Огонь в итальянском сердце

Глава 21

Каталин

Девушка Маркуса несется вдогонку за мной. Она действительно свихнувшаяся. Я оказываюсь на улице, стараюсь идти быстро, но и Бланш не отстает на своих тонких шпильках.

— Оставь меня в покое! — обернувшись на долю секунды, кричу ей. — Что тебе нужно?!

К счастью, ее руки теперь пусты.

— Что мне нужно?! — орет она в ответ. — У нас все было прекрасно с Маркусом, пока ты снова не появилась в его жизни! Да кто ты такая вообще?! КТО ТЫ ТАКАЯ?! Замарашка, которой удалось соблазнить плейбоя?

Я больше к ней не поворачиваюсь, но невменяемой идиотке не по душе такое развитие событий, поэтому она все-таки догоняет меня и хватает больно за волосы, заставляя остановиться и опрокинуть голову назад. Одно движение ее свободной руки — и моя красная шапка слетает на сырой асфальт.

— Хватит! — Я тоже набрасываюсь на нее, случайно царапая ногтем щеку.

Бланш сатанеет. Выпустив копну моих прядей из захвата, она с диким ревом кидается на меня и валит на землю. Εе тело падает сверху. Ладони зафиксировались на шее. В светлых глазах застыл лед, когда точёные пальцы нещадно стиснули гортань. Я не могу видеть своих губ, но убеждена, что они уже посинели, а лицо стало бледным.

Широко раскрыв глаза и рот, я еще пытаюсь что-то сказать. Вне сомнения, я понимаю, что это бесполезно, но не теряю надежды на то, что кто-то нас увидит. И спасет меня.

— Ehi-ehi-ehi! Che cos'è?! Roberto, vieni! Più veloce! Più veloce!*1

Возглас вышибалы, бегущего на помощь и подзывающего к себе напарника, доносится как будто бы издалека. Совсем скоро широкоплечий секьюрити оттаскивает Бланш от меня. Я схватилась за горло, не переставая кашлять. Слезы, стекающие по скулам, капают на голые колени. Кожа на них ободрана и саднит. Я пока не ощущаю боли в области локтей, однако, осматривая себя, краем глаза отмечаю, что они в крови. Незначительные царапины — ничего страшного. Это меня сейчас мало волнует. Как так вышло, что наступившая ночь бесповоротно испорчена из-за тронутой умом девицы? Так не должно было случиться. А моя статья? Я определенно не останусь тут.

Этого ведь добивалась Бланш?

Наконец, осмеливаюсь вскинуть глаза вверх. До сих пор меня не покидало чувство, словно целый рой голосов звучит не прямо возле меня, а где-то в соседнем квартале. Незнакомый парень опускает на мои плечи свою куртку. Я раскрываю онемевшие губы, чтобы поблагодарить его, но вдруг из гурьбы скопившихся любопытствующих ко мне протискивается Джемма. Она, присев на корточки, прижимает меня к сердцу. Ее утешающие слова и поглаживания по спине подталкивают и пробуждают бессильный, молчаливый плач.

— Все будет хорошо, — обещает подруга, пройдясь ладонью по моей погубленной укладке. — Я вызову такси, и мы поедем домой.

Обнимая ее в ответ, я вижу Маркуса, выскочившего из здания вместе с Исайей. Коренастый охранник второпях уведомляет о случившемся. А второй подошедший громила указывает пальцем сперва на Бланш, а после — на меня. Как только Марк бросает взгляд в моем направлении, я прячу глаза под ресницами. Джемма помогает мне встать, когда я прошу ее об этом.

Маркус игнорирует Бланш, верещание которой не прекращается ни на минуту. Вышибала сграбастал ее в охапку, но та противится его мертвой хватке и брыкается без передышки.

Сборище зевак рассыпалось, кто куда. Марк стремительно зашагал ко мне.

— Малышка… — пробормотав это, он прижимается ладонями к моим горячим щекам.

