Нулевой потенциал

Глава 12. Хитрый узор.

— Хорошо. Тогда давайте испробуем ловлю на живца.

Я недоумённо взглянул на Фёдора Ивановича.

— О какой именно ловле идёт речь?

Его Высочество улыбнулся мне с отеческой снисходительностью.

— Вы, Матвей Павлович, сейчас лакомым куском для недругов будете. Молодой, неопытный, слабый, уж простите мне мою прямоту. Воспитывались вдали от придворных интриг. Рода за вами нет, защитить некому. Состряпаем вам приказ о помиловании, ввиду заслуг перед лицом Императора. Дескать, не привлекался, не замешан. Невинное дитя загубленного рода. Одни постараются понять, чем вы так угодили Императору, и можно ли вас использовать для своих нужд. Другие станут искать секреты ваших родителей. А мы будем вылавливать рыбёшку в мутной водице. Анна Михайловна возьмёт вас под опеку. Не юридически, конечно, вы уже совершеннолетний. Поручится за вас. Тогда её присутствие рядом с вами не будет подозрительным. А вы, сделайте милость, поухаживайте за барышней. Пусть думают, что вы нацелились на выгодный брак, чтобы поправить положение.

— Ухаживать за Анной Михайловной для меня честь и наслаждение, — согласился я. — И меньшее, что я могу сделать в благодарность за помощь в Гнили и теперь.

Щёки Аннушки вспыхнули, и она отвернула лицо, чтобы скрыть досаду. А ты как думала, милая, ты одна у нас язва?

— А что с правами на имущество? Их мне вернут?

— А их никто у вас пока не забирал, Матвей Павлович. Государь придержал решение этого вопроса до выяснения обстоятельств. Пользуйтесь. Но помните, вы под плотным колпаком.

— Понял. Благодарю.

— Вам надо непременно выходить в свет. И как можно скорее. Общаться. Заводить знакомства. Наша цель — отыскать виновных в клевете на ваш род. Но, Матвей Павлович, само собою, болтать вам нельзя. Если лишние сведения дойдут не до тех ушей, мы б этом узнаем мгновенно. И решение будет скорым.

— Благодарю за предупреждение, Ваше Высочество. Не маленький, понимаю.

Князь Рудаков усмехнулся одной стороной рта, отчего завитой ус смешно встопорщился.

— Я не о вашей сознательности. Вас могут попытаться считать. Взламывать напрямую не станут, но исподволь… Поэтому информацию мы вам станем давать ограниченно, не обессудьте. И Анна Михайловна сделает вам защиту от считывания. От взлома не спасёт, но для этого вас надобно похитить сначала. А мы за вами присмотрим.

— Добро. Благодарю за шанс восстановить справедливость, Ваше Высочество.

— Не меня вам надо благодарить, Матвей Павлович. Я бы на эту авантюру никогда не согласился. Но мне пора. Откланиваюсь. Анна Михайловна, проводите меня, пожалуйста.

Имение, которое я видел в воспоминаниях Матвея Павловича, сильно отличалось от раскинувшегося передо мной наяву. Земельные владения Охотниковых были относительно небольшими, но, на первый взгляд, находились в упадке. Особняк смотрел на меня недобро, как ветеран, вернувшийся после тяжелых боев. Парадный вход пестрел щербинами на колоннах, герб был и вовсе сбит. Внутри царила разруха. Сломанной мебели не наблюдалось, видимо, успели убрать. Но подпалины на паркете и отметины на стенах свидетельствовали, что Охотниковы не сдались без боя. Я с грустью прошёлся по своей новой обители, не представляя, как подступиться к восстановлению. Никиту бы сюда…

От тоски по старому слуге сжалось сердце. Недооценивал я преданность старика. Не понимал, какое сокровище мне досталось от родителей. Вон, жизнь за меня положить не побоялся…

Вернувшись в вестибюль, я обнаружил парадный строй аж из четырёх человек. Молодой слуга, Антип Макарыч, с которым я уже познакомился по приезду, дородная баба, вполне годившаяся мне в матери, и две молоденькие девки.

— Ваше Сиятельство, Матвей Павлович, прислугу я выстроил для приветствия, — волнуясь, произнёс Антип Макарыч. Крепкий, чуть пониже меня. С копной кудрявых светлых волос и добродушной хитринкой в почти песочного цвета глазах. — Это вот Прасковья Петровна, кухарка наша… Повар-то сбежал, трусливая морда… Ну да Прасковья Петровна всё умеет, всё вам по чести устроит. А ужо какие она пирожки печёт! Матушка ваша от блаженства глаза закатывала. Авдотья вот и Акулина. Дочки ПрасковьПетровны. Привела, подсобила нам. Горничными будут. А то прошлых-то девок увели. И Машу, и Лизу.

