Поведение майора Максима

Глава 2

С должным чувством Своей ответственности Бог создал яркое бело-голубое небо, с которого совершенно очевидно, что ни одна капля дождя не упадет на ровные ряды Вольво, БМВ и Роверов, припаркованных вокруг игрового поля в долине. В конце концов, как утверждал викарий в своих молитвах в предыдущее воскресенье, если они будут хорошо себя вести, они смогут не только оплатить окончательные расходы по замене кровли в доме викария, но и иметь что-то в запасе для облегчения голода в Восточной Африке. Это была лучшая сделка, которую он смог предложить Богу за последние месяцы.

Гарри Максим ничего не знал о крыше дома викария и немногим больше о голоде в Восточной Африке, но он был достаточно знаком с церемонией, когда жители английского графства выходят в своих лучших выходных нарядах, чтобы купить бутерброды с огурцом для Благого дела. Он брел по аллеям сплетен между киосками и шатрами, стройный мужчина лет тридцати пяти с коротковатыми светлыми волосами и вогнутым лицом, на котором были жесткие морщины, разбегающиеся вокруг обнадеживающей улыбки, которая, по его мнению, была подходящим выражением для данного случая.

На взгляд опытного военного – а таких в деревне Кент обычно предостаточно, как мужчин, так и женщин, - он не был особенно похож на армейского майора, но и не был на такового непохож. Если они вообще думали об этом, то просто пришли к выводу, что в своем оливковом блейзере свободного покроя он не мог принадлежать ни к одному из самых лучших полков, и задались вопросом, кто его пригласил. Им не приходило в голову – да и с чего бы? – что если иногда приходится носить наплечную кобуру, свободные куртки очень полезны.

Однако в тот день Максим был совершенно безоружен. Он купил себе чашку чая и миниатюрный рулет с сосисками, затем пролистал стопку старых пластинок 78, надеясь найти лейбл black Brunswick, который мог бы стать ранним альбомом Дюка Эллингтона. Он только что потерял надежду, когда громкоговоритель произнес что-то радостное о том, что будущая оборона страны находится в надежных руках, и из крикетного павильона раздался залп выстрелов. Максим присоединился к волне, когда она текла в том направлении.

Два отряда курсантов-школьников с длинными волосами, выбивающимися из-под беретов, атаковали павильон на другой стороне крикетного поля; сама калитка была огорожена веревкой, так что атакующим пришлось нереалистично разделиться вокруг нее. Они двигались классическими парами, один стрелял, в то время как другой неуклюже продвигался вперед зигзагообразным бегом - по крайней мере, когда они помнили постоянный призыв мальчика-сержанта: "Стой одной ногой на земле!" Ему было около шестнадцати лет, со смуглым сердитым лицом и в облегающей форме.

Затем кто-то попытался бросить дымовую свечу, лежа, и запустил ее в воздух. Оранжевый дым поднимался от голого, но все еще священного дерна у огороженной веревкой калитки, и единодушный вздох ужаса донесся со всего поля. Битва замерла.

Мальчик-сержант перешагнул через веревку, сбил ногой свечу и отступил назад, выглядя еще более сердитым, чем когда-либо. "Вы, тупые ублюдки, - бушевал он проникновенным шепотом, - просто лежите там, как набитые придурки ..."

"Вас понял, - сказала дама в широкополой шляпе прямо перед Максимом, - этот мальчик сказал то, что я подумал?"

"Вероятно, он не знал, что это значит", - проворчал Роджер, у которого были коротко подстриженные седые волосы и густой загар. Затем он поймал взгляд Максима и улыбнулся. "Но ему нужно будет разобраться со своей биологией, прежде чем он станет намного старше".

"Вас понял", - сказала миссис Роджер.

Атака началась снова. Отделение легких пулеметов подняло грохот с фланга, павильон пал в результате лобовой атаки, и двое заключенных были избиты с очевидной искренностью. Громкоговоритель поздравил "молодых воинов" с профессионализмом, толпа захлопала в ладоши и разошлась, а юноша-сержант продолжал выглядеть сердитым, когда гнал взвод к "Лендроверу", припаркованному в углу поля.

Там за дело взялся взрослый сержант в берете десантника и настоял на том, чтобы все винтовки были должным образом почищены и сданы все необстрелянные холостые патроны, включая те, которые были "забыты", чтобы их можно было экспериментально поджарить на кухонной плите.

