Наследник рода Шевалье

Глава 28

Бальный зал дворца сиял тысячей люстр, а мраморный пол отбрасывал слепящие блики. Дворяне словно специально толпились в кучках, закутанные в бархат и шелк. Каждый кивок, жест, движение были выверены и отрепетированы. Слова сочились вежливостью.

Мне же было не до нее. Я пробирался сквозь заполненный зал, расталкивая и распихивая дворян как слон в чайной лавке. Напудренные и надушенные лица пытались сохранить спокойствие, но все же иногда каменная маска сползала, обнажая их настоящие чувства.

— Братишка, подвинься, — попросил я худосочную фигуру в компании дамы, узнав их по телосложению, — я спешу.

— Боже, что с вами случилось? — спросила Толстосумова, а ее глаза широко раскрылись в изумлении.

— А, точно, — опомнился я и слегка поклонился. — Шевалье. За моей спиной тоже Шевалье. Нам бы пройти.

Полненькая девушка лишь достала откуда-то зеркальце, повернув его ко мне.

— Я не об этом, — уверенно сказала она, — посмотрите на себя.

На моей голове был дикий беспорядок. Локоны беспорядочно падали ниц. Прическа больше не соответствовала модным стандартам. Костюм был порван в месте удара клинка, обнажая кусок кожаного жилета. Руки и кисти были измазаны багровым. Такой же след остался на манжетах рубашки, слегка выглядывающих из-под ткани пиджака. И одинокая бутылка шампанского в руке дополняла элегантную картину.

Впрочем, Рафаэль, тенью замерший за моей спиной, выглядел не сильно лучше. На его лице было хмурое недовольное выражение, словно его прямо сейчас что прилюдно отшили. Я только заметил, что брат был одет в простую черную водолазку и белую рубашку поверх. И если на ком-то это могло смотреться стильно, то на нем подобное сочетание выглядело устрашающе.

Варвары из далеких земель. Вот кто рассматривал меня в отражении маленького зеркальца. И такой вид совсем не сочетался с окружающими нас изысками.

— Здесь скоро станет жарко, — обратился к девушке я, не став долго пялиться на себя в зеркальце, — не попадитесь под руку.

— Тогда мне стоит найти отца, — неожиданно любезно улыбнулась Толстосумова, ловко сделав книксен. — Иначе он точно присоединится к веселью.

Пара расступилась, дав нам шанс пройти. Я же проследил взглядом за цесаревичем.

Он восседал на величественном троне, наблюдая за нами с тем же выражением, с каким смотрят за высыхающей на заборе краской. На его лице не было никаких признаков веселья или раздражения. Только апатичный взгляд человека, чьей единственной функцией было повелевать другими.

Цесаревич не моргал и потягивал что-то из кубка. Размеренно. Не спеша. Почти лениво. Его, казалось, вообще ничто не волновало.

Во мне все еще были теплы чувства от выигранной дуэли. Свежи воспоминания, в которых особняком стояла картина обреченного бретера в зеленой траве.

— Сохраняй спокойствие, — словно прочитав мои мысли, проговорил Рафаэль. — Мы же на императорском приеме.

— Да мне что-то выпить захотелось, — весело ухмыльнулся я. — А одному будет скучно.

Брат лишь тихонько вздохнул. Но прежде чем он успел возразить, я уже достиг места назначения.

Илья Федосеев, тот, что старше, был довольно рослым человеком с завитыми черными усами и зализанными назад волосами. Он трещал без умолку, пытаясь занять холодную девушку, не показывающую ни капли интереса в нем.

Младший брат, Олег, больше молчал, но все пытался ловко ухватить тонкое запястье дворянки.

— Эй, Федосеев! — мой голос лезвием меча разрезал вежливую болтовню в зале. — Когда ты успел так расчесать свои усы?

Дворянин замолчал и повернулся ко мне лицом. Сначала он был ошеломлен моим внезапным появлением. Но затем выпрямился, расправляя плечи с негодующим видом человека, воспитанного без знания слова «нет». Его усы начали подрагивать от возмущения.

— Рами Шевалье, — презрительно усмехнулся старший Федосеев, — я вижу, что ты решил наконец почтить нас своим присутствием. Как необычно.

— Оставить беззащитную даму одну… — поддакнул младший. — Тц, тц, тц.

