Последний долг

ГЛАВА 17

Нила

МОЛОТОК устремился вниз.

Нет!

Звук рассекаемого воздуха предвещал агонию.

Прошу!

Казалось, моя душа вырвалась с криком отчаяния.

Не надо!

А глухой стон Джетро добил меня.

***

Звук удара.

Боль.

Треск костей.

Му́ка.

Волна тошноты.

Пытка.

На меня словно опустился туман.

***

Комната поплыла и закачалась.

Я искалечена.

Боль становилась сильнее и громче.

Изувечена.

Инструмент, сделавший своё чёрное дело, лежал рядом.

Разбита.

Расколота.

Сломана.

Меня вырвало.

***

Мир разделился на «до» и «после».

На тогда, где я, может и испуганная, но всё же целая.

И сейчас, где меня трясло от невыносимой… мучительной… разрушающей боли.

Запоздалый крик сорвался с губ, когда я прижала к себе раздробленное предплечье.

Я закричала.

И кричала.

И кричала.

Больно.

Боже, как больно!

Конечно, в прошлом у меня случались переломы. Было бы удивительно, с такой болезнью, как вертиго, ни разу ничего себе не сломать. Но всё всегда происходило неожиданно. Не было ожидания мучительных страданий.

Я застонала, преодолевая накатывающие волны агонизирующей боли.

Боже… останови это!

Чьи-то руки бережно обняли, убаюкивая, вытирая шершавыми пальцами слёзы на щеках. Кат.

― Я говорил, что будет больно, ― прошептал он.

Я не могла на него смотреть. Даже дышать близко не могла. И жить с ним на одной планете я тоже не смогу.

Нет!

Прикусив губу до крови, я уклонилась от его прикосновений. Обхватила другой рукой сломанную конечность, успокаивая горящую огнём болевую точку. Кожа покраснела и под ней начала наливаться гематома. Рука не деформировалась, но пульсирующий отёк говорил сам за себя. Кат сделал так, как и говорил.

Он сломал мне руку.

Он сделал больно.

Это всё он.

Рядом со мной что-то лязгнуло.

Я не повернулась на звук. Не посмотрела. Волосы, словно занавес, отгородили и меня от внешнего кошмара. Я не смотрела на Джетро. И глазом не моргнула. Мне было всё равно.

Сейчас меня заботило лишь моё покалеченное тело, и как не утонуть в море боли и страданий.

Но ход времени не остановить, и оно медленно утягивало меня в новую реальность, в которой я пыталась унять боль от перелома. Кат сломал мне руку. Разнёс молотком. И ради чего? Чтобы напихать в гипс своих проклятых алмазов?

― Дай, пожалуйста, руку.

Голос Ката прорвался сквозь завесу страха.

Я сильнее сжала пальцы вокруг больного места.

― Пошёл ты. ― Слёзы брызнули из глаз. Нет. Не надо больше. Мне не пережить это дважды.

Нужно было согласиться передёрнуть ему. Встать на колени по первому требованию и отсосать. Позволить трахнуть ему себя, даже если бы Джетро стал свидетелем моего добровольного изнасилования.

Вот что нашёптывал Кат, что обещал. Клялся, что я буду наслаждаться. Если охотно его приласкаю, если послушно разденусь и раздвину ноги, он заставит меня кончить, стонать, молить… о большем.

Я не поверила ему. И как я вообще могла согласиться на такое? Как я могла предать себя? И поручиться за то, что смогу контролировать своё тело, я тоже не могла. А если наркотик ещё оставался в моём организме? Выбор был небольшой: подчиниться и позволить Джетро покинуть Африканский континент живым и относительно здоровым, либо не подчиниться и смотреть, как Кат разорвёт его на части, а потом один чёрт изнасилует меня.

Как говорится: из двух зол…

Прости, Джетро.

Он пришёл меня спасти и что обнаружил? Что меня лапал его братец. А теперь я ласкала его отца. Как же всё это мерзко.

Потянувшись через стол, Кат заправил прядь волос мне за ухо.

— Это же просто перелом, Нила. Скажи спасибо, что я не разрезал тебя и не нашпиговал камнями. — Он скользнул пальцами по запястью, кончиками обрисовывая проступившую опухоль. ― Все твои конечности на месте. Твоё прекрасное тело в порядке. А цель оправдывает средства.

