Огонь в итальянском сердце

Глава 24

Каталин

Я и не думала подглядывать, но взгляд сам цепляется за Лукаса с Евой, выходящих из кабинета моей начальницы. Лукас еще держал свою невесту за руку, пока они прощались, а после, поцеловав ее нежно в лоб, oн марширует к парадной двери кофейни. Прислонившись к косяку, Ева мечтательно и немного грустно глядит на удаляющегося жениха. Я сортирую визитки кафе, наблюдая исподволь за будущей женой преуспевающего бизнесмена, так популярного в Риме. Билли и Альбана отвлекают, обсуждая за моей спиной Маркуса. По их мнению, лицо у него разукрашено потому, что Марк с каким-то похожим на него сердцеедом не поделил девушку.

— Ночь была богата на события, — прыскает Альбана.

Она принимается рассказывать менеджеру «Кароллы», как провела Хэллоуин в баре на окраине города, однако в курсе всего, что произошло в центре. И, судя по тому, что мне приходится услышать, большая часть ее информации — полнейшая ложь.

Я собиралась поискать Маркуса, чтобы наконец-то поговорить с ним, но тут меня подозвал к столику гость. Я должна убедиться, что у нас все в порядке, несмотря на тo, что Бланш подпортила утро своим звонком.

Принимая заказ, размышляю о том, как быстро Марк прошел в направлении служебных помещений. Он был беспредельно ласков со мной утром, прежде чем мы расстались, но, увидев меня полчаса назад, повел себя так, будто я чужая. Будто мы не провели вместе эту ночь. Будто он не стал моим первым мужчиной. Я не стану фокусировать все свое существование на нем, ни в коем случае. Но забыть Марка теперь будет сложнее.

Да и как вообще это сделать?!

— У тебя все хорошо? — спрашивает Εва, встав на пороге кухни.

Ожидание блюда затягивается, и ее вопрос несколько рассеивает мое внимание от медлительности повара. Я поворачиваю к ней голову, чтобы увидеть, как та надевает куртку и набрасывает на плечо длинный ремешок черной сумочки.

— Ты уходишь? — интересуюсь в ответ.

Ева закатывает глаза, улыбнувшись краешком глаза.

— Ухожу. Но ты так и не объяснила, почему выглядишь подавленной.

Я пытаюсь искренне удивиться, однако выходит это паршиво. Подруга моего босса раскусывает меня в два счета.

— Все… нормально. Правда.

Подойдя к ней ближе, заламываю пальцы рук. Кажется, что мое тело просто трясет. Нет, однозначно я не так беззаботна, какой хочу показаться.

— Каталин… — Εва бросает на меня красноречивый взгляд из-под бровей.

Я вздыхаю, подняв глаза к потолку. И каким же образом мне преподнести ей то, что я переспала с ее другом, после чего, сложилось впечатление, перестала быть ему интересной.

— Ладно, — сдаюсь. — Чувствую себя не очень… Возможно, я заболела?..

И это не кардинальное вранье, поскольку я ещё полностью не пришла в себя после недавнего секса. Тревожит пустяковая боль, но она нисколько не мешает мне работать. разве что ломота в теле и легкое недомогание вызывают беспокойство.

Εва оглядывается назад, когда мышцы ее миловидного лица расслабляются и морщины разглаживаются. Выставив указательный палец, она обещает:

— Я поговорю с Бьянкой, она отпустит тебя пораньше, чтобы ты могла отдохнуть.

И шмыгает в кабинет Кароллы раньше, чем я успеваю ее остановить. Позабыв о прямых обязанностях, несусь за ней, но неожиданно в проеме темной-темной каморки появляется сам Маркус Ферраро. Вскинув потрясающие зелено-карие глаза, тот удивляется не меньше моего. Похоже, он то ли не ожидал меня увидеть, то ли надеялся, что этого не произойдет.

Не повезло.

— Привет, — здоровается со мной, сглотнув.

У него такой вид, словно на мгновение он растерялся. Вероятно, Марку хотелось незаметно ускользнуть, но я испортила этот план.

— Привет.

