Петербург таинственный. История. Легенды. Предания

Разговор с букинистом

В недоумении я посмотрел на букиниста. Он уловил взгляд и подошел ко мне.

Улыбчивый старичок покосился на открытую страницу книги и торопливо заговорил:

— Уже понял, о чем хотите спросить. Сам ломал голову над этой загадочной записью. Судя по всему, она сделана либо в самом конце XIX, либо в начале XX века. Подписи, как видите, нет, следовательно, автор неизвестен.

— Но о каком пунцовом анчаре идет речь? Разве такой существует? — спросил я.

Букинист рассмеялся:

— Помните, у Пушкина?

— Но при чем здесь Пушкин? — перебил я букиниста. — Ведь поэт ничего не говорил о каком-то пунцовом анчаре. К тому же Александр Сергеевич сильно преувеличивал ядовитые, пагубные возможности этого дерева:

— Не может анчар убивать на расстоянии. И даже если человек прикоснется к этому дереву — ничего не случится. Правда, млечный сок анчара вызывает сильные нарывы на коже.

— А разве его ядовитым соком не смазывали стрелы? — с усмешкой спросил букинист. — Ведь в нем находится глюкозид антиарин, а это, замечу вам, сильнейшее отравляющее средство.

— Смазывали… — подтвердил я. — Но только в млечный сок анчара добавляли еще одно вещество из каких-то ягод. Вот тогда яд становился действительно смертельно опасным.

Мой собеседник кивнул в ответ и уже без улыбки заметил:

— А мне думается, великий поэт прекрасно знал, каковы свойства у анчара. Существует предание, что когда после выхода стихотворения в свет кто-то из друзей заметил ошибку, Пушкин рассмеялся: «Знаю, знаю, что анчар не убивает ядом человека. В эти строки я вложил другой смысл…»

— Какой?

Букинист пожал плечами и снова улыбнулся:

— Сие мне не ведомо. Пусть пушкиноведы ломают над этим голову. А я лишь наслаждаюсь божественными и порой таинственными строками великого поэта. Что же касается клюки из пунцового анчара, то я слышал, как давным-давно петербургские старухи пугали расшалившихся детей: «Вот придет сама-собой клюка из ядовитого дерева…» Очевидно, они имели в виду клюку пунцового анчара…