Мы, монстры. Книга 3: Зверь

Глава 33. Водоворот

Нивен поднял голову, когда почувствовал запах, гнилостный сладковатый аромат, всегда бродящий под руку с богом смерти.

Из земли потянулись вверх дымные серо-зеленые струи, Нивен отпрянул. Он ожидал появления Ух'эра — нескольких капель крови и веры должно хватить, чтобы тот воплотился ненадолго — но в то же время не был готов к нему. Струи закружились, словно в танце, сплелись, устремились было вверх, но опали, растеклись над землей зловонным облаком.

Из облака шагнул Ух’эр.

Темные сапоги ступали по траве так же мягко, как ходил сам Нивен. Длинный плащ стелился по земле, и дым тянулся за ним, был его продолжением. Тонкие губы, измазанные кровью, кривились в победной ухмылке.

Ух’эр был бледен, почти сливался цветом со своим облаком, но ступал твердо, четко, и даже хромота почти прошла — едва заметно припадал на ногу. Глаза все так же сверкали, и безумия в них меньше не стало, но появилось что-то еще. Победное, самоуверенное.

Плечи казались шире, чем помнил Нивен, сам Ух’эр — выше.

Возможно, потому что впервые за все время, что Нивен его знал, бог распрямил спину. Словно перестал прятаться.

Он победил.

Ну, или думал, что победил.

Нивен ухмыльнулся ему в ответ.

— Ты звал, — Ух’эр присел напротив, заглянул в лицо. — Одумался?

— Не совсем, — осторожно ответил Нивен, и ухмылка Ух’эра изменилась: превратилась в болезненную гримасу.

— Нужна помощь, — сказал Нивен.

— Неужели? — Ух’эр справился с гримасой, выгнул бровь, хищно прищурился. — Я похож на того, кто оказывает насекомым помощь?

Нивен дернул плечом.

— Поможешь — поговорим об остальном.

— А если не помогу? — Ух’эр подался вперед, оказался совсем близко, и Нивена обдало новой волной могильного смрада.

— Крови надолго не хватит, — ответил Нивен, сдерживая желание отшатнуться: отшатываться было некуда, он и так вжимался спиной в спящего грифона. — Вернешься к себе. Останемся при своем.

Ух’эр наклонил голову набок, всматриваясь в его глаза.

Снова скривился, как от боли, резко поднялся и направился обратно к облаку. Кажется, начал хромать заметнее. И опять стал ниже.

— Я могу согласиться на твои условия, — сказал ему в спину Нивен.

Ух’эр остановился. Не оборачиваясь, протяжно вздохнул. Облако шарахнулось от его вздоха, деревья пошатнулись, листья на ближайших ветвях — потемнели.

— Как вы мне надоели… — пробормотал Ух’эр и медленно развернулся.

Скрестил руки на груди, замер, рассматривая Нивена.

— Но сначала нужно разобраться, — договорил Нивен.

Ух’эр ничего не ответил. Но и не вздохнул. И хорошо, что не вздохнул. Учитывая, что грифон, да и сам Нивен, и так полумертвы, один такой вздох может их добить.

Бог нетерпеливо взмахнул когтистой ладонью, мол, продолжай, я слушаю. И вернул руки в скрещенное положение.

— Нужно поговорить с Йеном, — объяснил Нивен.

— По-го-во-рить?! — по слогам процедил Ух’эр.

Нивен кивнул.

— Я угроблю грифона, — сказал он. — И себя. Если соглашусь. Хочу знать, почему. Проведи меня к нему в сон.

Ему казалось, предложение вполне резонное. Но Ух’эру, кажется, не понравилось. Он возмущенно втянул в себя воздух. Гневно блеснули расширившиеся вдруг светлые глаза. Казалось, он сейчас разразится бранью. Или лопнет изнутри.

“Только не выдыхай! — подумал Нивен, размышляя, как быстро он сможет перемахнуть через грифона, если вдруг что. — Не выдыхай!”

Ух’эр наконец справился с собой и по-лаэфовски прошипел:

— Я вам что, сойка почтовая?!

— Нам? — переспросил Нивен, прищурившись. С огромным трудом сдержал ухмылку. И не задал вопрос, кто еще додумался использовать бога смерти таким образом.