Меня затрясло от злости, и я подняла полный ярости взгляд на Ката, зыркнув на него снизу вверх.

― Придёт тот день, и кто-то сделает то же самое с тобой, что ты делал со всеми. Придёт тот день, когда все твои грехи придут за тобой. И надеюсь, я буду рядом в тот день.

― Если этот день когда-нибудь и наступит, мисс Уивер, ― нахмурившись, сказал Кат, ― с уверенностью могу сказать, что вы не будете присутствовать. ― И, протянув руку, прошипел: ― Не заставляй меня просить дважды. Дай руку.

Я отшатнулась, прижимая руку к груди.

― Нет.

― Я не обижу тебя.

― Ты уже это сделал.

― С чего ты решила?

Я не ответила.

― Я просто хочу унять боль, что причинил тебе, ― прорычал Кат в ответ на моё молчание. ― Без сомнения, Джетро делал так после каждого Долга. Я прав? Заглаживал вину и заботился о твоём здоровье, чтобы ты могла продолжить.

― Ты больной.

Я не могла оторвать глаз от Джетро. Боль затмила, и я отвлеклась от происходящего вокруг. Не заметила, как он оказался лежащим на полу, в явной попытке освободиться. Не заметила, что он с ног до головы покрыт вековой каменной пылью шахты, а лицо испещрено дорожками яростных слёз.

Ах, Кайт.

Сердце мучительно сжалось, перекрыв боль в руке.

― Открой глаза, Нила, ― указав на стол, попросил Кат. ― Как ты думаешь, что это?

Невольно я пригляделась. Прежде, предметы на столе, казалось, не имели смысла… теперь же…

Бинт, вода, подстилка, различные медицинские пакеты с описанием содержимого и повязки с…

Гипс.

Он собирается наложить гипс.

Я шмыгнула носом, борясь с очередным приступом боли.

― Если ты и вправду собираешься вправить мне руку, то сначала я хочу обезболивающее.

Вместо того чтобы ёрничать и издеваться, Кат открыл пластиковый футляр. Выудив оттуда таблетки, он выдавил две из блистера и протянул мне вместе с бутылкой воды.

― Это кодеин. У тебя нет аллергии?

― А что? Переживаешь? ― оскалилась я.

― Несмотря на то, что я только что сделал, ― нахмурившись, начал он, ― я хочу, чтобы ты оставалась в добром здравии. Впереди нас ждёт долгое путешествие, и нам нужно, чтобы ты не сильно страдала от боли. И тем более от аллергии и её осложнений.

― Долгое путешествие? ― сглотнув страх, переспросила я.

Кат кивнул, между тем я закинула две таблетки в рот, запив их водой. Вода словно живительный эликсир стекала по сухому горлу. Я так давно ничего не пила и не ела. Очень давно. И вода, дойдя до пустого желудка, явно указала на это.

― Я сломал тебе руку не ради забавы, Нила, ― не ответив на мой вопрос, сказал Кат. Отодвинув в сторону пластиковый контейнер, схватил упаковку с повязками и вскрыл. ― Я же уже говорил. Мы ― контрабандисты. И мы отправляемся домой, а я хочу прихватить несколько камушков. Они очень большие и очень редкие. И я бы хотел, чтобы они были всё время при мне.

― При тебе? При мне, ты хотел сказать, ― шипя от боли, сострила я.

Кат опустил повязки в ёмкость с тёплой водой, над которой поднимался пар.

― Да, при тебе. ― Он сосредоточился на распаковке остальных пакетов и подготовкой к предстоящей медицинской процедуре. Я и представить не могла. Он подготовился, а значит спланировал. Причём сделал это хладнокровно ― сел, подумал и собрал всё необходимое, чтобы наложить гипсовую повязку не отходя от кассы.

Кто так делает?

Напрашивался довольно саркастический ответ. Хоуки.

Когда всё необходимое было под рукой, а гипсовые повязки окончательно размокли, Кат взял пластиковую лангету. Она была правильной формы, гладкой с трёх сторон и маленькими отверстиями внутри, как раз там, где и будет находиться моя сломанная конечность.

