Поведение майора Максима

Глава 4

Утро понедельника было еще одним прекрасным днем, и Джордж Харбинджер прибыл в дом номер 10 по Даунинг-стрит уже в дурном настроении. Он присел на край стола Главного личного секретаря и проворчал: "Широкоплечий Турист с Никоновским хохолком, похоже, в этом году расплодился особенно свободно. На улице наблюдается положительное заражение ими. Я даже видел одного без камеры ".

"Неужели? Интересно, что он прошел иммиграционный контроль в Хитроу. Появление без камеры кажется неопровержимым доказательством того, что он намерен поселиться здесь нелегально. "Джереми был высоким, с природной элегантностью, которая никогда не перерастала в дендизм, и всегда безупречно вежливым, поскольку учился в школе, где верят, что человека создают манеры, а не Бог, хотя немного денег тоже помогает.

Джордж ворчал, что по утрам в понедельник не было ничего смешного, кроме его собственных замечаний, и обычно он сожалел даже о них к концу дня. Он был одним из шести личных секретарей, которые, включая Джереми, составляли Личный кабинет премьер-министра. Его особой обязанностью были оборона и безопасность, хотя все они подслащивали друг другу чай в напряженные времена. Сегодняшний день выглядел так: в субботу днем премьер-министр отменил речь, которую он должен был произнести на сельскохозяйственной выставке в своем шотландском избирательном округе, и лег там в постель. Он еще не вставал.

"Как поживает директор?" Джордж спросил, "Сильно кашляя, но довольно бодро в данных обстоятельствах". Джереми прилетел туда и вернулся обратно в воскресенье.

"Что мы говорим прессе7" После откровений врача Черчилля о том, что он скрыл информацию о нескольких инсультах, и того, что другие премьер-министры по неосторожности покидают работу, Флит-стрит стала чрезмерно чувствительной к любому намеку на болезнь в доме номер 10: "Одна из этих постоянных летних простуд, которую они пытаются остановить у него в груди. Я предполагаю, что это бронхит, но сэр Фрэнк не хочет связывать себя обязательствами. Я предложил им сослаться на его старое боевое ранение."

В мае 1940 года премьер-министр, тогда молодой младший капрал, защищавший участок линии Магмот, получил минометный обстрел, в результате которого его грудь осыпалась осколками металла и бетона. Ранение, возможно, даже спасло ему жизнь, поскольку месяц спустя, когда остатки его батальона сдались под обломками Сен-Валери-ан-Ко, он вернулся в английский госпиталь. Но более сорока лет спустя большинство из них много курили, когда камеры не смотрели, его поврежденное легкое все еще могло превратить простую простуду во что-то, с чем нужно было поговорить, и кусочки металла все еще бродили по его телу, и иногда их нужно было вытаскивать. Интересно, невольно подумал Джордж, подает ли он звуковой сигнал, проходя через ворота металлоискателя аэропорта? Но как премьер-министру ему никогда не приходилось проходить через такие проходы – Джордж много раз летал с ним – так что, вероятно, я никогда этого не узнаю. Беспокоит "Они сделали рентген?"

"В местной больнице в коттеджном поселке. Очевидно, там не было обнаружено ничего тревожного".

"Но он вряд ли вернется на этой неделе. "Усталый Тим берет на себя управление""

Джереми болезненно улыбнулся прозвищу заместителя премьер-министра, снял очки для чтения и поднял голову, чтобы проконсультироваться с каким-то вайкхемистским божеством, которое, очевидно, парило в нескольких футах над головой Джорджа. Это был жест, который сильно разозлил Джорджа: "Да, завтра он будет отвечать на вопросы. Скорее всего, он возглавит Кабинет в четверг И зайдет сегодня попозже, чтобы посмотреть, нет ли мух в супе. Я уверен, вы постараетесь ограничить их количество."

"Не бойся". Джордж собирался предложить уставшему Тиму как можно меньше решений.