Сердце в груди задрожало, затрепетало. Джемма прилагает усилия, чтобы сдвинуть Марка и разъединить нас, но вмешивается Исайя, и ей приходится откинуть эту затею.

— Ты… Я… — глухим голосом, точно ему невыносимо видеть меня такой, произносит Маркус. — Прости, Каталин. Прости…

Он извиняется за Бланш, однако его вины в произошедшем нет. Столкнувшись лбами, мы дышим в унисон. Марк вытирает большими пальцами мои мокрые щеки. Он ими нежно касается ключиц, когда ладони медленно соскальзывают чуть вниз.

— Орландо отвезет тебя домой, — говорит Исайя, кивнув на одного из своих «церберов». Хозяин клуба наклонился, поднял плетеную сумку с земли, стряхнул с нее пыль и передал мне.

Положив осторожно руку на мою спину, Маркус подталкивает меня вперед.

— Садись в машину, — выдавливает он из себя; на скулах у него вспухают желваки. — Пускай Орландо дождется моего прихода, — бросает он Исайе.

От едва сдерживаемой злости на шее Марка Ферраро вздувается вена. Проследив за его взором, я обнаруживаю, что он ожесточенно глядит на Бланш.

Маркус

Охранники клуба предоставили доступ к камерам. Просмотрев их, я убедился, что Пьетра в полной мере причастна к инциденту с Каталин. Кузина упрямствует и рычит, когда я, распихивая народ, волочу ее в сторону бильярдной. Затолкнув ее в комнату, я и сам захожу внутрь. Пьетра хмыкает, скрестив руки на груди — нас тут уже дожидались Исайя с Бланш. Паршивка твердо настроена на то, чтобы не выдавать тех сук, которые издевались над Каталин. Но зато она призналась, что они вместе собирались отрезать ей волосы.

Ее шикарные волосы…

— Ну давай, — изрекаю с театральным спокойствием, хотя у самого в сердце горит огонь, — рассказывай все. — Остановившись рядом с Бланш, жестко беру ее за локоть. — Дрянь!

Она тотчас же швыряет мне в лицо все ругательства и нецензурные выражения, которые изучила за двадцать пять лет своей жизни. Встряхнув ее, командую закрыть рот. Бланш сжимает губы в тугую полоску. Я не замечал раньше, чтобы она смотрела на меня с такой враждебностью. И все же наши настроения вряд ли существенно отличаются.

Пьетра, нацепившая на себя костюм морячки, встает у стены, которая разрисована в честь сегодняшнего праздника. Сестра теребит повязку, глядя на меня в упор, а потом срывает платок с шеи.

— Что это с тобой, Маркус? — язвит она. — Куда подевался тот парень, которого я знала?

Отмахиваюсь от нее, вновь сосредоточившись на Бланш.

— Замолчи! Я поговорю с тобой позже.

Но Пьетра, решив защитить приятельницу, «пришвартовывается» возле нее в вызывающем образе мореплавательницы. Кузина упирает одну ладонь в бедро, адресуя мне саркастический взгляд.

— Нет, давай проясним все сейчас, — парирует она, мотивируя мою уже бывшую девушку на подобную дерзость. — Кто ты теперь?

Я теряюсь на мгновение, услышав вопрос.

Да что за чушь?!

— Пьетра, не надо…

— Хочешь, я расскажу тебе, каким сентиментальным ты стал? Каким слащавым и чувствительным! — На меня обрушивается поток осуждения. — Я помню тебя такого, Маркус, — ее интонация отдает скорбью, — когда ты был по уши влюблен в Еву.

И даже, несмотря на то, что я не отвожу глаз с двоюродный сестры, не могу не отметить, как скорежилась Бланш.

— Ты всю эту ахинею на ходу придумываешь? — покрутив пальцем у виска, обращаюсь к Пьетре.

— Просто мой братишка бесится, что я уличила его во лжи к самому себе, — измывается кузина, надув губки.

Она подкрадывается еще ближе, послужив щитом для Бланш. Пьетра опять складывает смуглые руки поверх коротенького топа.

