Нулевой потенциал

Глава 11. Ловля на живца.

— Тебе служанка магию заблокировала? Так я тоже могу.

— Как?

— Как маг жизни. Наверчу тебе артефакт, он заблокирует магические каналы. Снаружи бездарем казаться будешь. Но и магией пользоваться не сможешь, пока не разрушишь действие.

— Насколько обратимо? — заинтересованно уточнил я.

— В любой момент. Делаю?

— Делай. По рукам. Мне тоже твоя помощь нужна, Аннушка. Огонь-девка ты, с какой стороны не посмотри.

— Промеж ног особенно, — хихикнула АнМихална и скривилась от приступа боли.

— Давай скорее тогда, пока ты силы не потеряла. Есть, что зачаровать?

— Найду. Обратный купол выставишь?

— После твоей подзарядки — легко.

Так я стал обладателем тонкого серебряного колечка, едва налезшего на мизинец. Но до выхода из Гнили надевать не стал, подвесил на шнурке.

К Грани мы добрались быстро и без лишних приключений. Карте цены не было. Помимо тоннелей Нутра, составитель отметил и тропы тварей, и гнездовья. Ох, мне бы такую в своё время.

Но Артель имела дело с Гнилью молодой, зарождавшейся, нестабильной. Карты составлялись, но большого проку в них не было: слишком быстро менялись поглощённые области. А что до географии, так свои участки любой приграничник знал, как собственную задницу, от и до. На память больше полагались.

С обозначениями я разбирался уже по ходу, натыкаясь на вехи вроде звериной тропы или границ паучьего гнездовья. Без карты плутать бы нам и плутать. Не дотянула бы Аннушка. А с ориентирами через четыре часа мы были у Грани, проскользнув мимо тварей, как мыши под носом сытого, осоловевшего кота.

Ведьмины титьки, да что ж за невезение такое! И ведь никто Грань-то не ровнял, это я чуял отлично. Но нас снова встретил стабильный ряд струн. Придётся лупить по-полной.

— Матвей, что надо-то? — едва слышно прошептала Аннушка, увидев моё замешательство. Она привалилась к округлому валуну и свесила голову на плечо. Боль девку изматывала. И сил оставалось всё меньше. Час-полтора, и надо в кокон пеленать, иначе кончится АнМихална, выйдет вся. И так долго продержалась, магии в ней ого-го сколько.

— Перепад нужен, чтобы пробить. Разница в напряжении. Тогда пробой будет аккуратным и не вызовет резонанса. Но струны здесь ровно вибрируют. Ударю мощно, и надо будет отходить подальше. Пробой не заштопаю, твари хлынут через некоторое время.

— То есть, хорошо бы расшатать?

— Да. Но нечем.

— А магию жизни Грань жрёт, значит, усиливается. Стабильность нарушается?

— Да. Ты чего удумала, Ань?

— Сможешь купол трубкой свернуть? Или кокон, как у вас это называется?

Голос звучал сипло, затихая на концах фраз.

— Ань, тебя высосет.

— Я слегка… подпущу, — улыбнулась АнМихална сухими растрескавшимися губами. — А потом сам. Выберемся — приведу себя в порядок. А будем силы тратить на пробой — или Гниль меня высосет, или твари добьют снаружи. Делай, Матвей Палыч.

Я подставил ей плечо, помог подойти к Грани вплотную и свёл ладони, собирая узкий трубчатый кокон от себя до струн.

Аннушка просунула пальцы меж моими руками и пустила тонкий поток магии жизни сквозь кокон. Несколько секунд ничего не происходило. А потом струны завибрировали вразнобой, пространство задрожало, резонируя.

— Хватит, убирай.

Но Аннушка держала поток. Я бросил на неё взгляд и обнаружил, что лисьи глаза закатились. АнМихална держалась на чистой силе воли. Я повел плечом, сбрасывая её на землю. Аннушка грохнулась, как куль с мукой. А я, не теряя драгоценных секунд, ударил через кокон чернильной иглой.

Грань вспучилась, дрогнула и лопнула нарывом. Напротив меня образовался лаз чуть больше человеческого тела. Я подхватил бесчувственную Аннушку и протащил наружу. Отойдя шагов на тридцать, опустил её на сочную зелёную травку и бегом вернулся к пробою. Надо успеть закрыть, пока твари не добежали.

