Оружие Круппа. История династии пушечных королей

Глава XXIV. НЕЗАКОННАЯ АМНИСТИЯ

В начале августа Крупп, а заодно и осужденные вместе с ним директора фирмы были перевезены в Ландсберг, один из красивейших городов южной Баварии, и заключены в тюрьму № 1 для военных преступников — средневековый замок на высоком берегу реки. Именно здесь еще в годы юности Альфрида отбывал свой срок после неудавшегося мюнхенского путча Адольф Гитлер, здесь он написал «Майн кампф». Тем, кто верит легендам, казалось, что для «мученика Круппа» нельзя было придумать более подходящего места.

Тридцатимесячное пребывание Альфрида в Ландсберге обросло различного рода фантастическими историями. Некоторые из них, однако, содержали долю истины. Он действительно поднимался каждое утро в 6.30, влезал в свой красно-белый полосатый комбинезон, выносил парашу и, как всякий арестант, мыл по очереди посуду.

Полосатая одежда, камеры, параши и дежурство на кухне — все это, конечно, неприятно, но Альфрид и те, кто разделял с ним его заключение, говорят теперь, что это было не так уж плохо. Начальник тюрьмы и Крупп тотчас же нашли общий язык, и через 10 лет после освобождения Круппа они все еще обменивались рождественскими поздравлениями. В этом замке никто не пробовал «бункерного супа». Напротив, питание здесь было значительно лучше, чем в городе. Если не считать редких дежурств в прачечной и на кухне, Альфрид свободно распоряжался своим временем. Впервые с момента своего ареста на вилле Хюгель он мог целый день беспрерывно курить «кэмэл». Тюремная библиотека располагала книгами и газетами на нескольких языках, ему давали бумагу и чернила, и он обычно читал романы или писал. «Ландсберг, — вспоминал Фриц фон Бюлов, — был длинным солнечным отпуском».

Что же касается конфискации собственности Круппа, то дело не двигалось с места. Австрийцы вернули себе Берндорферверк. Грузонверк был в советской зоне оккупации Германии. Фактически все главные заводы Альфрида, шахты и залежи железа находились в английской зоне оккупации. Генерал Тэйлор уведомил своего английского коллегу о решении Американского трибунала провести конфискацию. Ответа не последовало. Французская промышленность имела неоспоримые права на имущество Круппа. Но французский генерал тоже молчал. Капиталовложения Круппа в нейтральных странах нельзя было заполучить никакими законными средствами, но его доля в американских корпорациях могла быть выделена и конфискована. Юридические советники Круппа подтверждают теперь, что эту долю просто никто не затребовал.

Раз в месяц Бертольд приезжал в Ландсберг с толстым портфелем. Теоретически единственным предприятием в Руре, которым имели право распоряжаться сами немцы, был Гутехофнунгсхютте, не принадлежавший Круппу. Практически же англичане целиком занялись демонтажем, позволив немцам присматривать за своими предприятиями. В Эссене этот «присмотр» быстро превратился в тайное управление. С одобрения старшего брата его возглавил Бертольд. Каждый осужденный член совета директоров, прежде чем покинуть Нюрнберг, назначил себе заместителя. Направляемые длинной рукой из Ландсберга, заместители спланировали восстановление производства и возобновление выпуска продукции.