"И, возможно, - Джереми снова надел очки, - те из нас, кто слишком стар, чтобы радоваться переменам, могли бы направить наши молитвы на север".

"Вы имеете в виду, что, если директор уедет, я получу по ушам еще до того, как его такси завернет за угол?" Эта мысль на самом деле не приходила Джорджу в голову раньше. Его отец владел большим участком Глостершира, и по Уайтхоллу ходили слухи, что, как только Харбинджер-старший окажется на глубине шести футов под землей и кому-то будет поручено убирать пустые бутылки из-под бренди, жена Джорджа Аннет вышвырнет его из Лондона в резиновых сапогах сельского сквайра, прежде чем он успеет отдышаться. Это может произойти в любой день, добавил шепот, и в этом было достаточно правды, чтобы Джордж не подумал о том, чтобы покинуть номер 10 по собственному выбору (или Аннет, конечно).

Джереми склонился над своими бумагами, пробормотав: "Как всегда, Джордж, ты переходишь прямо к сути вещей".

"Я не уверен, что хотел бы остаться". Джордж вышел через почти всегда открытую дверь в комнату, которую он делил с тремя другими личными секретарями и дежурным клерком. Кабинет был высоким и элегантным, с большими окнами, выходящими в сад, а их столы казались чем-то вроде грубого анахронизма; Джордж посмотрел на все это с внезапной признательностью - и сожалением, потому что это могло закончиться так скоро.

На месте были только клерк и молодой человек, который вел книгу назначений премьер-министра, последний деловито звонил, чтобы отменить или перенести встречи; он отчаянно усмехнулся Джорджу, и клерк принес кучу сообщений, в том числе одно от майора Максима.

"Майор звонил до того, как вы вошли. Он сказал, что это было просто фатрррррррррр срочно".

"И просто слегка чувствительный", - прочитал Джордж. "У нашего Гарри очень правильное представление о ценностях. Что ж, скоро я немного поднимусь и довольно быстро. Что еще новенького?" Внезапно включившись на полную мощность, он погрузился в бумажную работу, отвечая на более важные телефонные звонки, одновременно делая комментарии к письмам и перенаправляя файлы на другие столы в доме. Через час волна утренних беспорядков в понедельник вернулась к обычному уровню воды, и он позвонил Максиму, чтобы сказать, что уже поднимается наверх.

К тому времени, как Джордж поднялся на два лестничных пролета в комнату Максима, он тяжело дышал, но только через нос, что не считалось. В свои сорок с небольшим – старовато для личного секретаря премьер–министра - он был чем-то похож на принца, который только начал превращаться в лягушку, когда злая ведьма потеряла рецепт. У него было приземистое лицо с выпуклыми глазами и широким ртом, немного волос, пухлое тело и тонкие конечности. Но одежда все еще была королевской, если принцы все еще проводят свои дни на небольших, но эксклюзивных загородных скачках: прекрасно скроенный легкий серый костюм в клетку, коричневые броги ручной работы, галстук кавалерийского клуба. Джордж обычно так одевался, не особенно потому, что ему этого хотелось, а потому, что так велела его портному жена. Единственными условиями Джорджа было то, что он не должен выглядеть как банкир (банкиром был его шурин) или государственный служащий (которым он и был). На самом деле ему не место в списке 10, но многие люди думали, что Джорджу тоже не место, что было одной из его сильных сторон.

Он распахнул дверь в то, что когда-то было маленькой кладовкой, сказал: "И вам доброе утро, или, по крайней мере, этому чертову дому", - и рухнул в кресло. Из-за него комната выглядела переполненной.

Максим осторожно повернулся на скрипучем стуле у письменного стола. Он уже был в рубашке без рукавов, хотя единственное окно выходило на север. - Доброе утро, Джордж. Для понедельника ты выглядишь вполне бодро.

"Клянусь тебе, мой тесть разбавляет виски водой. В следующий раз, когда я возьму ареометр и разоблачу старого Доброго Бога, ты уже научился вырезать бумажных кукол?"