— Так, — Ух’эр поднял палец, прерывая веселье — до боли знакомый жест — шагнул ближе, легко вздернул Нивена за воротник плаща, поднимая на ноги, выдохнул в лицо. — Уясни себе, мальчик с косичками, я тебе не помощник, я не буду…

— Тихо! — теперь прервал Нивен и поднял ладонь перед самым носом Ух’эра. Глаза у того вновь расширились, брови изумленно поползли вверх.

— Спрячься, — сказал Нивен.

— Ч-что… — он так растерялся, что даже не рассердился.

— Слышишь? — Нивен кивнул себе за плечо. — Сюда идет ребенок. Не хочу его пугать, он идет помочь.

— Какой… — теперь Ух’эр перевел растерянный взгляд за его спину.

“Хорош бог! — мысленно фыркнул Нивен. — Глухой, слепой и растерянный!”

Но и об этом предпочел не говорить вслух. Сказал другое:

— Испугаешь ребенка — он не поможет. Я не доберусь до Даара. Сделки не будет. Смысла не будет.

— Ты хочешь, — Ух’эр снова перешел на злобное шипение, — чтобы я спрятался. А потом помог тебе. А потом — возможно — ты примешь нашу помощь?

Нивен широко улыбнулся и кивнул.

Ух’эр поморщился еще раз, посоветовал:

— Не делай так, — объяснил. — Не улыбайся, — и разжал пальцы.

Ноги все еще не держали. Нивен не упал только потому, что сполз на землю, привалившись спиной к грифону. Ух’эр все так же стоял над ним и смотрел сверху вниз. И чуть заметно ухмылялся — кажется, гордился тем, что нашел кого-то, чья улыбка может напугать больше, чем его собственная. Еще и сообщил ему об этом.

"Молодец, — мысленно похвалил его Нивен. — Очень, очень страшный бог смерти".

Ух’эр не знал, что Йен уже рассказал Нивену все, что можно, и о его улыбке, и о манере поведения, и о красноречии, и о многом другом. Это у богов, возможно, принято на подобные заявления кровно обижаться и страшно мстить.

Нивен же — просто продолжил улыбаться, глядя теперь снизу вверх.

— Почему ты считаешь, что я соглашусь на это? — спросил Ух’эр.

— А у тебя выбора нет, — пожал плечами Нивен.

***

Когда Итан вытащил на поляну телегу с ведрами, полными еды и воды, и наваленными на них шкурами, курьер сидел на поляне, привалившись спиной к грифону. В общем, остался в том же положении, в котором Итан его оставил. Разве что — странно улыбался.

Странно и страшно: от этой улыбки, несмотря на то, что Итан был хорошо одет, пробрал озноб.

Курьер, кажется, догадался: спрятал улыбку и серьезно спросил:

— Не делать так, да?

Только серые глаза продолжали улыбаться.

Так, будто только что сделал что-то очень важное, очень трудное, и теперь очень собой доволен.

***

На этот раз упасть получилось почти что мягко. Снег у подножья оборотневой скалы за миг до его падения вздыбился огромным сугробом, а когда Йен рухнул в него — рассыпался фонтаном белых крошек, сверкающих в лучах Ирхана. Из снега Йен поднялся человеком.

Обращаться тоже выходило лучше — не ломило кости, не болело тело: немного неприятно, вот и всё.

— Вот и всё… — повторил Йен вслух и поднял взгляд на пещеры.

Они вновь прятались, по привычке, наверное. И хорошо, что прятались, потому что Йену совершенно не понравилось, как прозвучали его слова. Как прозвучал голос. Он действительно слишком устал за всем следить: за тоном, за словами, за собственными мыслями.

Ему сейчас лучше быть подальше от всех. Чтобы ничего не сорвалось в последний момент.

Он почти завершил партию.

Это просто, как в крисс-край.

Падение кубика. Отведенное время — клетки на ход. Нужно было успеть: просчитать, предугадать, ответить заранее. И кажется, он успел.

“Тейрин бы оценил”.

Йен окинул взглядом молчаливую скалу. Оттуда пахло кровью — слишком много раненых.

Убитых они оставили в ущелье — у оборотней нет глупых человеческих ритуалов захоронения. Но скорбь — есть.

Из пещер пахло кровью и скорбью.

— Что дальше? — глухо спросили из-за спины. Йен еще миг потянул, глядя на скалу, чтобы вернуть на лицо жесткую ухмылку, и только потом — неспешно развернулся.

