Потолок одного героя

XVIII

Что я мог предпринять теперь?

Обратиться к майору Дирту… Деньги бы ему теперь не помешали. Я мог бы сбежать, потеряв уважение Эль, или победить с её помощью; найти какое-нибудь очень могучее оружие. Я… я мог бы сейчас вернуться и рассказать всё Элою.

Стройный длинный перечень.

Всё это было возможно сделать.

Но по какой-то причине я не мог остановиться ни на одном из вариантов.

Девочка-подросток, в очень цветастом платье, дёргала пьяного Гаспара за рукав и что-то пыталась ему втолковать. Младенческий плач рекою лился из открытого окна.

Мужчина отмахивался.

«Повезло».

Неизвестный стражник обратил на происходящее внимание.

Зевая, он не разбираясь ухватил буяна за край драной рубахи, куда-то его потащил. Девчонка, оскалив зубы, рванула следом. Она пинанула служителя порядка по голенищу сапога.

Попыталась вцепиться ему в седеющие волосы.

Младенец ревел.

Жар. Тишь. Улица как будто раскалилась.

Мои нервы звонили.

Я не был вполне уверен, как так вышло… но обратная дорога почти совершенно не запомнилась. Какая-то пустая безразличность, едва ли не обречённость накрыла. И лишь одна мысль крутилась в сознанье: «За что?»

Всё сильнее и сильнее… давила тишина… Она накрывала улицу… И меня… И людей… А после поднялся ветер. Он не расходился, а разом ударил. Сразу со всех своих сил, будто был намерен всё смести.

Подхваченная пыль пошла вместе с сорванной листвой, крошкой и мелким сором. Всё это ударило в лицо. Всё это забилось в глаза и ноздри, так что дышать стало просто невозможно. Ветер лез за шиворот.

Зримо надвигаясь, непроницаемая тень угрожающе скоро «пожрала» пространство впереди, дома и вывески.

Люд спешил.

Приободрился и я. Хотя и безотчётно.

Оставалось не так и много… впереди уже показались деревья. Я увидел серую ткань лотков. Уже заметил тёмную дверь… когда нарастающий гул воды прокатился по черепице. Молния сверкнула!.. И гром с высоким треском раскололся в неб-е!..

Согнувшись, поджав под себя что только смог, я поспешил укрыться за широкой кроной. Я сжался. Крупные капли барабанной дробью забили по спине.

Ледяная вода заставила прийти в себя.

Мне почудилась яркая белая точка… Круг фиолетово-зелёный… Рондель оказался зажат в руке. Я бросил в текущую воду! Просто бросил. Без задних мыслей побежал. Добрался до отеля.

Прорвался наконец и, тяжело дыша, ухватил большую ручку. Металл ещё не успел остыть… Он был тёплым.

«Нужно тор…» — промелькнул обрывок мысли.

Пара шагов… и ещё один. Невольная дрожь.

Непонятная бодрость поднималась во всём теле. Отчего-то я припомнил, каким задохнувшимся, красным догнал нас со стражником секретарь. Как стыдно ему было за баронета.

Опершись плечом, очень скоро «перекотившись», я сполз по доскам. В сапогах уже хлюпало. Со свёртка текло. Ткань сползла, и показалась вощёная бумага.

Смешно отчего-то стало. До невозможного смешно…

От всех последних дней! От пертурбаций и лишений!.. От тролла вместе с «бароном»… и великаном вместе с ними. Духа, что «витал» всё рядом, и «хозяина», который танцевал и пел на собственных подмостках. От ВСЕГО города. ОТ ВСЕЙ СВОЕЙ ЖИЗНИ!.. Я негромко засмеялся.

Скрип половицы. Какой-то крупный мужчина, с завитыми бакенами, неспешно и с раскачкой переступал с последней ступени на ковёр передней. Он как-то замер. И поднял руку вместе с трубкой.

«Кошмар какой».

Ещё улыбаясь, дрожа, я со второй попытки сумел утереть слезу.

«Чего не бывает… в жизни».

Нужно было приподняться. Избавиться от бесполезного сырого свёртка и… а что потом?

Я поздоровался. Обойдя, ухватился за поручень. «Мне нужно на второй этаж».

Я справился… с этим…

Странный малый, очень субтильный, ожидал у моей двери. В коридоре. Он чихнул. И трубно высморкался… в ярко-синий платок.

Плечо моё дёрнулось.

