Нулевой потенциал

Глава 30. Живи, Матвей!

АнМихална не отставала, поэтому в сарай мы влетели разом.

Гришка стоял на коленях и скрёб ногтями по груди, оставляя длинные царапины. Дуняша склонилась над ним, пытаясь попасть иглой между его пальцев. Руки у неё тряслись. Губы, не переставая, шептали.

— Ох, и дурёха, что ж ты одна-то, — ругнулся я, рывком опрокидывая Гришку на спину и фиксируя руки.

АнМихална, не задав ни одного вопроса, с размаху села Гришке на ноги, прижав колени бёдрами.

Дуняша опустилась рядом и принялась начитывать, водя знакомой булавкой по груди, прямо поверх кровавых полос.

— Он на пределе, — бросила Аннушка. — Я могу…

Рука у Дуняши дёрнулась, и Гришка взвыл, выгнувшись дугой.

— Замолчи. Ничего не делай, — приказал я.

АнМихална подчинилась без возражений и стоически молчала до конца истязания, пока Дуняша не отняла руки и не повалилась без сил. Тело Гришки обмякло, глаза закрылись. Но дыхание оставалось ровным.

— Что за спектакль? — наконец, сурово произнесла Аннушка, поднявшись на ноги. И кивнула на Дуняшу. — Она — тоже маг смерти, Матвей?

— Да. Но сила у неё странная.

— Вижу. Кого ты ещё обнаружил?

Я развернулся к Аннушке и пригвоздил её взглядом.

— Никого, АнМихална. И про Дуню забудь. Если бы я за Гришку не испугался, в жизни бы тебе не показал.

Жёлтые глаза Аннушки налились обидой.

— Тебя взломать могут, Ань, — мягко добавил я. — Прости. Пока так. И вот ещё что. Это — мои люди. Если вдруг по какой оказии за ними люди государевы явятся, с обещаниями «свободы», я защищать их стану. Если понадобится, то до смерти. Они здесь на благо Российской Империи работают. И куда лучше, чем на поводке в Крепостях. И это я сейчас тоже говорю не для тебя.

— Поняла, Матвей Палыч. А с Гришкой что она делала?

— Мы с него блоки сняли.

— Как?!

— В Гнили. Талантливого мага-природника с потенциалом в перспективе почти в десятку блоками забивать — большого ума дело.

— Как я понимаю, он теперь тебе руки будет целовать… — тоскливо протянула Аннушка.

— Надеюсь, что нет. Но взгляды на преданность у Гриши изменились. А сейчас Дуня на него маскировку наложила. Так же, как на меня вчера.

— Не так, граф, — вмешалась Дуняша. — Я заговор толику изменила. Прикрыла ему резерв немного. Сильный, но неумелый. Сожжёт себя. Заговор сдерживающий истончаться постепенно будет. Гришка и освоится с силой.

— Умница, Дуняша. Иди, отдыхай.

— Я тоже пойду, Матвей, — хмуро добавила Аннушка. — Мне к делам возвращаться надо. Буду ждать новостей. Ах, да. Возьмите, Ваше Сиятельство.

И она протянула мне простое тонкое колечко.

— Следячка. Я утром зачаровала. Без него тебе подозрительно появляться перед… начальством.

— А вот за это спасибо, Аннушка. Я тебе тоже такое сделаю. На меня замкнутое. Чтобы знать, если с тобой беда приключится.

— Кольцо дарите, Матвей Палыч? — вскинула брови Аннушка, а Дуняша позади неё насмешливо закатила глаза.

Антип в имении не нашёлся, и я, тщательно проверив, не отрос ли у меня «хвост», спустился в ангар. До ночи дела не ждали. Порядок требовалось навести до моего отъезда.

Антип, разумеется, был в ангаре, лично отслеживал последние приготовления к отправке сырья на завод. На меня едва взглянул, но сухо пробормотал:

— Здравствуйте, Ваше Сиятельство.

— За мной иди.

Проводив его в уже ставшую родной «самоварную», я тщательно прикрыл дверь.

— Чего изволите, Ваше…

Я с разворота прописал ему в челюсть. Кулак отозвался болью, но зубы слуги клацнули, прикусив губу до крови. На моих ладонях заклубилась магия, и Антип шустро отпрыгнул, развернув щит. Вот тут уже я ударил почти в полную силу. Резерв-то мне Аннушка хорошо ночью пополнила.

Антип заскользил по полу, безнадёжно пытаясь упереться. Потом рухнул на колени, но щит удержал, сжав зубы. Вены на его руках, обнажённых закатанными рукавами комбинезона, вздулись. Я, не торопясь, давил концентрированным потоком. Щит постепенно прогибался, истончался и, наконец, лопнул. Я тут же свернул магию, чтобы не убить слугу случайно, и выбросил тонкую нить, захлестнув шею.

