Письма из Терра Арссе

Нормальный король и занавешенный портрет

Стасилия Рейн Ана Вива Терра Вива.

Королевский дворец Нарог Паласа

♫Two Steps from Hell — Calamity (Remix)

Мы с Ксандром закончили пить, когда темное небо за окнами подернулось серой предрассветной дымкой.

Выпито было столько, что я очень смутно помнила суть наших разговоров.

При этом на брата, в отличие от меня самой, вино почти не действовало. Он оставался таким же, как и всегда, веселым и легкомысленным. И когда мама снова заглянула к нам, заверил ее в том, что у нас все в порядке и мы оба практически трезвы. Я в этот момент лишь кивала, надеясь, что это выглядит убедительно.

Как и когда я уснула — в памяти не отложилось.

А потом неотвратимо наступило утро с головной болью и желанием полежать еще немного в темноте и заречься употреблять алкоголь в будущем.

Но горничная резким движением раскрыла шторы, впуская в спальню серый утренний свет, от чего голова разболелась еще сильнее. А от сказанных ею слов, к горлу подкатила тошнота.

— Ваше Высочество, Его Величество приказал собрать всю семью за завтраком.

Вообще-то на завтрак принято приглашать, а не приказывать прийти, но Виктор был далек от тонкостей этикета. И мне не хотелось с ним встречаться ни под каким предлогом, тем более, в том ужасном состоянии, в котором я находилась. Однако пришлось неохотно ответить:

— Я приду.

С самого утра в комнате витал аромат кожи и машинного масла, настолько интенсивный, что, казалось, он прочно обосновался не только в легких, но и на языке.

Нехотя села на кровати, обнаружив, что вчера уснула не раздеваясь. С помощью горничной я все же была вымыта, причесана и переодета, но моего самочувствия это не улучшило. Однако пришлось подчиниться прихоти короля, чтоб его Гхара сожрала.

Когда я спустилась в столовую, где мы иногда завтракали в узком семейном кругу, там, за накрытым на четыре персоны столом, уже обретались оба моих брата и мама.

— …своими пьянками портить мне вечер! — отчитывал Ксандра Виктор.

— Доброе утро, — пробормотала я, остановившись на пороге.

Кажется, я появилась очень не вовремя. Или, наоборот, вовремя, если желала получить свою долю нравоучений.

Запах кожи и машинного масла присутствовал и здесь, поэтому я огляделась по сторонам, в надежде найти его источник.

Огромную комнату с высоким сводчатым потолком заливали солнечные лучи, но и они были серыми и тусклыми. Пасмурная погода за окном не предвещала ничего хорошего и располагала, разве что, ко сну.

По ногам тянул сквозняк, а холод и сырость пробрались и сюда. Когда-то пышные стенные драпировки успели выцвести, лишь темно-синий отрез плотной ткани выделялся более ярким пятном. Он появился здесь лет пятнадцать назад, завесив один из портретов Елеазара Вива.

Таких, занавешенных по глупой прихоти Виктора, изображений отца во дворце было несколько. И меня всегда удивляло, как мама, всецело преданная погибшему мужу, может мириться с подобной выходкой их старшего сына.

Нынешний вивианский монарх сидел во главе длинного стола. Мама заняла самое дальнее от него место напротив, которое с удовольствием предпочла бы занять я сама.

Пришлось сесть справа от короля, искоса глянув на, сидящего передо мной, Ксандра. Тот выглядел столь же жизнерадостным, что и всегда.

На Виктора я старалась не смотреть, потому что кожей чувствовала, исходящие от него волны злости. Но, жаль, что это не делало меня саму более незаметной.

— Явилась, — обозначил мое появление король.

— Явилась, — подтвердила я, немного более вызывающим тоном, чем позволяли приличия.

Почему-то сегодня, средь белого дня, да еще и при маме и Ксандре я его совсем не боялась. Наоборот, чувствовала в себе желание дерзко спровоцировать брата на новый приступ агрессии, чтобы оставшиеся члены семьи получили возможность по достоинству оценить всю степень его неадекватности. Поэтому, добавила:

— Ты же меня пригласил, — сделала ударение на последнем слове. — Так сильно соскучился?

— Не представляешь насколько, — едко ответил брат и смерил меня полным неприязни взглядом. — Судя по всему, ты тоже вчера вечером приятно провела время?

Ксандр, уже успевший принять на себя большую долю королевского недовольства, принялся невозмутимо есть то, что находилось у него в тарелке.

— Неплохо, — смело заявила я. — А ты, судя по всему, не очень?

Не говорить же, что чувствовала себя так паршиво, что не могла толком разобраться, от чего меня сильнее тошнит: от головной боли, от запаха и вида еды или от присутствия здесь Его Величества.

— Да уж, — хмуро ответил брат. — Пока я считал, что ты терзаешься чувством вины и, по словам матери, никак не можешь прийти в себя, ты напивалась в компании Ксандра!

Если он пытался меня задеть, ему удалось. И я, не скрывая возмущения, ответила:

— Вообще-то терзаться чувством вины должен был именно ты!

