Последний долг

ГЛАВА 19

Нила

КАТ КРЕПЧЕ СЖАЛ МОЮ здоровую руку, быстрее таща меня через аэропорт.

Он не отпускал меня с тех пор, как мы оставили Джетро в шахте и умчались на джипе в маленькую клинику на окраине Габороне.

В то время как африканский врач кивал, улыбался и подготавливал мою руку к рентгену, Кат умылся и переоделся, сменив грязные джинсы и белую рубашку на черные брюки и рубашку.

Доктор не снял гипс и не показал мне рентгеновские снимки, когда ветхий аппарат, жужжа и щелкая, сделал зернистые снимки, показывая, что со мной сделал Кат.

Как только большие черно-белые снимки были убраны в портфель, Кат позволил мне помыться, насколько это было возможно, в маленькой ванной комнате операционной. Кровь Дэниеля и автокатастрофы стекала в отверстие канализации, показывая царапины и синяки во всем их красочном великолепии.

У меня не было косметики, чтобы скрыть отметины, и не было выбора в одежде, я была вынуждена надеть то, что Кат захватил из моего чемодана по дороге из Алмаси Кипанга.

К сожалению, он не выбрал одежду, которую я искусно переделала, оставив меня без скальпелей и вязальных спиц, оставив меня уязвимой.

Единственной хорошей вещью, произошедшей в кабинете врача, было то, что миловидный мужчина дал мне батончик мюсли ― либо увидев, как я пялилась на его сэндвич, лежащий на столе, пока он делал рентген, либо заметив, как меня шатало от слабости, когда Кат тащил меня.

Я не слишком высокого мнения о его практической деятельности, учитывая, что он не проверил, правильно ли наложен мой гипс, и нет ли серьезных повреждений, но я вцепилась в предложенное подношение прежде, чем Кат успел его забрать.

Учитывая сроки Ката, он предполагал, что через несколько дней моя голова будет в корзине. Кого волнует, что на мою руку неправильно наложен гипс? Мне недолго осталось ее использовать.

Вот чего ты боишься.

Но этого не произойдет.

Я согнула пальцы, проверяя уровень боли при переломе. Хватка была слабой, и мне было больно шевелить пальцами, но все же они двигались. Пальцы работали, за что я была благодарна. Я не могла смириться с мыслью, что больше никогда не смогу шить, держать в руках изощрённые иголки и кружева.

Кат многого меня лишил ― он не мог лишить меня жизнедеятельности и навыков.

― Поторопись.

Кат потянул сильнее.

Пошатываясь, я шла рядом с ним, тяжело дыша, так как каждый шаг отдавался ноющей болью в руке. Боль отдавалась под мышцами и кожей, пульсирующий дискомфорт лишал меня энергии.

Как только мы прибыли в аэропорт, Кат бросил джип на долговременной парковке, взяв с собой только портфель. В тот момент я подумала, не будут ли нас допрашивать на предмет подозрительного поведения при дальнем перелете без багажа. Но закатила глаза и постаралась не фыркнуть.

Это Кат Хоук.

Эта часть Африки принадлежит ему ― несомненно, охрана аэропорта тоже принадлежит ему.

― Черт возьми, Уивер. ― Кат замедлился, подстраиваясь под мои шаркающие шаги. ― Мы опоздаем на самолет.

От новой пульсирующей боли на глаза навернулись слезы.

― Я хочу опоздать на самолет. Хочу вернуться к Джетро.

Всю дорогу я, не переставая, думала о Кайте. О нем, привязанном к стулу, истекающем кровью и охваченным лихорадкой. О том, что у него не было выбора, кроме как смотреть, как меня уводят.

Меня замутило из-за съеденного ранее батончика мюсли.

― Ты оставишь его в живых… да? Ты сдержишь обещание и не причинишь ему вред.

Кат жеманно улыбнулся.

― Не забивай свою хорошенькую головку подобными мыслями. Вскоре такие мелочи перестанут иметь для тебя значение.

Скрытый намек на мою смерть должен напугать меня. Я должна бороться, кричать и действовать как террорист, чтобы меня не допустили на самолет. Но страх перед допросом и тюремным заключением заставил заткнуться.