София молча смотрела на меня уставшим взглядом. Похоже, что она отмахивалась от парочки, как от надоедливых насекомых. Не более. А назвать Онежскую беззащитной мог только идиот. Эта девушка сильнее этих двух племянничков вместе взятых.

— И что у тебя с внешним видом? — продолжил давить старший аристократ. — Успел порвать костюм, пока гонялся за юбками в саду? Какая безвкусица.

— Да-да-да, — подвякивал его брат, — поведение и наряд, не подобающие статусу семьи. Как низко пал младший из рода…

Раздалось два синхронных вздоха. Один сзади. Мужской и суровый. Один сбоку. Женский и безнадежный.

— Сильно не покалечь, — прошептал за спиной брат, предвидя исход ситуации.

— Что ты, — расхорохорился Илья Федосеев, пытаясь отпустить еще одну шпильку.

Впрочем, такого шанса у него не было.

— Нет, что ты, — прервал речь усача я, сделав короткий шаг в его сторону, — я просто только что убил противника на дуэли. Прямо в саду. Его тело еще теплое. Хочешь посмотреть?

Я навис над дворянином. Тот смотрел на меня снизу-вверх, ухватившись за край усов. Его глазенки забегали из стороны в сторону.

— Д-д-дуэли, — начал запинаться Федосеев, — старомодны.

— Старомодны? — спросил я, опуская бутылку с игристым на пол. — А давай-ка я покажу тебе настоящую старомодность.

И одним движением схватил старшего Федосеева за края светлого бархатного пиджака, отрывая его от земли. Ноги графа взметнулись в воздух, задергавшись, как у марионетки, которую неожиданно потянули за ниточки.

По залу прокатились вздохи и ахи. Дамы прикрывались веерами. Мужчины делали вид, что ничего не происходило.

— Немедленно поставь меня на место, скотина! — старший Федосеев, находящийся на высоте человеческого роста, теперь лишь беспомощно размахивал руками. — Это оскорбление рода Федосеевых! Я…

— Слушаюсь и повинуюсь, — злобно ухмыльнулся я, не желая оттягивать неизбежное.

Вот только отпустил я его с ускорением. И в сторону длинного стола с изысканными блюдами. Дворянин приземлился плашмя, лицом вперед, а затем бодро прокатился сквозь блюда и подносы. На его некогда ухоженных усах теперь красовались кусочки салата и тертый сыр, а дорогой костюм был весь заляпан едой.

Коллективный вздох ужаса раздался в зале. Затем повисла гробовая тишина. Часть дворян озиралась в поисках цесаревича.

София оценивающе смотрела на меня, придерживая подбородок тонкими пальцами.

— Грязное животное! — воскликнул Олег Федосеев, успевший сорвать со стены декоративный меч.

Он, в отличие от брата, был ниже и уже в плечах. Его каштановые волосы, осанка, и черты лица чем-то напоминали белку. Прозвище могло бы и закрепиться, учитывая передние зубы, показавшиеся из его открытого в гневе рта.

Молодой аристократ с криком бросился на меня, нелепо размахивая своим оружием. Оставалось непонятным, что было тупее: меч или мечник.

Я с небрежностью человека, прихлопывающего муху, схватил Олега за запястье, а затем крепко сжал хватку. Оружие со звоном упало на мраморный пол. Я же поднял оппонента в воздух, прямо как его брата до этого, и, не раздумывая, бросил в неподготовленную к такой подлянке группу гостей.

— А-а-а-ргх! — взревел кто-то утробно за спиной, отчего потрескалась часть стекла в зале. — Какой банкет без драки?!

Это был Толстосумов. Толстый мужчина, вырвавшись из хватки дочери, оборвал рукава пиджака, чтобы было сподручнее орудовать руками.

— Папа, не надо! — со слезами на глазах умоляла молодая Толстосумова, но ее батя был неумолим.

— Надо, доча, надо! — прозвучала последняя фраза толстяка в человеческом обличье, а затем он превратился в настоящую боевую юлу.

Оркестр неожиданно заиграл энергичную композицию.

Похоже, что этот крик и новая мелодия стали последней каплей в море и сигналом для дворян, чтобы присоединиться к мордобою.

