Хороши, живописны леса между реками Березина и Друть, южнее магистрали Минск — Москва! Густы и тенисты. Местами дремучи и непроходимы. Но не уступают им и те, что восточнее Могилева, особенно Усакинские. Густо покрывают землю могучие ели. Смело под их шатром строй землянки, бани, кухни, сушилки, хранилища — все укроют зеленые кроны. Текут тут тихие лесные речушки. Болота полны клюквы, морошки. Запахом грибов пропитан воздух… Лесной простор поистине необозрим. На десятки километров раскинулись первозданные дебри, где только и встретишь сторожки лесников. Там и разместились станы белорусских партизан. Здесь облюбовал себе место и подпольный Могилевский обком партии. Словом, свой лес, свой дом, свои люди, куда путь врагам заказан. Только беспокоило одно. Кончались сутки, а от партизанских отрядов и от Сороки, никаких вестей.
Трудно было поверить, что погибли и такие опытные командиры, и такие бесстрашные испытанные бойцы. Но все могло случиться — на их пути встал серьезный, сильно вооруженный и беспощадный враг. Начальник штаба Алексеев не находил себе места. Огнивцев успокаивал его как мог.
— Не могли же они в воду кануть! Не иголка в стогу сена. Кто-либо да объявится. Подождем еще. Потом сами на поиски пойдем.
К счастью, искать запропавших не пришлось. На третьи сутки лесной лагерь огласился радостными голосами:
— Пришли. Наши пришли!
Объятия. Расспросы. Ответы. Бесконечные рассказы о пережитом, увиденном, услышанном на отчаянно трудном пути. Отхлебывая кипяток, густо заваренный брусникой, живописал товарищам один из молодых партизан:
— А мы, друзья мои, под самой вышкой часового прошли. Умаялся бедолага фашист и уснул. Руки на рукоятках пулемета — голова на руках… А мы и рванули под его арийский храп… Идем, как на параде.
— Не хвастай, если не в курсе событий, — осадил его усатый партизан. — Как ты проходил мимо вышки, фриц на ней уже спал вечным сном: его из бесшумки по приказу нашего командира Виктора Свистунова насмерть срезал десантник Миша Атапин. Вот почему и болталась у него голова, как у подбитой утки. Что же касается твоей храбрости, то видал я, каким «строевым» ты у той вышки шел. Сжался в комочек, как цыплачок перед купелью.
— Так это ж по первости, — без обиды оправдывался молодой парень.
— И в самом деле. Чего к хлопцу пристал? — вступился боец в фуфайке с прогоревшим локтем. — По первости, оно и девушку поцеловать страшно. А тут и подавно — игра в прятки со смертью. Кто ж перед этим песни поет?
— Песни, оно знамо, не поют, а себя в руках держать надобно. Не легко, небось, дрожь в коленках унять. А ты смоги! Говорится же, кто храбрость себе в душу вселил, тот и вражину повалил. Ну, а насчет девиц сдаюсь. Опыта обхождения с ними не имею, хоть и при усах.
— Так мы тебе и поверили! Усы-то для чё? Вся краса в них. Девок в полон брать.
— Да-а, — протянул молодой «оппонент». — Теперь-то успех тебе обеспечен. Вся грудь в орденах! Любая сочтет за честь.
— Не горюй, паря. Солдатская слава за каждым ходит по пятам. Авось и тебя не минет. Ты только сумей с ней подружиться.
— Скажите спасибо, что вовремя вырвались.
— Да. С такой силищей шутки плохи. Это правда, что Гитлер больше двух дивизий на нас не пожалел?
К разговорившимся подсел улыбчивый парень в матросском бушлате.
— Щедрый, щедрый сволочуга. Две дивизии с танками. Это против наших-то автоматов… И все равно у него кишка тонка. Посмотрите, стар и мал поднялись с оружием в руках против супостата. Наша Березина повидала на своем веку и шведов, и Наполеона, и германского кайзера, и польских панов, и разномастных «батьков». Всякой дряни хватало. И все же они бежали без оглядки туда, откуда пришли. А Березина спустила в Днепр всех, кто уже не мог бежать, очистилась от мути и опять осталась непокорной. Так было — так будет! И с Адольфом бесноватым тоже.