И все же без Альфрида крупповское королевство влачило жалкое существование. На предприятиях фирмы продолжалось профессиональное обучение, шла сборка паровозов, но остальное производство не двигалось с места. Правда, не хватало машин и оборудования, зато фирма не лишилась своего главного капитала — мастерства рабочих, искусства инженеров, организационных способностей административного персонала. Но с ними не было Круппа. Он находился в заключении, и это казалось им тогда трагедией. Однако в конце концов заключение пошло на пользу Альфриду. «Мученичество» возвышало его до ранга «истинного Круппа», равного Альфреду, Фрицу и Густаву. В своей брошюре «Почему был осужден Крупп?», выпущенной сразу же после приговора Американского трибунала по делу Альфрида, Тило фон Вильмовски, выступая в защиту своего племянника, утверждал, что именно ему (Альфриду) заключенные концлагерей были обязаны своей жизнью, что если бы не он, то они погибли бы в газовых камерах. Спасая репутацию Альфрида, Вильмовски настаивал на том, что «отказ принимать на работу иностранцев был бы воспринят как публичная демонстрация протеста, а это было бы равносильно самоубийству». Все это утверждалось, невзирая на данные во Дворце юстиции под присягой показания свидетелей о промышленниках, которые не захотели брать на работу военнопленных из заукелевских лагерей и не понесли за это никакого наказания от властей.

Вскоре после окончания суда над Альфридом и его помощниками, американские оккупационное власти начали готовить к изданию на немецком языке книгу объемом 1539 страниц, содержащую материалы о процессе над Круппом, чтобы разослать ее в библиотеки трех западных зон Германии. Это поставило бы все на свои места, открыв немецкому народу правду о том, чем в действительности занимались Круппы и в чем именно состояло преступление Альфрида. Книга действительно могла бы послужить этим целям, но она, к сожалению, так и не увидела света. Ее составители упустили подходящее время. Ситуация изменилась. Джон Макклой, преемник Клея, решил, что она повредит германо-американским отношениям, и запретил ее публиковать. Поэтому до сих пор в Западной Германии единственной книгой, содержащей какую бы то ни было информацию о процессе над Круппом, является упомянутая брошюра Вильмовски.

* * *

Близкий к Альфриду человек вспоминал впоследствии о периоде их совместного заключения: «Время летело быстро». Конечно, Крупп был одинок. Мать, Бертольд и Тило фон Вильмовски навещали его не часто. Его письма к Аннелизе Бар, в которых он расспрашивал о сыне, были вежливы, но бесстрастны. Зато его переписка с ее подругой Верой Хоссенфельд была гораздо сердечнее. Он познакомился с нею еще в юности, и она по собственному почину начала писать ему в тюрьму.

Альфрид не сомневался в своем освобождении, как и в том, что рано или поздно будет реабилитирован. После вынесения приговора в Нюрнберге компаньон Альфрида по заключению Фридрих фон Бюлов, руководивший его программой по использованию рабского труда, хотел организовать побег из тюрьмы. По словам Бюлова, Альфрид пресек его планы. Он спокойно заявил: «Время все уладит».

Со стороны это казалось ничем не оправданным оптимизмом. Верховный суд США не принял кассационной жалобы, поданной адвокатами Круппа. 21 августа 1948 года, три недели спустя после вынесения приговора, Альфрид письменно обратился к верховному комиссару генералу Клею, прося его вмешаться. Ответа не последовало. Затем генерал одобрил выводы следственной комиссии по пересмотру дел военных преступников и подтвердил приговор трибунала. Казалось бы, этот акт американских властей закрыл Альфриду Круппу все легальные пути для отмены приговора. Но события показали другое.

Телфорд Тэйлор предсказывал, что в случае смерти Густава Кранцбюлер не упустит шанса опротестовать приговор Нюрнбергского трибунала о конфискации собственности Круппов. И действительно, через неделю после кончины Густава, последовавшей 16 января 1950 года, Берта потребовала вернуть ей все состояние династии, составлявшее, по подсчетам ее адвокатов, свыше 500 миллионов долларов.

Немцы, никогда прежде не слышавшие про «Закон о Круппе», узнали из сообщений по радио, что, оказывается, Гитлер издал этот беспрецедентный закон по просьбе Берты Крупп и что теперь она просит победителей его отменить. С изумлением они услышали далее, что, по ее словам, декрет, «назначающий ее сына Альфрида единственным наследником и владельцем, не может иметь юридической силы, поскольку он был издан фюрером в нарушение законов Германии. Она просит оккупационные власти лишить ее отбывающего иаКааайЙё сына права наследования и позволить разделить крупповское состояние между ней и другими ее детьми. Братья и сестры Альфрида поддерживают эту просьбу».