— Видишь? — насмешливо произнёс я. — Магия молчит, меня не трогает. А, значит, в своём праве я. А ты виноват.

Я поднял вторую ладонь, выпустил нить потоньше, навроде «кнута», и наотмашь хлестнул по лицу. На щеке Антипа проступила глубокая кровавая полоса.

— Это — за нарушение субординации.

Удавка стянулась ещё крепче, и Антип захрипел, вскинув пальцы к горлу в тщетной попытке содрать магический захват.

— А это — за то, что людей моих опасности подверг.

Вторая полоса легла рядом. Я свернул тонкий «кнут», но удавку не отпустил.

— Ты при всех свою догадку высказал, дурень. И, ежели бы я врагом оказался, то там бы вас и передушил, как котят слепых. Мне по силе один Гришка и мог хоть что-то противопоставить. А он под клятвой.

Удавка соскользнула с шеи и развеялась в воздухе. Антип закашлялся и поднялся, растирая горло.

— Руку сюда давай. Клятву развяжу.

— Ваше Сиятельство, — прохрипел Антип, не поднимая взгляда, — не надо…

— Руку! Или я тебя магией заставлю! Мне в роду смутьяны не нужны. А дурни — тем более.

Антип снова рухнул на колени и торопливо заговорил:

— Ваше Сиятельство, помилуйте! Не со зла я…

— У тебя полдня было, чтобы со мной поговорить, — безжалостно добил я. — А ты, как пёс нашкодивший, в ангаре спрятался.

Антип поднял умоляющий взгляд и продолжил совсем тихо:

— Я понял, что вы не Матвей Охотников. Силища в вас огромная. Не таков был юный граф. И знаете вы всяко больше, чем ему полагается. Может, даже больше, чем ЛяльСтепанна знала. Что мне было делать? Кого я пустил в сердце имения?

— Того, кто пришёл, чтобы вас спасти, — отрезал я. — Я родич по крови Охотниковым, Антип. Иначе магия бы нас не связала. И я — единственный, кто может и вас из задницы вытянуть, и Российскую Империю попробовать у Гнили отбить. Большего тебе пока знать не надо.

— Пощадите, Матв… Ваше Сия…

— Матвей Палыч.

— Пощадите, Матвей Палыч, — прошептал Антип, окончательно сдаваясь. — Я всю жизнь на дело Охотниковых положил. Ни в чём их не подводил. Ежели вы с меня клятву снимете, я для вас опасен стану. Убьёте же…

— Не убью. Твой ум здесь нужен. Но из имения не выпущу.

— Так и оставьте клятву, прошу вас. Я верно служить вам буду. Кем бы вы ни были.

— Я — Матвей Охотников, Антип. И я тебя прощаю. Но если ты ещё раз против меня пойдёшь…

— Не пойду, — опустил голову Антип. — Ежели вы будете с Гнилью бороться, то мне всё равно, кто вы есть.

За оставшееся время я перебрал бумаги Охотниковых в кабинете, но ничего интересного не нашёл. Хозяйство они вели аккуратно, каждую копейку учитывали, поэтому планирование рутинных расходов и учёт доходов дались мне легко. Но мысль об управляющем уже не приходила, а непрестанно свербела в голове. Нужен человек, способный взять на себя экономические задачи полностью.

Сырьё на завод мы тоже доставили без приключений. В обработанном виде нити были куда компактнее, чем сырые. И поместились в два грузовых мобиля, оказавшихся в распоряжении Охотниковых. Сам я поехал с Тихоном, на арендованном.

Переговоры с рабочими сладились быстро. На заводе был местный управляющий, который моментально ухватил личную выгоду от обещанной премии, и растолковал людям задачу. Одну проблему я закрыл.

Заехав ненадолго в Московский дом, написал Маржинову письмо, уточнив сроки поставок, и сослался на Колесова, обещавшего помочь с транспортировкой. По скорофону связался с самим Колесовым, подтвердив нашу договорённость о навигации. Загружу своих изобретателей, пусть думают. До именин Государя Императора оставалось пять месяцев, авось, что и скумекают.

— Сейчас отвезёшь меня в Июневку, Тихон, — распорядился я после обеда на скорую руку, — и вернёшься в Москву. Мне нужно несколько дней пробыть в имении, работу организовать. А ты за это время подбери мне мобиль. Хороший, последнему слову техники отвечающий. На цену не гляди. Выкупишь. Вот, доверенность на тебя составил, в банке примут. И приедешь ко мне не позднее четверга уже на нём. Кроме покупки мобиля, займись своим планом по набору охраны для моих имений. Первый список тоже к четвергу жду. Если тебе перемещаться надо будет, мобилем новым пользуйся.