— Сама Березина не очистится. Ей помочь надо.
— Так я о том и говорю! Грязной метлой выметать!
— Скоро сказка сказывается. А пока они к Волге рвутся. Под Сталинградом. И никак их оттуда не выкурить.
— Выкурим. Как из дупла ос.
Шутливый разговор явно пошел на убыль. Вот так всегда. Начинается с веселья, а кончается тревогой за положение на фронтах, перед надвигающейся долгой зимой, раздумьями о теплых землянках, которые заиметь бы неплохо пораньше, пока не грянули морозы, о провизии, одежде и обувке и многом другом, без чего партизану жизнь — не в жизнь.
На третий день по прибытии группы на новое место и после предварительной разведки округи Огнивцев доложил в Центр:
«Передислокация проведена благополучно. Потерь нет. С питанием и боеприпасами пока обходимся. Начинаем готовить новую базу. Связь с новыми соседями пока не установили. Изучаем обстановку. Настроение личного состава боевое».
Из Москвы незамедлительно пришел ответ. Центр поздравлял с большим успехом и настоятельно рекомендовал установить связь с Могилевским подпольным обкомом партии. Твердо подчеркивал задачу не прекращать боевые действия и разведку на главной магистрали Минск — Смоленск.
— Ну что ж, товарищи. Действительно пора нам и представиться местным партийным органам и Советской власти, — сказал командир Сороке и Ероцкому. — Дорогу к ним наши хлопцы уже отыскали. Так что собирайтесь в путь.
— А далеко ли?
— Ну не в полном смысле на краю земли, но далеконько. Партийный штаб — это высший наш штаб. Вспомните, в какую даль пускались делегаты к Ленину. И никогда, где бы ни находился вождь партии, связь с ним не терялась.
Лесной массив западнее Могилева — это, примерно, сорок километров с запада на восток и более шестидесяти с севера на юг. Лес девственный, не знающий топора испокон веков. Попробуй отыскать в таком урочище укромно и надежно упрятанные землянки подпольного обкома. Ни дорог, ни указателей… Но бойцы-разведчики уже через два дня после того разговора вели свое командование в подпольный обком довольно уверенно. Примерно, в три часа пополудни на еле заметной в бруснике тропе раздался окрик часового, требующего остановиться и назвать пароль. Через километр пароль потребовался снова, но уже другой. А за ним и третий… Это привело в сущий восторг Ероцкого и Сороку.
— Вот это строгость, порядок. Молодцы обкомовцы!
— Само собой. Без строгости не будет и конспирации.
— И все равно в каждой деревне знают, что подпольный обком действует, что он вместе с народом. Советская власть тоже!
— Интересно получается… Вроде все знают, а гестапо рыскает по округе, всем ногти рвет, а докопаться не может — где именно, — проговорил один из разведчиков.
— В Борисове даже существует специальная школа гестапо по подготовке диверсантов из числа предателей. Сколько ее выкормышей засылалось в партизанские отряды для убийства командиров, отравления колодцев и ведения разведывательной работы, но главным образом — выследить обком. И всех их вылавливали! Тут и наша бдительность, и помощь местных жителей. Вот уж кого не проведешь! Глядишь, бабуся тихая, серенькая, дедок вроде совсем туг на ухо и глазами совсем слеп. А чужака нюхом чуют. И сразу сигнал нам — хватайте гада, пока не ушел!
— А как же! Народ сам охраняет свою партию и свою Советскую власть.
Работники обкома партии принимали десантников в просторной сравнительно светлой землянке. На широком столе, застланном белой, расшитой по краям белорусским национальным узором скатертью, стояли тарелки с салом, квашеной капустой, солеными огурцами, дымящейся разваристой бульбой, черным, домашней выпечки, хлебом. Среди всего этого богатства шипел, попыхивая парком, большой самовар.
