Непокоренная Березина

Телеграмма из Центра

Тоскливо стало на душе Огнивцева после отлета командира на Большую землю. Опустив голову, сидел он у погасшего костра и думал о дальнейшей работе. Первый раз он остался без командира, главы воинского коллектива и души войскового товарищества. В тот первый поход к Велижу командир тоже был ранен, но легко, и не покинул отряд. Да если бы он и согласился эвакуироваться, то не на чем было бы вывезти из вражеского тыла. С командиром всегда куда легче и веселее, чем одному, со всех сторон вольготнее. И посоветоваться, и обговорить предстоящие действия, и пошутить. А теперь…

На плечо Огнивцева легла рука Алексеева. Первый раз он ее так положил по-свойски, по-братски.

— Не тужите, товарищ комиссар. Не пропадем. Теперь мы не пасынки у судьбы — есть кое-какой опыт. Да с орлами такими!.. Столько коммунистов, комсомольцев! Силища! Идите-ка, дорогой наш друг и товарищ, отдохните, вздремните. А я подумаю насчет разведки Борисова.

— Нет, спать мне никак не охота, Николай Федорович. Ты тут разбирайся с последними разведданными, а я еще раз подумаю о наших возможностях, сроках и способах выполнения поставленной Центром задачи. Хочу остаться один. Иди, иди, дорогой.

Ночь прошла неспокойно. Самые разные мысли, предположения и планы лезли в голову комиссара. Под утро в его палатку залез начальник связи лейтенант Коротков.

— Товарищ комиссар! На ваше имя получены две телеграммы. В одной из них сообщается, что Центр вас назначил командиром оперативной группы вместо Спрогиса, а приказом командующего Западным фронтом вам присвоено очередное воинское звание «подполковник». Поздравляю, товарищ командир! Вторая — закодирована вашим шифром.

— Спасибо, Николай Александрович, за приятное сообщение. Эту, вторую, телеграмму оставьте. Я сам займусь ею.

Сообщение о назначении командиром оперативной группы и присвоении очередного воинского звания взволновало Огнивцева. С одной стороны, он был до глубины души растроган вниманием и высоким доверием военного совета Западного фронта, с другой стороны, он понимал всю ответственность, которая возложена на него с этого дня. Тяжелая ноша легла на молодые коренастые плечи Огнивцева. «Хватит ли сил и умения, чтобы нести эту ношу с достоинством до конца? Впрочем, никаких сомнений не должно быть. С нашими орлами будет исполнен любой боевой приказ командования», — уверил он себя.

Задача была не из простых. Военный городок Печи был опоясан колючей проволокой в три ряда кольев и охранялся усиленным караулом. Существовал там строжайший пропускной режим. Подходы к нему контролировались подвижными патрулями подразделений СС. Чувствовалось, что за колючей проволокой располагалось что-то весьма важное. Но что? Неоднократные попытки наших людей проникнуть туда кончались неудачей.

Да и работа по созданию диверсионных групп на железной дороге была не закончена. Предстояло найти какой-то новый, еще не испытанный, способ проникновения в военный городок и как можно быстрее наладить работу диверсионных групп на железной дороге. Кто может решить эти задачи? И как их решить?

Он вызвал к себе Алексеева, коротко изложил ему суть новых задач. И надолго замолчал, уйдя в себя.

— Товарищ командир, решение этой задачи надо поручить «Доброму» — Бухову, — прервал его раздумья Алексеев. — Он хорошо знает обстановку в районе. В этом нам поможет также «Белка» — Куликова Аня.

— Я с тобой вполне согласен. Нужно «Доброго» с «Белкой» вызвать к нам. Как можно скорее. Времени у нас в обрез.

— Есть! Они будут у нас через день.

Вскоре «Добрый» с «Белкой» прибыли в штаб оперативной группы. «Белка», которая проживала с надежными документами в Борисове, рассказала, что фашисты обосновались в Печах капитально. Многие с женами. Вечерами слышна музыка, видно, весело проводят время. По рассказам местных жителей, снабжение продовольствием там неважное.