Ответа не последовало.

Та Германия, которую Альфрид Крупп видел до своего ареста, ушла в прошлое, лишь изредка напоминая о себе. Там, на воле, его соотечественники уже говорили о западногерманском «экономическом чуде». Повсюду происходили перемены. Вот несколько характерных данных. За пять лет — с 1947 по 1952 год — общий выпуск промышленной продукции возрос на 70 процентов, экспорт увеличился в семь раз, кредитоспособность поднялась выше, чем в любой другой западноевропейской стране. На каждую квартиру, построенную во Франции, приходилось восемь квартир в Западной Германии — там строилось почти полмиллиона квартир в год. Франция резко отставала от ФРГ в области тяжелой промышленности. Добыча угля в этой стране удвоилась, производство стали возросло с 2500 тысяч тонн в год до 11 миллионов тонн и могло бы расти дальше, если бы западные державы не настояли на этом пределе. Под могучим воздействием Рура Западная Германия превзошла экономические показатели рекордного 1936, самого удачного для Гитлера года, а производство радиоприемников, автомобилей и металлоизделий стало почти вдвое выше, чем в 1936 году.

♦ ♦ ♦

12 мая 1949 года была провозглашена Федеративная Республика Германии. Конрад Аденауэр стал ее первым канцлером. США, Великобритания и Франция ликвидировали свою военную администрацию. Впредь страны-победительницы должны были быть представлены своими верховными комиссарами.

Крупп после этого еще полтора года оставался в Ландсбергской крепости, но время его освобождения быстро приближалось. Вопреки эссенской легенде Крупп не имел никакого отношения к «экономическому чуду».

Напротив, именно перемены в политическом и экономическом климате Европы решительным образом повлияли на его судьбу. Впоследствии, в разговоре со мной, Альфрид Крупп сказал: «В том, что так неудачно назвали чудом, на самом деле нет ничего чудесного. Во-первых, немцы еще после первой мировой войны поняли, что они в состоянии подняться после поражения. Эта мысль постоянно воодушевляла нас, и мы действительно сумели оправиться от поражения. Во-вторых, нам помогла политическая ситуация. Мы смогли воспрянуть в силу того, что антигерманская коалиция раскололась и бывшие союзники не смогли объединить свои усилия. Кроме того, нам сопутствовала удача, и это нельзя недооценивать. Сложите все вместе, и вы получите возрождение. Но не чудо».

Кому действительно необыкновенно везло, так это Круппу. В июне 1950 года настал момент для личного экономического чуда Круппа. Одним из орудий этого чуда оказался Джон Макклой, нью-йоркский банкир, сменивший генерала Клея на посту верховного комиссара США в Германии.

«Нью-Йорк таймс» указывала, что невозможно «возрождать рурскую промышленность и одновременно держать в заключении немецких промышленников».

«Война в Азии, — писал Т. Уайт, — быстро принесла западным немцам огромные и ничем не ограниченные прибыли. Послекорейский бум вывел промышленность ФРГ на мировые рынки, что при тогдашней высокой конъюнктуре позволило ей обновить почти все устаревшее промышленное оборудование». Бароны фабричных труб снова заставили с собой считаться.

Великобритания, США и Франция быстро сняли с Западной Германии ограничения в производстве стали (11 миллионов тонн в год) и начали всячески поощрять немецких промышленников активно участвовать в борьбе против коммунизма. В то время западные эксперты считали, что при своей устаревшей технологии Рур вряд ли может выпускать более 13,5 миллиона тонн металла в год. Они недооценили Круппа и новое поколение западногерманской промышленной аристократии. Через 11 месяцев после освобождения Круппа из тюрьмы промышленность ФРГ уже выпускала в год 13,5 миллиона тонн стали, через два года она увеличила производство еще на один миллион, а через три добилась 18 миллионов тонн.