По моим скромным прикидкам, «девкам» Маше и Лизе, верным маменькиным горничным и защитницам, уже к сорока должно быть. Было.

— Казнили?— Как всех верных слуг, Ваше Сиятельство. Ироды, изуверы, — Антип замолчал и со страхом глянул на меня.

Я сделал вид, что оглох на мгновение, и продолжил:

— А вы с Прасковьей Петровной как уцелели?

— Не тронули нас, батюшка, — мелко кланяясь, засеменила Прасковья. — Я кухарка, с кухни и не вылазила, господа все больше с поваром беседы вели. А Антипка вообще механик. С мобилями возился. А как увели господ, управление имением на себя взял.

Да, повышение у Антипки грандиозное… И, главное, всё сам, без ведома хозяев. Ну да хорошо, что нашёлся человек, взявший управление в свои руки.

— С жалованием как дела обстоят?

— Антип Макарыч выдал всё, до копейки, батюшка, — подобострастно закивала ПрасковьПетровна.

Я не понимал реакции слуг. Ежели они меня, то есть, Матвейку, видели, то совсем дитёнком, пацаном сопливым. О какой подобострастности может идти речь? Значит, либо боятся… либо надуть пытаются. Страх, впрочем, тоже понятен: весь род казнили, а меня одного отпустили, оставив титул, владения… С чего бы это вдруг?

Либо под шумок растащили они хозяйское имущество, а теперь испугались, что наследничек объявился.

— Деньги на жалование откуда взял? — перевёл я взгляд на Антипа.

— Так маменька ваша, ЛяльСтепанна, всегда в шкатулке держала запас на месяц для управляющего и экономки, они брали, сколько надо, а потом отчитывались, Ваше Сиятельство, — не смутившись, ответил тот. — Отчитаюсь, как изволите принять дела, всё записано, до последней копеечки, Ваше Сиятельство. Сколько на жалование пошло, сколько на хозяйство.

— Рады мы без памяти, что вы вернулись, батюшка. Боялись, что и вас порешат, — со слезами на глазах воскликнула Прасковья Петровна.

Я отметил, что обращались они с Антипом ко мне по-разному. Ладно, постепенно разберусь во всех загадках. Девицы, Акулина и Авдотья, помалкивали, но зыркали на меня сквозь опущенные ресницы со смущённым интересом.

— Хорошо. Я тоже рад вернуться в отчий дом. Хотелось бы пообедать.

— Мигом всё накрою, батюшка. Да вы бы отдохнули, дорога-то чай не близкая вышла.

— После отдохну. Это Григорий, — кивнул я в сторону молодого парня, всё это время безмолвно стоявшего позади меня. — Мой личный лакей. Устройте его тоже.

Слуги имения посмотрели на Григория со странным неодобрением, но закивали. Прасковья Петровна отправила дочек на кухню, но сама задержалась, несмело приблизившись ко мне и прошептав:

— Вы ужо девок моих не троньте, батюшка. Родную кровь в услужение отдала.

Я натянуто улыбнулся, кивнув, и кухарка засеменила вслед за дочками.

— Антип, где у отца кабинет был?

— Так на прежнем месте, Ваше Сиятельство. Как вы переехали, так ничего не менялось. Даже спальную вашу держали наготове.

— Хорошо. Проводи меня и подай карты Империи, если есть, с обозначением Гнили. И подготовь отчёт по финансам.

По взглядам Антипа и Григория я понял, что несу что-то не то. Поэтому сбавил тон до доверительного и сообщил:

— У меня в мозгах месяц менталисты ковырялись. Вроде, цел остался, а память дырявая. Тут помню, тут не помню.

Григория мне навязала АнМихална, причём, судя по извиняющемуся взгляду, идея была не её, а Рудакова. Соглядатай, ясень пень. Ничего, справимся. Гриша оказался парнем разговорчивым, понятливым и шустрым. Невысокого роста, мне по плечо, юркий, худощавый, с прилизанными русыми вихрами и носом-картохой, впечатления умника он не производил.

Аннушка довезла меня подземным экспрессом до Москвы. Я искренне удивился, узнав, что богатый, но преимущественно торговый город принялна себя обязанности столицы. А рассмотреть как следует не успел. Прямо на территории вокзала, расположенного на окраине, мы с Гришей загрузились в нанятый мобиль и отбыли восвояси. В пригород, в недалёкое село Июневку, где располагалось родовое имение Охотниковых.