— А как вы считаете, Аня, — начал исподволь подводить ее к главной мысли Огнивцев, — можем мы «помочь» оккупантам продовольствием, ну, скажем, маслом, свежими яйцами, молоком? Нуждаются они в них или же обходятся сухими порошками, различными эрзацами, присланными из Германии?

— Думаю, что нуждаются. Любой из них предпочтет съесть вместо эрзац-порошка натуральное куриное яйцо, — несколько смутившись, ответила Аня.

— Хорошо. Допустим так. Но почему же тогда они не наладили снабжение этими продуктами?

— Стараются, но им никто ничего не дает. Все ближайшие деревни уже давно обчищены до нитки. Где возьмешь?

— Раз не хватает, придется помогать злодеям, Аня, — хитро улыбнувшись, сказал Огнивцев.

— Я вас поняла. Яйца, масло и молоко — это предлог для проникновения в логово врага. Но ведь туда никого из местного населения и близко не пускают. Я интересовалась этим. Некоторые женщины пытались торговать у проходной, но их прогнали, а все принесенное ими отобрали.

— Может, все же попробуем? А? Русская пословица гласит: «Испыток — не убыток». Ну, прогонят, ну, отнимут десяток-другой яиц, черт с ними. А назавтра опять надо идти, может быть, не ожидая, когда прогонят, самой вручить какому-либо чину эти продукты. Пусть лопает! Понравится угощение — завтра сам же начнет посматривать: а не пришла ли та русская баба? Разве нам нужны их паршивые марки? Нам важно в гарнизон забраться, заглянуть, что и кто там, за забором. А главное, найти из числа проживающих там советских людей верных помощников.

— Все это так, но где мы возьмем столько масла, яиц, молока? За один-то раз знакомство с фрицами не заведешь.

— За это не беспокойся. Это наша забота.

— Ну если так, тогда собирайте. Я к походу в Печи готова.

— Так уж и готова. Нет, милая. Вначале все обдумаем, взвесим, а тогда в путь. Тут даже мелочь может подвести. Нельзя наскоком.

Да, Аня Куликова была готова на все во имя Родины. Родилась она в 1917 году и выросла в Москве. С началом войны через Таганский районный военный комиссариат добровольно вступила в РККА. В октябре 1941 года по призыву Центрального Комитета ВЛКСМ вступила в партизанский отряд. Много раз принимала участие в боях с оккупантами под Москвой. В ее боевой характеристике в 1944 году будет записано:

Через три дня у проходной военного городка под старой сосной расположилась женщина в марлевой косынке и белоснежном, аккуратно отутюженном фартуке. У ног ее на чистом полотенце были аккуратно разложены яйца, нарезанное порциями сало, головки чеснока, лука. Тут же дымила кастрюля с отваренной картошкой.

Из проходной будки вышел в сопровождении двух солдат дежурный офицер и подошел к торговке.

— Кто разрешаль? Никс торговля. Никс! — залопотал ом.

— Битте, битте, — с реверансом поклонилась женщина. — Сало, яйко, лук, господа, милости просим, — и протянула на вилке кусок сала.

Офицеру это ничтожное подношение не понравилось. Глупая русская баба! Да он может не только забрать все продовольствие, но и убить ее, потому что подходить к гарнизону русским строго запрещено.

— Взять! — скомандовал солдатам офицер и кивнул на корзину и все разложенное на полотенце.

Солдаты шустро кинулись к лакомству. Женщина уцепилась за корзинку и, прикрыв собой разложенные на полотенце продукты, завопила:

— Да что ж это? Разбой… Грабеж, господи!

У сосны остановилась сверкающая черным лаком легковая машина. Дверца распахнулась, и из нее выглянул офицер в чине полковника:

— Что здесь происходит, господин офицер? — спросил он у дежурного.

Дежурный не успел подняться, так как он стоял на коленях и пеленал в полотенце сало и яйца, а женщина уже стояла у машины.