Кат был безумен, но он был один. Одно бьющееся сердце, которое можно проткнуть. Одна жизнь, которую необходимо уничтожить. Если бы меня забрала полиция, я бы не знала, с кем и как бороться. Я одна.

Да, но ты останешься в живых.

Возможно, в Англии я бы устроила скандал. Но не здесь. Мне неизвестно, насколько могущественны Хоуки в Африке. Кат может убить меня, не моргнув глазом, на глазах у полиции. Подкупив копа, можно организовать удобное самоубийство в моей камере.

Нет-нет, я подожду.

Я вернусь в Англию, в свой дом, в страну, которую знаю и где смогу обменять свою жизнь на лучших условиях.

На регистрации, когда представитель компании передавал наши паспорта и посадочные талоны, Кат не выпускал меня из рук. Темнокожие сотрудники службы безопасности аэропорта не смотрели в нашу сторону, пока Кат тащил меня через таможенную и иммиграционную службу к конвейеру проверки багажа.

Чем ближе мы подходили к металлоискателю, тем сильнее билось мое сердце.

Не думай о бриллиантах.

Вцепившись пальцами в мой бицепс, Кат прошептал:

― Если ты привлечешь нежелательное внимание или выкинешь какую-нибудь глупость, я отдам приказ Маркизу заставить Джетро заплатить.

Я задрожала, присоединившись к очереди на проход через металлоискатель.

От страха у меня пересохло во рту, моя очередь стремительно приближалась, и я крепко сжала сломанную руку. Не знаю, почему это сделала ― из-за боли или нелегальных бриллиантов, находящихся там. В любом случае, румянец и испарина на моей коже сыграли важную роль в маскараде Ката, подтверждая, что меня лихорадит от боли, а не контрабанды в гипсе.

Женщина-офицер улыбнулась и махнула мне рукой.

― Проходите, мэм.

Я прошла через арку и вздрогнула, когда раздался звуковой сигнал.

― Стойте.

Женщина подошла ближе, взмахнув палочкой за моей спиной и спереди.

Зажмурившись, ожидала, что она меня задержит. Я боялась, что она обнаружит бриллианты стоимостью в миллионы фунтов и приговорит меня к смерти через повешение.

Что лучше? Повешение или гильотина?

Что за нездоровые мысли?

Прошел Кат, сигнализация не сработала, он ухмыльнулся, забирая свой портфель с ленты проверки багажа. Он остановился рядом со мной, не вмешиваясь, пока женщина еще пару раз проверила меня, металлодетектор не подал звукового сигнала.

Она опустила руку, махнув мне, чтобы я проходила.

― Приятного полета.

― Э-эм, спасибо.

Я поспешила вперед, пот ручьем стекал по позвоночнику. Предплечье под гипсом зудело, и это медленно сводило с ума. Кат положил руку мне на поясницу и повел в зал вылета.

― Видишь, все было не так уж плохо, правда?

Он говорил тихо, не глядя на меня, попутно уворачиваясь от уставших пассажиров.

Моя здоровая рука устала от держания гипса. Я бы хотела оставить поврежденную руку в согнутом состоянии, не используя для этого другую. Подождите…

Вот чего не хватало.

Я остановилась перед магазином duty-free, мимо которого мы проходили.

― Слинг. Мне нужен слинг.

Кат нахмурился.

― Что?

Я подняла руку.

― Больно. Мне нужно зафиксировать руку, чтобы она не ударялась о тело и не болталась, но после аварии у меня болит другое плечо. Мне нужен слинг.

Когда его губы скривились в пренебрежении, я поспешила добавить:

― Кроме того, слинг делает перелом более достоверным. Я не прошу многого. Только то, что привнесет немного комфорта.

Кат нахмурился, сглотнул.

― Ладно.

Зайдя в книжный магазин, он купил холщовую сумку и попросил продавца разрезать ее по центру.

Выведя меня из магазина, он быстро обмотал руку разрезанной сумкой и завязал ручки вокруг бока и плеча, создав несовершенную, но практичную перевязь. Легкость и быстрота, с которой он сделал нечто настолько нежное, заставили меня замереть.

