Огонь в итальянском сердце

Глава 13

Каталин

Маркус, приподнявшись на локтях, обводит языком контур моих губ. Небритый подбородок царапает кожу. Его туалетная вода… Нотки лайма и бергамота щекочут ноздри, кружат голову. Привкус мяты и кофе ощущается на языке, когда я принимаю от него поцелуй. Марк напоминает мне морской бриз — этот мужчина, подобно береговому ветру, регулярно меняющему свое направление, никак не может определиться в том, что ему нужно, чего он в сущности хочет. Я бы и рада ему помочь, но мне самой неизвестно, насколько Ферраро готов открыться. Вчерашняя смена его настроения напомнила бомбу, на которой нет таймера, — не знаешь, когда взорвется.

Сейчас он целует в губы очень медленно и очень нежно, даря мучительное наслаждение. Одна мысль не дает покоя — неужели вот так… сегодня… все и случится? Я хочу жесткости, которую он может проявить, но почему-то не спешит. Мне мало утонченных ласк.

Бесконечно мало.

Маркус кладет одну руку мне на заднюю часть шеи, двигаясь так, что задевает своим рельефным торсом мой живот. Проклятье… Ферраро делается настойчивее, требовательнее, проникает языком глубже, припечатывает к подушке мою ладонь, прижав своей — свободной. Я стону ему в рот, когда низ живота отзывается сладкой и тянущей болью. Оттянув нижнюю губу зубами, Марк горячо зашептал:

— Наша прелюдия тянется слишком долго… Ты сама это понимаешь, верно?

Он убирает руку от шеи, опускает ладонь вниз. Подцепив пальцем лямку пурпурно-розового лифчика, он неторопливо спускает ее с плеча. Глядя на меня своими невероятными глазами, Маркус проделал то же самое с другой бретелькой. Не расстегивая бюстгальтер, он стягивает его на талию. Сглатывает, видя в первый раз мою грудь полностью обнаженной. Марк выпрямляется, присаживается на кровати, и колени сильнее сгибаются, обвивают его узкие бедра. Я смотрю на дорожку волос, которая скрывается под поясом светло-голубых джинсов. Мне хочется коснуться ее языком. Схожу с ума от желания целовать его тело, пройтись губами по коже, ощутить вкус.

Он зачарованно смотрит на то, как вздымается и опадает моя грудь. Я дышу часто, не способная контролировать свои чувства. Εго зрачки расширяются, когда он принимается сжимать в ладонях бюст. Большие пальцы поглаживают соски. Я извиваюсь под ним, прижимая ногами все ближе его стояк к своему центру. Невозможно сдерживать себя, когда ситуация на грани. Он лишает меня ясного сознания, он создает в моей голове непроницаемый туман, из-за которого все, на чем я могу концентрироваться — это секс с Маркусом.

Φерраро обводит пальцами напрягшиеся соски, и лишь потом, опустив голову, всасывает в рот один из них. Я изгибаю спину, не сумев сдержать глубокого, протяжного стона. Растворяясь в Марке, касаюсь его живота, а другой рукой держусь за спину. Только бы быть к нему ближе.

Маркус разгорячен, его язык скользит между грудей, обводит им ореолы сосков, после чего вновь втягивает в рот один, затем — второй. Дразнит и пробует на вкус. Кусает сильно вершинки. Он знает, что оставит следы, и его это однозначно заводит. Я пока не понимаю, как относиться к этому, я пока не готова раздумывать над его пристрастиями. Ему нравится знать, что женщина, которую он возьмет, будет отмечена им.

Я утопаю в зелени его взгляда. Каждый раз, когда Маркус поднимает на меня глаза, мне становится нечем дышать. Он умеет выбить весь воздух из моих легких, просто внимательно посмотрев в лицо. Он умеет вгонять в краску, искусно и жарко лаская.

Неистово целует, возвратившись к губам. Оставаясь в джинсах, двигается на мне. Я и без того нереально влажная. Боже… Марк не убирает руки с моей груди. Он мнет ее, не прекращая, а мне казалось, что даже не станет уделять внимание «двоечке». Я не забуду тот разговор с официанткой в «Джорджоне»:

— Маркус, конечно, шалеет от блондинок, но ты, крошка, такая… невзрачная, что ли… Да и нравится ему объем, понимаешь?

Это был ужасный день. Кто бы мог подумать, что спустя год я окажусь в его постели. Кто бы мог предвидеть, что Марус Ферарро будет моим первым мужчиной. Прошло всего-то двенадцать месяцев с момента нашей первой — дьявольской — встречи, но, кажется, будто это было так давно…. Я возненавидела его. Я не могла соображать тогда от злости. Те слова, что он произносил в тот день, выбили из колеи, вынудили заплакать.