— Господин начальник! Ваше благородие! Я от души… для вас… Ваших фрау… Свежее сало, свежие яички… Все свеженькое. Гут! — она протянула полковнику большой шмат сала и десяток яиц.

Полковник покосился на руки женщины. Они были идеально чистыми. Ногти аккуратно обрезаны. Интеллигентная, культурная женщина. Знает, к кому идет торговать. Но что у нее в душе? От чистого ли сердца тянет она ему сейчас свое подношение?

Полковник перевел взгляд на лицо женщины. Оно не озлоблено, а искренне обижено. И это понятно. Солдаты у нее отнимали продукты. Конечно, они имели на это право. В Борисове и окрестных деревнях давно развешены приказы о сдаче излишков продовольствия германской администрации. Значит, она утаила, не сдала. Надо реквизировать.

— Где вы взял это? — спросил полковник, ткнув пальцем в белой перчатке в кусок сала. — Мы излишка не разрешайт.

Женщина протянула справку:

— Да вот же… Мне разрешили. Сам господин староста послал. Вези, говорит, господам, их фрау… Ты сдала весь налог.

Полковник взглянул на справку.

— О! Гут, матка. Гут! Вы есть гут женщина. Шпашибо, — и сунул сало в лежавший на коленях портфель.

Потом обратился к дежурному, застывшему неподалеку столбом.

— Все вернуть! Пусть торгует и передает в деревне, что мы уважаем тех, кто помогает германской армии.

Офицер и солдаты, успевшие рассовать яйца и куски сала по карманам мундиров, послушно стали возвращать ей все отнятое. Но женщина не стала их брать обратно. Замахала руками.

— Битте, битте! Кушайте, угощайтесь. Я еще принесу.

Аня вернулась в город уставшая и расстроенная.

— Зачем? Зачем я ходила? Кому носила эти бесценные для народа продукты? Хамам… Хоблам. Фашистским ублюдкам. Они все сожрали. Все порасхватали. А за что носила, била ноги? За «матка, гут, давай еще»?! Нет! Не пойду больше. Не хочу видеть их рожи. Все одно в городок не прорваться.

Вскоре сцена у контрольно-пропускного пункта стала известна Огнивцеву. Он передал Ане очередную порцию продовольствия и похвалу ее действиям. Устно связник от его имени передал «Белке»: «Два-три дня появляться в Печах не следует. У тебя не склад с продовольствием. Немцы хорошо знают о хозяйских запасах крестьян и базарных днях. Пойти нужно в воскресенье».

Во второй раз Аня, подавив в себе протест, ушла, как и было приказано, в воскресенье, с тем расчетом, чтобы пораньше быть на облюбованном месте. В корзине у нее опять лежали сало, яйца и вдобавок две банки сметаны. В лесу, близ Печей, Аня присела, чтобы нарезать сало кусочками, но, подумав, от этой затеи отказалась. «Нет. Садиться опять под сосну и торговать не следует. В гарнизоне размещено гестапо. Будет кто-либо идти, прицепится — не отмотаться, хотя и в порядке документы. Надо рискнуть попытаться пройти в городок под видом доставки продуктов господину полковнику. Ах, если бы на проходной дежурил тот же офицер…»

Ане повезло. У проходной она, к огромной радости, увидела прохаживающегося в ожидании начальства старого «знакомого». Но радость ее оказалась преждевременной. Офицер огорошил ее словами:

— О, фрау! Мы вас так ожидаль! Господин полковник дал нам приказ закупайт у вас все сало, яйки. Он ему ощень гут кушайт, — и достал из кармана пачку оккупационных марок.

У Ани все оборвалось в душе. Сейчас эта тощая гадюка сунет в руки марки, заберет корзину — и прощай удача. За ворота не пройти. «Чтоб тебя разорвало вместе с твоим полковником, — выругалась про себя Аня. — Подавиться бы вам этим салом. Но нет! Я еще покапризничаю, поторгуюсь».

