Отель «Гонолулу»

59. Частная вечеринка на улице Мауна-Кеа

— Я бы написать одна замечательная история, — сказала Пуамана, — только я никогда не учиться писать.

Я со всех сторон слышал подобные реплики — а все Бадди с его «Он написал книгу!». Но не мог же я проявить неуважение к теще. Я сел и приготовился слушать. Она замолчала.

— Расскажи мне, — попросил я.

— Ты не поверить.

— Я всегда верю в невероятное.

— Так вот, эта женщина, — Пуамана начала рассказ торопливо, нервозно, точно много думала о судьбе этой женщины, но ни разу ни с кем не делилась своими размышлениями, — эта женщина была замужем за таким ленивым человеком, который даже не любил ботинки со шнурками. Она покупала ему самые нарядные вещи, шелковые рубашки, белые штаны, плантаторскую шляпу с кожаной ленточкой. Ему нравились очки от солнца «Оукли». Он получил их целых три пары.

Он так редко выходил из дому, что почти не носил свою нарядную одежду. Целый день сидел дома и смотрел телевизор с большим экраном — тоже жена купила. Они жили в Нууану, на углу Беретании, в новом квартале, который весь окружен стеной и внутрь попасть можно только через консьержа. Когда телевизор ему прискучил, ленивый муж повадился глазеть в окно на Чайнатаун, просто так, ни на что в особенности. За квартиру платила жена. Она вообще за все платила. Мужу не было нужды работать.

Нормальная женщина убила бы его или ушла бы к другому, на худой конец велела бы ему найти работу. Но эта женщина любила своего мужа, считала себя счастливой, что он выбрал именно ее, радовалась, когда удавалось угодить ему подарком. Она была как рабыня, как дитя, как игрушка в его руках, она обожала его и приходила в ужас при одной мысли потерять его, потерять себя. Он был ее муж, отец, хозяин, господин, возлюбленный. Ее родной отец изнасиловал дочь, мать спасла ее, передав на воспитание в приемную семью, дружески к ней расположенную. Она, в свою очередь, отдала на воспитание дочь, которую родила от незнакомого ей человека после случайной встречи однажды ночью в «Кохала».

Она работала на Мауна-Кеа-стрит, получала жалованье и чаевые наличными. Просто поразительно, как много может заработать в Вайкики официантка, но платная партнерша получает гораздо больше, а она была платной партнершей.

Правила запрещали обслуживать членов семьи, но ей согласие мужа не требовалось: ему было наплевать, он даже не спрашивал, где и кем она работает, главное — всем обеспечивает. Его не беспокоили длинные смены и сверхурочные часы — она уходила посреди дня и возвращалась домой далеко за полночь, иногда часа в два ночи. Мужа она всегда заставала дома: он дремал перед телевизором после того, как весь вечер пил пиво и играл, как это принято в Гонолулу, по маленькой. Они спали допоздна, а потом занимались сексом — он взгромождался на нее, и эта возня была ей наградой.

— Он здорово отяжелел, — сказала Пуамана, подчеркивая каждое слово.

Большинство людей сочло бы, что подобный союз с самого начала обречен, но на самом деле супруги прекрасно ладили. Женщина ни на что не жаловалась, куда там — она была благодарна за то, как устроилась ее жизнь, за преданность мужа, пусть и пассивную. Она стала задерживаться на работе еще дольше, чтобы принести ему больше денег. Это он, кладя в карман ее денежки, ворчал порой: «Ты уходишь на всю ночь, у тебя совсем нет времени для меня».

Но ведь она работала! Покупала ему одежду! А потом купила и приставку «Плейстейшн» со множеством игр! Все, чего он пожелает.

Она сказала это кротким голосом, все время поглаживая его руку. Он все-таки продолжал ворчать — но не слишком уверенно, понимая, что живет за ее счет. В игре он начал зарываться. Жена ему замечаний не делала, напротив — слегка поощряла его, поскольку проигрыши ставили мужа в еще большую зависимость от нее. Он перестал жаловаться, хотя она знала, что он недоволен, и это было видно по тому, как он ел — добросовестно убирал свою порцию с большой тарелки, но просто по привычке, безо всякого аппетита.

Видеокамера, CD-плеер, шезлонг, водяной матрас — все это она купила ему и еще много, много всего и новую одежду. Он вроде бы приободрился. Одежда ему понравилась, он стал чаще одеваться и выходить из дому — то к букмекеру, то в игровой зал. Иногда жена возвращалась вечером домой, а мужа не было. Она сидела и напряженно ждала, пока он не являлся, расплывшись в улыбке.

— Я уж боялась, ты променял меня на другую.

— Ни за что. Такой, как ты, нигде больше нет.

Именно это она и хотела услышать от любимого, а потому не вполне верила, но позволяла себе надеяться, что, трудясь изо всех сил и все ему отдавая, сумеет ему угодить. Странная, трудная вещь — семейная жизнь. Удалось ли ей достичь своей цели? Будет ли вознаграждена ее жертва?

