Нулевой потенциал

Глава 15. Клятва рода.

Моё заклятие Антип принял на полноценный щит опытного мага смерти. Не отразил, поднатужился и вобрал силу. Вихрь съёжился до размеров волчка, поблёк и рассыпался исчезающей пылью.

Я на волне азарта собрал магию в плотный кулак, выставил купол, чтобы не задеть окружающих, и швырнул тараном. Мозолистые пальцы Антипа замелькали, ловко сплетая заклятие. Он развернул щит, динамичный, пластичный. Закуклил поток и развеял. На его висках выступил пот бусинками.

Я чутка влил магии в купол, передёрнул плечами, чувствуя, как вольготно разливается внутри сила. И упал на колено, планируя пустить «выжженную тропу».

— Матвей Палыч, хватит, — слабо, но с удовольствием попросил Антип. — Что мы с вами, юнцы, что ли, потенциалом меряться? Павел Александрович достраивал ангар полтора десятка лет, разнесём — неудобно выйдет.

Я в последний момент сжал кулак, сдерживая заклятие, и снял купол. Оказывается, рабочие ангара стянулись к побоищу. Смотрели без страха и злобы, с благоговением.

— Вернулся! — удовлетворенно пробасил громила с окуляром. — А я тебе говорил, Антип, свой он, наш! Матвей Палыч вернулся!

Я удивлённо оглядывался. К подобному приёму был не готов. Надумал себе страшных тайн, слуг, предавших род… похоже, дела обстояли иначе.

— Пойдёмте, Матвей Палыч, чаю попьём, поговорим. Ничего, что я без титулов? Вы мальцом-то у меня в гараже чуть не ночевали. Я тогда тоже только учился…

Антип повёл меня в дальнюю часть ангара, рассказывая на ходу. Люди расходились по рабочим местам. Я едва успевал улыбаться, кивать, пожимать руки.

— Меня Павел Александрович подобрал пацаном. Я всегда любил мастерить, навертеть что-нибудь эдакое. О механике тогда и знать не знал, конечно. Так, по наитию. Павел Александрович, бывало, прогуливался вечерком и подолгу стоял у наших ворот, наблюдал. И как-то говорит, мол, пойдёшь ко мне, Антипка, учиться? Будем механизмы делать. А я и знать не знал, что за механизма такая. Батька, конечно, воспротивился, но Павел Александрович сказал, что в подмастерья меня возьмёт. А коли выучусь хорошо, то платить станет. Так что я с тринадцати лет при вашем отце. Мне было двадцать, когда вас увезли, схоронили. А меня Павел Александрович в ангар допустил. И доверил разработки. Магию-то маменька ваша почуяла, Евлалия Степановна. И тоже меня учила. К двадцати годам я умел уже совместить оба своих дара. Так что мобиль этот — моя разработка.

Антип горделиво распахнул передо мной дверь, уже не настаивая на проходе сквозь арку. Я шагнул в залитое неестественным светом помещение, пропитавшееся насквозь запахами технического масла, нагретого железа и едкой химии. Здесь царили чистота и порядок. Что на длинных полках вдоль стены, что на огромном столе с подвижными надстройками.

А в центре стояло громадное нечто, накрытое чехлом.

Кроме нас с Антипом внутри оказались два парня, лет тридцати навскидку. В комбинезонах и кожаных фартуках поверх.

— Прохор, Михаил, — походя представил их Антип и радостно добавил, — мужики, Матвей Палыч нам сейчас представление дал, не хуже Евлалии Степановны. Вернулся, соколик наш! Как ЛяльСтепанна и обещала. Давайте, давайте, расчехляйте!

Механики, вальяжно двинулись расчехлять. Щуплый русый Прохор воодушевленно пожал мне руку. Тяжеловесный и могучий Михаил, заросший тёмной курчавой бородой, лишь уважительно кивнул.

Атмосфера мне всё больше нравилась. Хорошая, правильная, рабочая. Аж тоска по Артели взяла. Мы там тоже достатком и родом не козыряли. Во внимание принимались талант и заслуги.

Втроём механики шустро стащили плотный чехол, и я разинул рот, позабыв закрыть. Да, это был мобиль. Я-то, понятное дело, ничего подобного не видел. Но Матвейка, будь он здесь целиком, а не только остатками памяти, тоже потерял бы дар речи.

Тёмная махина не бликовала в лучах яркого света. Громадная, вытянутая, более всего походившая на каплю, нацеленную ощетинившимся иглами носом в мою сторону.

— Да вы пройдитесь, не стойте, — подбодрил Антип, едва не подпрыгивая от нетерпения. — И вовнутрь пустим!

Я и прошёлся. «Мобиль» представлял собой металлическую каплю метра два с половиной в ширину и шесть, если не больше, в длину. Ряд огромных колёс, тяжёлые бока, узкие оконца. По нижней кромке — иглы, вроде жимедевых.