― Итак, теперь, когда ты знаешь, что я тебя больше не обижу, дашь, наконец, руку?

Всё ещё прижимая предплечье, посмотрела на Джетро, лежащего в грязи.

― Отпусти его.

Как бросил взгляд через плечо и снова обратил всё внимание на меня.

― Нет. Давай руку.

Бесконтрольная дрожь забила тело, откат от адреналина пытался затмить всё произошедшее.

― Хоть развяжи, пожалуйста.

Болезненный вид моего мужчины пугал. Страшно подумать, что он испытывал в тот момент, когда Кат сломал мне руку.

А он почувствовал?

Интересно, это происходило так же, как у Вона, когда я всякий раз падала и разбивала себе что-нибудь?

Чёрт, Вон.

Он всегда чувствовал, когда я ломала себе что-то. Такая интуиция у двойняшек. Будет ли у него тоже болеть правая рука? Будет ли прочёсывать Англию в попытках меня найти? Или что ещё хуже, попробует сбежать из Хоуксбридж Холла ради моего спасения.

― Зачем? ― рассмеялся Кат в ответ. ― Чтобы он по глупости набросился на меня и в процессе схватки был убит повторно? ― закатив глаза, ответил он.

Вроде бы такой невинный жест, но почему-то от него по спине побежали мурашки.

― Я больше не буду спрашивать, Нила. Руку. Сейчас! ― явно теряя терпение, рявкнул Кат.

Обезболивающее начало поступать в кровь, спасибо пустому желудку. И выбора, кроме как позволить Кату подлечить меня, не осталось.

Хотя вряд ли это можно было сделать в полном понимании этого слова. Не после прошедших шести месяцев.

Тяжело дыша от боли, я осторожно положила руку на лангету.

— Нет-нет. Не сюда. Рано, — остановил меня Кат. Выудив откуда-то пластиковый пакетик на застёжке, он вытащил из него чёрные бархатные мешочки. Приподняв один, улыбнулся. — В каждом камне примерно на миллион фунтов, — и, переведя взгляд на моё колье, продолжил: — примерно столько же, сколько и на твоей шее.

Медленно и скрупулёзно Кат поместил мешочки в выемки, вырезанные в пластиковой лангете.

― Они будут надёжно замаскированы. Там нет металла, поэтому рамка не подаст сигнал, и они не будут внутри твоего тела, и, соответственно, невидимы для рентгена.

Сигнал?

Рентген?

Мы полетим домой, и он хочет, чтобы я лгала таможенной службе.

― Меня поймают, ― сквозь ком в горле, просипела я.

― Я в тебя верю, ― покачав головой, ответил Кат. ― Повышенная потливость будет списана на свежий перелом. А восковая бледность от страха ― на боль. Они могут задать тебе пару вопросов, но в гипсе они ничего не найдут. Вот увидишь.

Слёзы навернулись на глаза от новых предстоящих испытаний. Ненависть накрыла с головой и меня перекосило.

— Ты мог бы просто наложить фальшивый гипс. Никто бы не догадался.

Кат крепко обхватил моё лицо ладонями.

― Ты не права. Человека может выдать поведение. А в аэропорту лжеца видно за версту. И кроме того, лекарства и прочие средства докажут, что мы не врём.

Я дёрнулась, вырываясь, и, охнув от боли, воскликнула:

― Это какие же?

Заглянув в ёмкость, Кат вытащил оттуда гипсовые повязки, переложив их в пластиковый лоток.

― У нас будут снимки, подтверждающие твой перелом, с актуальной датой и временем.

― Каким образом? ― ахнула я, недоверчиво обведя взглядом грязную пещеру. ― Хочешь сказать, что у тебя тут и рентген имеется? ― И слегка диковато хихикнув, продолжила: ― Не только контрабандист, но ещё и доктор, президент байкерского клуба, и, конечно же, любящий отец. Прям кладезь талантов.

Кат угрожающе прищурился.