Максим держался позади, пока последний курсант не скрылся в чайной палатке, затем сержант резко повернулся, отдал честь и широко улыбнулся.

"Добрый день, сэр. Рад, что вы смогли прийти". Он звякнул латунными гильзами и покачал головой, все еще ухмыляясь. "Они думают, что вы родились вчера. Они никогда не подумают, что ты сам мог быть кадетом. "

Они пожали друг другу руки. "Джим, я не ожидал увидеть, как ты крадешь колыбель".

"Я работаю на полставки у своего тестя. У него гараж на главной дороге." Джим Касвелл кивнул на крутой зеленый склон за церковью. "Хорошая работа?"

"Возможно. В основном кабинетная работа, но..." Он был мужчиной с крепкой грудью, немного ниже и моложе Максима, но с нестареющим видом человека средних лет, который приобретают сержанты, прослужившие долгий срок. Касвелл служил бы до сих пор, если бы не постоянная онемение левой руки, возникшее из-за того, что он управлял Land-Rover на мине "Клеймор" во время "консультирования" по антипартизанской тактике в Абу-Даби. Армия оставила бы его при себе, но уже без значка десантника.

"Кажется, вы хорошо разбираетесь в языке", - прокомментировал Максим.

Касвелл усмехнулся и потер свои усы - прямую прядь темных волос - правым запястьем, до которого его левая рука не могла дотянуться так далеко. "Этот парень провел неделю в Германии с Вуферами, потратил двадцать фунтов из своих собственных денег, а у его родителей вообще столько нет. С ним все в порядке, я думаю, мы могли бы его заполучить ". Максим догадывался, что мальчик перенял свой стиль у настоящих солдат, но не думал, что Кэсвелл будет относиться к кадетам так серьезно - или по-прежнему называть Армию "мы".

Они остались одни в углу поля, прислонившись к теплому металлу "Лендровера", Кэсвелл наполовину предложил пачку сигарет. "Ты все еще сдаешься, не так ли?"

"Я все еще мечтаю об этом".

"Я это слышал. Забавно". Он сам взял сигарету и ловко прикурил, но все это одной рукой. "Твой парень, юный Крис, с ним все в порядке".7

"Да. Он живет с моими родителями в Литтлхэмптоне, ходит там в школу. Это было бы невозможно, только я и он в Лондоне ..."

"О да, Славный парень "

"Я думаю, что да".

Светская беседа иссякла, и Максим приготовился к тому, чем на самом деле должен был стать этот день.

"Вы знали капрала Блэгга, Рона Блэгга7", - осторожно спросил Касвелл. - "Он был в командировке в Сассе. Он был у меня в Арме. Он хорошо обращался с техникой и пистолетами. Он тоже немного боксер, или был им."

Сами Максим и Кэсвелл познакомились на экскурсии Специальной воздушной службы. Но Блэгг?… Вы не забыли людей, с которыми работали в SAS, но они были разбросаны по всему миру горстями. "Я его не знал".

"У него небольшая проблема ".

"Да?"

"Он пришел ко мне, потому что не мог придумать никого другого, кому мог бы по-настоящему доверять".

"Да?" Снова спросил Максим, чувствуя озноб в теплый день.

"Я думал, что вы могли бы… как быть, где вы находитесь, вы могли бы дать ему какой-то совет.

"Джим, место, где я нахожусь в эти дни, находится на Даунинг-стрит, дом 10. Это больше не беззаботная жизнь современной британской армии: теперь я не могу отлить, не беспокоясь, что это вызовет вопросы в Палате представителей "

Касвелл сочувственно кивнул. "Типа, я не знаю, что вы там делаете ..." затем, подождав, пока Максим расскажет ему, в то время как Максим ждал, пока он поймет, что в конце концов ему больше ничего не скажут, Касвелл продолжил. "Я просто думаю, что вы должны знать, что говорит этот парень, или кто-то там наверху должен знать ..."

"Джим, у этого твоего парня неприятности" – армейские неприятности?"

Кэсвелл зажал сигарету указательным пальцем в сжатой руке, как делал всегда, и выпустил облачко дыма в сторону шумящих чайных палаток. "Что-то в этом роде".

"Он на взводе", - догадался Максим. "О Боже, Джим, ты можешь попасть под окружной суд за это, пособничество дезертиру ... Нет, я полагаю, не тебе, не сейчас".