Шарф, впитавший слишком много влаги, оказался зажат у стражника в руке. Заметив движенье, он локтем оттолкнулся от стены. Хотел поздороваться, но… упершись в неожиданно «цветущий» мой вид, служитель оборвал себя. Нижняя губа его сильно поджалась, а большие, чуть выпученные глаза скоро забегали. Словно кого-то ища.

Чихнув неожиданно (и очень громко), мужчина спиною налёг на дверь. Упёрся и… ввалился в номер… Я мог бы на что угодно поспорить, что закрывал за собою.

… Это неважно.

"И что ему надо?.. — с усмешкой. — После всего ему мало?' Я решительно не мог остановиться. Стражник принял вид глубоко оскорблённый, но это долго не продлилось.

— Йозеф Гратц.

Он представился.

И тут же стал озираться. Взгляд его зацепился за свёрток в моих руках. Тонкие губы изогнулись дугою. Даже сидя мужчина умудрялся смотреть сверху вниз.

— Да неужели!.. А номер? Звание ваше я могу узнать? Господин⁈

Сильно заросшее щетиной лицо перекосило.

Поразмыслив немного, служитель поднялся. Он глянул на меня — и просто сделал шаг к дальней стене. Освободил дорогу к стулу.

«Ка-кой заботливый!»

Не видя препятствий, я в самом деле прошёл. В собственный номер. Положил том на белую салфетку. Развернулся. Прошёл мимо стула. И сел — на край кровати. Не знаю почему, но в тот момент решение это показалось занятным… Я ногу положил на ногу… Стянул сапог — чтоб происходящее уж совсем ни на что не походило.

Гратц к этой слабости отнёсся равнодушно. Он хотел было пройтись из одного угла в другой… но передумал. Кашлянул. Открыл свой рот — и начал говорить… Очень внятно и даже красиво.

Но абсолютно непонятно.

Через какое-то время я знал, как сильно неудобен был колет устаревшего фасона; что сморкаться в сырое тяжело, и что некоторым бороду лучше не растить.

Мужчина был НЕИЗЛЕЧИМО болен (как он сам считал). Страдал чрезвычайно и…

Тема внезапно скакнула. Гратц поведал, что стража Залива измучена… Что штраф за сбитие «человека» каретой до невозможного ничтожен, и «с негодяев ничего не взять». Что обмундирование сносилось… Что в номерах клопы, а пиво по трактирам разбавляют…

«Что за бред!»

Избавившись от гнёта сапога, я веером расправил пальцы. Мне сразу стало лу-чше.

Без стесненья я стал присматриваться к другому, очень сырому, голенищу.

— Я уже подал!.. — не унимался Гратц. — Подал в отставку! Так что же Вам ЕЩЁ от меня всё нужно⁈

Фраза зацепила. Она задержалась в памяти — и ушла в небытие вслед прочих.

Перо лежало у ножки стола.

Перо для письма.

Мне его уже доводилось видеть… при регистрации. ' Да! Именно этим никак не удавалось записать моё имя… Его ведь хотели выбросить'.

— Ничего такого, — очень скромно произнёс служитель. — Всё это вы очень правильно говорите.

Стражник смолк на полуслове.

Он глянул с подозреньем:

— «Я» говорю?.. То есть… всё-таки «Я»?

— Что Вам нужн-о от меня?

— Чтобы «Я» не звучало! — Несколько скорых шагов. — Вы не слушали⁈.. «МЕНЯ» там не было! Не было тогда и «не было» сегодня!.. — Ещё шаги. — Вам же прекрасно известно, как тяжело теперь живётся на официальной службе! Вам ли не знать, какие дела у нас творятся!.. В королевстве!

— Се-го-дня? — повторил я неспешно. И улыбка проступила чуть сильнее. — А, напомните мне, какой сегодня день?

Непонимание и злоба.

— Десять и три!.. Вознесение сегодня! — выплюнул стражник.

Он достал папиросу, убедившись, что та тоже сыра, сунул обратно.

Он глянул, заложив морщины. Не заметил пониманья. Отвернулся.

Забубнил:

— И, чт* эт* т**кое!.. Ч*о за че*овек!

Я не слушал.

— Сегодня… вторник.

— Ну да!.. Вознесе-ение.

Я старался не слушать. Рассматривая мысль и так и этак. Я очень боялся её спугнуть.

Припомнив что-то, Гратц по самые локти засунул руки под колет. Он что-то там долго искал. И выудил… Точно артист из балагана, он вытянул длинный кусок цветастой, очень яркой ткани. Красной в зелёный горошек.