Естественно, за спиной стоял Трас, который оказался тем еще живучим гадом — даже не поцарапался в драке. Хотя, скорее всего, на нем просто уже все зажило — как и на самом Йене.

— Принц Каарэй попытается убить меня завтра на рассвете, — ответил ему Йен. — Для этого он придет на Большой утес. Я пригласил его.

— А если не придет? — хмыкнул Трас.

— А у него выбора нет, — пожал плечами Йен. — И дело даже не в том, что я его запугал. Дело в том, что я его знаю. Он — придет. И когда я его убью — сметем остальных даарцев.

Тарс как-то задумчиво хмыкнул в ответ.

Йен поднял брови.

— До сих пор не веришь мне?

— Возможно, я потерял слишком многих, чтобы верить, — мрачно ответит тот.

Йен не увидел, но почувствовал — их уже слушают. В пещерах насторожились, навострили уши, некоторые наверняка опять высунулись, чтобы посмотреть.

— Я тоже их потерял, — напомнил Йен. — Но разбил армию противника — как обещал. Выманил даарцев из-за стен — как обещал...

— Пока я услышал лишь об одном даарце, — возразил Трас.

— Остальные пойдут за ним, — пожал плечами Йен. — Они будут там. И после того, как я расправлюсь с ним — займемся его людьми. Вы тоже будете со мной. Но... — Йен поднял палец, выдержал паузу, это было важно, и хорошо, что его слушали сейчас все, они должны были услышать и запомнить именно это.

Заговорил чуть громче, чуть четче и очень твердо:

— Но битва с Рэем — моя. Ее должны видеть все, четко и ясно. Не коситься на утес в пылу схватки — стоять и смотреть. Пока я не закончу, не вступайте в бой, Трас. Мы и впрямь потеряли слишком многих. Без меня потеряем еще больше.

Оборотень долго смотрел в глаза Йену. Потом медленно, задумчиво проговорил:

— Что-то изменилось в тебе, Затхэ. Ты будто…

— Устал, — подсказал Йен и подмигнул. — Именно потому я позвал его прийти завтра. Сегодня мы восстанавливаем силы. Все мы.

Трас смерил его еще одним пристальным взглядом, кивнул и пошел прочь.

Йен обошел скалу и медленно двинулся вверх по узкой, едва заметной под тонким слоем мелкой снежной крошки, тропе.

Ее не было видно, эту тропу. Он просто знал, где она.

Может, от этого он и устал — от того, что слишком много знал. Тело вновь было полным сил, гнев и ярость Затхэ вновь ворочались внутри, желая вырваться наружу прямо сейчас, но Йен — устал.

Потому поднялся к своему камню на вершине. Там можно было просто отдохнуть в одиночестве.

Сел на камень, закрыл лицо ладонями, уперся локтями в колени.

Завтра он вновь поднимется на утес.

Он никогда не был там в нынешней своей жизни, но вспомнил о нем сейчас — хотя не хотел об этом думать — и утес явился перед глазами яркой живой картинкой. Большой, темно-каменный, неподалеку от подножья Гьярнору, он нависает над водами Мирдэна черной тенью, отражается в них, и воды там — всегда черны. Может, потому что Ирхан никогда не достает до них лучами, а может, из-за сети Ух’эра, потому что — какого еще цвета тот мог сплести сеть?

Волны не накатываю на берег, они ползут по кругу тягучим густым водоворотом, медленным, но неотвратимым, и если долго смотреть на них, стоя на самом краю, можно прыгнуть.

Сеть так сильна, что затянет и отсюда. От края нужно отойти, но это уже непросто: сеть уже схватила его, уже тянет к себе, в липкую густую непрозрачную воду…

***

Грифон шумно хлебал какое-то варево из ведра, и Итан гордо улыбался, будто сам это сварил, а не украл откуда-то с кухни.

Кажется, он даже толком не знал, что это, то ли похлебка, то ли помои. Но грифону понравилось — и хорошо.

Нивен оторвался от фляги, когда та почти опустела. Он и не знал, что так сильно хотел пить. Покосился на котелок в руках пацана и потянул носом. Наверное, никогда еще так отвратительно выглядевшее месиво не пахло так вкусно.

Оказывается, есть Нивен хотел не менее сильно.