― Аккуратней, Нила. То, что тебе больно, совсем не значит, что я не могу приструнить тебя. Я требую уважения всегда. Не забывай об этом на всём протяжении пути домой. Я буду рядом, когда мы пойдём через охрану аэропорта. Подниматься на борт тоже будем вместе. Ну и приземлимся, разумеется, тоже. Поэтому рекомендую придерживать язык за зубами. ― Указав пальцем на Джетро, продолжил: ― В противном случае, я не стану сохранять ему жизнь. Подчинишься, и он останется в добром здравии. Выкинешь какую-нибудь глупость, и ему конец. Всё просто до безобразия, ― пожав плечами, подытожил он.

Просто до безобразия?

Как насчёт твоей смерти в самолёте?

Глупо, конечно, учитывая, что остатки лет мне придётся коротать в тюрьме. Но зато Кат больше не смог бы дышать со мной одним воздухом.

― Кажется, ты всё продумал, ― саркастически заметила я.

Он нахмурился, но не ответил. Проигнорировал, занявшись маскировкой пакетиков с алмазами, которые поместил в полости, накрыв сверху тканью. Даже если охрана аэропорта станет просвечивать фонариками мой гипс или стучать по нему, камни они не найдут.

Кат поднял фальшивую лангету.

― Теперь можешь положить сюда руку.

Сердце ёкнуло, но я сделала, как мне сказали, облегчённо вздохнув, когда пластиковая повязка зафиксировала конечность, унимая боль.

― Ну вот, я же сказал, что сделаю всё в лучшем виде, ― ухмыльнувшись, сказал ублюдок.

― Я не прощаю тебя за всё сделанное прежде только потому, что сейчас ты позаботился обо мне, ― ответила я, разрезая голосом воздух, а заодно и Ката на кусочки.

Джетро застонал, привлекая внимание. Взгляд его прекрасных глаз цвета мёда потускнел и наполнился гневом. Любовь связала нас, став только крепче от таких жестоких испытаний.

Он сделал мне предложение.

И я согласилась.

Но, к великому ужасу, наше время утекало сквозь пальцы.

Как только высохнет гипс, мы направимся в аэропорт. Сомнений нет. Он захочет быстрее вернуться домой. Он захочет закончить то, что запланировал.

Приступит ли он сразу к Последнему Долгу, пропустив Третий?

Я вздрогнула. Ох, как же я ошибалась, думая, что он убьёт меня, прежде не изнасиловав. И ведь я должна ценить жизнь, а не телесную оболочку. Вот только это будет не просто физическое действие. Как только Кат окажется внутри меня, он проникнет не только в моё тело, но и в сознание, и в душу. И не будет мне больше покоя, зная, что он был с моей матерью и убил её. И сделал всё то же самое и со мной.

Я закончу с ним прежде.

В памяти, словно вспышкой, промелькнуло воспоминание, как я пронзила сердце младшего Хоука. Я была безумно напугана и всё же победила. Смогу сделать это и с Катом.

Он сдавил мне руку, заставив вскрикнуть от боли, и я дёрнулась, пытаясь вырваться.

― Прекрати!

Он ослабил хватку, боль утихла.

― Просто хотел убедиться, что тебе не жмёт.

― Ублюдок, ― тихое проклятие сорвалось с губ.

И если Кат и услышал, то проигнорировал.

Отпустив меня, он наложил сверху ещё одну ложную лангету, затем наступила очередь бинта. Усердно его наматывая, он надёжно фиксировал мою руку в её новые оковы. Закончив с перемоткой, Кат надел хирургические перчатки и достал из лотка гипсовую повязку.

― Не шевелись.

Я молчала, пока Кат методично обматывал мою сломанную конечность тёплой и мокрой марлей, пропитанной гипсовым составом. Химическая реакция согрела многострадальное предплечье, слегка уняв боль, а обезболивающие препараты продолжали творить свою магию, что помогло немного расслабиться.

Он быстро справился. В прошлом, доктора накладывали гипс в три, а то и четыре слоя, чтобы наверняка при следующем падении я не поломалась ещё больше. Однако Кат наложил только два слоя, и, обернув сверху бинтом, пригладил гипс мокрыми пальцами.

― Ну вот. Постарайся не тревожить руку в течение часа, дай высохнуть.

Мне хотелось рассмеяться. Умение оказать первую помощь накладывалось на совершенное отсутствие врачебной этики. Ни один доктор, прежде всего, не навредит своему пациенту.