— Посмотри, что ты натворил, — пробормотал Рафаэль, когда дворяне начали прыгать в схватку, устроив кучу малу.

В толпе еще некогда напыщенные аристократы с рвением и огнем в глазах мутузили друг друга. Некоторые удары были немного смехотворными и жалкими, но высший свет в основном бить умел. С чувством, с толком, с расстановкой.

— Не уверена, что что-нибудь сможет удивить меня больше, — тихонько произнесла София, отойдя в сторонку от хаоса.

— Мы же, — произнес брат, отбивая неловкую атаку какого-то дворянчика, — должны были оставаться простыми гостями.

Рафаэль, конечно, говорил дело, но дергающиеся уголки его губ не врали. Ему явно приходилось по душе развлечение. Особенно учитывая, с какой легкостью он отправил зазнавшегося оппонента в полет в стол с напитками.

— Ха, драться на застольях, — искренне улыбнулся я, отбивая атаку вилкой еще недавно поверженного усатого Федосеева, — это древняя русская традиция!

Да, это абсолютно точно была катастрофа. Но такой банкет был мне больше по душе, чем бесконечные танцы и пустые разговоры.

Драка же лишь набирала обороты.

Толстосумов пузом влетел в группу дерущихся дворян, раскидав их как кегли, и, не останавливаясь, направился к следующим жертвам.

Сухой Перепелков ловко забрался на спину вдвое большему оппоненту и с усердием душил того словно удав или черный пояс по джиу-джитсу. Что, в принципе, одно и то же. Нужно запомнить и никогда с ним не связываться.

Толстосумова сдалась и вцепилась в волосы незнакомой мне белобрысой дворянке. Обе были в изрядно порванных платьях. Но на лицах вместо злости были лишь царапины от ногтей и понимающие улыбки. Эти две точно поладят.

К моему удивлению, дворяне дрались вполне честно. В мордобое участвовали лишь желающие, коих было абсолютное большинство. Лежачих не били. И оппонентов в основном выбирали себе по размеру. По возможности, конечно.

Зал пришел в полную негодность. Столы были опрокинуты, стулья разбиты, в воздухе летали столовые приборы. Часть гобеленов порвалась. Картины, некогда украшающие стены, были затоптаны.

Все это время цесаревич продолжал сидеть на троне, наблюдая за разыгравшейся сценой с все тем же бесстрастным каменным выражением лица. Можно было подумать, что он либо уснул с открытыми глазами, либо не замечал развернувшегося вокруг него хаоса.

Его спутница в черном платье, сидящая на стуле рядом, лишь слегка склонила голову на бок, отведя взгляд в сторону. Похоже, что она пыталась услышать что-то в невероятной какофонии, царившей в дворцовом зале.

— Как думаешь, — остановился посреди боя Рафаэль, проследив за моим взглядом, — вмешается?

— Цесаревич? — переспросил брата я, держа старшего Федосеева за шею и готовясь бросить его в чудом уцелевший стол. — Он выглядит так, будто пытается решить, хочет ли он вздремнуть сам или усыпить нас.

Как по команде, цесаревич сделал короткий глоток из кубка. Его бесстрастные глаза обвели последствия разрушений.

В этот момент, нашедший в себе наконец силы для финального противостояния, младший из братьев Федосеевых воспрял из-под груды тел, как феникс из пепла.

— Я лучший фехтовальщик в этом зале! — грозно прокричал молодой аристократ, в очередной раз размахивая декоративным мечом.

И где он их постоянно находит?

Впрочем, Олежа все-таки сохранил часть благоразумия и не стал бросаться с колюще-режущими предметами на моего брата, расценив младшего Шевалье как меньшее из зол. Ох, если бы он знал, что из двух зол лучше не выбирать вовсе.

— Сразись со мной, трус! — прозвучали гордые слова молокососа.

С боевым криком и бешеным взглядом дворянин наконец бросился на меня. Его костюм был порван, штанины измазаны в вине, а на лице красовался фингал. Но боевого духа молодой Федосеев не потерял.

— Лови! — решил не менять тактику я и бросил старшего графа прямо под ноги младшему.

Олег с удивительной скоростью перепрыгнул катящееся по полу тело брата, но никаких дивидендов этот трюк ему не принес. Юный аристократ явно переоценил терпение Рафаэля и недооценил молниеносность схватки.

