Нулевой потенциал

Глава 24. Слуга двух господ.

— Ваше Сиятельство, просим проследовать с нами.

— Во первых, здравствуйте, господа, — развернулся я к ним, нехорошо улыбаясь. — Во-вторых, чем обязан вашей настойчивости?

Вперёд выступил холёный моложавый мужик в новеньком, с иголочки, синем мундире.

— Его Светлость князь Иван Николаевич Колесов просит вас прибыть для аудиенции.

На ловца и зверь, как говорится. Но что же так не вовремя!

— Отлично. Дорогу показывайте, мы последуем за вами.

— Просим нас простить, Ваше Сиятельство, но приказано…

— И что же, — развёл руками я, намеренно повышая голос, — скрутите меня, графа Охотникова, и запихнёте в мобиль, как уличного воришку? На глазах у добрых соседей?

— Никак нет, Ваше Сиятельство, — стушевался моложавый. — Велено обеспечить вам надежную охрану. После некоторых… недоразумений…

— Широка Рассея-матушка, а от досужей молвы и схорониться негде, — пробурчал я. — Вот и обеспечивайте. На расстоянии. Тихон, заводи мотор.

К великолепному дворцу Ивана Колесова мы подлетели с помпой. Я опять не сумел полюбоваться Москвой, всецело погружённый в обдумывание предстоящей вылазки в Гниль. Вот умеют же другие, а? Отправиться в столицу, выдохнуть, покутить, привезти домой багаж воспоминаний и пару любовных синяков от чрезвычайно деятельной девицы. А я только телом путешествовал, головой всегда оставаясь там, где проходила моя служба.

Особняк меня, конечно, впечатлил. Да и как бы не впечатлить, ежели подъездная дорожка не стушуется самого Императора принять, а дом выглядит овеществленной в камне мечтой имперского чиновника? Даже башенки имелись. Маленькие, но белокаменные. И цветник в парке разбит. Ароматами сквозило, сражая наповал. До чиха.

В имении было людно. Сновали слуги, прогуливались девицы благородного вида. Это род у них так плодовит, или Иван Николаевич озаботился, чтобы досуг далеко искать не пришлось? Меткое описание Антипа я помнил. Колесов больно до ножек хорошеньких охоч. Ну, ножками я не похвалюсь, придётся искать, на чём взять министра путей и сообщений.

Я едва вступил в вестибюль, а хозяин мне уже не нравился.

Не понравился мне князь Колесов и при личном знакомстве. Худой как жердь, Иван Николаевич в свои неполные сорок пять был совершенно сед. Поджарый, быстрый, с острым голубым взглядом глубоко запавших глаз. Колечко зачесалось, провоцируя снять и проверить магию, да куда там.

— Матвей Павлович… — скрипуче протянул хозяин, едва удостоив меня взглядом. — Присаживайтесь. Прошу извинить меня за столь настойчивое приглашение. Я домосед. В столице бываю редко. А тут верные люди доложили, что и вы по оказии прибыли. И сегодня же собираетесь отбыть.

— Можно было и не настаивать, Иван Николаич, — сознательно пошёл я на фамильярность. — Со старинным партнёром отца я никак не отказался бы встретиться.

Колесов окинул меня быстрым взглядом, но тут же указал на мягкий диван за низким столиком.

— Завтракали, Матвей Павлович? Ох, я Охотниковскую породу хорошо знаю… небось что на кухне было, тем и столовались, и сразу за дела… Откушайте, не обидьте уж старика.

«Старик» был едва ли старше меня, Матвея Степановича, на пяток лет. Но Павловичу лета уважать пристало, и я согласился.

Вошла девица, из простых. Форменное платье на ней сидело идеально. И, выставляя на стол чай и ароматные булочки, девица так старательно склонилась, что прелести едва из выреза не выпрыгнули. Соблазнить пытаются Матвейку? Я решил подыграть.

— Что за дивные цветы в вашем саду, Иван Николаич! Что не куст, то сокровище!

— А я смотрю, Матвей Палыч, не в отцовскую породу пошли. Павел Александрович ни на кого, кроме Её Светлости, и глядеть не хотел, — усмехнулся Колесов.

Я вновь огладил сальным взглядом зардевшуюся девку и ответил:

— Да если б я такую, как маменька, встретил…

— Помните её?

— Конечно. Материну ласку какой ребенок забудет? Да и красавица первая во всей Империи, до сей поры никого похожего не встречал.

— А Анна Михайловна Потапова не люба вам оказалась?

— Да куда ж мне до неё… — деланно вздохнул я. — Таким кавалерам от ворот поворот даёт…

— Но к вам-то благоволит, Матвей Павлович. Не раз у вас в гостях бывала да задерживалась…

Я уперся взглядом в прозрачные голубые глаза хозяина. Посмеивается надо мной князь Колесов, как пить дать. И следит. Да не стесняется дать понять, что в курсе моих дел.