— Я король и все мои поступки правильны и обусловлены исключительно заботой о благополучии Терра Вива, — высокомерно отозвался он. — А от вас все равно один вред: то фрукты из моей комнаты воруете, то подкладываете паука в коробку с украшениями для леди Джулы… — он привстал со стула и наклонился над столом, чтобы удобнее было орать.

— Насчет паука — понятия не имею, откуда он взялся, — сразу же открестилась я, запоздало подумав, что своими словами косвенно подтвердила свою причастность к пропаже фруктов.

— Зато я имею, — отозвался Ксандр, заметив, как ноздри короля раздулись от гнева. — Но, в свое оправдание, хочу заметить, что не такая уж она и леди, раз ходит к тебе по ночам за украшениями.

— Ксандр! — Рявкнул Виктор, снова переключив свою злость на него, но брат, вместо того, чтобы смутиться, с удовольствием отхлебнул что-то, явно алкогольное, из кубка.

Возможно, в этом и крылась причина его хорошего самочувствия и жизнерадостного настроения. Но мне совсем не хотелось пить, даже для того, чтобы прошла головная боль.

— Паук был живой? — Шепотом спросила я у Ксандра.

— Обижаешь, стал бы я класть дохлого, — так же тихо ответил он. Представив, насколько поразил леди Джулу такой подарок, я хихикнула.

— Им еще и смешно! Я уже сослал одного шута в Терра Арссе, так теперь его заменили эти двое с точно таким же дурацким балаганом! — Пробурчал король, тяжело опускаясь на стул.

Видимо его жалобы предназначались маме. Она же предпочитала не вмешиваться в нашу беседу, но внимательно слушала, переводя взгляд с одного на другого оппонента.

— Если я попрошу вас прекратить ругань хотя бы за столом, вы все равно продолжите? — Произнесла она, наконец.

— Это всё они! — Наябедничал Виктор, а синхронно с ним мы с Ксандром выпалили:

— Это всё он!

По крайней мере, то, что в лице последнего я все-таки обрела единомышленника, поднимало мне настроение и делало немного смелее, как и мамино обещание, что она больше не позволит Виктору причинить мне вред.

Мама, глянув на нас, картинно, совсем не по-королевски, закатила глаза и выпила вина. Хотя, воспитывая четверых, таких как мы, детей, я бы, наверное, не решалась трезветь вовсе.

Из уважения к ней мы все же свели конфликт к минимуму и какое-то время ели молча, нарушая тишину лишь редким позвякиванием посуды.

Тихонько спросив у Ксандра, откуда взялся аромат масла и кожи, я получила в ответ изумленный взгляд и заверения в том, что в столовой пахнет едой, а никак не тем, о чем я спрашиваю. Скорее всего, этот странный запах мне мерещился. Однако Ксандр вполне мог подлить мне вчера в вино что-нибудь непонятное, с этого прохвоста станется.

Решив позже спросить о странном аромате у мамы, я уже предвкушала, как по окончании завтрака отправлюсь досыпать в собственную спальню, однако, закончив есть, Виктор отодвинул столовые приборы и произнёс:

— Я надеюсь, что ты не рассчитываешь на то, что временная смерть избавила тебя от обязательств перед лимерийцами, Ана?

Подняла на него недовольный взгляд.

— Ну что ты, на подобное великодушие с твоей стороны я не смела и надеяться, Виктор. Но вот интересно, а что бы ты делал, если бы я не ожила? Подсунул бы им Ксандра?

Ксандр прыснул со смеху, видимо живо представив себя на месте невесты таинственного лимерийского наследника, отчего вино, которое он уже успел набрать в рот, полилось обратно в кубок

— Хватит! — Рявкнул король. — Мне все-равно, на что именно ты надеялась, в любом случае будет по-моему!

— Я полагала, что ты хотя бы попросишь прощения за то, что произошло в Глиндале!

Он сложил руки на груди и сощурил глаза, а желваки на его скулах несколько раз сдвинулись из стороны в сторону.

— Короли не извиняются.

Я сжала кулаки и почувствовала, как от гнева задрожали мышцы.

— Зато извиняются братья.

Виктор хмыкнул. Он высоко задрал нос и скривил губы. Весь его вид выражал высокомерие и скепсис.

— Король должен в первую очередь думать о благополучии королевства. А потом уже…

— Когда потом? Твое «потом» для извинений как раз наступило, но ты не собираешься их приносить. У тебя есть только ты и корона, которой ты привык прикрывать собственную жестокость.

От напряжения и злости голова разболелась еще сильнее, но я не могла остановиться и говорила то, что должна была сказать уже давно. Не давала ему закончить начатые фразы, перебивала. Слишком много во мне скопилось недовольства за все эти годы.

Виктор тоже почти дошел до того, чтобы сорваться в то состояние, в котором он перестанет себя контролировать. Мы оба были на грани. Оставалось лишь понять, кто первый эту грань перешагнет.

Наверное, Ксандр уже ставки сделал, хоть и не озвучивал. Интересно, он поставил на меня или на моего противника?