Честно говоря, не ожидала, что он выполнит мою просьбу, не говоря уже о том, чтобы помочь.

― Ты-ты… ― Я отвернулась, ненавидела его, но испытывая благодарность. ― Спасибо.

Кат напрягся, его золотистые глаза встретились с моими.

― Не стоит благодарить меня, мисс Уивер. Ты знаешь, что я сделал это не из заботы о твоем благополучии.

Теперь, когда другая рука была свободна, я смогла убрать волосы с глаз и немного расслабилась.

― Нет, но ты не можешь скрыть, что ты нечто большее, чем сумасшедший человек, одержимый желанием всеми управлять.

Он ухмыльнулся, вокруг его глаз образовались морщинки.

― Ты могла бы разгадать Дэниеля, но ты никогда не разгадаешь меня, так что не пытайся.

Мы стояли практически вплотную друг к другу, образуя маленький островок, пока вокруг нас сновали пассажиры. Страх за Джетро и нервозность сковали ноющие мышцы, но я не отодвинулась. Не проявила слабость, близость Ката раздражала и злила.

Он перевел взгляд на мои губы.

― Ты сильная, Нила. Отдам тебе должное. Ты так сильно напоминаешь Эмму, что иногда трудно вспомнить, что ты не моя. Что ты не она. Ты можешь подумать, что я проявляю заботу о тебе, но это не так, поверь. ― Он понизил голос: ― Твоя мать вырвала мое сердце, прежде чем я отрубил ей голову. И ничто на свете не доставит мне большего удовольствия, чем сделать то же самое с Джетро и тобой.

Мои легкие сжались, я не могла сделать вдох.

Кат наклонил голову, радуясь моему ошеломлению.

― Почему это продолжает шокировать тебя? Почему ты продолжаешь искать что-то хорошее в других? ― Похлопав меня по руке, он переплел свои пальцы с моими и продолжил движение. ― Пора уже понять, что никто не является тем, за кого себя выдает, и каждый заслуживает того, чтобы за что-то заплатить. Люди веками скрывали свои ошибки или сваливали их на других. Я контролирую свои ошибки. Делаю все возможное, чтобы стать лучше, и не позволю тебе или кому-либо еще встать на моем пути.

Я молчала ― что можно на это сказать?

Мы прошли через огромные ворота выход на посадку, направляясь к самолету.

Кат улыбнулся, предъявляя наши документы персоналу. Наши глаза встретились.

― Это самая легкая часть. ― Забрав посадочные талоны, Кат повел меня по телескопическому трапу, прижимая к себе, постоянно контролируя. ― Самое сложное ― стресс при посадке.

Посадка.

Английская служба безопасности.

Максимальное наказание за ложь и неправильное декларирование.

Войдя в самолет, мы двинулись по проходу, минуя первый класс, бизнес, в конец эконом-класса.

Кат подтолкнул меня к месту у иллюминатора.

― Садись.

Я села.

Потянувшись, он убрал свой портфель в верхний шкафчик над нами, а затем плавно и неторопливо сел рядом со мной.

Как только он уселся, я спросила:

― Почему коммерческая авиакомпания? Почему не частный самолет, на котором мы прилетели?

― А ты как думаешь. Потому что лететь на частном самолете слишком просто. Этот способ намного сложнее.

От удивления я выпучила глаза.

― Сложнее?

― Сложнее для тебя. ― Его голос понизился до угрозы: ― Так тебе придется сидеть с сотнями незнакомых людей, гадая, подозревают ли они тебя. Тебе придется скрывать свой страх, когда мы приземлимся, и врать, когда тебе будут задавать вопросы. Напряжение от того, что за тобой наблюдают, что тебя окружает бесчисленное количество людей, что тебе приходится лгать ― это покажет, как трудно хранить секреты. Ты начнешь ценить издержки намного больше.

Наклонившись, он расставил перед собой длинные ноги.

― Ты узнаешь, каково защищать что-то столь ценное любыми средствами.

Я сглотнула.

― Ты забываешь, что мне плевать на твои бриллианты. Мне все равно, если они их найдут.

Он сузил глаза.