Беседа началась с расспроса о прибывших отрядах, их оснащенности оружием, участии в боевых делах. Гости обо всем рассказали откровенно, по-братски. Огнивцев подробно изложил задачу, которая поставлена перед десантниками военным советом Западного фронта, и для убедительности показал мандат, где предписывалось командирам партизанских отрядов всеми средствами оказывать его предъявителю полное содействие в работе. Все это произвело на работников обкома большое впечатление. Потом заговорил секретарь обкома:
— Вот так мы живем и работаем. Со дня оккупации области. Трудностей немало. Особенно хватало их на первых порах. Пришлось преодолевать и растерянность, и пессимизм некоторой части людей, и распыленность партийных рядов. Начинали с создания партячеек и партийных групп. Костяк — местный партийный актив, коммунисты-армейцы, оставшиеся по разным причинам в тылу врага, и еще товарищи, прибывшие из-за линии фронта. Немало верных, преданных Родине патриотов оказалось и на местах. Их мы в партию приняли уже здесь. Ну, и результат! Если в первые месяцы нас было раз-два и обчелся, то теперь наша партийная организация — огромная сила. Ее влияние велико. Люди партии есть почти в каждом селе.
— Сейчас у нас уже есть целые освобожденные от врага районы, — с гордостью добавил председатель облисполкома. — В них созданы отряды самообороны. Не удивительно, что враг не показывает там и носа!
— А каково положение в Могилеве? — спросил Огнивцев.
— Весь в развалинах. Но борется. Там действуют несколько надежных и сильных наших подпольных групп.
— Связь с ними есть?
— Да, конечно. Без связи какое же партийное руководство.
— Значит, если нам понадобится, можно надеяться на их помощь?
— Безусловно. И тем более для вас, выполняющих особое задание военного совета фронта.
— В свою очередь, мы обещаем помогать вам, — заверил секретаря обкома Огнивцев. — У нас хорошие новейшие радиостанции, опытные связисты. На территории вашей области в среде врага ведут работу испытанные, преданные Родине люди. В самих наших отрядах собраны хорошие специалисты по подрывному делу. Они смогут научить партизан этому нелегкому боевому ремеслу.
— Спасибо. Учтем. Мы обязательно воспользуемся вашими радиостанциями, так как у нас хороших «дальнобойных» пока еще нет. А многие отряды вообще никаких не имеют. Пригодится нам помощь и ваших подрывников.
— Хотелось бы, если это возможно, уточнить дислокацию партизанских отрядов в нашем лесу, — продолжал командир. — Нам нужно четко согласовать наши предстоящие действия с партизанами. А то вдруг случайно столкнемся с ними, чего доброго, перебьем друг друга.
— На войне как на войне. Каждую кочку надо сообща обследовать, — улыбнулся молодой чернявый с густой шевелюрой человек в кожаной тужурке. — Сообща!
— Знакомьтесь, — кивнул секретарь обкома. — Осман Мусаевич Касаев — командир 121-го партизанского отряда. Гроза фашистов и верный страж наших лесов.
— Очень приятно. Будем знакомы.
Командиры обменялись рукопожатием. Касаев сказал:
— Добро пожаловать в Могилев. Ключи от города в наших руках.
— С радостью воспользуемся, — сказал Огнивцев. — Как только вызреют обстоятельства.
Секретарь обкома наполнил кружки густым ароматным чаем.
— Будем считать, что мы приняли десантные отряды в нашу семью. Уточните районы вашего расположения у военных товарищей в обкоме и располагайтесь, как вам удобнее. Будем помогать в выполнении ваших специальных заданий всеми силами. Можете всецело рассчитывать на нас. На носу зима. Подумайте о предстоящей зимовке. Дело это хлопотное. При подготовке ничего упускать нельзя.
— А как с партизанскими отрядами? — спросил Семен Ероцкий.
— На общих основаниях. С сегодняшнего дня партизанские отряды, прибывшие из северных лесов, будут подчиняться обкому партии и действовать по его указанию.
— Как обстановка в лесах севернее шоссе Минск — Могилев? — спросил председатель облисполкома.
— Довольно сложная, — докладывал Ероцкий. — Фашисты там сосредоточили около двух дивизий, чтобы расправиться с партизанами и десантниками раз и навсегда. Едва выскользнули из их объятий.
— С местными гарнизонами и полицией около трех, — поправил Огнивцев. — Задумка у них была неплохая: зажать нас в междуречье Березина — Друть, оттеснить к шоссе Минск — Могилев и перебить всех до единого. Но мы, как видите, целы и невредимы. Шоссе перешли без больших потерь. Теперь, как нам известно, каратели штурмуют окруженный пустой лес. Не могут себе поверить, что мы провели их.