Магия шла медленнее, чем требовалось. У Матвея Охотникова был свой пропускной потенциал, куда ниже моего. Приходилось считаться. Прореха зарастала медленно. Я уже слышал отдалённый нестройный шорох гролков. Их попробую сдержать. Главное, чтобы твари покрупнее не сунулись.

Аннушка навалилась мне на спину и вытянула руку, опустив локоть на моё предплечье. С пальцев полился уверенный поток, сплетаясь с моим. Я рот открыл обругать, но только крякнул от удивления. Грань жадно поглощала магию жизни и закрывалась! Мне оставалось только штопать поверх узкими штрихами своей силы. Несколько минут, и пробой схлопнулся. Ещё до того, как силуэты гролков стали различимы на фоне зыбкого тумана.

— Всё, — выдохнула Аннушка и осела на землю. Я опустился рядом, погладил её по влажным волосам, отёр бусинки пота с висков.

— Отдыхай, девочка, ты славно поработала. А мне надо Грань укрепить. Хотя бы снаружи.

Аннушка отползла шагов на десять и без сил растянулась в траве. Жиденькие потоки магии заклубились над ней перламутровым облаком. Правильно, тело восстановить надо. Хорошо ей от Гнили досталось. Резерв до одной пятой опустошила, как минимум.

Я вернулся к Грани, оценивая, что могу сделать с имевшимся запасом сил. Расставил вдоль опорные точки и забылся, накладывая плетение. Хорошо вышло. Лучше, чем ожидал. Даже руки от радости потёр, закончив. Да, укрепилась линия едва ли в сотню метров. Но это уже на сотню метров меньше возможности расширения для Гнили. Птичка по зёрнышку клюёт.

Обернулся на Аннушку. Она устало улыбалась мне, пытаясь заплести всклоченные волосы.

— Я подмогу вызвала. Часа через три приедут, заберут нас.

— В Приморск?

— Нет. Поедем дальше, в штаб. Придётся с моим начальством беседовать, Матвей. Давай доедим остатки припасов и проговорим твою легенду.

— Ты пособничаешь преступнику, Анна Михайловна.

— Я ловлю крыс под государственным троном, Матвей Павлович. Крыс своих, под хитрой личиной укрывшихся. У меня среди государевых людей помощников нет. Все потенциальные враги. И среди преступников врагов нет. Каждый — потенциальный союзник.

Дорогу в тряской повозке, которая, как теперь я узнал из воспоминаний Матвейки, называлась мобилем, я перенёс значительно лучше. Да и на мягком сидении, затянутом дорогим бархатом, оказалось куда удобнее, чем в клетушке на скамье.

Мобиль за нами приехал другой. Тоже высокий, на внушительных колёсах, но без клетки позади. Внутрь поместились аж четыре бойца, одетые в длинные чёрные сюртуки, застёгнутые наглухо. За поясом у каждого кобура с ог-не-стрель-ным оружием. Знания я тоже почерпнул из памяти Матвея Охотникова. Удобным оказалось слияние с носителем, хоть можно понять, что вокруг меня творится и не выглядеть сумасшедшим.

Та самая железная палка, из которой в меня грохнули в самом начале, в порту, оказалась пистолетом. Работала на магии, с устройством я пока не разобрался, но планировал в самое ближайшее время приступить. Судя по воспоминаниям, с тварями Матвей особо не сталкивался, бороться не приходилось. Значит, надо проверить, как работает магия пистолетов в Гнили. И, если придётся, научиться изготавливать оружие на основе своей магии.

Кольцо я надел заблаговременно, чтобы к приезду группы оказаться нулевым потенциалом. Разумеется, меня обыскали. Но умница АнМихална нацепила на колечко ещё и следящее заклятие, поэтому наличие у меня слабенького артефакта от государевой ищейки тревоги не вызвало.

Штаб оказался небольшим поместьем, расположенным на границе села. Гниль его обходила, значит, наверняка раньше здесь жил артельщик, и в селе до сих пор сохранился его артефакт. Новость отличная, но под действием блокировавшего магию кольца я был слепым, как кутёнок.

Торопиться не стал, подвернётся возможность — найду.

Роскошный особняк распластался по зеленевшему лугу. Глаз отдыхал на ярких красках после монотонной серости Гнили.

Первым делом, по категоричному приказу АнМихалны, нас разместили в комнатах, раздельных, разумеется, и дали помыться. Жилище мне досталось небольшое, ну так многого я и не ожидал. Зато в отдельном помещении, отделанном плиткой, нашлась ванна. Я долго изучал устройство водопровода, пока не догадался опереться на память Матвейки. Повернул кран и, о чудо, полилась горячая вода. Вопль восторга, должно быть, слышали по всему особняку.