Антип споро приволок из шкафов карты и расстелил на столе, прижав тем, что под руку подвернулось. Я погрузился в карту. Григория я попытался отослать обустраиваться, но он со всем почтением выразил желание помочь господину в работе. Чтоб его ведьма плешивая до полусмерти залюбила…

Зрелище мне открылось удручающее. Карта была почти сплошь заштрихована — территория Гнили. Мне удалось насчитать около двух десятков крупных городов. В каждом из них имелся вокзал, как минимум, один. Некоторая часть относилась к подземной железной дороге. Другие имели пометку «воздушный порт», но что это за зверь такой, разобраться самому мне не удалось. А задавать вопросы я постеснялся, чтобы не выдать себя с головой. В памяти Матвейки фигурировали обрывочные воспоминания о воздушных судах, но, похоже, мой предшественник их в глаза не видел. Обнаружил я и несколько вокзалов, помеченных «грузовыми». Видимо, они располагались возле месторождений, в рабочих городках. Морские порты значились лишь в четырёх населённых пунктах, и, похоже, выполняли роль международного транспортного узла. На реках я крупных причалов не обнаружил.

Ещё нашлось несколько десятков имений. Линии очерчивали территорию вокруг с захватом земли. Где совсем скудно, а где и под сотню гектар выходило. Для имения прилично, но земель под пахоту и выпас — кот наплакал, учитывая, что общая площадь, свободная от Гнили, была крайне скудной, по сравнению с численностью населения… Кстати, а что с населением?

— Ваше Сиятельство, вы бы хоть отдохнули с дороги, — поворчал Антип. — Стосковались по делам, видать, в Кроховке-то.

Кроховкой называлось имение, где прятался Матвейка. Я торопливо пробежал карту глазами, отыскивая место. Под Воронежем. Далековато услали… А само имение тучное, большое. И рядом ещё несколько мостятся, тоже не мелких.

Я скользнул взглядом выше, к Ярославлю, и города не обнаружил. Зато моя прежняя земля осталась на месте, обведённая уверенной чертой. Крупное имение. Ещё бы. Мои артефакты Гниль и близко не подпустят.

Я уходил налегке, когда Никита бежать велел. Рассчитывал вернуться через недельку. Всё самое ценное в схроне оставил. Вот и держат артефакты землю-матушку невредимой.

Что ж, ситуация сложилась катастрофическая. Выходит, Гниль отняла у России не только города, сёла и жителей, но и большую часть пригодных для хозяйства земель. Чем же кормятся мои соотечественники? Как выживают?

Отложив вопросы до ближайшего свидания с Аннушкой, я принял доклад по расходам от Антипа. С Анной Михайловной мы условились, что я доберусь до родового гнезда и обустроюсь. Мне на хозяйские заботы пять-шесть дней положили. За это время слух о возвращении младшего Охотникова должен был разлететься по жадному до сплетен обществу. Если жизнь моя останется тихой, то по истечении недели мы с Аннушкой наметили выход в свет.

Антип отчитался по каждой копейке. Если исходные данные были верными, механик, и правда, не присвоил ни рубля. Что ж, насколько знал Матвейка, хозяйство Евлалия Степановна вела умеючи, как и подобает рачительной хозяйке. Переберу бумаги родительские, если что сыскари оставили, тогда и сверку сделаю.

Обед накрыли в столовой. Прасковья Петровна постелила лучшие скатерти, белоснежные, накрахмаленные, вышитые чудным золотистым узором. Что-то заволновалось в душе при виде сплетающихся линий. Традиционные пышные бутоны соединяла вязь из точек и чёрточек. Я огладил ладонью вышивку, не понимая, откуда взялся трепет.

— Вспомнили, Ваше Сиятельство? Маменька ваша самолично вышивала. Ужо она мастерица была на все руки. Всем сама заведовала, никому дела не передоверяла, — во взгляде Антипа блеснула хитринка, но я или не распознал намёк, или не понял его содержания.

Складывалось впечатление, что весь малочисленный штат прислуги ожидает от меня неких действий, а я и понятия не имею, о чём речь.

Пища на столе вновь была преимущественно растительной. Рассыпчатая каша, свежие овощи, пареные овощи, тушёные овощи… Разнообразие внесли густые сливки и отварные яйца. Ни мяса, ни рыбы.

— Не обессудьте, батюшка, — пожала плечами кухарка, выставляя на стол огромное блюдо с ароматнейшими пирожками. — Крупный скот наперечёт, мяско теперь на столе редко бывает, по праздникам. С тех пор, как вы уехали в Кроховку, Поволжье Гниль полностью прибрала. В черноземье ещё остались поля и пастбища, но скот теперь берегут. Что уцелело — на развод пустили. Ну да и туда скоро ведьмина зараза доползёт. У вас там, в Кроховке, всё попривольнее было.