— Что это, Антип?!

— Гнилемобиль, — заржал тот. — Мы в механике сильны, со словами-то похуже дела обстоят. Ну да придумаем сообща, коли потребуется.

— То есть, на этом вот можно в Гниль?!

— Можно. Пробой, и тот открывать умеет. Не быстро, правда. Но мы и над этим работаем.

— И сколько человек туда влезет?

— В этот — шесть. Тяжёлый, сволочь, надо искать источник магии покрепче. Пока большее, что мы смогли соорудить.

— Так он ещё и на магии? Какой? Его же Гниль выпьет в момент, а дальше и думать страшно…

— Дык вы не думайте, Матвей Палыч, вы проверяйте. На магии смерти, знамо дело. Артефакты ЛяльСтепанна заряжала, над этим полгода потела, прошлый ей за четыре месяца дался.

Так, и артефакты моя «маменька» навострилась заряжать скорее прочих. Тот, что лежал в моём бывшем имении под Ярославлем, я заряжал лет пять. Ну, так он и держал Гниль на порядочном расстоянии до сих пор, судя по карте. Триста лет. Чем не повод для гордости?

А вот по скорости какая-то Ляля меня переплюнула.

— Такая громадина артефакт пережуёт за несколько часов, — усомнился я. — Как её потом из Гнили-то наружу волочь?

— А в этом и состоит базовое открытие. Мобили наземные — они же как ездят?

Я уставился на Антипа, делая вид, что это мне прекрасно известно, и вопрос совершенно риторический. Тот заминки не заметил, с удовольствием севшего на любимого конька специалиста продолжив:

— Магия жизни — она вокруг разлита. Требовалось только понять, как заставить накопитель, артефакт, механики зовут его «ядро», преобразовывать энергию из окружения. Пока мобиль едет — сам себя подзаряжает.

— С жизнью понятно. Но в магию смерти ещё и переработать надо…

— Знамо дело. Так мы с ПалЛяксанычем и дотёмкали, как переработать. А ЛяльСтепанна помогла ядро подобрать. Самолично паучицу угробила, железы достала и экспериментировала. Вы уже в Кроховке были тогда. Умная баба была, ЛяльСтепанна, чтоб её убивцев гролки задрали!

Я ещё раз обошёл по кругу чудо труда механиков, не веря, что оно вообще способно двигаться.

— А к чему такой огромный агрегат в Гнили?

— А как, по-вашему, мы сырьё-то тягаем? На своём горбу много ли унесёшь…

Я недоверчиво окинул взглядом «гнилемобиль». Он сверкал новизной и чистотой. Из ребристых колёс в жизни всю почву не вычистишь.

— Хочешь сказать, он в Гнили был?..

— Это-то? Нет. Пока не запускали. Пилота нет второго. А прошлые образцы уже годков пять как бегают.

Онемев от изумления, я уставился на Антипа. Почему у них тогда Гниль-то бесчинствует? Эх, коли бы нам в Артель такое чудо…

— Прошлые поменьше. На четырёх человек. И грузоподъёмность ниже. Но там одного пилота хватало. Этому красавчику два надобно. Да и пять человек прикрыть — одному непосильно, Матвей Палыч.

— А четверых — посильно?

— Троих. Четвёртый пилот. Да. ЛяльСтепанна бусинки давала экипажу. Защищали.

Я прикинул, мог ли ошибиться с противоядием так, чтобы оно дало побочный эффект в виде галлюцинаций. Нет, вряд ли. Но за реальность принять происходящее у меня не получалось.

— Матвей Палыч, а вы, что, правда ничегошеньки не помните? — вдруг подозрительно спросил Антип.

— Правда, — кивнул я, не отрывая взгляда от мобиля. — И менталисты постарались, и в Приморском порту меня подстрелили. Как выжил — не знаю. Думаю, Шестерня выручила. Но голова дурная, тут помню, тут не помню.

— А как вы магию-то себе раскачали? Когда в Кроховку уезжали, потенциал еле-еле был, ЛяльСтепанна переживала, что пилотировать не сможете, провожатым только ходить если.

— Попался знающий человек, — уклончиво ответил я.

— Дык вы этого знающего к нам тащите! Укроем от сыскарей. Нам маги смерти позарез нужны.

Щедрое предложение я проигнорировал. Вот он я, знающий. Весь перед вами. Только, похоже, и без меня справляются.

— Сколько у вас гнилемобилей? Рабочих?

— Рабочих три, ходило два из них, поочерёдно. Третий про запас стоял, ежели выручать придётся. Этот чистый ещё, не гоняли взаправдошно. Пилотировать-то только я и ЛяльСтепанна могли. Теперь вот вы. С механизмом-то разобраться я вас выучу, не беспокойтесь. Не мудреное дело. А вот магии вашей нам ох как недоставало.