― Я говорю не о бриллиантах, Нила. Мой первенец гниет в Алмаси Кипанга под присмотром Маркиза. Ты потерпишь неудачу, и он умирает самым ужасным образом. Ты справляешься ― он будет жить, даже когда ты умрешь. Это справедливая сделка, не находишь?

Я прикусила губу от потока ненависти и беспомощности.

Я не могла ответить. Если бы я открыла рот, то из него полился бы поток ненормативной лексики.

Протянув руку между нашими бедрами, он выдернул один конец ремня безопасности.

― Пристегнись, Нила. Безопасности не бывает слишком много.

― Пока ты жив, я не буду в безопасности.

Я убью тебя.

Я найду способ.

Его глаза потемнели.

― Осторожно.

― Зачем ты это делаешь?

Кат улыбнулся, выглядя безупречным уважаемым джентльменом в командировке.

― Потому что Уильям Хоук много раз провозил контрабандой своё состояние. Он выполнил завет своей бабушки, несмотря на тяжелую работу и чудовищную историю, король не удовлетворился тем, что забрал половину прибыли, он хотел получить все.

Кат нагнетал ситуацию, мне не хватало кислорода.

― Поэтому Уильям пошел еще дальше. Он отдавал королю дань, платил налоги, давал взятки, пользовался благосклонностью двора, но при этом умудрялся сохранить в тайне точное местонахождение нашего семейного рудника. А камни ― ну, он использовал приобретенные им дополнительные корабли для контрабанды таких объемов, о которых король и помыслить не мог. Он пожертвовал миллионами, чтобы закрепить свое место, и ему удалось спасти несметные богатства, будучи умнее напыщенной задницы на троне.

Очередной приступ мучительной боли охватил меня, когда я сжала руку. Обхватив гипс, высвободила его из перевязи, погладила марлевое основание, желая успокоить пульсирующую под ним ломоту.

― Мне плевать, о чем ты думаешь. Плевать, сколько у тебя денег или власти. Однажды карма настигнет тебя и заставит заплатить.

Кат провел руками по волосам, приглаживая идеальные пряди снежного цвета.

― Ты можешь сколько угодно сыпать пустыми угрозами, мисс Уивер, но истина будет вечной.

― Какая истина?

― Истина в том, что нельзя заставить кого-то заплатить, когда он совершенно неприкасаемый.

Я отвела от него взгляд и посмотрела в окно.

О, но вот тут ты ошибаешься.

Твой сын был принцем империи, неприкасаемым, неубиваемым ― Хоуком.

Однако я все же прикоснулась к нему.

Я убила его.

Его убила я.

И тебя я тоже убью.

***

Через час полета.

Я застонала от боли, когда давление замкнутого пространства давило на сломанную руку.

***

Через два часа полета.

Подали еду. Какую-то чрезмерно разогретую в микроволновке резиновую смесь с салатом и склизким клубничным чизкейком. Я съела все, что было на подносе, даже твердую, словно кирпич, булочку. Еда помогла заполнить небольшую часть пустоты внутри меня.

***

Три часа.

Я извивалась рядом с Катом, умирая от боли и нуждаясь в обезболивающих. Он забаррикадировал меня, сидя у прохода, словно тюремщик. Мой мочевой пузырь протестовал, мысленно я была с Джетро.

***

Четыре часа.

Я нарушила обещание не создавать проблем и нажала кнопку вызова стюардессы. Кат выглядел сердитым, когда появилась женщина с уложенными рыжими волосами. Не обращая на него внимания, я попросила Панадол, Адвил, что угодно, что уменьшит боль.

Она посмотрела на Ката.

Он покачал головой.

Я не получила болеутоляющее.

***

Пять часов.

Я смотрела в окно, считала звезды, следила за облаками и молила Вселенную уберечь Джетро.

― Прекрати дергаться.

Кат прищурился, глядя на мои постукивающие пальцы и подпрыгивающие ноги.

― Позволь пройтись по салону. Мне нужно размяться.

И воспользоваться туалетом.

Он сжал челюсть.

― Пять минут, Нила. Если задержишься, или заподозрю, что ты ослушалась меня, узнаешь, что такое Алмазная Пыль.

― Алмазная Пыль?