Пацан протянул было ему котелок, но не успел отдать.

Ух’эр вырос за его спиной, как из-под земли — пацан поморщился, уловив запах, и подозрительно покосился на принесенную еду. Но ни сказать, ни сделать ничего не успел. А Нивен — успел только вдохнуть и дернуться в его сторону.

Ух’эр резко присел позади, обхватил Итана за шею, второй рукой — впечатал ладонь в лоб. Итан закрыл глаза и обмяк, Ух’эр небрежно уронил его к ногам и поднялся.

Нивен вскочил, но успел только схватить бога за плащ и рвануть в сторону, подальше от упавшего мальчика.

Тот тут же поднял палец, перебивая еще не начатую тираду Нивена:

— Он спит. Он меня не увидел, значит, не испугался, — нахмурился, задумавшись на миг, и добавил. — И вообще, он тебя видел — его теперь ничем не испугать!

И широко заулыбался, обнажая длинные черные зубы.

Нивен незаметно выдохнул с облегчением, но тут же грозно спросил:

— Ты чего вылез? — и, сдержав еще один вздох, теперь разочарованный, покосился на опрокинутый котелок. — Я не звал.

— Вы посмотрите! — возмутился Ух’эр. — Он не звал! Нет, серьезно, эльфёнок, Лаэф был слишком мягок с тобой — так и не научил общаться с богами.

— По-моему, получается, — Нивен дернул плечом. — Вот. Общаемся же.

— Так, — Ух’эр легонько толкнул его, всего лишь ткнул пальцем чуть выше живота, но Нивен согнулся от боли и невозможности вдохнуть, а когда ладонь бога тяжело легла на плечо — упал, вновь упираясь спиной в грифона. Тот недовольно заворчал, так и не высунув, впрочем, морду из ведра.

Ух’эр присел напротив. Приседал он странно — особенно для существа с больной ногой: резко падал вниз, и полы плаща разлетались в стороны, разнося зловонный аромат. Нивен понимал, зачем так делать на поле боя, но не во время беседы же… С другой стороны, иногда ему казалось, что для Ух’эра главные бои разворачиваются в беседах.

Боги — вообще создания на редкость говорливые. Надоело, небось, только друг с другом веками общаться. Стало скучно.

Иногда Нивену казалось, что все происходит исключительно потому, что богам просто скучно.

— Затхэ уснул, — доверительно сказал тем временем Ух’эр. — Тебе пора.

И молниеносно выбросил вперед руку — теперь впечатывая ладонь в лоб Нивена.

На этот раз тот не успел даже дернуться. Только с легким удивлением подумал прежде, чем уснул, что Ух’эр, оказывается, может быть удивительно быстрым. И с еще большим удивлением — что осознал это только сейчас: Ух’эр и правда бог, Ух’эр и правда может быть опасным противником даже в обычной драке.

Вот к чему приводит общение с богами — ты забываешь, насколько они сильны.

А потом он завалился набок и вдруг понял, что грифона за спиной больше нет. Открыл глаза, поднялся на локте и тут же, прыжком, вскочил на ноги.

Йен сидел в десятке шагов от него. Сидел, повернувшись спиной, на краю огромного и плоского черного камня, очень близко к краю, очень беспечно и даже свесив с него ноги. Темная тонкая одежда была ему велика, болталась на нем, как на сухой ветке, ветер рьяно трепал ее и взъерошивал волосы, все еще рыжие, но в серебряном свете Рихан — словно потускневшие.

Далеко внизу шумели волны Мирдэна.

В воздухе парили невесомые, сверкающие в лучах редкие снежинки.

***

— Йен, — позвал его знакомый голос. Ровный, эльфийский, и слегка раздраженный.

Йен с трудом оторвался от водоворота внизу, обернулся.

Медленно поднял брови.

Нивен стоял в десятке шагов за спиной. Скрестил руки на груди. Выглядел бы грозно, если б не растерял где-то все свое оружие. Ну, или хотя бы если б рожа была все еще серой. А так — пытался казаться грозным.

Впрочем, неудивительно. Йен догадывался, что Нивен не одобрит его план. Потому его и не должно тут быть.

Йен перевел взгляд обратно на водоворот. И снова — на Нивена.

Да, эльфа тут точно не может быть. Водоворота тоже.

