Огонь в итальянском сердце

Глава 23

Каталин

Маркус так нежен, как никогда прежде. Отбросив мой лифчик в сторону, он вновь опускается. Заскользив языком вокруг оголившегося соска, Марк встретился со мной глазами. Пристальный взгляд малахитово-кофейных глаз действует на меня, как доза кокаина для наркомана. Он раньше никогда не был мне так нужен, и это в какой-то степени внушает опасение.

Дразнящие пальцы добираются до ткани трусиков. Через нее Маркус прошелся ими по моему центру, чуть надавливая. Частое дыхание сменилось непроизвольным стоном, который мне не удалось сдержать. Остатки разума исчезают, испаряются в воздухе, когда Марк вновь смотрит на меня. Его каменный стояк упирается в меня сквозь кружево нижнего белья. Я всхлипываю громче, когда ладонь Ферраро по-собственнически надавливает на грудь и поглаживает ее. С шипением выдыхая, он прижимается еще плотнее к коже членом.

Мне его так возмутительно мало!

Всхлипы звучат громче, я не могу контролировать их. Я и не хочу. Мысли, словно окутаны туманом; нынешние моменты состоят из дуэта — предвкушения и экстаза. Напряжение нарастает. Здесь невыносимо жарко, но ни о чем другом я ни думать, ни мечтать не могу.

— Мне кажется, я умру, если позже ты пожалеешь…

Маркус двигает бедрами. Перебиваю его с гортанным стоном:

— Не пожа-а-алею…

Выгибаюсь в спине сильнее на мятых простынях. Руки цепляются за подушки, сползают по стеганому изголовью кровати. Требовательные мозолистые ладони бродят по телу, как по своему законному владению. И все же одновременно с этим у Ферраро мастерски выходит быть трепетным.

Чувственным.

— Nem tudok élni nélküled,*1 — кайфуя от ощущения обнаженного торса Марка на моем животе, бормочу у него над ухом.

Он отвлекается от процесса стягивания с меня трусиков и еле заметно мотает головой. Его мускулистые руки, конечно, обездвиживают, но взор любимого оказывает… колоссальное влияние. Я чувствую себя прикованной к награмождению из подушек.

Маркус разглаживает мою межбровную складку, впустив с надрывом воздух в легкие.

— Это по-венгерски, да? Ты говоришь по-венгерски?

Я не отрицаю и не подтверждаю его подозрения. Мне до жути нравится, когда азарт и пыл вдруг сменяются будничным любопытством. Красноречивое молчание затянулось. Марку это не нравится. Он намекает на это, не проронив и звука. Его губы безжалостно обжигают кожу на животе. И после, разместившись между моих ног так, что язык достает миниатюрного бантика, украшающего трусики. Он наконец-то избавляет меня от них: сначала ткань ползет вверх по бедрам, а потом соскальзывают по икрам на постель. Маркус отбрасывает их в угол комнаты, просканировав меня хищным взглядом.

Я чувствую возбуждение каждой-каждой клеточкой своего тела. Сейчас не время для глубоких размышлений, нo не могу перестать ломать голову над будущими отношениями Марка и Бланш. У него будет что-то с ней? Я… Я ведь разобралась в себе, и отдаюсь Ферраро, не полагая, что с приходом рассвета мы будем считаться парой. Нет. Я отдаюсь себе отчет в своих желаниях — Маркус должен стать моим первым. Хочу, чтобы он был тем, о ком я бы в дальнейшем вспоминала с улыбкой. Даже если у нас ничего не получится, я не буду держать на него зла. Я все равно буду любить его. И ему необязательно об этом знать.

Внезапно выбравшись из-под Ферраро, знатно его огорошиваю. Он разводит руки в сторону, когда, вскочив с кровати, я выключаю свет. Теперь лишь тусклое сияние лампы очерчивает крупный мужской силуэт. Я любуюсь улыбкой Маркуса. Тот встряхивает головой, рассудив мои намерения. Тело пронизывает озноб, стоит мне опять лечь под него, стоит мне опять довериться ему. Он приподнимается для того, чтобы скинуть с себя всю лишнюю одежду, а затем наваливается на меня поджарым торсом и тяжестью мышц.

Мой телефон, покоящийся на полу, непредвиденно зазвонил. Мы с Маркусом отчаянно целуемся, поэтому никто не собирается реагировать на вибрацию и доносящуюся из динамика песню Сии.

«Help me out of this hell

Помоги мне выбраться из этого ада,

Your love lifts me up like helium

Твоя любовь окрыляет меня, как гелий,

Your love lifts me up when I'm down down down

Твоя любовь окрыляет меня, когда я в упадке сил,

When I've hit the ground

Когда меня не держат ноги,

You're all I need

Ты — всё, что мне нужно.

And if you let go

И если ты дашь мне волю,

I'll float towards the sun

Я улечу навстречу солнцу,

I'm stronger 'cause you fill me up

Я сильнее, ведь ты воодушевил меня,

But when the fear comes

Но когда меня окружат страхи

And I drift towards the ground

И я начну падать к земле,

I am lucky that you're around

Я знаю, что мне повезло, ведь ты рядом».