Он скривил губы.

― Помнишь… наркотик, который Джетро дал тебе в Милане? Волшебное вещество, которое делает тебя молчаливой и послушной, даже если тебе хочется кричать?

Я сглотнула.

Я размялась и сходила в туалет за четыре минуты.

***

Шесть.

Семь.

Восемь.

Девять.

Десять часов.

Липкий пот покрыл мою кожу. Адреналин наполнял организм по мере того, как мы подлетали к Англии. Рука под гипсом зудела от заточения под жутко тяжелым мучительным грузом. Недостаток сна затуманил разум, и я могла поклясться, что грани и острые края бриллиантов впились в мою плоть, повреждая ее словно червь яблоко

***

Одиннадцать часов.

Командир воздушного судна объявил о скором прибытии. Завтрак был подан и убран в рекордно короткое время. Кат улыбнулся и похлопал меня по руке.

― Почти приехали, моя дорогая. Почти дома.

Я поморщилась, глядя в окно.

Хочу, чтобы все закончилось.

***

Одиннадцать часов сорок минут.

Самолет миновал облака и направился к земле, навстречу моему величайшему испытанию и самому страшному долгу. На кону была не моя боль. Не Вона, как в ночь с игральными костями.

Джетро.

Человек, которому я добровольно отдала свое сердце. Мужчина, за которого обещала выйти замуж. Человек, который нуждался во мне так же сильно, как и я в нем.

Если я не справлюсь, он умрет.

И не просто умрет, а подвергнется пыткам, пока не станет молить о смерти.

У меня заложило уши и заломило руку, когда шасси самолета скользнули над горизонтом и опустились на асфальт.

Я молчала, пока мы выруливали к выходу. Кат заполнял карточки прибытия, одержимо пробегая пальцами по моему паспорту.

Меня жутко замутило, когда прикрепили воздушный трап и стюардессы объявили, что мы можем выйти. Пассажиры сорвались с мест, хватая чемоданы, детей и загораживая проход, торопились к выходу.

Никто из них не знал, какая грандиозная задача предстоит мне.

Успокойся.

Не думай о том, что находится у тебя в гипсе.

Кат ухмыльнулся, выпрямился и протянул руку.

― Готова, Нила?

Мне хотелось закричать и сказать правду. Хотелось рассказать всем, что я провезла контрабанду. Если бы они знали, возможно, могли бы избавить меня от беспокойства, что не справлюсь с предстоящим.

Джетро.

Думай о Джетро.

Ты делаешь это ради Джетро.

Встав, взяла Ката за руку для равновесия и последовала за другими пассажирами на английскую землю.

― Мисс?

Дерьмо. Дерьмо. Дерьмо.

Медленно повернулась, изо всех сил стараясь успокоить нервы.

― Да?

― У вас нет ручной клади, чтобы положить ее на ленту интроскопа?

Я моргнула, задержавшись в очереди, ожидая прохождения через сканер тела. Современное оборудование работало лучше, чем металлоискатель в Африке. Улучшенное оборудование, проницательный персонал аэропорта и подозрительные офицеры заставили мое сердце уйти в пятки.

― Ох, нет. У меня нет багажа.

Охранник средних лет наморщил лоб.

― Без багажа в дальнюю поездку?

Мои внутренности сжались.

― Ну, я…

― Она со мной.

Кат бросил черный портфель на ленту конвейера, приподняв бровь, словно ожидая, что охранник осмелится отрицать это.

Я замерла.

Почему он пришел мне на помощь? Разве он не планировал заставить меня поволноваться? Чтобы дать ему повод навредить Джетро? Не то чтобы ему нужна на это причина.

Мужчина взглянул на Ката, оценивая его дорогую одежду и седые волосы, созданный образ требовал уважения.

― Хорошо… ― Он снова перевел взгляд на меня, призывая шагнуть в круглую камеру с изогнутым стеклом и двумя нарисованными на полу ступнями. ― Поднимите руки над головой и не двигайтесь, пока не скажу.

Слезы навернулись на глаза. Слезы страха. Боли.

Я указала на сумку, представляющую перевязь.

― Я-я только сломала руку. Я не могу…

Мужчина позади сломал мне руку молотком.