— Ла-адно, — осторожно протянул Йен, медленно поднялся, развернулся к Нивену, — я сплю, это понятно, но вот почему мне снишься ты, вместо чего-нибудь хорошего… — осекся, потому что почувствовал за спиной смутно знакомый запах, глянул через плечо и понимающе протянул. — А-а…

Серое облако, которое оседлал Ух’эр, будто оно было конем, медленно поднялось над краем утеса.

Ух’эр радостно скалился. Взгляд искрился, словно в каждом глазу было по тысяче снежинок, отразивших свет Рихан.

Йен снова перевел взгляд на Нивена.

— И кто из вас, умников, придумал…

— Что ты делаешь? — перебил его Нивен.

— Я?! — удивился Йен. — Я сижу на обрыве, думаю, никого не тро…

— Я не об этом, — Нивен явно был не настроен на длительную беседу. Что, впрочем, тоже хорошо. Может, получится поскорее от него избавиться.

— Во-первых, — сказал Йен, — это не я вломился в чужой сон с богом смерти наперевес.

Поднял палец, потому что Нивен явно собирался снова перебить. Нивен тяжело вздохнул, но нехотя, коротко кивнул, разрешая продолжать.

— Во-вторых, я специально тебя оставил подальше, чтобы ты в это не лез. Намек, как по мне, очень понятный.

— Оставил? — все-таки не сдержался Нивен.

— Опять переспрашиваем? — угрожающе прищурился Йен.

— Ты бросил меня без сознания! — процедил Нивен. — Рядом с вооруженной Иной!

— Тебе должно было понравиться, — заулыбался Йен. — И Иная, и оружие, все как ты любишь… Кстати, насчет оружия. Тебя и на пару дней нельзя оставить, — окинул его многозначительным взглядом, — все растерял, да?

— Я хотя бы остался в своей одежде, — фыркнул Нивен, окидывая его многозначительным взглядом.

— Ты искренне считаешь, что это хорошо? — удивился Йен. — Одежду принято менять хоть иногда, а твой плащ выглядит так, будто его еще Мертвые носили! — и покосился на подплывшего на облаке Ух’эра.

Тот сидел, подавшись вперед, будто мог так лучше слышать, переводил взгляд с одного на другого, грыз длинный ноготь, и тот громко хрустел в черных зубах. Встретившись взглядом с Йеном, встрепенулся, будто только что осознал, что не только он видит происходящее — его тоже видят.

Громко выплюнул ноготь — тот со свистом пролетел мимо и с грохотом рухнул вдали — и быстро заявил:

— Я такое не носил бы!

Йен снова повернулся к Нивену и проникновенно сказал:

— Видишь! Даже Ух’эр такое не носил бы!

— Что значит “даже”?! — возмутился Ух’эр, а Йен продолжал, не слушая:

— Вот чего тебе стоит пойти и купить новый плащ, а? На этот если чихнуть — расползется!

— На себя посмотри, — дернул плечом Нивен. — Ты если чихнешь — из этих тряпок вообще выпадешь!

— Почему вы спорите о тряпках? — неожиданно серьезно спросил Ух’эр.

“Когда это ты научился серьезно говорить?” — удивился Йен.

Подумал, что, может, не он один вырос — Ух’эр тоже. Потому ответил не сразу, и вместо него заговорил Нивен:

— Потому что Йен не хочет говорить о другом, — ровно произнес он. И вдруг разозлился. — Я нашел там дом! — и ткнул пальцем за спину.

— А я давно советовал… — начал Йен, но теперь уже Нивен ткнул тем самым пальцем в него, командуя помолчать.

— Я нашел там свое место! Я нашел женщину!

— Ну, было бы странно, если б не нашел, — пробормотал Йен. — Я ее прямо рядом с тобой оставил. Можно сказать, рукой подать…

— А потом пришло письмо от Тейрина!

— Мелкий предатель… — вздохнул Йен. — Ему только дай написать что-нибудь, да?

— Я еще раз. Спрашиваю, — с нажимом, чеканя слова, продолжил Нивен. — Что. Ты. Делаешь?

— Ничего, в чем тебе бы хотелось принимать участие, — честно ответил Йен. — Уходи, Нивен. Возвращайся. Вот где нашел дом — туда и иди.

— Не раньше, чем ты расскажешь, — холодно отрезал тот.