Я ещё раз обошёл мобиль, но внутрь проситься не стал. Железная громадина меня пугала.

— Антип, а ты чай мне предлагал. У тебя он со снотворным али как?

Мужики захохотали добродушно. Миша с Прохором подхватили чехол, а Антип хлопнул меня по плечу и повёл к противоположной стене гаража.

— Да полно вам. Я ж немного околисова секрета в воду накапал. Да вы не промах, справились. Противоядие сварили?

— Сварил.

— Из чего?

— Да были запасы, — вновь уклончиво ответил я, ещё не решив, хочу ли раскрывать подробности нашей с Аннушкой прогулки по Гнили.

— Наш парень! А зачем вы, Матвей Палыч, колечко-то носите?

Антип распахнул передо мной незаметную дверку и пропустил в тускло освещённый коридор. Я старался запомнить путь, на случай, если добродушие механика напускное.

— Так когда за мной в Кроховку явились, Полюшка на меня заклятье навела. Магию заблокировала. А шестерня, значит, сняла. Но до этого сыскари поверили, что у меня магии нет, нулевой потенциал. А доселе никто меня толком не видел, вот и купились. Когда меня в Приморске-то хлопнули, шестерня раскололась, магия восстановилась. Пришлось прятаться.

— А колечко вам кто соорудил? — невзначай поинтересовался Антип.

Мы миновали три двери и вошли в четвёртую. За ней укрылась небольшая комнатёнка с деревянным выскобленным столом. Пахло хлебом и травами. На столе высился огромный пузатый самовар, ведерный, не иначе.

— Сам.

Антип приглашающе махнул в сторону лавки и улыбнулся иронически:

— Магией жизни? Да ну вам заливать, Матвей Палыч. Не чужие же люди.

— Не знаю, о чём рассказать могу, Антип. Погляди моими глазами. Род истреблён, я один чудом спасся. Сыскари мне в спину дышат, соглядатая вон приставили. Я в опале, любой неверный шаг, и поминай Матвейку добрым словом. Возвращаюсь в родовое имение, а тут – на тебе. И ангар подземный, и слуги кой-какие уцелели, и жизнь-то ключом бьёт, разворотили только то, что на поверхности. Меня сначала магией приложили, потом снотворным потчевали. Что я должен думать, Антип?

— Ваша правда, Матвей Палыч. Горькая, но как есть. Мы с Прасковьей вхожи в ангар были. Господам наверху повар готовил, Прасковья, вроде как, на подхвате. А сама людям внизу готовила, дочери её помогали, да ещё две девки из местных. ЛяльСтепанна нас предупредить успела, мы укрылись. Мне велела наружу носа не казать. Нас, магов смерти, всего двое здесь было. Споймали бы меня — тотчас на плаху. Её бы искать стали, ей скрываться проку не было. Да и бой ваша маменька наверху дала — залюбуешься. Из сыскарей половина полегла. А я… да что я… так, шоферил, мобили господам подавал да чинил. Человечишка. Сбежал и полно. Она велела скрыться, дело продолжать и ждать, покуда человек от неё придёт. Вот вы и пришли.

Антип горестно вздохнул, достал две кружки глиняных, наполнил ароматным чаем. Пирожки подал, на блюде под салфеткой накрахмаленной.

— Кушайте, не бойтесь. Еда чистая, да и противоядие ваше ещё действовать должно, коли сомневаетесь.

— Не сомневаюсь, — я отхлебнул чая, прекрасно зная, что противоядие получилось отменное. Хоть запах в ограниченных условиях отбить и не удалось. Но доверие требовалось продемонстрировать. — Меня отпустили после проверки. Не просто так. А на условии, что я помогу изменников поймать. Вроде, даже верят, что на род поклёп навели.

— На живца, значит, хотят… — протянул Антип, шумно прихлёбывая чай. — У вас следячка на кольце, знаете?

— Знаю.

— Вот. На неё арка и среагировала. И защита от сканирования стоит. И соглядатая вы с собой приволокли. Я-то поначалу обрадовался, — Антип доверительно склонился ко мне через стол. — А потом подумал: а ну как завербовали Матвей Палыча-то? Вот и решил проверить.

— А поверил почему?

— Так вы магию смерти выдали по первому классу. Ежели бы в вас её распознали, так вы за маменькой и папенькой сразу пошли бы. Помиловать мага смерти бы не рискнули. Выходит, обманули вы сыскарей.

От чая поднимался густой пар. Я пил, едва не обжигаясь. По телу разливалось тепло, смывая нервную дрожь. Не на что мне было опереться. И кому верить — неясно. Оказался я между двух огней. Измена, то есть, владение магией смерти и пособничество магам — налицо. Но, чуялось мне, не за это Охотниковы на плаху взошли.