С противоречащей всем законам физики и логике собственных размеров скоростью мой сенсей ускорился, схватив Олега за руку резким и плавным движением. После чего меч снова оказался на полу, а вот молодой аристократ отправился в очередной полет прямо в пестрый гобелен на стене.

Дворянин запутался в тяжелой ткани и забился как рыба, пойманная в сеть. Его руки еще некоторое время мелькали в воздухе, но вскоре тоже оказались погребены в ловушке.

— Лучше бы ты придерживался уроков фехтования, — произнес Рафаэль, деловито отряхивая руки.

Я же был доволен, что моя импровизированная игра «брось графа» оказалась настолько успешна и заразительна. И теперь я, словно заправский джедай, шуточно обменивался ударами канделябров с Перепелковым.

Тот уже успел навозиться в партере и теперь был рад новому развлечению. А я все-таки решил нарушить собственное предостережение. Ведь не каждый день машешь золотыми канделябрами в императорском дворце.

— Рафаэль, — обратился я к брату, обводя взглядом зал, — кажется, у нас почти закончились люди для драки.

Действительно, в бальном зале словно произошла небольшая война, а не потасовка подпитых и подбитых дворян. Аристократы кучно лежали по полу и стонали, находясь в разном состоянии негодности.

В то же время несколько оставшихся на ногах храбрецов продолжали обмениваться уколами и тумаками, громко споря из последних сил.

Мне в конечном счете надоело махать железкой и я, сделав ложный замах, обманувший оппонента, пнул Перепелкова со всей силы. Тот не ожидал такой подлянки, отчего влетел в фонтанчик с красным вином.

Пол оросился виноградным цветом, а вместе с ним и одно бело-синее платье. Носителем которого была София не-знаю-как-по-батюшке Онежская. Полы ее платья были беспощадно испачканы. Глаза дворянки загорелись праведным гневом.

Именно в этот момент цесаревич, в конце концов, пошевелился.

Медленно, размеренно он поднялся со своего трона и начал спускаться по ступеням к последствиям хаотичной сцены. Его спутница все так же смиренно сидела, склонив голову набок. Кажется, что ничто в зале ее так и не заинтересовало.

Уцелевшие дворяне кряхтя расступались перед наследником. Тех, кто не мог двигаться, носитель императорской крови просто переступал. Кто-то смотрел на него с испугом, боясь возможного наказания. Другие еще не успели опомниться от эйфории боя. Третьи же и вовсе не понимали, что происходит.

Цесаревич же молча и неотвратимо спускался, чеканя каблуками богато украшенных сапог. Перед ним не осталось ни одного дворянина. Лишь две уставшие, потрепанные, медвежьи фигуры: моя и брата.

Звуки затихли. Оркестр перестал играть ритмичный марш. Кажется, что даже стоны почти угасли.

— Рафаэль, Рами, — обратился к нам по именам цесаревич строгим тоном.

Мы не сговариваясь уважительно поклонились. Наши фигуры смотрелись комично в центре некогда богатого и изысканного зала.

— Молодцы, — губы цесаревича растянулись в едва заметной тонкой улыбке, которая мне могла и вовсе почудиться. — Вечер был ужасно скучным до вашего появления.

С этими словами он развернулся и зашагал обратно к трону, оставив меня и Рафа стоять в тишине посреди разрушенного зала.

— Я же говорил, — прошептал я, пытаясь оттереть чужую кровь с рукавов, — древняя русская традиция.

— Знаешь, — с усталой улыбкой осматривал Рафаэль последствия бойни, — ты прав.

Став бесспорными звездами прошедшего бала, мы направились к дверям, предоставив оставшимся дворянам шанс прийти в себя, а цесаревичу возможность снова спокойно потягивать вино.

— Хорошо напоследок покутили, — тяжело выдохнул брат, когда мы оказались снаружи.

— В смысле, напосл… — начал было говорить я, но заметил черно-красную кровавую расплывающуюся кляксу прямо в центре белой рубашки брата. Слева. На груди.

Синие глаза с грустью смотрели на темное ночное небо, освещенное мерцанием полной луны.

Ноги Рафаэля подкосились, и он с глухим звуком рухнул на колени прямо на ступенях императорского дворца.