Неведомые земли. Том 4

Глава 169. Эфиопское посольство у папы (1441 г.)

В этом же году прибыли во Флоренцию послы короля Константина Эфиопского, которых доставил Ангел Мауроцен с острова Родоса. Когда Ангел сам стал готовить их к обратному путешествию, папа повелел, чтобы им не было причинено никакой несправедливости…

Дабы осуществить объединение эфиопской церкви с римской, аббат Никодим, заботившийся о пребывающих в Иерусалиме эфиопах, также отправил от имени правителя эфиопов посла, который в открытом собрании 2 сентября сего года во Флоренции держал следующую речь… [Приводится текст речи.][328]

Нашим возлюбленным сыновьям, аббату Андрею из Сайт-Антонио в Египте и дьякону Петру, как послам великого князя Константина, императора Эфиопии и так называемого священника Иоанна, которые, чтобы подтвердить свое почтение к Нам, лично отправились в высокий город [Рим] для вящего укрепления церкви, дали Мы отпущение грехов, с тем чтобы как названного императора, так и подвластных ему царей, князей и бесчисленные народы легче побудить и склонить к унии с западной церковью, которую они прибыли к нам изучать…[329]

[Послов] спросили об их повелителе, который как у нас, так и в Сирии и Египте называется священником Иоанном. Они объяснили, что он недоволен этим приписываемым ему бессмысленным именем. Его настоящее имя Цара Иаков, ибо, как они объяснили, царь считается потомком пророка Иакова. Однако носит он также в соответствии с его достоинствами прозвище Константин, поскольку по могуществу и добродетели подобен Константину Флавию, который перенес в Византию столицу Римской империи[330].

Восточные эфиопы, полные глубокого благочестия, доставили эти указы на свою родину вместе с соответствующими решениями старейших вселенских соборов и тщательно изучили их, хотя ранее они прекратили обычную торговлю с латинянами вследствие огромного расстояния и того обстоятельства, что магометане преградили путь. Когда, однако, португальцы после пересечения Индийского океана, не без Божьего благословения, достигли Эфиопии, соглашения, заключенные в давние времена, были возобновлены[331].

После того как в 1267 г. была сделана первая попытка установить связь с Эфиопией при помощи нищенствующих монахов-миссионеров и этим положить начало объединению коптской церкви с католической (см. т. III, гл. 125). папы время от времени возобновляли подобные демарши. По началу, однако, насколько это можно установить, их старания не встречали взаимности. Как уже отмечалось, миссионерское путешествие в этих целях было предпринято в 1289 г., затем, вероятно, в 1316 и. несомненно, в 1329 гг. (см. т. III. гл. 125). В 1329 г. папа Иоанн XXII вступил с негусом в переписку, продолжавшуюся долгое время[332]. В тот период в Донголу был даже назначен епископ[333], о чем уже говорилось в гл. 125 (см. т. III).

В XIV в. начала распространяться легенда, подхваченная «Книгой познания» (см. т. III, гл. 144), будто именно Эфиопия является государством «царя-священника Иоанна», которое, несмотря на поиски Карпини, Рубрука. Поло и других, нигде в Азии обнаружить не удалось. Как уже подробно говорилось в гл. 115 (см. т. II), в течение XII и XIII вв., когда речь шла о государстве «царя-священника Иоанна», его искали только в Азии.

В XIV в. все сильнее начало распространяться убеждение, которого еще не было в конце XIII в., во времена Марко Поло, будто Эфиопия и есть «индийское» царство «священника Иоанна». Из этой еще почти не известной и определенно христианской страны, как и 200–300 лет назад, стали ждать чудодейственной помощи в борьбе против мусульман. И земные владыки, исповедовавшие христианское учение, и папа надеялись на грандиозные последствия тесного союза с христианским негусом Эфиопии. Хотя из-за препятствий, чинившихся мусульманскими властителями Египта, христианам лишь с трудом удавалось попасть в Эфиопию, все же попытки установить политические и церковные связи с правителями Эфиопии не прекращались в течение 200 лет.

Понятно, что египетские султаны, косо смотревшие на эти попытки христиан, активно стремились нарушить связи европейских стран с Эфиопией и около 1300 г. надолго запретили путешествия христиан по Египту[334]. Позднее, в конце XIV — начале XV вв., передвижения христиан по стране фараонов не представляли таких трудностей, как в период крестовых походов и сразу же после них. В 1384 г. венецианский дукат, а в 1422 г. флорентийский гульден получили право обращения в Египте[335]. Однако слишком длительная задержка христиан в некоторых мусульманских странах была связана с определенным риском, как мы знаем из отчета о путешествии Николо Конти (см. гл. 161).

Дальше других заходили в своем стремлении установить связь с Эфиопией испанские государи. Король Хуан I Арагонский (1387–1395) 8 апреля 1391 г. послал одного монаха-минорита с поручением к тогдашнему негусу Эфиопии Давиду I (1382–1411)[336]. Немного позже в Испании возникли планы, поразительно напоминающие политику Японии в отношении Эфиопии в 1932–1935 гг. Испанцы хотели поженить негуса Исака (1414–1429) со своей инфантой, а инфанту Педро дать в жены эфиопскую принцессу[337]. Египетский султан Бурсбай отнесся к этому плану с большой подозрительностью и в 1422 г. решительно запретил испанцам проезд через Египет.