— Отойди-ка, — я отодвигаю ее правее. Конечно, сестра сопротивляется, но, выставив перед ней поднятую ладонь, запрещаю двигаться вперед. — Стой здесь, — вставляю предупреждающе, прежде чем заглянуть в бледно-голубые глаза экс-подружки. — Я слушаю тебя.

Скривившись, Бланш ведет плечом. Желает казаться невозмутимой. Изредка стреляя в меня щедро накрашенными глазами, она робко шевелит в воздухе пальцами, будто хочет прикоснуться к моей груди. Я сглатываю, распознавая ее реальные эмоции. Бланш считает, что может перехитрить меня, однако глубоко ошибается.

— У нас же все было хорошо, — захныкав, она в итоге срывает покров с обманчивого самообладания. — Марк, ты помнишь? — прильнув ко мне, громко выдохнула. — Если тебе нравится играться с этой рохлей, только скажи… Я обещаю все понять.

Зажмурив глаза, она шепчет, в точности как одержимая:

— Я всегда терпела твои измены, ты не забыл? Когда мы были вместе… ну, — безрадостный смешок, — или типа того. Ты мне нужен, понимаешь? — прозрачно-голубые глаза распахиваются. — Всегда был нужен.

Всматриваясь в мое окаменевшее лицо, Бланш ударяет меня кулаками в грудь. Своей никчемной атакой она ни в чем не преуспевает — я даже не шелохнулся.

— Катись! — ревет поверхностная блондинка. — Проваливай! Надеюсь, вы вдоволь насладитесь друг другом, прежде чем ты порвешь с ней, как и со мной! В очередной раз.

Признаться, раньше мне не доводилось смотреть, как Бланш плачет. Это выбивает из колеи, но всего лишь на несколько секунд. Уверен, морщинки на лбу снова разглаживаются, а выражение лица приобретают былую отчужденность и холодность. Я свожу к нулю промежуток, сохранявшийся между нашими телами. Бланш замирает и вдавливается в стену, сродни предмету мебели. Звук кия, попадающего тонким концом по бильярдному шару, отвлекает. Я оглядываюсь на Исайю через плечо. Ему действительно нет дела до моих разборок. Друг больше увлечен тем, чтобы загнать в лузу биток.

— Больше никогда не смей даже здороваться с Каталин, — пригрозив ей пальцем, я утыкаюсь им в яремную ямку. — Ясно?

Она молчит. И дыхания ее тоже не уловить. Будто бы Бланш не доверяет самой себе, опасается сказать лишнее.

— Ясно? — основательно тормошу бывшую, и исключительно после этого она заговаривает:

— Про-ва-ли-вай! — сквозь зубы.

Отодвинувшись, я провожу языком по губам. Чувства, проявляющиеся во мне, новы и кошмарны. Словно все внутренности горят от предположений о том, насколько же страшно было Каталин наедине с этими сучками. По словам роберто, их было пятеро. Господи, пять фурий против напуганной, загнанной в угол девочки… И меня не было рядом.

Это коробит. Я взволнован, пускай и не выдаю этого. Все потому, что подобного я не испытывал даже к Еве. Ведь ее было кому защищать. А кто убережет Каталин от мерзавцев, похожих на того подлого фотографа? Она думает, что заступается за слабых этого мира, но правда в другом — она ещё сама слишком беспомощна.

— Как скажешь, — отвечает за меня Исайя.

Положив ладонь мне на плечо, друг стискивает его. Безмолвно он требует пойти за ним. Я думаю, что еще не полностью прокомментировал низость, к которой прибегнула Бланш вместе с моей кузиной.

— Тебе всегда будет недоставать меня, Маркус. Я единственная мирилась с твоим разрушительным характером. — Экс-партнерша сощуривает глаза. — Себя-то не одурачишь: ты, вероятно, уже презираешь свою недавно проявившуюся уязвимость?