— Благодарю за угощение, Прасковья Петровна, — важно произнёс я, и кухарка зарделась от удовольствия.

Антип, прислуживавший мне за столом, склонился над блюдом и тихо произнёс:

— Только вы, Ваше Сиятельство, на вареньице-то не налегайте особо. Тяжёлое оно с непривычки-то будет…

Остатки с господского стола, экономии ради, пошли на обед слугам. И, видимо, запамятовал Антип предупредить Гришку насчёт варенья. Потому что мой всевидящий лакей, едва смерклось, обжил отхожее место у людской. Да так усердно, что прочая прислуга, посмеиваясь, на двор выходила.

Я же занял бывшую детскую, подготовленную к приезду молодого господина, и, не раздеваясь, рухнул на постель. Следовало продумать, как восстановить имение. Получить доступ к деньгам родительским. Нанять людей. И переехать в родительские комнаты. Спальная Охотниковых была смежной с кабинетом, и мне такое устройство пришлось по вкусу. Но наводить новые порядки тем же вечером я не стал. Будем поспешать, не торопясь. Ещё владения надо осмотреть. Понять, чем жили Охотниковы. Судя по порядком поврежденной, но сохранившей отзвуки роскоши обстановки, дела у них шли неплохо.

В дверь поскреблись. Я насторожился, не понимая, просятся ли войти, или же звук донёсся из коридора. С четверть минуты было тихо. Потом поскреблись вновь. Я поднялся, скользнул к двери, прихватив по дороге кочергу от камина. Шальная мысль мелькнула, что кто-то из Прасковьиных девок пришёл счастья с господином попытать. Но кухаркину просьбу я помнил, и нарушать обещания не собирался. У меня слишком мало людей, чтобы их против себя настраивать. Однажды я уже ошибся, пренебрегая преданностью слуг.

Тяжёлые шторы одна из горничных опустила, когда готовила спальню ко сну. Но мне отсутствие света неудобств не доставило. В полутьме я подобрался к двери и приоткрыл её, готовый отскочить. Без магии я чувствовал себя голым. Кочерга в руке уверенности не внушала.

За дверью стоял Антип, выряженный в чёрный комбинезон.

— Тише, Матвей Павлович. Шума не поднимайте. Григорий ваш в отхожее место бегает, не до нас ему, но внимание привлекать не надо.

— Чего тебе, Антип?

— Пойдёмте, Матвей Палыч, мобили посмотрим, — хитро предложил слуга. И куда делись эти его вечные «сиятельства»?.. — Вы мальцом очень уж мобили любили. Поглядите, авось, что вспомните важное.

— Сейчас? До утра не терпит?

— До утра Гришка проср… очистит организм, а нам-то лишние глаза к чему, а, Матвей Палыч?

Нутром почуяв манившую меня тайну, я накинул сюртук и, бесшумно притворив дверь, пошёл за Антипом.

Тот вывел меня странным ходом, не через вестибюль. Людскую тоже миновал. Из комнаты в комнату, мимо кладовой на чёрный ход, а оттуда — прямиком к гаражу. Прислушавшись к тишине, лившейся из открытых окон особняка, Антип толкнул тяжёлую, железом окованную дверь справа от гаражных ворот, и скользнул внутрь, маня за собой. И только там зажёг крохотный огонёк, разлившийся по округлому прозрачному камню.

— И что мы здесь разглядим, Антип? Может, утром посмотрим?

— Терпение, Матвей Палыч. Там, куда мы идём, света будет вдосталь. Не шумите, — прошептал в ответ слуга.

Миновав два мобиля, замерших под чехлами, мы достигли дальней стены, заставленной открытыми полками с наваленным на них хламом. Антип шагнул вбок, что-то покрутил, потянул, и тяжёлый ряд полок отъехал внутрь, открывая взору металлическую дверь. На чёрную панель в две ладони размером были нанесены штрихи и линии.

— Открывайте, — усмехнулся Антип.

Я оторопело перевел взгляд на подсвеченный светом камня бессмысленный узор. И тут меня озарило. Узор. На скатерти. Между бутонами.

Напрягая память, я провел пальцем от линии к линии, повторяя последовательность элементов вышивки. Дверь скрипнула и ушла вниз. Вспыхнул слабый красноватый свет.

Передо мной начиналась лестница, убегавшая куда-то вглубь.

— Смелее, Матвей Павлович, — пригласил Антип и легко подтолкнул в спину.

Я не успел изумиться фамильярности, сделав пару шагов по инерции, как дверь захлопнулась, отсекая нас с Антипом от прочего мира. Выглянув из-за плеча слуги, я обнаружил гладкую металлическую поверхность.

Никаких панелей с узорами с обратной стороны двери не было.