Отель «Гонолулу»

35. Вечерняя сказка

— Сейчас я прочту вам кое-что, это я написал, — заявил Бадди, поднявшись вместе с Мизинчиком, дядей Тони и тетей Мариэль в свой номер. — Это чтоб вы знали, с кем имеете дело.

Однажды Бадди явился ко мне в отель «Гонолулу» по срочному делу: продиктовать мне рассказ из своей жизни.

— Знаешь, что я имею в виду, — ты же написал книгу!

Разумеется, я согласился записать его историю и слегка отредактировать, если понадобится. Этот рассказ должен был составить главу будущей автобиографии, часть длинного, захватывающего повествования о весьма колоритном американце, каковым он себя почитал. Но всякий раз, когда Бадди принимался вспоминать, один эпизод назойливо выпирал. Случай с соседской собакой по кличке Фрици произошел летом, когда Бадди как раз сравнялось двенадцать.

— История про собаку, — объявил он своим слушателям. — Филиппинцы ведь любят собак, верно? Ням-ням!

Молодая жена и ее дядя с теткой сидели неподвижно, потные, ошеломленные после свадебного приема. Там они вели себя приветливо и раскованно, но в комнате Бадди растерялись и встревоженно, со страхом вслушивались в каждое произнесенное им слово. Никто не улыбнулся в ответ на его шутку, но Бадди это не смутило. Он вынул из кейса бумаги, открыл банку пива «Сан-Мигель», отпил глоток и приступил к чтению.

— Каково было подростку в маленьком городишке в конце тридцатых — начале сороковых годов? — начал он, шурша листками бумаги. — Наш городок Пресная Вода, штат Невада, с населением около пяти тысяч жителей, находился посреди пустыни на высоте более пяти тысяч футов над уровнем моря, и со всех сторон его окружали снежные вершины гор. Пресная Вода — осколок этих дерьмовых ковбойских поселений. Последняя война с индейцами прокатилась в нескольких милях от границ города. Тут было полно сорняков, зайцев, койотов, гремучих змей и скорпионов, несколько легальных борделей и более двадцати казино, где круглосуточно крутили рулетку, бросали кости и играли в карты.

Какие только бродяги не заявлялись к нам в город! Мормоны из Юты не считали за грех размять свои бренные кости в каком-нибудь из пресловутых борделей нашего городка или же попытать удачу на зеленом сукне. У нас тут настоящие ковбои водились, и пастухи-баски, и горняки, и индейцы — шошоны и пайюты, — и охотники со всего мира собирались, не говоря уж о том сброде, что работал на железной дороге, и о туристах, проезжавших по шоссе номер 40 — в ту пору одной из главных магистралей Америки, которая надвое рассекала страну.

У нас имелся даже театр. Он принадлежал моему деду, что давало мне большое преимущество перед приятелями: они вечно выпрашивали у меня контрамарки. Были и другие развлечения: кино по выходным, а в паре миль от города — природный источник горячей воды, его действующий вулкан подогревал. Мы там не только купались, но и получали первые уроки по части женской анатомии, просверлив маленькие дырочки в стенах девчачьих купальных кабинок. Славное, должно быть, зрелище мы собой представляли со стороны, когда отчаянно сражались за самую лучшую дырочку и выстраивались по три-четыре человека в очередь, свесив свои штучки.

Прекраснейшие воспоминания детства: вся семья собирается у радио, идет «Джек Бенни» или «Великий Джилдерслив». Были свои передачи и для нас, ребятишек: «Сиротка Анни», «Одинокий ковбой».

Когда передавали «Войну миров» Орсона Уэллса[32], мы все так и прилипли к радио: мама и бабушка ломали руки, то и дело хватаясь за нюхательную соль, а дед прикидывал, какие запасы надо уложить в машину и драпать в горы. Все мы настолько уверились, что инопланетяне непременно явятся в городишко Пресная Вода, штат Невада, что, позвони в эту минуту кто-нибудь нам в дверь, мы бы все до единого в штаны наложили.

Не забуду я и речку Гумбольдт, самую извилистую в мире, на заросших ивами берегах которой в жаркие летние дни мы играли в Тома Сойера и Гекльберри Финна. В нежном возрасте отцы снабдили нас ружьями 22-го калибра и выпроводили в окружавшую город пустыню. Я содрогаюсь ныне при мысли о бессмысленных расправах, которые мы без зазрения совести учиняли над дикими обитателями природы, однако изобилие животных было таково, что их не под силу было истребить даже необузданной городской молодежи. Сколько бы зайцев и шакалов мы ни пристрелили, они только еще пуще плодились.

На такой вот вылазке, что обычно совершались по субботам, я получил один из самых ценных уроков в своей жизни. Охотничий отряд наш состоял из Вонючки Дэвиса, его дворняги Фрици, Фредди Вудса, моего лучшего друга, и Джерри, моего коварного кузена. То был жаркий, безветренный день в пустыне — даже со стороны реки ни малейшего дуновения. Мы потихоньку крались под ивами, окаймлявшими речку Гумбольдт, высматривая мишень, — все, что движется, мы готовы были тут же поразить огнем своих верных винтовок.