— Кто это тебе звонит? — усмехается Марк, сжимая крепкими ладонями мои груди. Большие пальцы потирают разбухшие соски. — И я не могу понять… где раздается музыка?..

Мои руки обнимают его. Он начинает целовать сладостнее, жестче, быстрее.

— Ты просто молоко с кровью, — надсадным голосом говорит, головкой железного стояка елозя по животу. — Такая ароматная, душистая, что просто… обалдеть.

Он не видит, как я улыбаюсь. Запрокидываю голову назад, открывая доступ к шее. Наряду с пухлыми губами нежно ласкают мое тело и пальцы, обволакивая сознание легкой, полупрозрачной пеленой.

— Моя Красная Шапочка, — усмехается Маркус мне в волосы и вдыхает их запах. — Я не мог потерять это сокровище.

Немного привстав, Ферраро наматывает на палец пшеничного цвета прядь.

— Они похожи на золото. Ты, — изрекает, выдержав крошечную паузу, — похожа на золото.

А через мгновение, жгуче поцеловав, он входит в меня. Я кричу ему в рот, впиваюсь ногтями в его спину. Боже! Как больно! Марк медлит в нерешительности, замерев внутри моей влажной и горячей плоти. Я могу чувствовать, как его внушительных размеров член пульсирует. Во мне бурлит смесь несхожих друг с другом ощущений: это и боль, и головокружение, и наслаждение…

— Все хорошо? — вопрошает Маркус умоляющим тоном. — Скажи мне, что все хорошо!..

Вопреки скатившейся по виску слезе и растущему с каждым вдохом сгустку в горле, киваю. Он несколько раз ритмично толкается, но после стремительно выходит из меня. Неподвижно лежа, наблюдаю, как Марк ринулся к своим темно-синим джинсам, чтобы вытащить оттуда… презерватив. Стремглав возвратившись, он вновь делится исходящими из него жаром и страстью. Огонь в нем никогда не переставал гореть. Возможно, я — тот самый мотылек, не сумевший устоять перед светом, который рано или поздно сожжет его заживо.

Приложившись ладонью к щеке, Маркус закидывает одну мою ногу себе на плечо. Я отвечаю на каждый яростный поцелуй. Мое тело отзывается на все жаркие и откровенные прикосновения. Больше нечего стесняться.

Натянув на член латекс, Ферраро заново проникает внутрь, заполняя до основания собой. Ускоряет движения. Мне больно, но так сладко. Я еще не знаю, как объяснить свои ощущения. Как описать. Дрожь всецело окутывает, накрывает меня, в точности как пуховое одеяло. Движения Маркуса неумолимы и свирепы, но он не забывает и о медлительности, заботливости. Не отнимая взгляда шикарных глаз, мужчина мечты прижимается сочными губами моего колена, дотрагивается языком. Скрестив руки над головой, я прячу свой взор от него под ресницами. Это так волнующе!

Подумать только… Мой первый секс с Маркусом Ферраро! Я могла бы поверить, что это сон, если бы кто-то вознамерился меня в этом убедить. Я бы поверила, потому что каждая секунда, проведенная с ним, нереальна.

Когда перестал проигрывать нашумевший трек Сии, мы с Марком, кажется, не поняли. Это просто прекратилось. Не знаю, кто жаждал поболтать со мной почти под утро, но теперь чувствую, что мы здесь только втроем: я, Маркус и всепоглощающая одержимость.

— Я хочу иметь тебя везде и по-всякому, — шепнув на ухо, Ферраро соединил наши пальцы в замок.

Искра стала пожаром. Он не спрашивает. Он берет.

— Имей в виду, — прикусив слабо нижнюю губу зубами, Маркус вынимает член, а потом обратно всаживает его.

До самого конца.

Он сводит меня с ума, околдовывает и влюбляет в себя по-новому, безумнее. Если это возможно.

Сплетение потных тел, стоны страсти, животные крики, зверские движения, мучительная боль и обоюдное безмерное удовольствие — ночь, которая стартовала так многообещающе, презентовала гораздо больше сюрпризов, чем вообще кто-либо допускал.

Маркус

Лучший друг Лукас буквально выкарабкивается из красного Ferrari. Я говорил с ним всю дорогу до «Кароллы», но не думаю, что ему так уж важны мои доводы. Он зол, как черт. Клянусь всем святым, я не рассказывал Блэнкеншипу ничего из того, что доверила мне его невеста. И понятия не имею, как он вообще узнал. Хотя нет… я догадываюсь. Вероятно, Ева вытрепала свой секрет Майе, а та проболталась Дейлу. Мёрфи, разумеется, такой правильный, такой благоразумный. Он не смог молчать.

Я почти уверен, что он уже приехал на обед в кофейню, тогда как мы с Лукасом только-только подъехали. Ева не подозревает, что ее будущий муж собирается с ней скандалить. А если принять в расчет пять пропущенных звонков от Блэнкеншипа… Я не завидую ей.