От удивления брови мои поднялись почти до линии волос. Новый знакомый, будто и сам не ожидал подобного. Он на мгновение застыл. Моргнул пару раз… И словно шевельнул ушами.

Наконец, Йозеф Гратф осторожно, берясь лишь кончиками пальцев, расправил, растянул предмет. Он вытряхнул, стараясь придать добыче хоть немного приличия.

— Я, знаете ли… — голос мужчины надломился. — Я, знаете ли… очень плохо спал этой ночью. То есть, почти совсем не спал.

— И я Вас понимаю!

— Да… — Палец с крупным ногтем вновь прошёлся по рубцу. — Ваше нижнее… уже в ломбарде… Но эти вещи ведь тоже неплохи!.. Да… С этой вещью у меня связаны самые тёплые воспоминанья.

Меня затошнило.

— Конечно.

— Так… Сэр рыцарь. Я вас правильно понял? Наши взгляды совпадают?

— Да. Само собой.

Брови взлетели. Весь в общипанной щетине, со впалыми щеками и сильно перекошенным ртом, мужчина смотрелся откровенно нелепо.

— Завтра я принесу вам ещё одни, — выдал он на бис, — раз уж вам Так нравится.

Плечо моё чуть дёрнулось.

Пока идея совершенно не затерялась, я постарался не обращать на происходящее вниманье. Очень грозным, почти невозможным усильем я отодвинул весь происходящий абсурд на задворки сознания.

Мужчина заговорил.

Улыбаясь, попеременно кивая и возражая, я ожидал завершенья.

— Так Наши взгляды совпадают?

Я кивнул. Стражник расцвёл семицветом. Раскланялся и… глубоко засунул руки под колет. Это пугало.

Он зачем-то заглянул за дверь, поозирался немного, будто-то боялся, что кто-то там стоит. Служитель вышел.

Я сидел.

На краю перекрученной кровати.

В одном сапоге.

И старался не сбиться. Изо всех своих сил старался не потерять.

Тишина. Было слышно, как кто-то тяжёлый грузно шагает над моею головой.

Чуть меньше пяти минут прошло, прежде чем я приподнялся. Подошёл к окну и отодвинул штору: стражник высмаркивался. Он делал это довольно долго, видимо «трубно» и как будто искренне наслаждаясь. Наконец, мужчина ярко-синий платок засунул в рукав. Будто бы по старой привычке он посмотрел налево, направо… Увидел кого-то, и спешно развернулся!.. Но не успел. Буквально спустя пару шагов его догнала очень толстая женщина. Вцепилась в рукав! Что-то крикнула и стала указывать. Взяв стражника под локоть, посекундно тыча пухлым пальцем в такую же ладонь, она повела Йозефа Гратца в неизвестном направленье.

К аккуратной витрине.

Проныра молчал. Он обходился очень короткими фразами. Кивал. То закатывал глаза, а то совершенно внезапно напротив: свысока глядел на незнакомку. Он отбросил край шарфа.

Развернувшись, тот отсыревшим ворсом хлестанул мужчину по щеке. Вероятно, полетели брызги.

— Вторник.

Я повторил. И улыбнулся. Почти что захохотал.

Медальон жёг кожу.

Немного поразмыслив, я ногу замотал потуже… При помощи ткани ярко-красных панталон оттопырил голенище.

Силясь хоть как-то смириться с неудачной обувью, я натолкал так много хлопка, что сапоги стали похожи на тумбы… На это даже и смотреть было совестно. Пришлось убавить.

Мысль шла! Гуляла! Бурлила, и я уже не мог позабыть о ней!

Я вышел из номера. Спустился на этаж и прошёл до середины коридора. Всего себя оглядел, пригладил волосы и только после постучал. «Барон» открыл… пусть и не сразу. На его ухоженном, сытом и лоснящемся лице отразилась леность. Негодяй как будто ожидал моего прихода.

— Мы будем ожидать Вас в десять часов у крытой террасы в парке, что перед окном… Там лишь одна терраса, так что спутать будет сложно.

Медленный выдох.

Тянуло каким-то лекарством. Мельком заглянув за плечо Января, я различил кровать… точно такую же, как и моя. Одежду, разложенную на ней и поднос с дымящимся омлетом. Из открытой шкатулки глядели углы бумаг, а на стуле у дальней стены разместился некий хмурый человек.

Эксплист надломил горбушку. Весь в свежих повязках, подлец посмотрел на мои сырые панталоны. И на торчащую из-за голенищ красную ткань.

Немного поразмыслив, он пожал плечами:

— Хорошо.