Я с наслаждением выкупался, трижды намылив и ополоснув тело. А выйдя из ванны, обнаружил на кровати смену белья, белоснежную рубаху, жилет, брюки и короткий сюртук. Удовольствие быть чистым способен оценить только тот, кто три дня пропитывался вонью Гнили, облепился клочками паутины и извалялся в слизи Нутра. Да за одну только горячую воду я готов был плешивой ведьме ноги грязные целовать. Хоть что-то в новом мире меня обрадовало. С банькой, конечно, не сравнится. Ну так и длительного отдыха в парной никто не обещал.

После водных процедур мне удалось даже около часа поваляться на кровати. Видимо, АнМихалне требовалось куда больше времени для омовения. Вымывшись и взбодрившись, я даже пожалел, что нас расселили. С удовольствием бы потёр Аннушке спинку…

Кровать выглядела куда роскошнее, чем была в моём имении, тяжелая, с резным изголовьем, пуховой периной и мягкой подушкой. С наслаждением вытянувшись, я принялся копаться в воспоминаниях носителя, но дрёма сморила. Разбудил меня слуга. Безупречно вышколенный, но в бравой выправке я мигом почуял военного.

— Анна Михайловна приглашает вас присоединиться к ней за ужином, Ваше Сиятельство.

Мысли о спине Аннушки, покрытой пеной, вновь заполонили разум, но я отогнал бесплодные фантазии. Интересно, а под зачарованным колечком моя магия будет восстанавливаться? Пока что я резерв свой не чувствовал вообще.

Спешно одевшись, я спустился в столовую, с непривычки ёрзая в тесном костюме. Жилет обнимал не хуже доспеха. С той лишь разницей, что доспех мог сдержать удар когтей гролка или околиса, а жилет нет. Доспеху я был готов простить тесные объятия за боевые заслуги.

Я вошёл в столовую и обомлел. АнМихална повернула голову ко мне, оставшись стоять у окна. На ней был странный костюм из укороченного сюртука («жакет» — подсказала память Матвейки) и длинной узкой юбки. И сразу куда-то делась худоба. Одежда выгодно подчеркнула небольшую упругую грудь и крепкие поджарые ягодицы.

Волосы Аннушка хитро заколола, и теперь буйные кудри улеглись в сложную прическу. Выглядела Аня мило и обольстительно. А, развернувшись ко мне, продемонстрировала ещё и глубокий вырез с кокетливо выглядывавшим кружевом. Вот почему мне удалось аж час наслаждаться роскошью постели. Куда бы я не преминул вернуться в компании АнМихалны, отложив ужин до лучшего момента.

Моё же приведение себя в человеческий вид ограничилось помывкой и расчесыванием длинных, ниже ушей, светлых волос. Доберусь до цирюльника — обстригу к тваревой заднице.

— Анна Михайловна, прелестно выглядите, — пробормотал я, неловко целуя ручку. Аннушка вздёрнула бровь, но я списал это на смущение.

— Благодарю, Матвей Павлович. Вижу, и вы отменно отдохнули. Проводите меня, будьте любезны.

Пока мы шли к округлому столу, накрытому к ужину, АнМихална склонилась к уху.

— Матвей, ручку уже давненько целуют только на балах или ухаживая. Раскланяться достаточно. Мне можешь пожать по-мужски. Учитывая моё звание, допустимо.

— Уяснил, спасибо. А что если я за тобой ухаживаю?

— Резерв истощился?

Я придвинул стул, нежно улыбнувшись язве, и устроился напротив. Ужин не задался. Присутствие слуг ограничивало разговоры. Я был уверен, что слух у них куда острее положенного. И не факт, что докладываются они исключительно АнМихалне.

Да и стол накрыт был скромно. В основном, растительной пищей. Салаты, маслом приправленные, картоха отварная с укропчиком, репа печёная, брюква. Сметаны в соусники капнули как плюнули. Мяса или рыбы на дорого расшитой скатерти не наблюдалось.

— Его Высочество князь Фёдор Иванович Рудаков, — оповестил слуга, и Аннушка вдруг подорвалась, вытянувшись по стойке «смирно». Учитывая её облик, выглядело комично. Но двери распахнулись, впуская посетителя, и смеяться мне расхотелось. Я запоздало поднялся.