— Ах, так ты моя фанатка, что ли? И журналистка, и поклонница. Кошмарное, кошмарное сочетание.

— Так может мне тебя трахнуть напоследок?

Был ли шанс у какой-нибудь провинциальной девчонки, увидев это совершенное лицо на обложке журнала, не влюбиться? Не стать фанаткой? Мы мечтаем о прекрасном принце, а получаем дрянного короля.

Маркус доминирует над моим телом: он безжалостный и бережный, когда жаждет того или иного. Я выгибаюсь, дыхание превращается в ещё более прерывистое. Между указательным и средним пальцами рук Ферраро сжимает соски. Я рискую испытать дебютный оргазм с парнем, прежде чем он лишит меня девственности. Лохматя волосы и собственнически целуя в губы, оставляя засосы на шее, на горле, Маркус сводит нас обоих с ума. Он трется членом через джинсовую ткань о давно разбухший клитор.

— Господи!.. — жалобно хнычу, царапая его спину.

Расстояние внезапно разделяет наши бедра. Слегка помутневшим взором я наблюдаю за тем, как Марк возвышается надо мной. Он вновь присаживается, ладонями ласкает ноги, переходит от них выше, впивается в кожу живота, больно щипает. Я вскрикиваю, а он довольствуется своим воздействием на меня.

Торжествующая, в каком-то смысле циническая ухмылка растягивает его пухлые губы. Я больше не хочу… не хочу…. жить жизнью без него. Знаю, это переполняют эмоции, они смешаны и чересчур интенсивны. Однако, возможно, самой большой ошибкой было соглашаться на правила игры, установленные Маркусом. Быть может, самым опасным заблуждением было остаться на ночь в этой квартире.

Я заставляю себя расслабиться, но уже не получается. Твердо решившая прекратить эту связь, не успеваю сделать этого, потому что Ферраро… о, нет, о, черт!… мгновенно поменял положение. Не снимая джинсов, Марк лег так, что его лицо оказалось между моих колен, а руки уже проворно и немного небрежно снимали трусики. Подняв ноги вверх, я позволила ему избавить меня от детали, которая разделяла его язык и то, что он так жаждал. Он захотел поласкать меня там…

Я затаила дыхание. Маркус продолжал дерзко ухмыляться. Одна его рука теребила правый сосок, от чего я была нереально близка к завершению. Это, черт возьми, слишком приятно!.. Дыхание возвращалось, оно постепенно давало о себе знать, но вдруг организм забыл, как работать. Похоже, остановилось сердце и кровь перестала бежать по венам — Марк опустил зелено-карий взгляд и, высунув язык, прошелся им по набухшему клитору. Предел, который мне удалось бы вытерпеть, близок. Медленно, очень медленно и сладостно, получая кайф от процесса, Маркус вылизывал меня. Я не уверена, что можно назвать как-то иначе то, что он творит сейчас. Взор сверлящих глаз время от времени устремляется в направлении моего лица. Εму нужно видеть мою реакцию — не только слышать непрекращающиеся гортанные стоны.

Очередная черта начерчена — как же тяжело сдерживаться. Он возводит и вторую руку к моей груди, вначале стискивает ее в ладонях. А позже ими держится за бюстгальтер, который так и овивает талию. Проникая языком внутрь, Маркус рьяно тянет за кружевной лифчик, и потому складывается впечатление, что он сейчас разорвет его на две части.

Забросив голову назад и вцепившись пальцами в темные простыни, я забываю обо всем. Это отнюдь не тяжело, когда парень, от которого ты без ума, доводит тебя дo эйфории. Он кружит языком над клитором, заставляя меня вскрикивать и всхлипывать. Марк хотел этого? Чтобы я умоляла его подарить мне разрядку? Он добился желаемого.

Раньше я могла изредка удовлетворять свои потребности сама. После такого куни, исполненного Маркусом, разве мне будет хватать мастурбации с душем?

— Я сейчас кончу! — выдаю, захныкав.

В ту же минуту Ферраро отвлекается от прямой цели. Поднявшись, он — крайне возбужденный — кладет ладонь мне на скулу, жгуче и волнующе целует. Сплетая наши языки между собой, создает еще больше накала.

— Потерпи, — просит, минутой позже дотрагиваясь губ своими губами едва-едва.