В ноябре 1950 года Альфрид собрал первое после падения «третьего рейха» совещание своей дирекции. Правда, он все еще находился в заключении, но начальник тюрьмы выделил для совещания руководства концерна большую комнату. Из Эссена в сопровождении юристов фирмы приехали члены совета директоров, управляющие. С тех пор такие совещания в Ландсберге проводились регулярно.

В декабре 1950 года представители западных держав, собравшись в Брюсселе, избрали верховным главнокомандующим Европейского оборонительного сообщества Дуайта Эйзенхауэра. Трем верховным комиссарам было поручено создать бундесвер.

Восстановление экономического могущества и единства Рура стало неотложной задачей западных держав. Менее крупные промышленники болезненно ощущали отсутствие своего лидера. Хотя для Круппа еще не настало время открыто встать во главе концернов, производящих сталь для нужд корейской войны (да и официально это было запрещено законом Союзного Контрольного Совета о децентрализации), однако замысел западных союзников заключался в том, чтобы фирма взяла на себя эту роль негласно и своим примером привлекла на сторону Запада других немецких промышленников.

Альфрид Крупп понимал этот замысел и даже, возможно, участвовал в его разработке. Комбинезон в красно-белую полоску, который он надевал каждое утро, был всего лишь маскарадным костюмом. Круппу тайно дали понять о желании Вашингтона выковать новый германский меч и затем конфиденциально сообщили, что его освобождение — дело самого ближайшего будущего. Из надежных источников Бертольд и адвокат Круппа Кранцбюлер узнали, что готовится амнистия Круппа.

Помощники Макклоя во Франкфурте-на-Майне, где находилась его штаб-квартира, договорились держать в секрете от Альфрида дату его амнистии и сообщить ему об этом лишь за сорок восемь часов до того, как перед ним распахнутся ворота тюрьмы. Однако вскоре после

Нового года слухи, косвенные подтверждения и подробности готовящегося события стали доходить до всех заключенных. Ожидалась групповая амнистия: 21 из 28 приговоренных к пожизненному заключению нацистов, содержавшихся в тюрьме № 1 для военных преступников, Должны были выйти из тюрьмы. Что касается Круппа, то он вновь обретал не только свободу, но и богатство. Конечно, англичанам потребовалось время, чтобы освободить для него виллу Хюгель. Они все еще рассчитывали, что Альфрид продаст свои угольные шахты и сталелитейные заводы кому-либо из германских промышленников и таким образом выполнит постановление Союзного Контрольного Совета о декартелизации. А пока что ему возвращались домны, шахты, железорудные месторождения и примерно 70 других предприятий общей стоимостью полмиллиарда долларов.

Для пересмотра дел осужденных Американским трибуналом в Нюрнберге верховный комиссар Макклой назначил группу из трех человек: председателя Апелляционной коллегии Верховного суда штата Нью-Йорк Дэвида Пека, председателя нью-йоркского комитета по освобождению под залог Фредерика Морана и помощника советника по юридическим вопросам государственного департамента бригадного генерала Конрада Сноу. Им было дано фактически невыполнимое задание. В свое время юристы, назначенные Клеем, рассматривали каждое цело в течение семи месяцев. Макклой потребовал за пять месяцев полностью пересмотреть дела двенадцати Нюрнбергских процессов над военными преступниками, то есть изучить дела 104 подсудимых. Между тем судебное разбирательство всех этих дел заняло в свое время целых пять лет, а протоколы судебных заседаний, помимо различных документов и приговоров, насчитывали 330 тысяч страниц.