Вошедший был рослым и тяжеловесным, но я любой тварью бы поклялся, что ни капли жира мундир военного кроя не скрывал. Чернявая шевелюра, моложавый, стремительный, с острым кареглазым взглядом и щеголеватыми усами. Меня, Матвей Степановича, то есть, лет на десять старше будет. А ещё я его помнил. Вернее, Матвейка помнил. Это он его в Приморск с Шестернёй отправил.

— Присаживайтесь, господа. Приношу извинения за опоздание, вырвался, как смог.

Я отметил мимоходом отсутствие обращения к Аннушке, как к даме, и вернулся к ужину. Руки мне Федор Иванович не подал, но обиды я не держал. Сперва освоиться надо, потом уже вежливости учить будем.

Принесли горячее. Запечённого мяса едва хватило на нас троих, но АнМихална быстро покачала головой в ответ на мой удивлённый взгляд. Подали вино, разлив по бокалам и оставив бутылку. Я посмаковал, отметив, что вкус отличается от привычного, и в худшую сторону. Мда. Не таким я представлял себе ослепительное будущее Российской Империи.

— После того, как любезная Анна Михайловна доложилась мне по скорофону, я успел связаться с верхами, — заговорил Фёдор Иванович, едва слуги сменили блюда и, долив вино и подав скудные закуски, удалились. — В целом, затею вашу одобрили, Анна Михайловна. Но просили внимательнее взглянуть на подзащитного.

Я вежливо улыбнулся Фёдору Ивановичу. Отличительных знаков на мундире не было, и я терялся в догадках, что за птица почтила вниманием скромное пристанище АнМихалны. Но, судя по словам, высокого полёта.

Фёдор Иванович помолчал, и я запоздало понял, что он меня сканировал. Хорош артефакт, а. Даже не прочухал.

— Анна Михайловна доложила мне о ваших успехах в Гнили.

Я поёжился. Что, прямо обо всех?..

— Вам удалось проложить безопасный маршрут, провести её мимо гнездовий тварей, и даже принять бой с порождениями Гнили. Безусловно, вам повезло, что с вами был сильный маг жизни. Но успехи впечатляют. Вы обучались, Матвей Павлович?

— Совсем немного. Обнаружив, что я не одарён магией, родители отослали меня подальше. Чтобы не подвергать насмешкам сверстников и не искушать дурными мыслями. Отец настаивал, чтобы я готовился к поступлению в военное училище. Послужил Государю так, как смогу без магии. Но близ поместья расползлась Гниль. И волей-неволей мне пришлось учиться с ней взаимодействовать.

— Как вам удалось сие без магии?

— Да наука-то нехитрая, Ваше Высочество. Охотники изучают повадки зверья, природу. И с Гнилью так же. На рожон только лезть не надобно. Схрумкают твари и не подавятся.

Фёдор Иванович пожевал губу, помолчал немного. И зашёл с другой стороны:

— А как вы отнеслись к измене родителей, Матвей Павлович?

Я нахмурился. Аннушка смотрела на меня с тревогой. Не затягивая паузу, я осторожно ступил на тонкий лёд щекотливой темы.

— Как может любящий сын относиться к казни родителей, Ваше Высочество? Я скорблю. И, извините мою дерзость, не верю, что маменька и папенька могли на измену пойти. Не таковы они были. Государя любили и уважали искренне, об интересах Отечества пеклись. Мне сызмальства отец внушал, что нет для дворянина лучшей доли, чем послужить Родине и Государю. Крамольных бесед я не помню.

— Я прихожу к тем же выводам, Матвей Павлович, — неожиданно согласился Фёдор Иванович. — Столько лет безупречной преданности, и вдруг измена. Но, коль подтвердится невиновность вашего рода, значит, у нас общий враг. Тот, кто замыслил недоброе против Короны. Тот, кто клеветал на ваших родителей.

— Имя, — выдавил я сквозь зубы, чуя, как закипает во мне кровь Охотникова.

— Нет, любезный Матвей Павлович. Так дела не делаются. Будь у меня доказательства, я давно представил бы их на суд Государю. Тем не менее, кое какие идеи у меня есть. И мне хочется понять, как вы относитесь к возможности послужить Родине. И оправдать имя рода, разумеется.

— Готов сделать всё, что в моих силах.

— Хорошо. Тогда давайте испробуем ловлю на живца.