Мучения не знают конца. Он делает так снова и снова, я готова заплакать! Вернувшись обратно, Марк скользит указательным пальцем достаточно глубоко внутрь меня и засасывает клитор. Стопы упираются в матрас, спина выгибается ещё сильнее. Я выявляю его технику движений: всосать в себя центр, покружить вокруг него язычком, коснуться пальцем складок и…. А-а-ах. Маркус увеличивает темп! Мои бедра начинают дрожать, но он удерживает их руками, со всей силы прижимает их к постели и усердно трудится над приближающимся оргазмом.

Я громко закричала ломающимся голосом, схватившись правой рукой за подушку под головой, а левой — потянув крепко Марка за волосы. Тот помог себе пальцами, судорожно водя ими по клитору. Горячая и мощная волна кайфа окатила с ног до головы. Не осталось ни единой клеточки в моем теле, которая бы не насладилась полученным экстазом сполна. Я не могла не справиться ни с беспорядочным, бешеным биением сердца, ни с бурным, порывистым дыханием. Маркус, только что закончив орудовать языком, принялся опять доводить до экстаза.

Выразительным взглядом вглядываясь в мое лицо — полураскрытый рот, широко распахнутые глаза, алый румянец на щеках, — он еще с несколько секунд лижет языком клитор. А после, сжав его между пальцами и услышав в ответ мой очередной приглушенный всхлип, Ферраро неторопливо растянулся рядом со мной. Я почувствовала небывалую нежность от того, как Марк коснулся ладонью скулы и поцеловал в лоб. Неспешный влажный поцелуй так многообещающ! Все верно — он превращается в беспощадный, сочный, безрассудный. Язык по-хозяйски проникает в рот. Низ живота тянет. По-другому и быть не могло. Я знала, что буду возбуждаться с ним без конца.

Маркус брал все больше и больше.

Нет, он брал все.

Он не останавливался ни на минуту. Для меня — девушки, которая целовалась пару раз в жизни — трудность заключалась в том, чтобы научиться правильно дышать, не задыхаться. Пока получалось только громко стонать, ощущая, как пальцы левой руки повторяют былые ласки сосков. Маркус переключается время от времени на шею, дабы впиться туда зубами, а ещё — в место над ключицей. Его укусы и засосы теперь украшают мое тело. Возникло странное желание похвастаться перед Джеммой, девочками-сменщицами и однокурсницами, с которыми общение не прекращается во время летних каникул.

Он забрал меня всю.

Ничего не оставил, кроме девственности.

— Тебя, наверное, заждались на работе, — оторвавшись от моих распухших губ, с улыбкой замечает Маркус.

Я так очарована им, что могу только смотреть, как подрагивают пушистые ресницы. Пусть Ферраро обнимает меня вот так всегда. Пусть это длится… как можно дольше.

— Наверное, — произношу охрипшим голосом.

Не представляю, как вообще удалось выдать хоть что-то.

— Ну и пусть? — подсказывает с надеждой Марк, поглаживая бедро.

Я снова съеживаюсь от удовольствия и закатываю глаза.

— Ну и пусть, — соглашаюсь на выдохе.

Я лежу на боку, как и он. Маркус целует меня в волосы, а затем чувствую его улыбку, когда меняет нашу позу так, что я оказываюсь на спине, а сам, как и раньше, ложится сверху. Открываю глаза, глядя, как он действительно — Боже мой! — трясущимися пальцами пытается расстегнуть пуговицу на джинсах. Взяв эту инициативу на себя, ловлю его благодарный взгляд. Маркус тяжело сглатывает, как только я справляюсь с пуговицей, потом веду металлическую молнию вниз. Поймав мой взгляд, он замирает и не роняет ни звука.

В комнате гулко раздается музыка — телефон разражается припевом рок-песни группы Led Zeppelin. Марк всего пару секунд находится в замешательстве, а потом вскакивает с постели. Под подушечками пальцев больше нет ощущения грубой ткани, с которой мы с Маркусом собирались попрощаться, чтобы вдоволь насладиться друг другом. А сейчас он быстрым шагом направляется к невысокому столику, стоящему напротив кровати. На черной поверхности вибрирует телефон. Я не могу смириться с тем, что произошло.

— Который час?! — прежде чем поднять трубку, кричит сам себе Ферраро. — Че-ерт. А-а… Нет… Еще есть время… — рассеяно бормочет и затем отвечает на вызов: — Да, Бланш?

Мое сердце камнем ухает вниз. Возникает чувство, будто оно — снежный ком, соскальзывающий с крутых горных склонов.