— Вы, будучи старинным другом отца, должны знать… Под её поруку меня помиловали. Приходится принимать.

На «старинного друга» князь не попался. Покачал головой, по-отечески пожурил:

— Ох, молодо-зелено… Вам, Матвей Павлович, авторитет укрепить надобно. И, ежели барышня к вам благоволит, так тащите в койку и заделайте наследничка. Вам богатства Потаповых немного дадут, своих достаточно. А вот имя жены многие двери откроет. Брюхатая под венец-то охотнее пойдёт.

Угу. Когда пяток внебрачных нарожает, помню.

— Вы меня, Иван Николаич, не о моих матримониальных планах пригласить беседовать изволили?

— Чую отцовскую хватку, — усмехнулся Колесов. — Нет, разумеется. Вы, Матвей Павлович, как мышь между жерновов попали. Рад я, что вас не казнили, что уж скрывать. Перейди дела Охотниковых в чужие руки, сызнова налаживать каналы пришлось бы. Я потерплю, покуда поставки не возобновятся. Но вы вот что мне скажите. Мне на дирижабли навигация нужна. Пока Британия нас обскакивает, а у неё всего заслуг — пар да умы. А у вас под боком Гниль. И изобретателей отцовский штат. Охотниковы тогда со скорофонами славно Империи подсобили. Теперь извольте обдумать, как мне с навигацией помочь. От Павла Александровича знаю, что задумки имелись. Пауки чуют хорошо, куда ни попадя не прыгают. Обдумайте, Матвей Павлович. Хороший контракт предложу. Да только надобно успеть до торжеств по случаю именин Государя Императора. Там и послы будут. Вот бы мы славно им нос утёрли!

Я удивлённо воззрился на Колесова. Пауки, скорофоны, дирижабли, навигация… что?..

— Прошу простить меня, Иван Николаич, но я в делах родительских полный ноль. Магией обделён.

— Так вы по имению поищите, Матвей Павлович, — снисходительно пояснил Колесов, надкусывая булочку. — Не таковы были ваши родители, чтобы своих верных людей сбыть. Авось и сыщется… изобретатель.

Угу. И маг смерти по совместительству. Не туда ли вы целите, Иван Николаич?

— Постараюсь. Но дел невпроворот. Вот и Маржинов Илья Ильич торопит. Я понимаю, производство простаивает…

Колесов с неприятной улыбкой взглянул на меня и вкрадчиво предложил:

— А вы подумайте над моей просьбой, Матвей Павлович. А я вам с транспортировкой помогу. Мимо очереди пущу Маржиновские партии. Там и сроки нагоните.

Вот как. Значит, доставкой сырья занимался Колесов?

— Прошу меня простить, я, видимо, не осведомлён…

— Неудивительно. Крупные заводы все ближе к Уралу располагаются. Там Гниль посмирнее, жрать ей особо нечего, прорывы редки. Безопаснее. Маржинов сырье принимает в Подмосковье. Там оно первичную обработку и проходит. Потом по подземной железной дороге переправляет заготовки к своим заводам. Я дам составы из резерва и окошко в маршрутах найду. Он нагонит сроки. Его тоже государственный заказ подгоняет. Скорофонами сейчас обеспечен только центр России. На окраинах мало, а они там очень нужны. И количество дирижаблей надо наращивать. В том числе, военных. Смерть Охотниковых очень не вовремя случилась. Мы боялись, что вас тоже казнят, и тогда поместье перейдёт в чужие руки. А там пока разберутся, что к чему…

— Понял, Иван Николаевич. Постараюсь помочь вам.

— Осваивайтесь, юноша. Вы нам всем… нужны.

Я вышел от Колесова в смятении. По его словам, смерть Охотниковых заинтересованным лицам принесла только проблемы. Кто же тогда навёл поклёп? Четвёртая сторона? Или Прытниковы: с ними-то я, считай, ещё не встречался.

— Всё в порядке, Матвей Павлович? — взволнованно спросил Гришка, ожидавший меня у мобиля. Слуг в дом Колесова не допустили. Не иначе как боялись любопытства Григория после происшествия у Маржинова.

Я косо глянул на Гришку. Докладывается Рудакову, значит. А глаза честные-честные. Ну, это было ожидаемо, конечно. А вот то, что Тихон в хорошем знакомстве с командиром Московских Летучих… Обложили меня как волка на охоте.

— Да, Григорий, всё в порядке. Тихон, заводи. Мчим в Июневку.