"Это уголовное преступление и для гражданских лиц тоже".

"Хорошо. Мне не хотелось бы думать, что пострадаю только я. Его не было двадцать один день?"

"Нет, пока нет".

Существовало неофициальное непризнанное правило, согласно которому, если ты возвращаешься в течение трех недель, на тебя не наезжают так сильно. По истечении этого срока обвинение может заявить, что вы пересекли огромную грань между самовольным отсутствием или просто небольшим опозданием и настоящим дезертирством, планируя остаться в стороне навсегда.

Тем не менее, об этом сообщили бы в Отдел специальных расследований Военной полиции, а местных копов попросили бы заглянуть в твои любимые пабы и постучать в дверь твоей мамы в неурочное время… Это было медленное, печальное дело, преступление без жертвы, но, несомненно, оно должно было остаться преступлением. И это могло оставить несмываемое пятно на карьере солдата.

"Почему он не вернулся?"

"Он на самом деле не знает своих офицеров. Он вернулся в батальон всего пару месяцев назад, после трех лет службы в Sass. Ты знаешь, как все может измениться ".

"Где его батальон7"

"Soltau "

"Германия'

"Он вернулся из Рейнской армии7, ему будет нелегко объяснить, как он просто заблудился на обратном пути из Бтеркеллера ".

Кэсвелл устало улыбнулся, как будто слышал это уже много раз или даже говорил это сам. "Да. Он хочет вернуться".

"У него проблемы с женщинами?" Обычно это было причиной.

"Нет. Не совсем так.… он тебе скажет".

"Джим, все, что я могу сделать, это попытаться убедить его вернуться, а затем сказать полицейским, где он находится, если он этого не сделает".

"Я бы хотел, чтобы вы послушали, что он говорит ".

"Вы делаете это не только потому, что он был хорошим человеком в Арме, не так ли?"

"Он не спасал мне жизнь или какую-то подобную чушь, нет – он просто делал карьеру. Настоящий преданный солдат ".

"Похоже на то", - кисло сказал Максим. Но даже сейчас у вас все еще есть несколько странных людей, которые пришли в армию по неписаному контракту, который заставил бы дьявола похолодеть от зависти, у них обычно не было домов, куда можно было бы вернуться, они не писали завещаний и не выделяли жалованья, они редко женились и всегда ужасно запутывали все это, а если и женились, то просто делали все, что от них требовала Армия, и ожидали, что взамен будет все: работа, дом, семья, друзья и, возможно, шесть футов полковой земли в конце дня, у них был еще один пункт в контракте - они никогда не дезертировали. Им больше некуда было идти.

На Даунинг-стрит вы считали углы и оценивали личные интересы с точностью до шести знаков после запятой, Вы забыли о таких людях, как Рон Блэгг. "Хорошо", - сказал Максим, - "Веди меня к нему". Странно, каким ярким казался день несколько минут назад. "Расскажи мне что-нибудь о себе", - предложил Максим, пытаясь тронуться с места на низкой скорости, Но Блэгг сразу же стал выглядеть еще более подозрительным "Ты пришел как хороший солдат, не так ли"7", - подсказал Касвелл.

"Да", - неохотно сказал Блэгг. "Я присоединился, когда мне было всего шестнадцать, вроде".

Они стояли, а не сидели, поскольку там был только один стул, вокруг верстака в оружейной комнате деревенского учебного центра, наблюдая, как Касвелл разбирает дневное оружие. Это была крошечная комната, похожая на камеру, с высоким зарешеченным окном на задней стене, и в ней пахло восьмидесятилетним оружейным маслом, пылью и старой кожей. Единственным источником света была лампа с абажуром на скамейке, из-за которой лицо Блэгга казалось опустошенным и жутким в своих отражениях, направленных вверх.

Когда это не выглядело жутковато, его лицо было сплошь выпирающими деталями: большие уши, выступающая челюсть и нижняя губа, густые брови. Его светлые волосы были подстрижены короче, чем нужно, и он был одет в униформу из выцветших джинсов, джинсовой рубашки и тренировочных ботинок. Ему было всего двадцать пять, но последние девять лет он провел в армии, что как-то смягчило его отрывистый акцент Южного Лондона. "Что заставило вас выбрать армию?" Спросил Максим.