Она сунула руку под дугу корзины и, еще крепче прижав ее к себе, сказала:

— Найн! Я вам не отдам. Найн! Вы возьмете и скушаете все сами. Вы будете сыты, а господин полковник голодный. Я сама снесу сало вашему полковнику. Ведите меня. Шнель!

Офицер не стал возражать. Что в том плохого, если фрау пойдет и посмотрит, кому он вручит покупку. Ему даже льстило в известной мере доказать этой русской женщине, видать по всему, интеллигентной, как честны немецкие офицеры.

Они шли по гарнизону. Он впереди. Она следом, украдкой посматривая по сторонам, стараясь все увидеть, запомнить, сосчитать, прикинуть, что к чему. Под легкими, наспех сооруженными навесами стояли танки. Одни под брезентом, другие открыто. У танков стояли щиты со схемами, описанием деталей моторов. Рядом — тренажеры для занятий по вождению и стрельбе. По улицам строем маршируют в поношенных мундирах солдаты в форме немецких танкистов. Бросалось в глаза большое количество военных разных чинов и возрастов с танковыми эмблемами на мундирах. Не трудно было догадаться, что здесь воинская часть по подготовке танкистов.

Заглядевшись, «Белка» чуть приотстала. Офицер оглянулся, задержал шаг и, когда женщина подошла, улыбнувшись сказал:

— Если вы будет приносил нам плохой продукт, мы будем вас отдайт в гестапо, а возможен, и господин прокурор. Это у нас все ест. Тут рядом, — и указал рукой на группу двухэтажных зданий в лесочке за ручьем.

— Спасибо, — ответила тихо Аня, но не за предупреждение, а за сведения, которые услыхала.

Длительное время разведчики не знали, где находится управление по освоению оккупированных районов Белоруссии. Теперь «Белка» напала на это учреждение. Оно оказалось здесь, в кирпичном двухэтажном здании. Об этом говорила вывеска на стене у главного входа. Увидела она и мастерские по ремонту подбитых танков. Танков было стянуто много. Аня успела насчитать сорок восемь. Дальнейшему подсчету помешал офицер. Он остановился у приличного особняка с маленьким балконом. На балконе стоял седовласый мужчина в белой сорочке. Аня узнала в нем полковника. И он узнал ее.

Куликова отдала офицеру завернутое в белую салфетку содержимое из корзинки и, поклонясь, повернула назад. Но офицер остановил ее:

— Айн момент! Я вас проводил. Айн момент…

«Чуть не упорола глупость, — подумала Аня. — Меня могли бы задержать на обратной дороге. Пропуска-то в военный городок нет».

Офицер явился быстро и обратился к ней:

— По дороге один вопрос, фрау. Господин полковник просил узнать ваш адрес. Он считал, что вам ходил трудно. Он мог бы посылать за сало солдат на машина.

На какую-то минуту Аня смутилась, растерялась. Ей показалось, что ее заподозрили и хотят допытаться откуда она, кто такая. Но она тут же нашлась с ответом.

— Спасибо, господин офицер. Вы видели в прошлый раз, что я показывала господину полковнику документ. В нем был мой адрес. А насчет приезда за салом я не возражаю, но мне надо посоветоваться с фатер, мутер. Смогут ли они продавать продукты и дальше?

По пути к проходной навстречу ей попадалось много пеших солдат и офицеров, мотоциклистов, одетых в форму СС. И все они направлялись в лесочек, за ручей, к двухэтажным зданиям.

«Белка» невольно подумала: «Прав был офицер, говоря о наличии гестапо в городе». Но какое именно ведомство из гестапо? Чем оно занимается? Пока она этого не знала. Нужные сведения ей удалось получить несколько позже через красивую девушку Тамару, которая работала официанткой в офицерской столовой в Борисове и вечера коротала в обществе немецких офицеров. Она хорошо знала немецкий язык. Подслушивая разговоры офицеров, она вскоре узнала, что в городке находилось одно из управлений гестапо по борьбе с партизанами в Белоруссии, созданное по велению фюрера, по личной просьбе гауляйтера Кубе. Возглавлял его Зигфрид фон Федер, который непосредственно подчинялся начальнику войск СС и полиции при гауляйтере Кубе Карлу Ценкеру. Там же, в Печах, находился и учебный танковый полк, которым командовал полковник Кребс.

