ногой, в третьего попытался было всадить меч, но тот рассыпался в последний миг на тысячи мелких снежинок. Новый порыв ураганного ветра швырнул их в лицо, а следом — прыгнул еще один зверь.

Рядом ревели и рычали. Кого-то из братьев повалили на землю, кто-то расшвыривал волков. И только сейчас Аскар понял, что рыжий тоже не просто так выбрал это место для встречи: из ущелья не выйдет вся армия, если предводители не продвинутся вперед. Остальные великаны с оружием, гномы на трангах со своими хитрыми машинами — все они сейчас не могут выйти, не могут окружить стаю из пары десяток несчастных шавок. И единственное заработавшее оружие — бьет неточно и никак не попадет в рыжего, который, кажется, даже не шевелится, а с интересом наблюдает за падающими то по одну, то по другую сторону тяжелыми глыбами.

Нужно выходить.

— Вперед! — проревел Аскар, отбрасывая очередного снежного гада. — Быстрее! Вперед!

У них даже получилось. Несколько волков не успели стать снегом — их проткнули, разрубили, пролили первую кровь… Впрочем, нет. Первую кровь пролили шавки. Уже двое его братьев лежали растерзанными на снегу. Уже — за спиной. Великаны медленно, но продвигались. Расшвыривая, разрубая, уничтожая белую пакость.

Ветер продолжал бить в лицо, снег, сделавшийся неожиданно острым, впивался в кожу с каждым порывом, застилал взор, и Аскару уже казалось, что бьются они не против волков — против теней.

Видны были лишь тени, лишь плотные сгустки снега.

Впрочем, это не мешало им выть, кровоточить и дохнуть, если успеть вовремя проткнуть.

Одна из шавок, огромная, даже по их меркам, метнулась прямо к горлу, Аскар в последний момент успел прикрыться локтем. Острые зубы скользнули по тяжелой броне, брат, идущий рядом, перехватил тварь, рванул на себя — и в этот момент Аскар успел рассмотреть: рыжий все еще далеко. До сих пор на месте — сам в бою не участвует. Более того — он так же далеко, как и тогда, когда Аскар увидел его впервые. А значит, отступает, пока они идут вперед.

“Еще одна трусливая тварь! — презрительно подумал он. — Я ведь дойду до тебя! Отступай не отступай — а я дойду. Как бы ты себя ни называл, какие бы фокусы ни выкидывал, ты — мой!”

— Рыжий — мой! — рявкнул он братьям.

И тут, словно в ответ на его рык, многоголосо и страшно взревели с неба. Потом он понял: это виверны. Ирхан все еще освещал рыжего, но над головой самого Аскара потемнело: черные тени закрыли свет.

Ураганный ветер вновь швырнул в лицо режущий снег.

Виверны бросились вниз.

— Вперед! — заорал Аскар. — Прорываться! Щиты вверх! Выходим, выходим!

Позади заскрипели гномьи механизмы, великаны вскинули щиты над головами. Первые ряды все еще бились с шавками. Запертые в ущелье — заняли оборону. Впрочем, выходить нужно было все равно. Любой ценой. В ущелье даже толком обороняться не выйдет: брошенный катапультой камень — упадет на голову своим же. Потому — только прорываться.

— Вот! — крикнул рыжий, крикнул весело, как-то слишком звонко — и только потому перекричал рев, вой и скрежет. — Вот это я второй рукой!

“Ты — мой!” — мрачно подумал Аскар, разрубив очередную тварь на подлете.

***

Йен шагнул назад еще раз.

У ущелья — ревело и рычало.

Всё шло по плану. Снежные волки держали их, не давая выбраться. Ветер послушно бил снегом в лицо, Ирхан слепил, пока виверны не закрыли небо, и тогда — небо обрушилось на головы тем, кто был в ущелье. Кто не успел выйти. Конечно, они вскинули свои щиты — у них должны быть щиты, они ведь шли биться против воинов на таких же, разве что помельче да послабее, птичках. Конечно, они вскинули щиты, но щиты способны укрыть от стрел — не от оборотней.

Наездники прыгали им прямо на головы, проламывая щиты, уничтожая всех и всё вокруг — так много, как смогут.