Сев ровно, я старалась держать загипсованную руку подальше от тела, хотя так хотелось прижать сломанную конечность к себе ― гипсу нужно было высохнуть. Почему-то казалось, что своего рода объятия, даже от меня утешат боль.

Мой взгляд метнулся к Джетро. Лицо его раскраснелось от гнева, а остекленелый взгляд был полон печали.

Я в порядке.

Нет.

Я буду жить.

Надеюсь.

Я улыбнулась на это беззвучное послание. Я буду жить, потому что я это заслужила. И Джетро заслужил. И мы найдём друг друга снова, несмотря на скорую разлуку.

Сполоснув руки в ведре с чистой водой, Кат улыбнулся, глядя на своё творение.

― Дело сделано, ― сверкнув глазами, констатировал он. ― Каково это, нести на себе несметные сокровища?

— С тех пор, как Джетро надел на меня Страдалицу Уивер, я стала не слишком впечатлительна, — похлопав по бриллиантовому ошейнику, парировала я.

Я бросила на любимого извиняющийся взгляд. Я не имела в виду ничего плохого.

Он зажмурился, явно вспоминая хреновое начало наших отношений.

― Справедливо подмечено, ― кивнул Кат в ответ. ― Ты носила столько бриллиантов, сколько не носил ни один Хоук за всю жизнь. — Кивнув головой в сторону Джетро, продолжил: — Видела булавку Кайта? Этот бриллиант в два карата передавался из поколения в поколение. Я отдал её ему в день его шестнадцатилетия. В тот день он заверил меня, что держит всё под контролем. И я очень хотел верить ему. — Его голос вдруг стал мягче. — Возможно, тебе сложно поверить, но я люблю своего сына, Нила. Больше чем ты думаешь.

— А ты любил Кеса, когда стрелял в него? — фыркнула я. — Или Дэниеля, давая ему вырасти с осознанием того, что он родился по ошибке?

Кат застыл.

— Откуда ты знаешь?

― Я же говорила. Мы вместе провели ночь, ― не моргнув глазом, соврала я. ― Он немного рассказал о своём прошлом. Открылся мне, потому что я дала то, в чём он нуждался.

Джетро замер.

Кат впервые помедлил. Подозрительно прищурившись, он обдумывал мой ответ и явно был не уверен ― правда это или же нет.

Сомнительно, что останки Дэниеля когда-либо отыщут. И возможно это преступление сойдёт мне с рук, спасибо отряду из львиц.

Никогда бы не подумала, что природа может так грамотно прикрыть.

― Неважно, как только Дэниеля найдут, я выясню правду и приму решение о твоём наказании. ― Вытерев насухо руки, Кат провёл ими по своим белым волосам. ― Теперь, когда Четвёртый Долг выплачен, нам пора.

В несколько шагов он пересёк пространство пещеры, и, наклонившись к сыну, похлопал того по грязной щеке.

— Чувствуй себя как дома. Я дам указания персоналу, чтобы тебя освободили через несколько дней, когда мы будем в Хоуксбридже, и у тебя не было ни малейшего шанса вмешаться. — Выпрямившись, он улыбнулся мне. — А с тебя, Нила, требуется всего-навсего, не вызвав подозрения, пройти охрану аэропорта с моими камнями, и тогда твой любимый останется жив. Я разве много прошу, а?

Соскользнув со стула, я качнулась от головокружения и остаточной боли.

Направилась к Джетро, которого мне нестерпимо хотелось обнять, поцеловать, сказать, что люблю и всегда буду любить. Но на полпути Кат остановил меня.

— Нет. Попрощайтесь на расстоянии.

— Почему я не могу коснуться его? — покачав головой, спросила я. — Разве от этого может быть какой-то вред?

— Больший вред, чем ты думаешь, — стиснув челюсти, ответил Кат.

― Ну, ты же знаешь, что у меня нет оружия, чтобы передать ему, ― внезапно вспыхнув, выпалила я. ― У меня сломана рука, и мне больно. Позволь попрощаться нормально. Ты задолжал мне.

Кат запыхтел, преграждая путь, но затем, медленно кивнув, отошёл в сторону.

― Ладно.