Дорога стелилась ровной лентой. Небо раздулось тучами, свет померк, и Тихон даже фары включил. Я немного расслабился только когда мы проехали излучину, где на нас в прошлый раз напали. Трава увяла, следы мобиля легко различались на изжелта-зелёном фоне. Но тумана больше не было. Гниль отступила. Берег был чист.

Интересно, как же она сюда прорвалась? Река выныривала из-под дороги, изгибалась рассерженной кошкой и гнала волны прочь от столицы. Через реку Гниль с трудом идёт, по воде Грани не движутся. Всегда ищут обходной путь. Но берег дальше был совершенно чист. И до ближайшего очага оставалось несколько десятков километров. Больше, чем до Июневки.

Когда мы въехали во двор имения, я велел Тихону устроить мобиль в гараже и идти в новый дом, к семье. А сам, не дожидаясь, пока Антип выйдет встречать, ухватил Гришку за плечо и потащил за сарай. Тело Матвейки ещё оставляло желать лучшего: если Григорий решит сопротивляться, без магии мне не справиться. А тренироваться и некогда толком. Что за жизнь…

Скрывшись от чужих глаз, я толкнул слугу к дощатой стене, наклонился ближе и спросил:

— А вот скажи-ка мне, тварево отродье, кому ты про меня докладываешься?

Григорий настороженно взглянул мне в лицо и пожал плечами.

— Так АнМихалне же. Начальница она моя, не могу не докладываться.

— А Рудакову?

Григорий замолчал. Глаза суетливо забегали. Я схватил его за ворот сюртука и встряхнул. Затылок Гришки глухо стукнул о доски.

— Ну?!

— Я обязан ему отчитываться, — пробормотал Григорий. — Но… не слишком усердно исполняю обязательства.

— Что мы на заводе в Гниль лазали, от тебя Рудаков узнал?!

— Н-нет, — замотал головой «в каком-то роде коллега». — Я не говорил.

— Да ну?

Он схватил меня за запястье, пытаясь ослабить давление, но я только ухмыльнулся. Может, Матвейка и слабее меня прежнего будет. Но руки у моего нового тела были сильными. Слабыми руками мощную магию не удержать.

— Клянусь, Ваше Сиятельство, не докладывал! И что вы за мной к крепости сунулись и бой дали, тоже не говорил! Только Анне Михайловне.

— Почему Князь Рудаков так быстро прознал, что меня Летучие задержали?

— Так следячка на вас, Ваше Сиятельство!

— Её АнМихална зачаровывала. А в Управлении Рудаков оказался. Так быстро она ему бы не сообщила. У тебя тоже следячка есть?

— Н-нет… не совсем. Я пуговицу сломал.

— Что? — нахмурился я, от неожиданности отпустив Гришку.

Он вздохнул, потер руками шею и показал крупную пуговицу на вороте рубахи. Я во все глаза уставился. Оберег. Такие мы делали в Артели. Нужны пуговицы из подходящего материала, к ним заклинание привязывается. Практически любое, главное, чтобы носителю вреда не причинило. Но в этом мире я пока ни у кого такие не видел. Или мне кольцо мешало определить?

Оберег со следячкой или сигналом тревоги завязывается на зачаровашего мага…

— И что? Сам Рудаков, хочешь сказать?

— Нет, конечно, Ваше Сиятельство, — нервно отмахнулся Григорий. — Не его полета я птица. Выдают нам такие. И за сигналами следят. О моём приказано было Его Высочеству сообщать незамедлительно. Определили местоположение, Князь был неподалёку, заехал лично. Никто другой вас с магографа не снял бы. А я понял, что как только Синицын про кольцо узнает, вы пропали.

— Выходит, Григорий, ты за двумя хозяевами бегать пытаешься? — прищурился я, отступив на шаг.

Гришка вновь нервно улыбнулся, поправил рубаху и с вызовом вскинул голову.

— Нет. Я вам хочу служить.

Я опешил. Даже пылкому признанию в любви от Ирины Прытниковой я бы удивился меньше.

— Почему?

Дерзости в Гришке поубавилось. Сникнув, он быстро проговорил:

— Я ведь изначально думал, что предатель вы. Изменник. Как родители ваши… прошу прощения, Ваше Сиятельство, но я и правда так думал. Хотел вас на чистую воду вывести. Про чай, что мне Прасковья ваша подавала, быстро сообразил. Пил, потом желудок прочищал в уборной. И в ту ночь, когда вы кольцо сняли во дворе… Я же только пользоваться магией не могу, а чувствую прекрасно. В общем, решил я, что поймаю изменника. И, может быть, повышение заслужу. Но пройти за вами не смог.