Да, они сейчас в человеческой форме. Да, они безоружны, да и не умеют особо владеть оружием, только клыками, когда те отрастают. Но Йен смог убедить их — не в клыках их сила. В звериной сути, в звериной ярости.

И да, они, прыгнувшие, скорее всего, погибнут. Но унесут за собой так много, как смогут.

А виверны, сбросив всадников, взмывали в небо и мчались к той части войска, которая еще не вошла в ущелье. Там вивернам как раз есть где развернуться. Там можно упасть с неба, на развороте снести сразу нескольких противников тяжелым ударом хвоста, вторым ударом разнести их хлипкие деревянные катапульты на полозьях, взмыть вверх и снова упасть. Да, виверны тоже выживут не все. Но хорошо, что он не колдун, а они — не его химеры.

Он не чувствует боли никого из них. Он просто отдал приказ. Он просто послал их на смерть.

И все они послушно выполняют его волю. Они не могут иначе — он Затхэ.

Снежные все еще держали удар, не выпускали противников. Рассыпались, разлетались мерцающими снежинками, вновь поднимались и вновь бросались в бой. Йен не видел, что творится за их спинами. Слышал: рев, лязг, грохот, крики. Он мог бы посмотреть, но не тянулся.

Вдруг понял: он не хочет смотреть.

Даже на творящееся прямо перед носом не смотрит — использует излюбленный фокус Тейрина: смотрит сквозь. Наверное, не просто так у Тейрина этот взгляд. Мальчик не хочет видеть многого из происходящего вокруг него, и мальчик делает вид, что не видит.

“А почему? — спросил у себя Йен и отступил еще на несколько шагов: великаны вновь продвинулись, выпуская из-за спин нескольких своих соратников. Ничего, всех не выпустят, не успеют. — Почему он не хочет видеть? Почему я не хочу?”

Да, красная кровь на белой шерсти никогда ему не нравилась, вплоть до легкого отвращения. Но сейчас — сейчас было другое. Как он только что подумал? Ему не больно? А точно не больно?

Потому что вот это, внутри, это, кажется, как раз то, что люди называют болью.

“Кажется, впервые”.

Вместе с Затхэ, оказывается, пришла не только неконтролируемая ярость. Вместе с ним пришла и боль. Возможность чувствовать боль. И теперь эта боль поднималась из глубин. И теперь Йен уже даже не думал задавать себе вопрос, хорошо или плохо происходящее, потому что впервые не просто знал — чувствовал: плохо.

Кровь на белой шерсти — плохо.

Напрасные жертвы — плохо.

И что он стоит в стороне — тоже плохо.

Он силен, он настолько силен, что силу эту едва может сдержать. Так зачем ее сдерживать?

“А если меня убьют? — снова напомнил он, но сделал твердый шаг вперед, потому что на самом деле уже все решил. И конечно же, беспечно возразил себе. — Не, не убьют!”

Сделал еще один твердый шаг.

И неуверенно добавил про себя: “Не должны”.

Взвыл предсмертным воем еще один волк, не успев рассыпаться снежинками.

Йен побежал.

Перед тем, как прыгнуть, перед тем, как вместе с ним взметнулся снег, а ветер лег под ноги, чтобы подбросить выше, чтоб он долетел, достал, еще одна мысль успела пронестись в голове за удар сердца.

“Так вот, оказывается, как себя чувствует Нивен, когда совершает очередную глупость”.

Он давно понял, как Нивен думает. Но только сейчас — почувствовал. Это очень легко. Как будто только что на плечах лежала тяжесть мира, а на руках была кровь, словно выпачкался, схватившись за свалявшийся мех, и даже запах чувствовал — запах смерти, мокрой шерсти, крови на снегу. А потом — раз, и всё. Потом всё прошло. Потом он решил.

Жаль, не все решению даются так же легко.

Йен кувыркнулся, вышел на колено прямо у ног великана, занесшего было меч для очередного удара. Подбил того под ноги, опрокинул на спину, прыжком оказался сверху. Великаны, зараза, все в броне. Не пробьешь так просто. Нет времени собирать силы для удара, потому что второй, рядом, уже заносит меч — теперь не над волком, над Йеном. А волк, что прыгает сбоку, чтобы помочь Йену — был бы сбит камнем из пращи, но вовремя рассыпается снегом.