Как только дорога оказалась свободна, я бросилась к любимому, рухнув перед ним на колени. Здоровой рукой потянула за грязный скотч, пытаясь отклеить эту мерзость держащую кляп.

― Дыши, ― это всё, что я могла сказать ему.

Резким движением вместе со щетиной я содрала клейкую ленту и вытащила тряпку.

Он хрипел, брызгая слюной, жадно глотая воздух.

Кат подошёл, и, нависнув надо мной, прорычал:

— Нила, блядь, Уивер!

Я посмотрела на него, сжала кусок ветоши в комок и бросила ублюдку прямо в лицо. Моя левая рука никогда не отличалась ловкостью, поэтому тряпка пролетела мимо, едва не коснувшись его щеки.

— Заткнись! Он дышать не мог! Даже если он что-то скажет, это совсем ничего не изменит, урод.

― Иголочка, ― закашлявшись, прохрипел Джетро.

Иголочка.

Имя, которым я просила называть меня так много месяцев назад, когда он ещё был Кайтом007. Слёзы сами потекли рекой.

— Я здесь.

Я бы хотела усадить его ровно, но стул был сломан, а, не разрезав верёвки, помочь любимому я, увы, не могла.

Боже, как я это все ненавижу.

Джетро улыбнулся, скривившись от боли.

— Блин, Нила, я…

Я прервала его, приложив палец к сухим губам.

— Не нужно. Я знаю.

Мы обменялись многозначительными взглядами, наполненными весом прошлого и настоящего. Несказанные слова тяжёлым грузом осели на сердце.

Наклонившись, я коснулась окровавленного виска моего любимого мужчины. Насколько серьёзно он ранен? Его явно лихорадило, и рана на боку совсем не затянулась.

Ему нужна помощь, и очень быстро.

Подняв взгляд на Ката, я взмолилась:

— Давай возьмём его собой. Ему нужен врач.

— Он останется тут до моего распоряжения, — скрестив руки на груди, ответил Кат.

— Но…

— Никаких «но». — И протянув мне ладонь, прошипел: — Ты попрощалась. Нам пора.

— Нет!

Кат склонился сильнее.

― Чем дольше ты противишься неизбежному, не важно, готова ты или нет, тем дольше он остаётся без медицинской помощи. ― Он склонил голову набок и продолжил: ― Я тебя замотивировал? Подчиняйся, и он получит должную заботу и внимание.

Как же это ужасно ― спасти любимого мужчину, подчиняясь тому, кого ненавижу всем своим естеством.

Стиснув зубы, я взглянула на Джетро в последний раз.

— Мне пора.

Он покачал головой, прохрипев:

― Нет.

— Я люблю тебя, Кайт.

Его глаза наполнились страхом.

― Нила… не нужно. Это ещё не конец. Мне плевать, что он там говорит. Я приду за тобой. Я не допущу Последний Долг. Обещаю. ― Его затрясло. ― Я тебе обещаю. Ты моя. Я не позволю Долгу по наследству забрать тебя. Не позволю!

Его отчаяние врезалось в сердце, расколов его. Я не могла позволить ему израсходовать последние силы. Обхватив его щёку здоровой рукой, слегка повернула его лицо к себе и поцеловала.

Глаза в глаза. Никто из нас ни на секунду не прервал взгляда.

Его губы раскрылись, наши языки встретились ― он будет бороться за меня. Будет идти за мной. И кто знает, может ему удастся спасти меня в последний раз.

Кат разрушил момент, оторвав меня от Джетро и потащив к выходу. Рука ныла, но физическая боль была сущей ерундой по сравнению с душевной от потрясения, что я оставляю Джетро.

У двери Кат прижал меня крепче, и в глазах задвоилось. Я старалась сохранить образ любимого мужчины в своей душе.

Вздёрнув подбородок, он долго и изучающе смотрел на меня, а затем произнёс:

― Не сдавайся, Нила. Это ещё не конец.

Безмолвные слёзы хлынули из глаз, когда Кат вёл меня сквозь дверной проём, уводя всё дальше от моей второй половинки.

Дверь за спиной захлопнулась.

Слёзы хлынули сильнее.

Боль усилилась.

― Прощай, ― только и смогла прошептать я.