Пока мы аршинными шагами направляемся к «Каролле», я все же не отчаиваюсь и уповаю на здравый смысл друга.

— Она беременна, Лукас.

Ничего не меняется. Ни один мускул на его лице не дергается.

— Хей! — врезав ему по плечу, хотя бы добиваюсь того, что Лукас тормозит.

Я становлюсь перед ним, загораживая его воистину грозное лицо от слепящего солнца. Мы одного роста, и сейчас он смотрит прямо перед собой, вперив в меня суровый взгляд. Я понимаю его, но девушка, на которой он хочет сорвать злость, все так же дорога мне, как и когда-то. Пускай я уже не мечтаю спать с ней, просыпаться с ней, жениться на ней, я в любом случае собираюсь беречь ее.

— Ты меня слушаешь? Она беременна, Лукас. Она носит твоего ребенка. И не думай, что я не вмешаюсь, если ты вдруг начнешь орать на нее.

Я не повышал тона, но, по-моему, предупреждающих ноток в нем было достаточно. Лукас проводит языком по губам, слегка кривится и неохотно молчаливо соглашается. Впрочем, у него и выбора-то нет.

Сегодня у Каталин смена в книжном кафе, поэтому для меня это — шанс увидеть ее ещё раз, прежде чем расстаться до самого вечера. Пришлось рано утром выслушать кучу дерьма про себя от Бланш, но, по крайней мере, я расставил все точки над i. Как бы там ни было, она подвержена давлению со стороны Пьетры, поэтому вряд ли соберется улететь из Италии. Если в дело вмешается еще и мать, — а это вполне вероятно, — я свихнусь.

Неприятно то, что Каталин довелось быть свидетельницей моей лютости в отношении экс-подружки. Я был сам не свой, и это не лучшая моя часть. Мне все еще боязно вступать в конфликт со своим прошлым, со своим упущением, которое я не пресек в самом начале. Стоило сказать тогда Исайе, что пари — это просто бессмыслица, из которой мы выросли.

Моя вина.

В этом только моя вина.

Но в то время я еще… что?.. не любил? Что я испытываю к Каталин?

Да черт его!..

Мы заходим в «Кароллу», и когда я замечаю ее, сердце, проделав убийственное сальто, застревает где-то в районе дыхательных путей. Как будто оно отвечает на мой немой вопрос. Она пока не видит меня, принимая заказ. Но, убрав блокнот и ручку в карман передника, Каталин вскидывает индиговые глаза. Они сверкают счастьем, и мне становится не по себе.

Очаровательно улыбнувшись, она машет мне рукой; я немного обескураженно отвечаю ей тем же. Официантка сощуривается, непонимающе качнув головой. Чуть насупившись, но сохранив на сочных губах усмешку, она, будто бы спрашивает, все ли в порядке.

Ну конечно. Конечно. Я показываю ей большой палец, а потом иду вслед за Лукасом, чтобы не дать ему совершить ошибку. Мы проходим в подсобное помещение. Я сдергиваю с себя легкую куртку. Не могу думать ни о чем другом, кроме как о крови на простынях. Она была девственницей. Я стал ее первым. Какая-то диковинная гордость согревает изнутри, но ведь, если оставаться честным, я должен по-прежнему ненавидеть себя.

Заведя Еву в кабинет, Лукас закрывает дверь прямо у меня перед носом. Поиграв желваками, я сжимаю ладони в кулаки. Я знаю, что Лукас не причинит боли Еве, он не посмеет обидеть ее. Однако все равно не могу оставить их и уйти.

— Пойдем. — Бьянка Каролла, хозяйка кофейни, появляется словно из ниоткуда. — Им необходимо поговорить и во всем разобраться.

Схватив за локоть, она застает врасплох. Отведя в сторону, подает знак молчать. С этой маленькой женщиной с самого начала нашего знакомства сложились дружественные отношения. Но вряд ли мы бы с ней стали вообще общаться, если бы не моя мать, недолюбливающая Бьянку. Я много что делал ей назло, так что мне не привыкать. У мамы свои взгляды на институт семьи. Точнее было бы сказать, на ее обязательное существование. Бьянка для нее — второсортная женщина, которая так и не обзавелась мужем и детьми. И мою мать совершенно не волнует, что ее собственный брак был кошмарным.

— Так ты в курсе о?..

Каролла вздергивает бровью.

— Неужели ты сомневался, Маркус?

Она фыркает и через каморку выходит на задний двор. Закуривает, а я вслед за ней достаю из кармана классических офисных брюк пачку Lucky Strike и зажигалку. Пригубив зажженную сигарету, я делаю затяжку, от которой приятно кружиться голова. Дым заполняет легкие.

— Я видела, как она на тебя смотрит, — неожиданно выдает Каролла.

Сначала мне не совсем ясно, что Бьянка имеет в виду, но потом я все понимаю.

— Не обижай ее.

Она сказала. Я выслушал.

Мы не взглянули друг на друга, продолжая курить и смотреть в сторону дороги.