Еще одним прыжком Йен добирается до головы противника, срывает шлем, швыряет им в сторону второго, с мечом, и тот, пошатнувшись, падает — потому что на него теперь уже с двух сторон бросаются волки.

"А он еще шлем не победил…"

— Чего… улыбаешься… — выдыхает великан и мощным ударом в грудь сбрасывает Йена с себя.

Йен легкий.

Он может быть таким же, как великан, полновесным и тяжелым, он может быть любым сейчас. Но он помнит: ему нужно выжить. Значит, нужна скорость. Значит, легкость.

Слетает с груди великана, но тут же оказывается на ногах.

Великан вскакивает почти так же быстро.

— Жалею, что Весло оставил, — сообщает ему Йен и улыбается шире. Великан хмурится. Видно, что злится, потому что ничегошеньки не понимает. Ну, вылитый папа!

Цедит сквозь зубы:

— Ты — мой! — и рвет из-за пояса огромный меч.

— Ты это… — говорит Йен. — Ты так заигрываешь?

Великан делает шаг вперед. Замахивается для удара. Йен уходит в сторону, лезвие рассекает воздух рядом, а Йен — уже лицом к противнику. Коротко выбрасывает руку ладонью вниз — и в лицо великану летит снег из-под руки, слепит на мгновение. Мгновения должно хватить, чтобы перехватить следующий, почти слепой, удар.

Вокруг рычит и воет. Кажется, трещит скала. И дрожит под ногами земля.

Йен улыбается и знает — точно знает — он сейчас в правильном месте. Он все делает правильно.

Разве что строго напоминает себе: “Это ты, конечно, молодец, а теперь главное — не умри”.

***

Пальцев Нивен не чувствовал уже давно. Теперь, кажется, пришла пора ног.

Совсем недавно они еще жутко болели, а сейчас — и их будто нет. Спину он еще чувствовал, спина — деревянная, но деревяшка тонкая, вот-вот переломится. Ведь это так просто: лечь на грифона, прижаться к перьям, обхватить.

Грифон теплый…

Закрыть глаза.

Совсем на чуть-чуть, просто чтоб отдохнули.

Иногда, будто издали, он то ли слышал, то ли представлял себе голос Ух’эра.

“Слышу, — упрямо повторял себе. — Я его слышу. Я ж не совсем идиот — чтобы такую дрянь еще и представлять…”

— Что ты делаешь? — шептал Ух’эр. — Ты не долетишь… Один — не долетишь…

Нивен усилием воли открывал глаза.

Но те закрывались снова.

От холода сводило зубы.

Он и раньше замечал, какой сильный ветер здесь, в небесах. Но никогда не знал, насколько ветер холодный.

Нивен раньше не чувствовал холода.

— Ты еще и полдороги не одолел, мальчик с косичками, — тихо смеялся Ух’эр где-то вдали. — А уже не можешь ничего… Ты никто… Ты слаб…

— Отстань! — цедил сквозь сведенные зубы Нивен, но знал: Ух’эр, если это он, прав.

Нивен не долетит.

— Ты че-ло-век, — нараспев напоминал Ух’эр. — Одно слово, мальчик. И все изменится. Мы поможем…

Нивен снова старательно открывал глаза и касался ладонью грифона, напоминая, что нужно лететь дальше, нужно спешить. Его решимости должно хватить и на грифона тоже. Они должны долететь.

До Даара так далеко…

Потому они должны. Сейчас. Не останавливаясь.

— Сдохнет же твоя пташка, — презрительно фыркал Ух’эр. — И ты — сдохнешь. Люди мрут, как мухи. Уж я-то знаю. И ты теперь — тоже муха. Насеко-о-омое… А хочешь, все будет, как раньше, а? Будешь сильным, почти бессмертным…

Нивен закрыл глаза. И больше не смог открыть. Только вцепился изо всех сил в твердые перья. Вжался в теплую спину. И прошептал грифону:

— На Север. Дальше. На Север.

— Ты когда-нибудь кого-нибудь будешь слушать?! — возмущенно прошипел Ух’эр.

***