Это Бланш. Он, конечно, сказал, что между ними ничего нет, но неужели он думал, что я после этого буду радоваться ее звонкам. Ох, да, она ведь прилетает сегодня в Рим… Когда? Разве не в полдень?

Выискивая в шкафу подходящую рубашку, Маркус плечом прижал мобильник, продолжая с ней разговаривать. Болтать с Бланш и смеяться.

— Нет, никаких проблем… Ну ты же знаешь!

Снова счастливый хохот Ферраро. При других обстоятельствах я бы порадовалась за него, восторгаясь этим потрясающим серебристым смехом. Но в данный момент мне хочется исчезнуть. Я почувствовала себя внезапно ужасно одинокой, как бывает, наверное, когда любимый человек покидает твою жизнь. И хоть Маркус рядом, — стоит лишь протянуть руку, чтобы коснуться, — в то же время он неимоверно далеко.

Да, я ревную, поскольку на мне остался только опьяняющий аромат его поджарого тела, но не он сам. Да, у меня болит душа, ведь я больше не чувствую тепло, которое он дарил мне с такой любовью. Он мне необходим. Я нуждаюсь в нем, но есть кое-какое правило, которое никогда не нарушу, что бы ни произошло — я не унижусь ни перед Маркусом, ни перед другим мужчиной. Я больше не стану отрицать, что могу влюбиться в него так сильно, что будет больно дышать, говорить и жить, но принципы останутся при мне. Они важнее, они олицетворяют мою гордость. Я мысленно готовлю себя к худшему. Пока Марк был со мной, я исключила Бланш из мыслей. К сожалению, она занимает одно из ключевых мест в его жизни. Я могу сделать такие выводы из того, как он разговаривает с ней, как смеется над ее шутками и с какой скоростью готовится к встрече с ней. Покинув спальню и даже не взглянув на меня, Марк, по-видимому, отправился в ванную. Я слышу его веселый беззаботный голос отсюда.

Жизнь Φерраро, можно легко предположить, наполнена давлением и обязанностями. Εсли бы я могла что-то пожелать, то пожелала бы, чтобы рядом со мной он был столь же беспечным и счастливым. Что же будет, когда Бланш ворвется в нашу жизнь? Я уже вижу в ней соперницу. Правила, которых придерживаюсь, подразумевают то, что я должна уступить Маркуса при необходимости, но не бороться за него.

Консервативное воспитание оставило свой отпечаток — мужчина должен сражаться за женщину, но никак не наоборот. Я так не умею, я не такая.

Я так не смогу и не буду.

Присев на кровати и спустив ноги вниз, прикрываю свое обнаженное тело одеялом. Преодолев меланхолию, натягиваю лямки бюстгальтера на плечи и поправляю розовые кружевные чашечки. Спустя буквально пару мгновений в комнату врывается оживленно настроенный Ферраро. Неужели я рассуждала о жизни настолько долго, что за это время Марк успел принять душ и переодеться? Он предстал передо мной в элегантном костюме, по-прежнему вкусно пахнущим и с влажными волосами. С коротких прядей стекают редкие капли воды. Я концентрируюсь на них, а потом перевожу взор на блестящие кофейно-смарагдовые глаза. Он преобразовался, стал по-настоящему солнечным, ликующим.

Я закусываю губу, чтобы не разреветься. И как бы тяжело ни было, посылаю ему улыбку в ответ. Если быть действительно откровенной, кто-нибудь другой бы подумал, что между нами ничего не было. По крайней мере, его реакция указывает именно на это.

— Давай, — Маркус кивает головой в сторону ванной комнаты, — собирайся, я отвезу тебя на работу, а потом мне срочно нужно ехать в аэропорт. Рейс перенесли на час раньше.

Он возится с запонками, опускает длинные ресницы и усмехается сам себе. Я киваю как раз тогда, когда он вновь на меня смотрит.

— Ладно? — спрашивает у меня ничем неомраченный мужчина, которого не узнаю.

— Ладно.

Сердцу больнее, тревожнее, но улыбка на губах растягивается шире. Ни намека на то, что вскоре я буду похожа на разобранный конструктор LEGO.

— Все в порядке? — поджав зацелованные мной губы, уточняет Маркус.

Похоже, он не совсем верит мне. Может, он раскусил мою фальшь? Это вряд ли. Я слишком хорошо стараюсь.

— Конечно, — обнажив зубы, уверяю его.

И, удовлетворенный моим «отличным» настроением, Марк опять оставляет меня наедине с собой. Он не видит, как в отчаянии я смыкаю плотно веки и разрешаю скатиться по щекам нескольким слезинкам.

Я и не хочу, чтобы он об этом знал.