Блэгг начал с "не знаю", пожав плечами, затем быстро и лукаво улыбнулся. "Ну, вы знаете, я немного негодяй, сэр. Факт в том, что я на сто процентов ублюдок. На самом деле моя мать, благослови ее господь, кем бы она ни была, она бросила меня на Совете, когда мне было восемнадцать месяцев. Они уволили меня, как только мне исполнилось шестнадцать. "

"Вы хотели остаться?" Сухо спросил Касвелл, его короткие пальцы работали с точностью пианиста, когда он вытаскивал затвор из винтовки.

"Я совершил ошибку", - пробормотал Блэгг.

"И вы до сих пор носили тот же значок на фуражке?" Спросил Максим.

"Да", - агрессивно сказал Блэгг, зная вопрос за вопросом. "Да, всю дорогу, за исключением моего времени с Сасс".

Итак, он не был нарушителем спокойствия, которого переводили из полка в полк командиры, которые не хотели, чтобы их застукали с ним на руках, когда музыка смолкнет.

"Мне нравится эта чертова армия", - мрачно добавил он.

"Но это там, а ты здесь", - сказал Максим.

После паузы Блэгг сказал. "Да", затем еще раз. "Да".

"Майор Максим ничего не сможет для вас сделать, пока вы не расскажете ему всю историю", - сказал Касвелл. "И я не думаю, что тогда он будет давать какие-либо обещания. Но он выслушает".

Блэгг откусил кусочек грязи из-под ногтя. "Да. Ну что ж… Я с батальоном в Зольтау, я вернулся к ним чуть больше двух месяцев назад; у меня был отпуск, и я прошел этот курс обучения.… Затем я встретил эту женщину, миссис Ховард. Впервые я встретил ее в Арме, это было больше года назад. Я не думаю, что это было ее настоящее имя, вы знаете, у нее не было обручального кольца. Капитан Фейрбразер, он привел ее с собой. Вы должны знать его, сэр.

Максим кивнул, смутно припоминая худощавого, элегантного гвардейского офицера, служившего в лондонском отделении SAS.

"Ну, он познакомил меня с ней. Он сказал, что она из разведки, я имею в виду Фирму, а не разведывательный корпус. Я бы не сказал, что она англичанка, у нее был какой-то акцент. Могло быть немецким, например. Она собиралась встретиться с этим парнем из-за границы, миком, и она собиралась раздобыть для него немного денег. Не так мало. Она хотела, чтобы кто-нибудь сопровождал ее и убедился, что все действительно кошерно. "

"Почему именно вы?"

"Капитан Фейрбразер сказал, что это потому, что я умею обращаться с пистолетом. Это есть в моем личном деле".

"Вы были в штатском?"

"Да, сэр".

"У вас было какое-нибудь подкрепление?"

"Нет". Лицо Блэгга было пустым и спокойным. "Капитан подумал, что будет лучше, если будут только мужчина и женщина. Это была настоящая Провокационная страна. Трое или четверо незнакомых мужчин, они бы выделялись, как лишний член на свадьбе."

У Блэгга хватило мужества, если не сказать большого чувства самосохранения, пойти в одиночку в подобную ситуацию, без какого-либо настоящего шпионского искусства, которому "миссис Ховард" была бы обучена. Обычно на такой работе у вас было четверо хорошо вооруженных товарищей, которые никогда не отходили дальше чем на сто ярдов.

Максим спросил Касвелла: "Вы когда-нибудь встречались с этой миссис Ховард?"

"Нет. Никогда не слышал о ней до этого момента. Мы только что получили сообщение от командования, что капитан Фейрбразер разыскивает Рона примерно на неделю, и он уехал. Он ничего нам не сказал, когда вернулся ". Последнее было небольшим, но, возможно, полезным комплиментом.

"И задание прошло, как планировалось?"

"Мик не появился в первый раз. Она сказала, что все настроит заново, и мы вернулись через три рейса, и все было в порядке. Вот и все ".

Итак, Блэгг на самом деле пошел в атаку, Хотя первый раз вполне мог быть репетицией, чтобы другая сторона посмотрела, сколько людей пришло, а затем три дня готовила засаду.

Блэгг, должно быть, догадался, о чем думал Максим. "Она сказала, что это важно, сэр. И капитан Фейрбразер".

Кэсвелл взглянул на Максима, приподняв брови и слегка невесело улыбнувшись, затем вернулся к винтовкам.

"Понятно. И ты хочешь сказать, что она объявилась снова - в Германии?"

"Совершенно верно. В Зольтау".