Я подхожу совсем близко, наплевав на страх быть отвергнутой им. Во мне поселяется тревога, потому что Маркус источает гнетущее напряжение. Я подношу руку к его груди, но он меня опережает. Большая ладонь Ферраро невесомо ложится мне на лицо. Я закрываю глаза от приятных ощущений, которые он мне дарит. Неповторимый и опьяняющий исходящий от Марка аромат побуждает прикоснуться к каменному торсу. Прошедшая ночь оживает в моем сознании, стоит только провести пальцами по широкой атлетической груди. Глаза напротив — самые красивые на свете — затуманиваются. Я люблю его. Я понимаю, что без ума от него, и от этого мороз по коже.

Рубашка Маркуса расстегнута сверху, и у меня возникает неодолимая потребность дотронуться до ключичной впадины, которая открыта взору. Прочертить бы кончиками пальцев линию вдоль кадыка…

— Идем, — говорит вдруг Ферраро, а потом, отдалившись на чуть-чуть и схватив мою руку, он ведет нас в черноту миниатюрной комнаты возле кухни.

Марк закрывает дверь за нами, и затем мигом сажает меня на невысокий стол. Я чувствую, как он склоняется надо мной, но ничего не вижу, поскольку глаза еще не привыкли к темноте. Я ощущаю, как Маркус вдыхает аромат моих волос и зарывается в них носом. Я могу слышать, насколько часто бьется его сердце. Не знаю, в курсе ли он, что мое прямо разрывается в груди?..

Я люблю его.

— Ты же знаешь, что со мной делаешь? — шепчет Марк у моего уха, из-за чего по коже пробегает предательская дрожь.

Руки Ферраро опускаются на мои плечи; я отрицательно качаю головой, после чего он усмехается и целует меня в лоб. Так по-отечески.

— Я заволновалась, — несмело и смущенно признаюсь, отчего горят уши, а пульс бьется в горле, груди, запястьях. — Подумала, что ты хочешь все забыть.

Ладонью я поднимаюсь вверх по животу. Маркус слышно сглатывает.

— Глупая, — приглушенно бормочет он, гладя мои волосы. — Если даже захочу, я не смогу.

Чернильную мглу разбавляет тусклый свет и вибрация телефона. Марк убирает от меня руки и вынимает из переднего кармана брюк свой мобильный. По воле хозяина тот перестает звонить, но пока еще выполняет роль фонаря, благодаря которому проще любоваться красотой Маркуса. Он разочарованно прикрывает глаза. Через несколько секунд обращает на меня озадаченный взгляд. Заботливо коснувшись большим пальцем скулы, итальянец испускает огорченный вздох.

— Что… что произошло?

Он качает головой, и становится понятно, что не собирается всего мне рассказывать.

— Дела компании, — сдавленно фыркает в пустоту.

Возвратившись взором ко мне, Марк придвигается вплотную к столу и, обхватив мое лицо двумя ладонями, обещает, проговаривая неторопливо ровным голосом:

— Мы встретимся сегодня вечером, ладно? Нам нужно кое-что обсудить. Я должен… В общем, дай мне украсть тебя еще на одну ночь, а потом…

Он колеблется, словно подыскивает нужные слова.

— Потом? Ты ведешь себя так странно со вчера.

Снова коснувшись губами моего лба, Маркус спешит ретироваться. Полы его пиджака раскрываются, когда он порывисто распахивает дверь. Я спрыгиваю на пол, сделав всего пару шагов вперед. Все равно нет шансов остановить мужчину, который удаляется из кафе стремглав.

Теперь навязчивые мысли сожрут меня изнутри.

Каталин

Вскинув темно-русую густую бровь, Алистер вглядывается в мое лицо многозначительным взором свинцово-серых глаз. Те обрамлены пышными каштановыми ресницами, которые то взлетают вверх, то опускаются вниз. Он ждет окончательного ответа, но я не могу прекратить сомневаться. Меня повергает в смятение то, что никак не удается дозвониться до Маркуса. Он не прочитал ни одного моего сообщения. Скорее всего, Ферраро даже не прослушал голосовую почту.

— Ну так что, Красная Шапочка, мы едем или нет?

Алистер показательно что есть силы схватился за рукояти руля своего мотоцикла. Он во всю мочь изобразил рев байка и кивнул подбородком на свободное место позади себя.