Он убьет меня, когда мы вернемся в его дом.

Помогите мне…

В его глазах не было ни капли сочувствия.

― Постарайтесь.

Джетро.

Его судьба в моих руках. Мне нельзя колебаться.

Пытаясь подавить волнение, вытаскиваю гипс из самодельного слинга, и, как могу, поднимаю руки. В кончиках пальцев пульсирующее давление, предплечье пронзает острая боль. Жуткий образ бриллиантов, вываливающихся из гипса, заставил меня подавить волнение.

Закрыв глаза, жду, пока два больших сенсора пронесутся вокруг меня, жужжа лопастями ротора.

― Спасибо. Выходите, пожалуйста.

Я повиновалась, с трудом передвигая ноги. Остановилась рядом с мужчиной, когда на экране высветилось изображение человека без лица, он нахмурился, когда на экране появились черные пятна на месте моего гипса, бюстгальтера и бриллиантового ошейника.

Офицер прочистил горло.

― Мисс, вам придется пройти досмотр. ― Оглянувшись назад, он сказал: ― Джин, можешь помочь этой даме?

Он отошел в сторону, освобождая место для сотрудницы в резиновых перчатках, нарушившей мое личное пространство и осуждающе уставившейся на меня.

― Хотите пройти в отдельную комнату? ― Ее голос заставил меня нервничать.

В отдельную комнату.

Я могу рассказать ей, чем занимался Кат. Могу рассказать о том, что находится в моем гипсе. Могу разрушить не только свою жизнь, но и Джетро.

Кат посмотрел на меня через сканер. Он еще не прошел досмотр. Не говоря ни слова, скрестил руки, ожидая моего решения.

Я прикусила губу.

― Нет.

― Хорошо. ― Сцепив руки, она приказала: ― Раздвиньте ноги и вытяните руки в стороны.

Остальные пассажиры толпились вокруг, с любопытством наблюдая, хватая свои сумки, обуваясь и надевая снятую одежду.

Я изо всех сил старалась выполнить ее приказ, но руку жгло от боли. Боже, невыносимо больно.

Не спрашивая разрешения, она быстрыми движениями провела руками от моих запястий к плечам и вниз по груди. Мой белый джемпер с единорогом того же серого оттенка, что и грива у Мотылька, примялся от прикосновения. Пальцами она прощупала нижнюю часть бюстгальтера, чтобы убедиться, что там ничего не спрятано. Оставив без внимания леггинсы, она вернулась к моей груди и просунула пальцы под бриллиантовый ошейник.

Затаив дыхание, пыталась не задохнуться, когда она слегка потянула, проводя пальцами по моей шее.

Она поджала губы.

― Вам придется снять перевязь. Я хочу пропустить ее через интроскоп.

Я неловко избавилась от самодельного слинга, передавая его одной рукой.

Она положила его на поднос и передала охраннику, чтобы тот пропустил его через рентгеновский аппарат.

― Также мне необходимо осмотреть ваш гипс. ― Вытащив из-за пояса фонарик, она сказала: ― Встаньте боком и протяните руку.

Теперь у нас проблемы.

Слезы выступили на глазах, когда я протянула сломанную конечность, пульсирующую от веса бриллиантов и тяжести преступления.

Кат был прав.

В наши дни наличие гипса не вызывает сочувствия. Возможно, в прошлом было так. Когда-то признак слабости и боли мог позволить торговцу людьми свободно ввозить все, что он хотел, засунув контрабанду в поддельный гипс. Но не сейчас. В наши дни у людей отсутствует сочувствие. Из-за желания продвигаться по карьерной лестнице и напыщенной приверженности к защите границы… любое сострадание и беззаботность исчезают после строгого обучения.

Я напряглась, когда женщина наклонилась ближе, ее фонарик осветил внутреннюю часть моего гипса. Она видит? Сверкают ли бриллианты сквозь гипс?

Кат прошел через сканер тела с разрешения офицера. Он не сводил с меня глаз, пока забирал свой портфель и мою перевязь с конвейерной ленты. Подойдя ближе, достал конверт, который африканский врач дал ему перед посадкой.