Йен тяжело вздохнул. Нивен двинулся было к нему, но Йен поднял руки — и Нивен остановился. Только голову набок наклонил, он все еще проделывал этот почти звериный жест.

Однажды зверь — всегда зверь.

Даже если умудрился стать почти человеком.

— Я вспомнил, кто я, — напомнил ему Йен.

Нивен наклонил голову на другой бок, вновь выжидательно скрестил руки на груди.

— Я же сказал тебе. Я вспомнил. Я — Затхэ, — и заговорил твердо и четко, холодно, уверенно. — Это не просто мысли, которые пришли в голову. Не пустые слова. Это мои воспоминания, мои чувства, моя жизнь. Я стал собой. И я знаю, что мне делать.

— Угу, — кивнул Нивен, но больше ничего не сказал. Ждал, продолжая сверлить недобрым прямым взглядом.

— Я убью всех в этих горах, потому что это — мои горы, — Йен широко ухмыльнулся в ответ, повторяя оскал Ух’эра. — И это — только начало.

— Угу, — повторил Нивен.

— Великаны и гномы уже получили свое, — продолжал жестко чеканить Йен. — Теперь пришло время людей. Это не твоя битва, эльф. И тебе стоит держаться от нее подальше.

— Угу, — в третий раз сказал Нивен.

Не шелохнулся. Продолжал стоять, как статуя. И сверлить взглядом. Это было даже неприятнее, чем тогда, когда глаза у него были мертвые: мертвый взгляд живых глаз страшнее.

— Вот и всё, — Йен пожал плечами. Снова покосился на Ух’эра, словно ожидая то ли помощи, то ли подсказки. Тот перестал грызть ноготь, подобрал ноги под себя и подпер кулаком подбородок. Естественно, он не мог помочь. Наоборот: кажется, он, как и Нивен, ждал продолжения.

— Всё? — переспросил наконец Нивен.

— Мне казалось, ты перерос вот это, — Йен помахал небрежно махнул ладонью в его направлении, — эту манеру переспрашивать.

— А мне казалось, ты умеешь лучше врать, — пожал плечами Нивен.

Йену показалось, что он ослышался. Но нет. Нивен говорил дальше.

— Кто-то верит этому? — спросил он.

— Все верят, — растерянно ответил Йен. — Оборотни, гномы, великаны… Правда, великаны недолго верили, я их быстро, того… Рэй вот поверил.

— Рэй верит и в “Смотри!” — Нивен ткнул пальцем ему за плечо.

А Йен вдруг рассмеялся. Это было глупо, неправильно и уж точно не входило в изначальный план, но оказалось, что это невероятно хорошо — когда тебе не верят. К тому же — это просто сон, а из сна, во что бы ни верил собеседник, будет непросто помешать воплощению его плана. Потому — почему бы во сне всему не пойти слегка не по плану?

Пока смеялся, чувствовал на себе озадаченный взгляд Ух’эра. Тот привык первым безумно хохотать по поводу и без, а сейчас — его место заняли.

Впрочем, он сам виноват: стал слишком серьезным.

А кому-то же — надо смеяться.

Ух’эр озадаченно смотрел.

Нивен ждал.

Отсмеявшись, Йен окинул взглядом обоих, быстро ухмыльнулся Нивену и прыжком оказался рядом с Ух’эром, рывком стянул того с облака и, сжав локоть, потащил к краю утеса.

— Что ты… — начал тот. Потом возмутился. — И ты туда же?!

— Твоя сеть там? — тихо спросил Йен.

— Э… — Ух’эр растерялся. И неуверенно протянул в ответ. — Да-а…

— Проверь, цела ли, — шепнул ему Йен и швырнул вниз.

Развернулся к Нивену.

— Зачем ты выбросил Ух’эра? — спросил тот, и Йен расхохотался во второй раз.

Вместо того, чтобы объяснить: он не мог не выбросить. Если Ух’эр услышит правду — точно сам смеяться начнет. А такого удовольствия Йен не мог ему доставить. Затхэ — не мог.

Нивен все-таки подошел, заглянул за край, осторожно сел подальше от него, привычно обхватив колено. Йен же снова устроился над пропастью и свесил ноги.

Болтать ногами над бездной, которая так и тянется, чтобы сожрать тебя — это что-то вроде перемотанного сапога Каарэя.

Просто назло.

— Ну? — спросил Нивен.