— Так точно, ВашБродь! — обрадовался Тихон.

Оказавшись в имении, я едва дождался ночи и вернулся в ангар. Антип головы не поднимал, ко мне обращался предельно вежливо. Дуняша если и знала, откуда у братца на щеке полосы взялись, то молчала.

Зато Гришка сиял как медный таз.

— Видите, Матвей Палыч? Я теперь словно как невидимка! И никто не знает, что блоки-то уже тю-тю.

— Ты сам, главное, не проговорись, — улыбнулся я.

Григорий серьёзно кивнул. Помимо него и Дуняши с Антипом, в «самоварной» были стихийники Мишка и Прохор.

— Так, — я расстелил поверх стола карту Обмоточного и указал на своё бывшее имение под Ярославлем. — Мне нужно попасть вот сюда. И очень быстро. Со мной пойдёт Гришка. Попробуем нырнуть в Нутро, из которого Обмоточный к нам пришёл. Если я прав, то оно нас выкинет неподалёку от его избушки. Пройти надо осторожно, чтобы ни один гролк не тявкнул. И попасть вот сюда.

Я ткнул в следующую точку.

— Это Нутро, судя по схеме, нас должно выпустить тут, — новая точка. — Дальше переходим вот так и вот так. И, если верить карте Обмоточного, аккурат у Ярославского имения и очутимся.

— Мудрёно, — почесал подбородок Мишка. — А если там Обмоточный будет?

Я пожал плечами.

— В прошлый раз мы с Гришей его хорошо припечатали. Если победить не сможем, то хотя бы уйдём назад. Или просто уйдём и пробьём Грань где-нибудь. Выйдем из Гнили.

— Зачем тебе в Ярославское имение, граф? — спросила Дуняша.

— Хранится там кое-что, — уклончиво ответил я. — И, если нам удастся это кое-что достать и сюда принести, то за Июневку я буду спокоен. Нельзя позволить Обмоточному пройти в ангар.

— Меня с собой возьмите, пожалуйста, Матвей Павлович, — тихо, глубоко склонившись, попросил Антип.

Команда моя на его поведение никак не реагировала. И мне это понравилось.

— А если Обмоточный нападёт, пока вы ходить будете? — вскинулся Прошка.

— Дык толку от меня… — скривился Антип. — В прошлый раз только благодаря Его Сиятельству и выжили. Смотрите в оба, дежурных выставьте, за сигналками следите. Если кто появится, Дуняша попробует Грань запечатать. Её ЛяльСтепанна учила.

— Дельная мысль, — одобрил я.

— Мы выход в Гниль потеряем… — вмешался Михаил.

— Зато Июневку сохраним, — отрезал я. — А выход найдём. Я пробью, если что.

Наш отчаянный план начал воплощаться как по нотам. Видать, удача решила, что довольно отдохнула, и вернулась к своим обязанностям.

До Нутра нас добросила Дуняша на малом мобиле. Она же должна была отвести его обратно в ангар. Обнявшись на прощание, мы спустились в разверстую пасть Гнили.

Нутро прошли без приключений. Я подчищал его по ходу дела, но осторожно, чтобы и резерв не истощать, и перемещений не обнаружить. Выкинуло нас, как я и предполагал, в лесочке за избушкой. Сориентировавшись мысленно по вызубренной наизусть карте, я повёл маленький отряд к следующей точке. Тихая, спокойная ночь разливалась над Гнилью. На окраине леса шумела переродившаяся трава, расстилаясь лугом. А дальше, за видневшейся избушкой и кромкой леса, разливалось зарево.

— Чудо-то какое! — восхитился Григорий. — Аж красиво…

Антип ничего не сказал, но долго всматривался, хмуря брови.

Тишина стояла оглушительная. И ни одна тварь нам не помешала. Лишь на мгновение, бросив последний взгляд на избушку перед тем, как сигануть в Нутро, я, кажется, различил за частоколом свет окуляров.

Но шли мы спокойно, погони не чувствовалось. Здесь, в непосредственной близости к сердцу Гнили и логову Обмоточного, я работал ещё тоньше, лишь страхуя нас от внезапного запуска пищеварения у Нутра. Антип смотрел мне на руки, явно запоминая каждое плетение. Хорошо, впрок пойдёт. Надо будет подучить его, как вернусь.

Переходов всего сделали четыре, от Июневки до последней точки. Семь часов ушло на дорогу. Занимался рассвет, полосуя смутное небо Гнили тонкими царапинами.

Выскочив из последнего перехода, мы передохнули малость. Подкрепились припасами, которые несли в рюкзаках. Поправили здоровье снадобьями. И направились к Грани.

Сердце с каждым шагом билось всё чаще. Вот она, родина моя! Моя земля, моя вотчина! И Гниль её попрать не посмела, чисто вокруг!