— Ну, и пусть себе штурмуют. Задержка двух дивизий с отправкой на Восточный фронт — это немалая помощь Сталинграду, — заключил секретарь обкома. — Ну, хватит пока о делах. Давайте-ка закусим и попьем чайку.
Хозяева и гости занялись обедом. Но разговор не прерывался.
— Как вы расцениваете сложившуюся в наших районах обстановку? — спросил секретарь обкома. — Ведь вы недавно из Москвы, да и постоянно получаете информацию из Центра о противнике. Последуют ли подобные карательные операции в ближайшем будущем в других лесных массивах? В частности, в наших?
— Вряд ли, — сказал Огнивцев. — Леса, что южнее магистрали Минск — Москва, они пытались очистить лишь потому, что безопасная переброска войск и техники на восток по железной и шоссейной дорогам Минск — Смоленск стала практически невозможной. К тому же задействовать против партизан резервные дивизии на длительное время фашисты не смогут, так как они нужны Гитлеру позарез под Сталинградом и на Кавказе. Да и зима на носу.
— Ваши выводы совпадают с нашим мнением. Чтобы помочь фронту, обком думает в ближайшее время активизировать работу подрывников на железной дороге Минск — Бобруйск — Гомель, на дороге Орша — Быхов. Не оставим в покое и магистраль Минск — Смоленск. Только у нас плохо со взрывчаткой, да и обученных подрывников пока маловато. Я надеюсь, вы нам поможете и взрывчаткой, и советом. Ведь у вас большой опыт в этих делах.
— Нет вопроса. Поможем обязательно. Одно дело делаем. Хотя и каждый по-своему. В случае чего — попросим у Центра добавки. На эти вещи «фондов» не жалеют, — сказал Огнивцев.
— Как настроение у десантников? Экипировка и вооружение?
— Настроение боевое. Мы вооружены автоматическим оружием. Одеты и обуты хорошо. Маловато на сегодняшний день взрывчатки и боеприпасов. В северных лесах у нас был свой неплохой аэродром. Уже дважды принимали Ли-2 с различными грузами. Иметь такую же посадочную площадку и в нашем лесу — просто необходимо.
— Это нужно и нам, да все никак не соберемся с силами, — единодушно поддержали воспрянувшие обкомовцы. — Для быстрейшего оборудования площадки выделим столько людей, сколько понадобится. Давайте подыщем местечко…
— Как часто будут прилетать самолеты с Большой земли? — спросил один из руководителей обкома партии.
— Трудно сказать. Судя по опыту наших двухмесячных действий, в беде нас не оставят. Будет и оружие, и боеприпасы, и взрывчатка, и медикаменты. Все будет! В достатке. Да и раненых вовремя эвакуируют.
Все более чувствовалось, что симпатии у руководства подпольного обкома к десантникам усиливаются. Оно видело в них не только реальную боевую силу, но и просто хороших людей. Почувствовав эту теплоту, Огнивцев обратился к радушным хозяевам:
— Большое спасибо за братский прием. Надеюсь, что наша боевая дружба окрепнет в совместных действиях против фашистов. Пока мы обживемся здесь и получим с Большой земли материальную помощь, если можете, поддержите нас продуктами. С этим у нас особенно плохо. Издержались.
— Вопросов нет, — его же словами ответил секретарь обкома. — Можете рассчитывать на нашу полную поддержку. Какая еще помощь нужна от нас?
— Еще мы просим вас вот о чем. За два месяца пребывания в тылу врага мы приняли кандидатами в члены ВКП(б) несколько человек, проявивших себя как герои и патриоты в боях с фашистами. Нельзя ли их прием официально оформить через один из подпольных райкомов или через обком партии?
— Обязательно оформим! Готовьте материалы. И ваши и наши товарищи — люди, несомненно, хорошие, верные, огнем крещенные. Жизнь экзаменует сама.
Они расстались как старые добрые друзья.
Возвращался Огнивцев со своими разведчиками на стоянку десантников в хорошем настроении. Приняли по-братски. Все вопросы утрясли. Связи наладили. О совместных действиях договорились. Чего же еще? Теперь воюй только. Дерзай!