Ах ты, сучий вывертень. Да чтоб тебя ведьма паршивая в койке замучила. Снять кольцо, наложить на него заклятие посильнее, да хоть петлёй удушить — дело секунд. Вспышку магии заметить некому. Куда потом тело девать? И как объяснить исчезновение? Антип не сдаст, а вот Тихон…

Григорий, словно почуяв моё настроение, отступил на шаг в сторону.

— А потом я начал факты складывать. И не захотели они складываться. Зачем вы меня спасли, рискуя собой? Зачем из Гнили вытянули? Я вам без надобности, мешаю только. И ещё… у меня при вас магия раскрылась дважды уже. Через блок. До этого — почти никогда. А знаете, каково это — жить с заблокированной силой? Что меня ждёт? Унылая служба, слежка да донесения… Я ведь и к Рудакову пошёл, потому что хотел задач помудрёнее. А у него всё то же и оказалось. Знай, топчи след, кому надо, и докладывайся. Не хочу. Так что не скажу я ничего Рудакову. И АнМихалне лишнего говорить не стану, если прикажете. У меня защита от считывания, как у всех работников Тайного Сыска. Если АнМихална ломать станет — считает. А незаметно — нет. Возьмёте меня к себе? Прошу вас! Я в верности поклянусь, магией!

Я улыбнулся невольно.

— Клясться пока не надо, Григорий. Кто знает, что там у тебя из магических защит стоит. Попробуем сперва разобраться. Но службу приму. Попробуй мне послужить, а там видно будет. Иди в дом, поешь и отдохни. Нам работа предстоит вскоре.

Григорий радостно поклонился и побежал к дому. А я покачал головой. Петля вокруг меня затягивалась. Но я был уверен, что поступил правильно.

Друзей ведь надо близко держать.

А врагов ещё ближе.

Антип неслышно выступил из-за угла сарая и подошёл ко мне.

— Слышал?

— Ещё б не слышать, Матвей Павлович. А вы никак не почуяли, когда я подошёл? А, колечко ваше.... Я заволновался, почему в дом не идёте. Может, того, притопить щенка в Июневке?

— Погоди топить, Антип. Если он врёт, то мы через него можем нужные сведения Рудакову подбрасывать. А если не врёт… Девица, что магографом у Летучих управляет, сказала про него «потенциально полновесная десяточка». Это много?

У Антипа глаза на лоб вылезли.

— Какой магограф?! Вас проверяли, Матвей Павлович?!

— Ночью расскажу. Так много?

— Высший уровень.

Я присвистнул. Такого — и под блоки? Видать, щедра земля русская на магов теперь, раз государевы люди талантами разбрасываются.

— Вели Правсковье обед подавать. И всё готово к ночной вылазке?

— Так точно. К Тихону вечерком мужики зайдут, познакомиться. Водки принесут. Мы тут одного ветерана среди наших отыскали, будет, о чём им поговорить. Щенка чаем поить?

— Не надо. Всё равно сблюёт. Не трать секрет околиса. С собой возьмём. Поглядим сначала, что за защита на нём стоит. Да припугнём малость. Если врёт, то на корм тварям пустить никогда не поздно.

Ночь дышала ко мне неровно, распахивая жаркие бархатные объятия. Стрекотали кузнечики, лёгкий ветерок ворошил кроны деревьев. Гришку, велев переодеться в удобную для боя одежду, я завёл в гараж. А там и механики Антиповы подоспели.

— Так мы на мобиле куда поедем? — нервно озираясь, спросил Гришка.

— Да вот сюда и поедем, смотри, — добродушно произнёс механик Михаил и, едва Григорий оглянулся, дунул на раскрытую ладонь. Легкая пыль взвилась облаком у лица Гришки. Тот, не успев среагировать, вдохнул и кулем повалился на пол.

— Что это? Неужто Ведьмина Пыль? — заинтересовался я. — Живой он хоть?

— Она, родимая. Живой, — довольно проговорил Антип. — На четверть часа отключился.

Ведьминой Пылью называли в моё время высушенные и истолчённые корни сон-травы из Гнили. Её пыльца могла замутить сознание. А корень имел гораздо более мощное действие. Но откуда такие свойства стали известны магам этого времени? Если смертников сплошь истребили?

Михаил тяжело взвалил Гришку на плечо, а Антип поклонился мне:

— Открывайте ангар, Матвей Палыч.

Гришку проволокли через весь ангар, под заинтересованными взглядами работников, и сгрузили у арки на пол. Михаил достал из кармана комбинезона маленькую склянку, открыл, мазнул по пальцу и растёр Григорию губу под носом. Тот застонал и пошевелился.

— За что, Ваше Сиятельство? — проговорил он, открыв глаза и осёкся. — Где я?

— Выполняю твою просьбу, Григорий, — усмехнулся я и тут же посуровел. — Раздевайся. До исподнего.