Я запнулся. Ну конечно, чисто. Вернее, вычищено. Как вокруг Июневки. Я этого не делал хотя бы потому, что в моё время Гнили здесь ещё не было. А вот и сигналка… А плетение-то какое знакомое. Отцовское почти. Почти моё. Но с некоторыми различиями.

Я дал знак остановиться и приблизился к линии заклятий. Поразмыслил чуток, склонился над ближайшим маячком и мягко прикоснулся магией. Ослабил пару нитей, прислушался. Нет, не сорвал. Осторожно снял плетение и кивком велел Антипу и Гришке проходить.

Грань здесь была крепкая, ровная, не то, что в Июневке. Видно, что часто ею не пользовались, зато укрепили на совесть. Я, пройдясь метров двести, нашёл место со слабым резонансом. И принялся осторожно раскачивать. Тело Матвейки привыкало к взаимодействию с доступной мне силой быстрее, чем я надеялся. Но оно и понятно: с таким количеством боёв не раскачаться было бы странно.

Через десяток минут звонко хлопнуло, и пробой открылся. Небольшой, ровно настолько, чтобы пройти. Я пропустил спутников, прошёл сам и тщательно закрыл ход. Но укреплять не стал: надолго мы оставаться не планировали.

Выскочили мы аккурат к хозяйскому дому. Моей избы, конечно, и в помине не было. На её месте вырос особняк. Недурственный, хоть и уступавший в роскоши Июневскому. В два этажа, белого камня, с причудливыми узорами вроде наличников. Дом стоял мёртво, не светясь ни одним окошком. Я приблизился к огороженному забором саду и замер. Гришка с Антипом тоже застыли за моей спиной.

Между яблонями белел силуэт. Женский. Невысокая, ладная фигурка скользила к нам, будто плыла над землёй. Белое платье колыхалось, пряча шаг. Словно лебёдушка. На миг мне стало жутко, хоть в призраков я не верил.

— Стоять на месте, — уверенный звонкий голос лязгнул металлом. Ни тени страха в нём не было. — Магию не трогать. Бью сразу насмерть.

Женщина приблизилась, и я вздрогнул от узнавания. На матушку она мою была похожа. Те же светлые волосы, стянутые на затылке в узел, большие голубые глаза, точёные руки… Нет. Не на мою матушку! На Матвейкину!

— ЛяльСтепанна?.. — заикаясь, подтвердил мою догадку голос Антипа.

— Антип Макарыч, ты, что ли? — Евлалия опустила руки и приблизилась. — А откуда ты?.. А как?..

Тут её взгляд коснулся меня, и голос дрогнул:

— Матвейка?!

Память нового тела смяла сознание, и я, не помня себя, шагнул вперёд, тонко вскрикнув:

— Маменька!

Евлалия развела руки, ускоряя шаг, всхлипнула, сжала мои плечи и расцеловала щёки:

— Сынок! Живой!

И тут за спинами звонко хлопнула Грань. Из широкого пробоя, словно ступень перешагивая, выдвинулся Обмоточный!

Гришка среагировал первым, ударив разрядом. Антип сместился так, чтобы оказаться между своими, и раскрыл щит. Евлалия вскинула руки, ударила кнутом, не замедлившись, выпустила по земле сеть, и тут же обрушила сверху искры. Три мощнейших заклятия за десяток секунд!

Я откатился в сторону, пользуясь тем, что внимание Обмоточного сосредоточено на других. От заклятия Гришки он увернулся, атаку Евлалии отбил щитом, а после атаковал сам. В перчатках на мгновение что-то блеснуло, и я догадался: накопители!

Но сплести своё заклятие не успел. Обмоточный ударил плотным острым потоком, целясь в Евлалию, как раз разворачивающую «тропу праха». Щит Антипа натянулся и лопнул!

А я за секунду до этого понял, что не хочу, чтобы Евлалия умерла. Не из-за законов Артели, не из личного благородства, а из-за чего-то нутряного, рвущего сердце на клочки.

Возможно, это была любовь Матвейки к матери.

И я сделал единственное, что мог успеть. Одним прыжком достиг ЛяльСтепанны, оттолкнул прочь, закрывая собой…

И умер.

Тьма разошлась перед глазами серебристым свечением. Боли не было. Было торжество и отчаянная радость. Я успел. Спас. И здесь, в невесомом нигде, я остро ощутил, что не память Матвейки стала причиной подвига. Мне самому до одури хотелось, чтобы Евлалия осталась жива. Причины странного желания я не знал.

И был звук. Тонкий, острый, звонкий. Нараставший. Через секунду я понял, что слышу смех.

— Молодец, Матвей, — похвалила Неждана. — Первая жизнь принята. Виток закрыт. А теперь живи, Матвей!