Эфиопия со своей стороны искала возможности установить политические связи с европейскими державами. 16 июля 1402 г. в Венецию прибыла миссия из Эфиопии с подарками для дожа: леопардами, ладаном и двумя словарями[338]. Позднее, в 1427 г., к королю Альфонсу V Арагонскому прибыли два посла негуса Иоанна Эфиопского — одни язычник и один христианин. При дворе этого короля в Валенсии их видел папский легат кардинал де Фуксо. Позже, согласно записи кардинала Филластре[339], сохранившейся в Нансийском кодексе[340], де Фуксо доложил об этом папе Мартину V (1417–1431)[341]. Вероятно, послы намеревались на обратном пути засвидетельствовать свое почтение самому папе; но этот визит не состоялся, во всяком случае, о нем нет никаких записей. Однако в 1431 г. к папе Евгению IV (1431–1447) прибыл как частное лицо коптский священник Фома, который доставил на родину папские письма, датированные 9 августа 1431 г.[342]

Так прялись нити, которые, по расчетам церковников, должны были привести к высшему достижению — объединению всех христианских церквей, этой заветной цели святого престола, ставившейся им в течение многих веков. Католическая, византийская, коптская и другие церкви в середине XV в. как будто на самом деле хотели слиться. Имевший очень важное значение Флорентийский собор принял 6 июля 1439 г. соответствующее решение.

В этом же году папа Евгений решил отправить в Эфиопию посольство, которое должно было передать его собственноручное письмо «священнику Иоанну». В качестве папского посла предполагали направить Альберта из Сарцаны. Однако посольство не состоялось, так как не удалось получить разрешение на проезд через территорию Египта[343]. Негус, видимо, относился благосклонно к объединению церквей и со своей стороны направил пышное посольство к папе для дальнейших переговоров. Отсюда попятно, какую сенсацию произвел в Риме 10 октября 1441 г. торжественный въезд процессии эфиопских монахов во главе с их настоятелем, которая прибыла, чтобы засвидетельствовать свое почтение папе. Это было воспринято как первое официальное свидетельство существования «священника Иоанна», которого ждали в Рим в течение 300 лет! Какие радужные надежды были связаны с этим событием! Папский двор рассчитывал не только на объединение церквей, но и на политический союз! Многие поступки португальцев во время последующих экспедиций к западному побережью Африки (см. гл. 178 и след.) нельзя было бы истолковать, не поставив их в связь с появлением эфиопов в Риме в 1441 г.

Весьма характерно, что эфиопские послы, впервые открыто выступая в Италии, заявили на одном торжественном приеме во Флоренции 2 сентября 1441 г.: «Истекло 800 лет, в течение которых ни один римский папа не позаботился ни единым словом о наших душах» (octingentos efjluxisse annos, ex quo nullus ante pontifex Romanus nos vel levi vel unico verbo curaverit salutare)[344]. Райнальд опровергает это обвинение, ссылаясь на письма, направленные «священнику Иоанну» папами Александром III в 1177 г., Николаем IV в 1289 г. и Иоанном XXII в 1329 г.[345]

Странно, что в папском бреве от 4 октября 1441 г. эфиопский негус был назван Константином, хотя в действительности он носил имя Цара Иаков (1434–1468). В первом издании «Неведомых земель» автор подчеркнул, что употребление имени Константин ему непонятно. Однако благодаря любезному сообщению проф. Фишера от 27 мая 1940 г., который указал на одну цитату из Флавио Бьондо, эта загадка разрешилась. Бьондо приводит ответ эфиопских послов на вопрос папской комиссии, состоявшей из трех кардиналов. Соответствующая цитата со ссылкой на источник приведена в начале этой главы. С психологической точки зрения весьма интересно, что негус был «недоволен», когда его называли «священником Иоанном».

Любопытно, что папа упорно придерживался старых представлений о необычайном могуществе и огромных размерах империи «священника Иоанна», о которых уже говорилось в гл. 115 (см. т. II). Думается, что послы поддержали это заблуждение, когда заявили во Флоренции, будто «100 царей» покорились их государю.

Посещение Рима послами Эфиопии в 1441 г., видимо, сильно способствовало расширению знаний западных стран о внутренних районах Африки. Можно предположить, что итальянские ученые того времени старались максимально использовать открывшуюся им возможность, чтобы получить исчерпывающие сведения о бассейне Нила и пресловутой империи «священника Иоанна». Это представляло для них огромный интерес, хотя бы в связи со страстно в то время ожидавшимся общим наступлением против турок, как совершенно отчетливо следует из одной записи Поджо Браччолини[346].

Однако церковные и политические надежды, связанные с прибытием посольства, так и остались неосуществленными. Хотя папа уделил эфиопам большое внимание и послал с ними письма к негусу, все его старания не увенчались успехом. Правда, в 1450 г. к папе прибыло еще одно посольство от негуса, а в 1452 г. была даже в общих чертах признана необходимость церковной унии. Мало того, негус Цара Иаков, один из могущественнейших правителей Эфиопии, заключил даже союз с папой Николаем V (1447–1455)[347]. Когда вслед за этим Константинополь был завоеван турками (29 мая 1453 г.), святой престол надеялся использовать своего союзника негуса для борьбы с надвигавшейся угрозой ислама. Папа Каликст III (1455–1458) в письме от 1 декабря 1456 г. убедительно призывал правителя Эфиопии к борьбе против неверных[348]. Но как мог негус отозваться на этот призыв, даже если бы он был склонен пойти навстречу желаниям папы?

Итак, политическое сближение римской курии с эфиопским императором не получило практического значения, а предполагавшееся объединение католической и коптской церквей так и не состоялось. Постановление Флорентийского собора осталось только на бумаге. В 1481 г. из Эфиопии прибыло еще одно посольство к папскому двору (см. гл. 191), и на этом дело закончилось. В последующие столетия коптская и римская церкви, как и ранее, шли каждая своей дорогой. Правда, в 1625 г. сообщалось, что эфиопский «царь, его сыновья, губернаторы провинций, старейшины монастырей и все духовенство» приветствовали при въезде присланного из Рима патриарха Мендеса и поклялись ему в послушании[349].