Фрици не был красавцем, но он был верный пес с непогрешимым инстинктом, помогавшим отыскивать все живое, где бы оно ни затаилось: вспугивал все, что бегало, летало или ползало по земле, а наш «эскадрон смерти» открывал беспорядочную стрельбу, стараясь лишь не попасть в собаку или кого-нибудь из своих.

Около полудня мы устроились под сенью ив и перекусили припасами, которыми снабдила нас в тот день моя бабушка: домашний хлеб, тонко нарезанные ломтики бекона, свежий, хрустящий салат и домашние пирожки. Мы не сознавали, насколько нам повезло: мы росли в самом сердце скотоводческого и овцеводческого региона страны и потому даже в разгар «депрессии» чертовски хорошо питались. Круглый год на столе у нас были мясо, картошка и молоко.

После ланча мы разлеглись в тенечке и принялись болтать про то, как в скором времени мы подрастем, проберемся в бордель и за изрядную сумму в два доллара расстанемся с невинностью.

Фрици рассчитывал получить награду за утреннюю работу — подошел ко мне и плюхнулся на спину, подставляя брюхо. Почесывая его, я заметил у пса на члене клеща и, будучи добрым самаритянином, извлек его. Фрици неправильно меня понял и тут же вывалил большую красную морковину, за которую его могли бы наградить синей ленточкой на собачьей выставке в Уэстчестере. Я, урожденный придурок и любитель посмешить людей, сделал псу одолжение, несколько раз хорошенько дернув его за разбухшую штуковину под восторженные крики моих товарищей-обормотов. После этой краткой сцены с участием Фрици мы закончили ланч и возобновили полуденное избиение дичи, совершенно позабыв об этом эпизоде.

Вечером, после обязательной воскресной ванны — нам всенепременно предписывалось принимать ее, нуждались мы в ней или нет, — я сидел в гостиной у Вонючки, беседуя с ним и с его родителем, как вдруг явился Фрици, прямиком направился ко мне и с ходу принялся обнимать мою ногу. Я старался не обращать внимания на столь несвоевременное излияние песьих чувств, но тут, к моему ужасу, увидел и почувствовал, как мерзкий, мокрый, ярко-красный хрен собачий трется о мою ногу! Не знаю, как в 1936 году обстояло дело в других местах, но в городе Пресная Вода, штат Невада, десятилетний мальчишка навеки опозорился бы, если б в такой ситуации потерял голову.

Я на себе ощутил истинность древнего выражения «вся моя жизнь промелькнула у меня перед глазами». Я ударился в панику, и в мозгу у меня так и вспыхивали всевозможные ужасные догадки, подсказанные нечистой совестью: «Господи, его папаша знает, что я обслужил этого дурацкого пса! Эта задница Дэвис катается по дивану, вон уже весь посинел, пена идет изо рта, так он старается не расхохотаться. Если он рассмеется, мне конец. Его папаша все вычислит и расскажет моему деду! Как я объясню это своим старикам? „Знаешь, деда, хм-хм, я тут лежал, и этот глупый пес вроде как почувствовал симпатию ко мне и…“ О черт! Мне конец!»

Папаша Дэвиса в приступе высокоморальной мормонской ярости вскочил и пинками погнал Фрици прочь из комнаты, восклицая на ходу: «Понятия не имею, что за бес вселился в этого пса! Никогда он таких штук не выделывал!» Фрици, нимало не устрашенный, тут же прокрался обратно с членом наготове и возобновил роман с моей ногой. В результате пса снова прогнали пинками из комнаты, а Вонючка вылетел из гостиной по доброй воле, чтобы отдышаться и посмеяться всласть. Его родитель так и стоял посреди комнаты, качая головой и бормоча: «Вот чертов пес, на хрен! Должно быть, у какой-то суки течка».

Фрици так и не забыл мою минутную неосторожность и очень постарался, чтобы я тоже об этом не забывал. С тех пор всякий раз, когда я оказывался поблизости, он насаживался на меня — невинный объект его ложно направленных эмоций.

В нынешнюю пору моей жизни я могу сказать, что в моих отношениях со слабым полом я допустил несколько таких «моментов неосторожности», которые должны были бы научить меня уму-разуму. Например: никогда не объясняйтесь женщине в любви только ради того, чтобы залезть ей в трусики.

Бадди расправил странички, на которых была напечатана его повесть, и удовлетворенно улыбнулся. Только тут он заметил, что слушатели растерянно молчат.

— Дошла суть? — поинтересовался Бадди. — Никогда не дергай кобеля за член, не то он от тебя ни в жизнь не отстанет.

Мизинчик, сидевшая рядом с Бадди в своем свадебном платье, улыбнулась, но дядя Тони и тетя Мариэль глядели встревоженно, словно подозревая, что за этой историей скрывается еще какая-нибудь мораль.