— Власть и жестокость неразделимы, Ана. Когда ты перестанешь быть инфантильной идиоткой ты поймешь, что любой нормальный король…

Я ядовито и резко рассмеялась.

— При чем здесь «нормальный король», если мы говорим о тебе? Нормальный король — это наш отец, а ты — тиран и самодур!

После произнесения этих слов, я взглянула на Виктора и поняла, что первым грань перешагнул он.

Король до треска сжал столешницу, на его руках и шее вздулись вены. Глаза стали желтыми от драконоборческого дара, а от тяжелого дыхания раздулись ноздри.

— Елеазар!? — Взревел он. — Да ты вообще не знаешь и не помнишь, каким он был королем!

Ксандр испуганно втянул голову в плечи. Мама замерла и смотрела на старшего сына удивлено, словно впервые видела. Они действительно еще никогда не наблюдали Виктора таким, в отличие от меня.

Но они и меня такой не видели. Охваченной бешеным неконтролируемым гневом. С заледеневших от магии кончиков пальцев готово было сорваться заклинание.

— Зато я знаю, что до сих пор говорят о нем. Он был гораздо более человечным и справедливым королем, чем ты!

Виктор сверкнул глазами и в ярости сорвал с отцовского портрета отрез ткани, скрывавший его много лет. И на какое-то время я засмотрелась на то, что открылось моему взору.

— Он был дураком! — Орал Виктор, брызжа слюной и тыча пальцем в холст за своей спиной. — Идиотом, который повел своих людей и самого себя на смерть, ради непонятной прихоти! Он не думал ни о ком, кроме самого себя!

С холста на нас смотрел Елеазар. Молодой, красивый, энергичный и самоуверенный. Желтые искорки в его глазах свидетельствовали о наличии у него драконоборческого дара. Он озорно, по-мальчишески улыбался и казался человеком, которому все по плечу.

Я помнила этот портрет с того времени, когда он еще не был завешен тканью. Но только сейчас заметила, как сильно на изображенного на нем человека был похож Блэйд. Блэйд, а не Виктор.

И слова старшего брата, посмевшего так несправедливо оскорблять его, разозлили меня еще больше, я готова была ему ответить. Но первой вступилась за Елеазара не я, а мама.

Она решительно встала из-за стола. Так резко, что тяжелый стул, стоящий позади, с грохотом завалился назад. Но бывшая королева этого не заметила.

— Не. Смей. Говорить. Так. О нем, — прошипела она, чеканя каждое слово.

И с каждым словом Виралия подходила ближе и ближе к старшему сыну, пока не оказалась совсем рядом. Виктор был выше матери на голову, однако она ткнула его в грудь, украшенным перстнем, указательным пальцем и продолжила:

— Твой отец был смелым, добрым и справедливым. До последнего верным себе и народу Терра Вива. Он погиб в результате несчастного случая. И не хотел бы, чтобы ты вырос, считая жестокость основой власти.

— Какая теперь разница, чего бы он хотел? Кому был верен? Если его больше нет, а при жизни он не был верен тебе!

Мама тяжело выдохнула, но ее запал защищать отца не иссяк даже после слов Виктора, которые ее ранили.

— Наши личные отношения касались только нас двоих, Виктор. И даже после его смерти я остаюсь его женой. Так и ты, будь добр, оставайся его сыном!

Обстановка в столовой накалилась до предела, казалось, что каждый из нас готов взорваться от закипающих эмоций. Даже Ксандр потерял привычную невозмутимость, а слуги, вошедшие, чтобы убрать посуду со стола, предусмотрительно вышли, чтобы не попасть никому из королевской семьи под горячую руку.

И в установившейся напряженной тишине, мы все уставились на Виктора, глаза которого вдруг широко раскрылись то ли от неверия, то ли от удивления.

Резким движением король поднес правую руку к груди и сначала мне показалось, что от избытка эмоций ему стало нехорошо.

Он глубоко вдохнул, водя ладонью по грудной клетке и то и дело, сжимая кулак.

— Вик? — Обеспокоенно спросила мама.

Старший брат выглядел так, как выглядел бы любой человек, которому неожиданно стало плохо с сердцем. Вот только он не был обычным человеком. Он был драконоборцем и дар не позволил бы ему погибнуть столь нелепым образом.

И только тогда я догадалась, что там, на груди, под расшитой серебром тканью его темно-синего камзола, прятался парный родовой артефакт из кости, выточенной в форме клыка. Внутренности скрутило тугим узлом нарастающей тревоги.

Подтверждая мою страшную догадку, Вик произнес охрипшим от эмоций голосом.

— Я больше не чувствую Блэйда.

Ахнула мама.

Ксандр провел рукой по лицу, словно пытаясь стереть с него невидимую липкую паутину.

А у меня внутри словно что-то оборвалось.

Елеазар с портрета продолжал снисходительно смотреть на нас сверху вниз. Его ободряющая улыбка говорила, что неразрешимых проблем нет и все обязательно будет хорошо. Но теперь она казалась как никогда неуместной.

«Нет, пап, кажется, все хорошо теперь уже точно никогда не будет», — в отчаянии, готовом волной захлестнуть меня, подумала я.