Офицер вывел «торговку» за ворота КПП и довольно любезно сказал ей:

— Ми ожидайт вас, фрау…

Но Аня в городе больше не появлялась. После удачной бомбардировки советскими самолетами учебного танкового полка фашистов и управления гестапо, в городке Печи была проведена серьезная чистка. Заподозрили в этом «Белку», а вместе с ней и тех, кто покупал у нее сало, яйца, сметану… Многих офицеров и низших чинов из охраны военного городка за плохое несение службы услали на Восточный фронт.

Созданием диверсионных групп из рабочих и служащих, работающих на железной дороге в Борисове и Крупках, вплотную занялся сам «Добрый». Явившись в штаб группы в конце октября, он обратился к новому командиру:

— Разрешите доложить об обстановке на железной дороге Минск — Орша?

— Давайте, товарищ «Добрый», докладывайте.

— В Крупках создана и уже работает подпольная диверсионная группа. Руководит ею Синяков Семен Петрович по кличке «Старик», бывший машинист водокачки. В Борисове подпольной группой руководит Микульчик Владислав Станиславович, по национальности поляк, рабочий железнодорожной станции, по кличке «Боевик». Обе группы снабжены магнитными минами, хорошо проинструктированы…

— Они уже успели «насолить» оккупантам?

— Да. Первые эксперименты прошли блестяще. При помощи магнитных мин взорвано три эшелона с горючим, направляемых на восток. Причем два из них в районе станции Приямино и один — западнее станции Славное, где нет лесов, на открытой местности.

— А что фашисты?

— Пока ломают голову. Гадают, как это могло произойти. Ведь в тех местах в те дни партизан не было.

— А как настроение у «Старика» и «Боевика»?

— Хорошее настроение. Магнитные мины им очень понравились. Без большого риска и труда, а горят целые вражеские эшелоны с бензином!

— Как без риска и без труда?

— Делаемся это просто. Станционные рабочие из группы «Старика» и «Боевика» под видом осмотра исправности колес и тормозов незаметно прикладывают магнитные мины под цистерну. Эшелон уходит со станции и в пути взрывается ровно через столько времени, на сколько запрограммирован взрыв.

— А как с минами? У нас они в резерве имеются, и можно пополнить запасы. И еще. Передайте всем товарищам благодарность от имени Красной Армии и предупредите о мерах предосторожности. Скажите, чтобы не частили со взрывами, желательно, устраивали их в ночное время и в разных местах. Иначе засекут — и все рухнет.

— Обязательно передадим ваши указания.

— А что сделано для уничтожения паровозов?

— Для этой цели в этих же группах, кроме магнитных мин, налажено изготовление угольных. В куски антрацита вставляется взрывчатка и засыпается с углем в тендер. Кочегар-немец забрасывает ее в топку, и паровоз через несколько минут взрывается.

— Результаты были?

— Да. Таким путем уничтожено уже несколько паровозов.

— Хорошо! Чувствительные удары. Я говорю об этом потому, что немцы испытывают большую нехватку в паровозном парке. Да и машиниста не сразу-то подготовишь.

Понадобилось менее месяца, чтобы выполнить поставленные Центром в телеграмме срочные задания. До подробностей оказался раскрыт фашистский гарнизон в Печах. Больше того, усилиями Бухова и Куликовой в Борисове была создана крепкая разведывательная группа, которая добывала важные разведывательные данные не только о гарнизонах оккупантов в Борисове и Печах, но и далеко за их пределами. Большая заслуга здесь принадлежала советской разведчице — официантке офицерской столовой в Печах. Успешно начали действовать на железной дороге группы «Старика» и «Боевика», за что многие их участники были награждены высокими государственными наградами.