— За что родителей могли, Антип?..

— Дык за Гниль и могли, – пожал плечами механик. — Окромя вашего рода туда никто соваться и не смел. Значит, сырьё только Охотниковы и поставляли. Три рода от нас принимали поставки. И любой из них не прочь был лапу наложить. К тому же, все с Гнилью смертным боем бьются, кажную пядь землицы родимой отстаивают. А мы живём, припеваючи. Не суётся к нам зараза. Подозрительно? Вот то-то и оно. Ох, Матвей Палыч… Да что ж это я… Погодите малость.

Антип вскочил и выбежал за дверь, едва не спотыкаясь. А вернувшись, принёс мне в жестяной миске ломоть прожаренного мяса. Холодный, жирком затянувшийся. У меня аж слюна пошла.

— Откушайте, Матвей Палыч. С родной-то земли.

Я подвинул тарелку, принял приборы из рук Антипа. Ещё раз прикинул действие противоядия, и отрезал себе кусок. Наслаждение разлилось по рту с первого же укуса.

— Почему же наверху мяса нет? — с набитым ртом поинтересовался я.

— Так сдаём же Государю. И кому попало излишки не показываем. Но людей своих ПалЛяксаныч и ЛяльСтепанна любили всегда. Верных и кормили от пуза, и платили вдосталь. Баба ежели какая понесёт, завсегда ей тайком паёк хороший, пока не выкормит. А опосля уже ребятёнку. Деток-то надобно поболе, рук рабочих не хватает. Вы ешьте, Матвей Палыч, ешьте, сил набирайтесь. Нам с вами ещё такие дела ворочать!

Я прожевал с наслаждением, запил горячим чаем. Тело сыто расслабилось. Второй кусок я отрезал уже неторопливо.

— Дел-то много, Антип. Мне приказано в свет выходить, беседы вести. А я ж помню-то половину на середину. И в имении полжизни не был. Чем свет живёт, вообще знать не знаю.

— Просвещу, чем смогу, Матвей Палыч. Только нам бы с вами уговор сначала уладить.

— Какой уговор?

— Дык, мы с вами-то оба смертнички. Ежели вы на меня донесёте, мне конец. Всю жизнь в ангаре не спрячешься. Ежели я на вас донесу — казнят, и на заслуги не глянут. А уж коли вы ангар сдадите, так и вовсе дело родителей и предков ваших гролку под хвост канет. Поэтому мы с вами, Матвей Палыч, сейчас поклянёмся. И клятва эта лучше любой защиты держать станет. Магия смерти, она, сами знаете, лжецов не щадит.

Я по-новому взглянул на Антипа. Если он и клятву на магии приносить умеет, то каков потенциал? Пока что я в Антипе гения не чувствовал. У той же АнМихалны побольше резерв-то будет. Только магия противоположная. Эх. А раньше-то я парой касаний мог потенциал определить. Как слепой кутёнок я в этом теле! Скорей бы раскачаться.

Антип сгрёб в сторону чашки и тарелку с мясом, и выставил руку на локоть, будто побороться предлагал.

— Ну что, Матвей Палыч, согласны?

— Согласен. Кто клятву будет сплетать?

— Давайте уж я. Как ЛяльСтепанна учила. А ежели ошибусь, так вы подсобите.

Я кивнул, размяв плечи, выставил руку и вложил ладонь в ладонь Антипа.

— Клянусь в вечной верности Матвею Павловичу Охотникову, единокровному родичу моих господ. Клянусь не разглашать тайн рода и не причинять вреда сородичам. Призываю магию в свидетели. Да запечатает она волю мою, чтобы не мог я супротив желания выдать сокровенное.

Я ухмыльнулся, оценив выбор слов. Родичу. Не сыну. Оговорился Антип, а составил клятву как положено. Произнеси он «сын», и не связала бы нас магия. А моя тайна всплыла бы, как дерьмо в проруби. А родич подошёл. Маги смерти только от магов смерти рождались. В какой-то степени я Охотниковым родич.

— Клянусь быть надёжным господином Антипу Макаровичу…

— Кузнецову.

— Кузнецову. Принимаю его службу и клянусь защищать тайные знания рода Охотниковых. Призываю магию в свидетели.

Вокруг наших рук полыхнул тёмный ореол, подтверждая произнесённую клятву. Что ж, баба с возу, кобыле легче. Теперь у меня имеется целый род с одним слугой. И я мог не бояться поверхностного сканирования менталистов. Магия не даст считать. Разве только ломать станут, да от этого никак не убережёшься.

— Ну что ж, Матвей Палыч, — Антип высвободил руку и потёр ладони, — заживём теперича. Я вам все, что требуется, расскажу. Что знаю, всё выдам. А потом соберёмся да и пойдём.

— Куда?

— В Гниль, знамо дело.