Однажды ночью, на работе, она подняла голову и увидела среди гостей своего мужа.

Это заведение на Мауна-Кеа-стрит представляло собой отнюдь не ресторан и даже не бар. Жена работала в большом помещении на десятом этаже хозяйкой частных вечеринок, которые происходили там ежедневно. «Хозяйка» — так, и только так называлась ее работа, даже мысленно. На вечеринку (плату за вход собирала кореянка, которой принадлежало заведение) являлись преимущественно туристы из Японии. «Хозяйка» предлагала им напитки, потом они какое-то время болтали, а потом «хозяйка» звала: «Не желаете ли пройти внутрь?»

Ее задача заключалась в том, чтобы выставить клиента достаточно быстро, но без обид.

— Мы работаем на поток, — с самого начала объяснила своим работницам начальница-кореянка, деловая, резковатая женщина.

Секс чистый, безопасный, без затей. Нужно поспевать, или тебя выгонят. Плата высокая. Вот почему эта женщина приносила мужу столько денег, но по этой же самой причине она порой так уставала, особенно в последнее время, что не могла заниматься с ним любовью.

Не потому ли он пришел сюда? Вон он стоит в своей красивой одежде посреди пыхтящих, что-то бормочущих японцев.

— Что ты здесь делаешь? — окликнула его жена.

— Это я-то? — фыркнул он.

Но он не рассердился, ему стало смешно, и жена, видя это, тоже рассмеялась с облегчением. То была прекрасная минута — одно из лучших мгновений в их супружеской жизни. Он заказал дорогой коктейль, сел рядом с ней, а потом они пошли в комнату и занялись любовью с таким пылом, какого прежде не ведали. Вернувшись домой, муж разорался: «Они потребовали с меня деньги! Две сотни!»

На следующий день он смотрел, как жена собирается на работу. Теперь, зная, куда она идет, он был заинтригован, возбужден — это оказалось лучшим из ее подарков. Он живо представлял ее себе в том месте, и его охватило желание. В тот вечер муж снова надел свою красивую одежду и пошел на Мауна-Кеа, разыскал жену, выпил с ней и заставил удовлетворить его таким способом, о котором он прежде лишь мечтал — ему потребовалось зеркало, повязка на глаза, ее белье и чтобы она все время повторяла определенные слова, подсказанные им команды. Он выложился без остатка и что-то бормотал, словно пьяный, когда она трясла и будила его.

— Будь осторожнее, — попросила она, — если узнают, кто ты такой, меня уволят.

Но он снова вернулся, они занимались любовью, и ему пришлось заплатить, несмотря на громкие, злобные протесты.

— Это наша цена, — заявила ему кореянка. — Если у тебя нет денег, незачем сюда приходить.

— Это моя жена! — чуть не сорвалось у него с языка.

Он продолжал посещать заведение на Мауна-Кеа — приходил только к своей жене, другие «хозяйки» его не интересовали. Он превратился в наркомана, страсть полностью поработила его, лишив сдержанности, устранив все запреты. Прежние азартные игры казались ребячеством — вот настоящая игра, и тут выигрыш обеспечен. В прокуренном, убогом помещении его брак достиг кульминации, секс дарил неведомое прежде наслаждение. Он очень любил свою жену — сильнее любить невозможно. Каждый день муж приходил на частную вечеринку на Мауна-Кеа-стрит. Страсть поработила его.

Роли супругов чудесным образом поменялись. Более того: однажды он не смог заплатить — попросту кончились деньги. Их за него внесла жена. На следующий вечер произошло то же самое. Он не давал ей ни цента — то есть она платила вдвойне и меньше стала приносить домой. Мужу эти встречи были не по карману, но никогда еще он так отчаянно не нуждался в своей жене.

В результате жену, оказавшуюся в столь странном положении, обвинили в мошенничестве и сговоре с клиентом (партнерши порой заключали такого рода соглашения с японцами, искавшими себе в Гонолулу постоянную любовницу). Она не могла признаться, что клиентом был ее муж, и потеряла работу.

— Тебе еще повезло, что я просто отпускаю тебя, — сказала ей кореянка, — я могла бы нанять людей, чтобы тебя покалечили.

Но женщина и так была искалечена — это было похуже физической травмы. Ее ославили воровкой, и работать теперь она могла только на панели, а это небезопасно, приносило мало денег и к тому же не нравилось мужу.

Она нашла работу платной партнерши в ресторане, однако не хватало даже на квартиру. Муж утратил к ней интерес, и они расстались, хоть она и твердила, что по-прежнему любит его. Потом она забрала свою дочь от приемных родителей и вырастила ее в отеле. Друзья предоставляли ей заработки от случая к случаю, иногда кому-нибудь требовались уроки хулы… ну и всегда можно добыть немного денег за секс.