Пек, Моран и Сноу назвали себя Консультативным советом по вопросу о помиловании военных преступников, но вскоре их стали попросту звать группой Пека. Когда через пять месяцев, 28 августа 1950 года, эта группа докладывала верховному комиссару о проделанной работе, то указала, что изучила все приговоры, что Моран беседовал с каждым из заключенных в Ландсберге и что 50 немецких адвокатов, защищавших 90 заключенных, изложили комиссии дела своих клиентов. Все как будто выглядело убедительно, разумно и деловито. Однако по существу все было не так. Ни одному апелляционному суду не пришло бы в голову при пересмотре приговора выслушать только одну сторону — защиту. Ведь Крупп был уже признан виновным в Апелляционном суде США, состоявшем из трех видных судей, экспертов по апелляциям.

Группа Пека позволила выступить и пространно изложить дела только защитникам осужденных преступников. Никто не выступал со стороны обвинения, не опровергал доводы защитников.

Через несколько лет после окончания работы этой группы Пек писал мне, что он никак не может припомнить, какое же заключение она вынесла по делу Круппа. Свыше ста осужденных военных преступников, три тысячи страниц приговоров, заявления и речи пятидесяти адвокатов, говорящих витиеватым языком... надо только поражаться, как после всего этого лихорадочного, путаного сорокадневного разбирательства у Пека спустя много лет все же сохранилось в памяти имя защитника Альфрида Круппа — Эрл Кэррол.

Советники Круппа решили, что поскольку американцы после вынесения приговора Альфриду вели себя весьма странно, то ему необходим адвокат-американец, который сумел бы подготовить апелляцию в соответствии с американской процедурой и объясниться с группой Пека без переводчика. Поэтому перед группой Пека выступал американец Кэррол, и поскольку его никто не опровергал, то аргументы, выдвигаемые им, звучали, вероятно, убедительно. Группа Пека эти аргументы поддержала, и впоследствии Макклой построил на них свою официальную версию. Они, конечно, не новы: 1) Альфрид занимал в фирме фактически второстепенное положение; 2) по американским законам конфискация имущества может быть осуществлена только в том случае, если оно нажито противозаконным путем, чего никак нельзя сказать о довоенных капиталах Круппа; 3) клиент Кэррола — жертва дискриминации, поскольку из всех военных преступников только он один был приговорен к конфискации — промышленники Флик и Фарбен, например, сохранили свое состояние.

Если бы были заслушаны представители обвинения, то они указали бы, что: 1) в 1943 году ведомственный циркуляр фирмы «Крупп» объявил Альфрида «несущйм полную ответственность за управление всем концерном»; 2) во время Нюрнбергских процессов трибунал руководствовался не американскими законами, а положениями, установленными четырьмя державами-победительницами; эти положения предусматривали, что виновные б военных преступлениях могут быть подвергнуты «наказанию с конфискацией имущества»; 3) Крупп был не единственным промышленником, приговоренным к конфискации имущества.

Что же касается концерна Флика и «ИГ Фарбениндустри», то против них обвинение было несколько иного порядка. Обе фирмы были акционерными, и свидетельства об эксплуатации ими труда заключенных были не столь вопиющими, как у Круппа.

В течение пяти месяцев рекомендации группы Пека лежали на столе у Макклоя.

В среду, 31 января 1951 года, радио Франкфурта-на-Майне прервало свою передачу, чтобы сообщить о решении Верховного комиссара амнистировать военных преступников. Макклой закрыл дело Круппа, подписав два документа — один об его освобождении и второй — о возвращении ему собственности. Он сказал: «Я не вижу за обвиняемым Круппом никакой особой личной вины, которая превышала бы вину других лиц, осужденных нюрнбергскими судами». Альфрид обязан был, конечно, подчиниться закону № 27 Союзного Контрольного Совета «О реорганизации германской угольной и сталелитейной промышленности». Но все принадлежащее ему имущество должно было быть ему возвращено, ибо, как заявил Макклой, конфискация личной собственности несовместима с американской концепцией правосудия.