― У нас есть рентгеновские снимки, если они вам нужны. Она моя невестка.

Вытащив снимки, он сунул их женщине, которая разглядывала гипс.

Она отступила, нахмурившись.

― Я не просила доказательств. Признаки боли очевидны.

Кат самодовольно улыбнулся. Я знала, о чем он думает: Я же говорил, что люди могут отличить фальшивку от правды.

Опустив фонарик, она быстро взглянула на рентгеновский снимок. В свете аэропорта было хорошо видно, что Кат сделал с моей рукой.

По глупости я надеялась, что Кат ошибся. Что молоток только причинил сильную боль. Что треск, который я слышала, был всего лишь движением стола, а не разрушением костей.

Однако изображение четко показывало перелом одной из двух костей предплечья. Две кости не разломились, но нанесенного ущерба было достаточно, чтобы я потеряла сознание. Очевидно, у Ката была практика. В конце концов, перелом срастется.

Правда?

Он сломал кость, и у меня не было надлежащей медицинской помощи.

Придется ли восстанавливать руку? Как долго лечатся подобные повреждения?

Я зажмурила глаза. Неужели я умру с этим переломом?

― Как вы повредили руку, мисс? ― спросила женщина-офицер, поджав накрашенные красной помадой губы.

Мое сердце затрепетало от страха.

― Я не… я не…

Джетро.

Ври убедительней.

Кат скрестил руки, с хрустом сминая рентгеновский снимок.

― Я… я упала. ― Выпрямившись, глубоко вздыхаю. ― Мы с тестем были на сафари. Ехали на джипе с открытым верхом, без дверей. Я не следовала указаниям гида, когда мы поехали через овраг и сильно подпрыгнули. ― Я опустила глаза. ― Я выпала из машины и сломала руку.

Кат рассмеялся.

― Дети. В наше время их нельзя научить навыкам выживания.

Раздражение отразилось на ее лице.

― Сэр, я вынуждена попросить вас отойти. ― Женщина указала в сторону выдачи багажа. ― Ваша невестка догонит вас, когда закончит.

Я прищурилась.

Мне ужасно не хотелось, чтобы он уходил. Я не хотела, чтобы у него был повод навредить Джетро. Он подкрепил мою историю рентгеновскими снимками. Не думаю, что он это сделал для того, чтобы я не нарушила обещание, данное Кайту.

Все, что его волновало, ― бриллианты, находящиеся в гипсе, ― незаконный ввоз богатства, чтобы избежать налогов и государственных ограничений.

Меня снова замутило.

Он отрубит мне голову прежде, чем Джетро найдет способ добраться до Англии. И Джетро пришлось бы жить с осознанием, что он потерпел поражение.

Такая участь хуже смерти.

Я ссутулилась, когда непрошеная слеза покатилась по щеке.

Сотрудник аэропорта смягчился.

― Все хорошо.

Кат отошел на несколько шагов, не переставая наблюдать и контролировать.

― Вы ничего не хотите мне сказать, мисс?

Глаза женщины расширились. Я догадалась, что она пыталась изобразить сочувствие и отзывчивость, но это только усилило ее двуличность.

Я покачала головой.

― Нет, мне просто очень больно, и все.

Держа в руках слинг, который Кат передал мне, я спросила:

― Могу я снова надеть его?

Она выдержала долгую паузу, разглядывая мой гипс и покусывая внутреннюю сторону щеки.

Она собирается арестовать меня.

Она запрет меня, и Кат причинит ему боль.

Наконец, она кивнула.

― Надеюсь, вам скоро станет лучше. ― Выключив фонарик, она махнула рукой. ― Проходите. Идите домой и поспите. Вы выглядите уставшей.

― Так и сделаю.

К сожалению, я не имела понятия, сколько часов мне осталось дышать. Я не буду спать… не буду тратить ни минуты. В конце концов, я не проснусь после смерти ― самого долгого сна, который только можно представить.

Я слабо улыбнулась ей, направляясь вслед за Катом к выходу.

Я победила, но какой ценой?

Бриллианты Ката попали в Англию незамеченными, а я приговорила Джетро к адской жизни, потому что заплачу Последний Долг.