— Давай подождем ещё несколько минут…

— У нас нет столько! — теряя терпение, Шеридан повысил голос. — Ты хочешь попасть на концерт вовремя? Мы договорились встретиться около центрального входа в стадион. Если опоздаем, то потом будет очень проблематично найти Еву, Лукаса и остальных в огромной толпе незнакомых людей.

Маркус утром уверил меня в том, что вечером мы увидимся, однако целый день от него больше ничего не было слышно. Ева и Алистер написали мне в Facebook практически в одно и то же время, предложив вместе отправиться на концерт Алессандры Аморозо. Я слишком долго мечтала послушать итальянскую музыку вживую, чтобы отказываться, а Ева убеждена, что и Марк обязательно подтянется. Я понимаю, что, наверное, он занят работой, но что мешает сделать всего лишь один звонок, чтобы отменить планы или подтвердить их?

Алистер Шеридан обвивает мое запястье цепкими пальцами и приближает меня к сидению мотоцикла своего отца — по его словам. Хотя эта груда железа выглядит до того старой, что в это легко верится.

— Мы едем сейчас с тобой, — предупреждающим тоном начинает собеседник, выставив между нами указательный палец, — или я уезжаю один. Решай.

Итальянская речь звучит отовсюду. Я оборачиваюсь по сторонам, смотря на людей, весело направляющихся в сторону Олимпийского стадиона. Алистер втиснул свой мотоцикл между сотен других на парковке, и теперь всю дорогу до необходимого нам сектора он ворчит об этом.

— Если на бампере появится хотя бы царапина, отец устроит грандиозный скандал…

— Очнись! Сколько лет твоему «коню»? Не меньше сорока? Там ведь миллион царапин!

Алистер фыркает.

— Мы с тобой разговариваем на разных языках, Каталин, — его акцент делается еще более заметным, когда он выделяет мое имя.

Я кошусь на него, но собеседник глядит только прямо перед собой. Качаю головой, мысленно не соглашаясь с ним, но держать за зубами собственное мнение не получается.

— Мы с тобой говорим на одном языке, Алистер, просто критические замечания от девчонки тебе не по душе.

Он открывает рот, чтобы парировать, но затем передумывает, поэтому остаток пути мы шагаем по тротуару в молчании. У ворот нас встречают Ева с Лукасом, Дейл с Майей и ещё две девушки и три парня, которых я вижу впервые. Ева ревется обнять меня; она шепчет на ухо, чтобы я была осторожна. Когда мы отстраняемся друг на друга, я хмурюсь в непонимании глядя на обворожительную итальянку, потому что не догадываюсь, о чем речь. Натянув маску спокойствия и искусственную улыбку, Ева любезно представляет меня своим друзьям. Пока она называет мне их имена, Лукас заботливо и осторожно кладет свою громадную ладонь на живот своей невесте. Я не могу не обратить на это внимания — в особенности, когда в ту секунду Ева вздрагивает. Лукас прижимается к ее спине могучей мужской грудью. Я бы и раздумала над странным поведением обоих, но все вылетает из головы — даже имена, названные Евой, — стоит лишь выхватить взглядом Пьетру. Кузина Маркуса проталкивается через целое общество фанатов Алессандры и, в конце концов, оказывается рядом с нами.

Я цепенею от шока, испуга и негодования. Неужели Ева не знает, что произошло накануне?! Зачем они взяли с собой Пьетру?! Господи, о чем это я… Лишняя здесь — Каталин Андреа Катана. Я не из их круга. Если кого они и могут исключить, то меня, но не друга, каким бы коварным тот ни был.

Алистер, по всей видимости, обнаружив, что я потеряла от потрясения дар речи, обнимает меня. Εго тяжелая рука прижимает за плечи к себе. Утыкаюсь носом в несокрушимый торс. Надо признаться, я, словно не осознаю, что происходит. Как будто нахожусь в некой прострации. Однако злобные темные глаза Пьетры, полные яда, невозможно игнорировать.

— Ты побледнела, — отведя меня в сторону, Алистер придерживает рукой мой локоть, будто я вот-вот упаду.

Чувствую себя просто паршиво. Весь мир катится к чертям. Осознание того, что среди компании, в которую меня пригласили, нет Маркуса, совершенно выбивает из колеи.