Бланш все не затыкается, а Исайя решительно уводит меня назад. Я безотчетно сопротивляюсь его действиям, но тот буквально вышвыривает за дверь мое тело. Впрочем, это не спасает нас от компании шелудивых мегер. Бланш вылетает вслед за мной. Секундой позже в гулком гвалте гремящего зала звенит серебряный голос сестренки:

— Я была лучшего мнения о тебе. — Пьетра, по-видимому, искренне сопереживает подруге, которая принялась судорожно рыдать.

Ей не стоило этого говорить. И мне не стоило это слышать. Кузина, будто спустила меня с цепи, и если бы не Исайя, сдерживающий мои резкие выпады, я бы точно что-нибудь по ошибке ей сделал.

— Я тоже разочаровался едва ли не во всех, кого знаю в этой гребаной жизни! Твой отец, мой покойный отец, — я просто принимаюсь загибать пальцы, но владелец «Голубых танцовщиц» все равно не позволяет мне сдвинуться с места, — твоя мать, моя мать. Ты! И, может быть, — вперив испепеляющий взгляд в Бланш, заламываю бровь, — я предостерегаю вас обеих насчет отношения к Каталин, потому что она никогда не опустилась бы до такой омерзительности, которой вы не погнушались.

Быстро стерев слезы с лица, бывшая прошествовала ко мне. Уставившись на меня, стала нервно заламывать пальцы. Но от этого ее речь не утратила извечной бойкости.

— Давай, подчеркни еще, как чисты твои намерения, Маркус. Опиши любимую оборванку святым ангелом, чтобы выбелиться перед всеми. Давай! — говорит она тверже и взмахивает рукой. — Ты собрал достаточно зрителей.

Все верно. Музыка и вправду лишилась предшествующей громкости. На нас многие с интересом пялятся. Это делает меня злее и беспокойнее. Почему бы им не наслаждаться дальше устроенной вечеринкой?!

— Каталин — всего-навсего лакомый кусочек, — продолжает за приятельницу Пьетра. — Заветный рождественский пудинг, который ты ещё не попробовал.

Ее вердикт неверен, но неистовствую я так, словно все слова кузины — непреложная истина. Ненавижу, когда со мной разговаривают подобным образом. Она знает, как это бесит, и все же специально раздражает из раза в раз.

— Уходим! — практически кричит на ухо Исайя, против воли увлекая меня к выходу из клуба. — Мы уходим!

Сцепив зубы, я то и дело смотрю через плечо, запоминая горечь и сокрушение, отразившиеся на лице Бланш. Пьетра по обыкновению скрещивает на груди руки. Она не прерывает зрительного контакта сo мной, ни разу не моргнув. Да, моя сестрица в курсе, что я уже давно перестал плясать под дудку ее родителей, и это сводит ее с ума.

— Отпусти! — высвобождаюсь из захвата Исайи, заголосив по-черному, когда мы вываливаемся из «Танцовщиц» на улицу. — Отпусти же!

Друг отдаляется немного, вскинув руки вверх. В его глазах цвета ночи читается абсолютная доброжелательность. Да… Естественно, Исайе не плевать на мою жизнь. Он принимает настоящего меня с багажом недостатков, но за это я и ценю его.

— Мы заключили пари, которое ты проиграл, — удрученный голос друга срывается. — Дело не в Каталин, с которой ты должен был переспать. И не в машине, которую ты потерял, Марк. Пока наша игра имела силу, я неоднократно твердил о зарождающейся в тебе влюбленности. Другими словами, конечно…

Я спешу перебить его:

— Это бред!

Хорошо, что я приказал Роберто отвезти Каталин ко мне домой, и всего этого она не услышит. Несмотря на то, что территория около клуба опустела, я все равно чувствую, что нам следует закрыть тему.

— Нет, не бред…

— Погодите, какое еще пари?! — возбужденно восклицает женский голос позади.

И мне не нужно оборачиваться, чтобы узнать, кто же подслушивал наш с Исайей разговор. Чертова Пьетра!

___

*1 — Хей-хей-хей! Что такое?! Роберто, подойди! Быстрее же! Быстрее! (итал.)