Как только главнокомандующий американских вооруженных сил в Европе генерал Томас Хэнди подпишет необходимые документы, сказал Макклой, 101 заключенный покинет крепость Ландсберг.

Узнав о решении Макклоя, судья Уилкинс написал ему: «Всем известно, что решения судей часто пересматриваются, но судьи по крайней мере имеют возможность узнать о причинах пересмотра из служебной переписки и докладов». Один из обвинителей по делу Круппа Джозеф Кауфман назвал освобождение Альфрида «вызовом прошлогоднему решению генерала Клея об утверждении приговоров, принятых после необыкновенно глубокого изучения материала и размышлений». Американский юрист Макс Мандельлауб заявил, что при данных обстоятельствах помилование Круппа совершенно незаконно.

Член палаты представителей Джейкоб Джавите направил государственному секретарю США Дипу Ачесону протест по поводу помилования Круппа, требуя, чтобы с семьи Круппов взыскали штраф, равный всему ее состоянию за «преступления против человечности». Комитет еврейских ветеранов войны заявил, что освобождение Круппа это «нарушение правосудия». Обозреватель «Нью-Йорк таймс» Дрю Мидлтон с горечью писал: «Наступит день, когда семья Круппа поселится на вилле Хюгель и заводы Круппа начнут выпускать новое оружие, которое погубит новое поколение европейцев».

Такова была сравнительно умеренная реакция американцев. Отношение англичан ярко отразилось в карикатуре английского художника Вики в «Ньюс кроникл». Гитлер, читая вместе с Герингом сообщение в газете об освобождении из тюрьмы Альфрида Круппа, спрашивает: «Может быть, и нам следовало продержаться немного дольше?» Неизвестный англичанин оставил у подножия памятника артиллеристам в Гайд-парке венок с надписью «Погибшим — от Круппа». Уинстон Черчилль заявил в палате общин протест от имени консервативной оппозиции по поводу амнистии Круппа и других военных преступников, а лейбористский премьер-министр Эттли выступил с абсурдным заявлением о том, что «не подлежит сомнению право Альфрида Круппа на владение или контроль над всей бывшей индустриальной империей Круппов». А «Обсервер» предупреждала: «Решение американцев снова развяжет руки опасным безумцам».

На другом берегу Ла-Манша комиссия по иностранным делам Национального собрания Франции приняла резолюцию, осуждающую амнистию Круппа, и направила ее во Франкфурт-на-Майне. Газета «Пари об» писала об Альфриде: «Сгинь! С нас достаточно!»

Макклой был удивлен и рассержен. Ему было непонятно негодование Лондона и Парижа. Английский и французский верховные комиссары были не только ознакомлены с результатами пересмотра дела Круппа, но и одобрили их. Особенно Макклоя возмущали англичане.

Они должны были бы сами решать судьбу Альфрида. Он был арестован и помещен в тюрьму вначале в английской зоне оккупации, где находилась львиная доля его собственности. Англичане передали его в руки американских военных властей, потому что сами не были заинтересованы в суде над ним, и за два с половиной года, прошедшие с тех пор, как Нюрнбергский трибунал вынес приговор о «конфискации всего имущества» Круппа, английские власти не конфисковали ни одного из его предприятий.

Отменив нюрнбергский приговор, Макклой фактически подтвердил «Закон о Круппе», которым восемь лет назад благодарный фюрер одарил Альфрида. Вопреки немецким законам о наследовании старший сын Берты остался единоличным владельцем фирмы «Крупп». Макклой передвинул стрелки рурских часов назад, в 1943 год.

Убийства, грабеж, порабощение и жестокое обращение с тысячами людей — все это широко практиковалось в крупповском «государстве в государстве» в последние годы приближавшегося к краху нацизма. Нюрнбергский приговор Круппу был справедливым. Как бы рьяно ни выступали против него многочисленные специалисты по связи с прессой из Главного управления фирмы «Крупп», им этого не опровергнуть.