— Все нормально, — безнадежно лгу я, но держусь за него, как за спасательный круг. — Думаю, мне лучше уйти…

Вечно болтающий собеседник на удивление долго не роняет ни слова, прежде чем принять мое решение. В глазах других я выгляжу слепой девушкой, которую за руку ведет зрячий помощник. Уставившись в одну точку, позволяю Алистеру командовать. Кажется, мы возвращаемся туда, откуда пришли. Мне бы очень хотелось вживую послушать великолепную исполнительницу, однако нежелание видеть Пьетру сильнее мечты. Я не стану веселиться на концерте вместе с тупой дурой, что недавно жаждала сбрить мою голову налысо.

Как только белый лимузин подъезжает к красной дорожке, которая расстелена у соседнего сектора, фанаты мчатся туда. Там и так столпилось немало народа, а сейчас начинается настоящая давка. Я бы не обратила внимания на длинный легковой автомобиль, если бы близ него не остановился знакомый красный спорткар.

Маркус.

Когда двери его машины вспархивают вверх, он выбирается из нее, выискивая кого-то взглядом через темные стекла «авиаторов». Среди великого множества собравшихся поклонников Алессандры, Марк не сразу находит меня. Мое сердце переполняет волнение, когда, оставив авто на той стороне улицы, он переходит дорогу, чтобы скорее добраться ко мне. Его губы сжаты в тонкую линию и, занеся руку в воздухе, пятерней oн жестко отталкивает Алистера. Тот отшатывается, чуть не упав на пыльный асфальт.

— Ты что, рехнулся?!

Маркус озирается на меня с возмущением, но, по-моему, я имею право быть раздражена.

— Путь он отойдет от тебя, — велит Ферраро, хотя его недруг уже отпустил мою руку.

Алистер выпрямляется. Облизнув языком нижнюю губу, он прикусывает щеку изнутри и, как будто раздумывает, как вести себя дальше.

— Ты ведь тоже не без греха, да? — с какой-то неприятной усмешкой выдает мой приятель.

Кивнув за спину Маркусу, он заставляет тем самым и меня посмотреть в сторону Ferrari. Я затаиваю дыхание и застываю на месте, не способная вымолвить ни единого звука. Из автомобиля, двери которого так и остались открытыми, непринужденно выныривает длинноногая Бланш. Грациозной, танцующей походкой она направляется к нам, как ни в чем не бывало. В абсолютно узких светлых джинсах бывшая Маркуса — или еще не бывшая — выглядит намного стройнее, чем это есть на самом деле. Мое сердце буквально выпрыгивает из груди, трепыхается, как испуганная птица в клетке. Я ненавижу себя в такие мгновения — когда не могу контролировать свое тело. Когда кровь приливает к вискам, а ноги наливаются тяжестью и врастают в землю.

— Не надо сравнивать! — рявкает Марк. — Я просто подвез Бланш к стадиону.

Подозрения рождаются сами собой. Пытаюсь отмахнуться от них, но это сложнее, чем кажется. Моя наивность сыграла со мной злую шутку.

— Ты был с ней, да? — спросив это у Маркуса, я все больше поражаюсь тому, какой же дурой иногда могу быть. — Ты был с ней все то время, пока я не могла дозвониться до тебя…

Зачем задавать вопросы, если острый взгляд и колючая улыбка Бланш мне уже все рассказали. Беззвучно и презрительно хмыкнув, она отводит глаза. Как же я ошибалась! Неужели, глупая, и вправду решила, что Марк бросит выигрышную партию ради меня — защитницы животных и бедной студентки из Венгрии?

Разве не идиотка?!

Ладно, Каталин, ты же его любишь? Ты отдала девственность тому, кого полюбила. А то, что он оказался полным мудаком, не твоя вина.

Я разворачиваюсь, чтобы уйти отсюда прочь. Не только Маркус рвется меня остановить; позади я слышу, как Εва и Майя выкрикивают мое имя, а потом приходят в сплошное недоумение. Пьетра радуется, что я убираюсь, и не имеет значения, что Маркус и его друзья затыкают ей рот.

Я не подхожу им. Я не вхожу в их «аристократическую семью», и кровь у меня — не голубая. Мне стоило прийти к этому раньше — было бы не так больно.