Максим вырезал статьи об обороне из газет и журналов. Он сверкнул своей быстрой покровительственной улыбкой и отложил бумаги в сторону. "Могу я предложить вам чашку чая? Суп быстрого приготовления? Ничего? Как поживает премьер-министр?"

"Все, кого я встречаю сегодня, будут спрашивать меня об этом. И завтра, и еще раз завтра, и еще раз еще завтра.… Мы просто еще не знаем. Мы надеемся, - он быстро взглянул на Максима, а затем вспомнил, что это был единственный человек в доме номер 10, который не сплетничал; которому, насколько * он знал, не с кем было посплетничать ", – мы просто надеемся, что это не хуже бронхита, хотя, когда тебе далеко за шестьдесят… В любом случае, что это за "справедливо срочные и немного деликатные" выходные, которые ты провел?

"Мой сержант служил в SAS", - осторожно начал Максим. "Его уволили по инвалидности. Он позвонил мне. У него есть парень, капрал, который ушел в самоволку из Рейнской армии. Я встретил этого парня ...

"Дезертир?" Джордж выпрямился. "Вы встретили дезертира и не сообщили о нем?"

"Я докладываю вам о нем".

"Продолжай, Гарри", - еле слышно сказал Джордж. "И постарайся, чтобы все было хорошо". Он снова опустился в кресло и стал слушать серьезно.

Он был хорошим слушателем. Когда Максим закончил, Джордж просто пробормотал: "Гарри, во что ты вляпался?" но без гнева и даже не ожидая ответа. Затем он просто сидел, тасуя историю в уме, как неполную колоду карт.

Зазвонил внутренний телефон; Максим снял трубку и передал ее Джорджу, который немного послушал и сказал: "Не могли бы вы позвонить Джереми или Майклу? Я спущусь через минуту". Он вернул телефон. "Я надеюсь, ты никогда не узнаешь, что значит быть одновременно красивым и незаменимым. Что ты уже предпринял по этому поводу?"

"Ничего".

"Это всегда хорошее начало ".

"Я подумал, что вы могли бы одобрить это. Все, что я мог придумать, просто показало бы, что я знал то, чего не должен был знать: позвонить в его батальон в Зольтау, спросить об убийстве в Бад-Шварцендорне, обыскать его полковой склад, проверить у Военной полиции, действительно ли они его разыскивают… Даже посмотрите его записи."

Джордж кивнул. "То, что вы не успели сделать всего за тридцать шесть часов, должно всколыхнуть зеленые глубины зависти даже в Уайтхолле. Тем не менее, я не уверен, что вы не могли бы справиться с чем-то меньшим. Когда вы согласились встретиться с товарищем Блэггом, вы ничего не знали ни о деле в Бад–Шварцендорне, ни о причастности Шестой - если это правда. Вы знали только, что он в самоволке, но, должно быть, на самом деле хороший парень, потому что он никогда не был с вашими херефордскими Ангелами ада. Вы могли бы сначала спросить меня."

"Ты бы сказал "Нет"".

Джордж издал гортанный рокочущий звук. "Ну, пролитое молоко".… На данный момент мы предположим, что все это правда; худшее обычно...

"Я могу свериться с немецкими документами..."

"У вас есть время?"

Максим сардонически улыбнулся и указал на бессмысленный беспорядок на своем столе. Последние три недели он мало что делал, кроме как посещал лекции и короткие конференции – как он подозревал, собачья работа, придуманная Джорджем, чтобы он выглядел занятым.

"Да, - сказал Джордж, - наши лорды и наставники, похоже, в последнее время вели себя прилично; должно быть, какой-то скандал не за горами"… Верно, вы читаете по-немецки, не так ли? Их посольство хранит Die Welt, Frankfurter Allgemeine Zeitung и Suddeutsche - нет, они не стали бы этим заниматься."

Экстраординарные подробности, которые Джордж держал в голове. Единственный телефонный звонок, который Максим позволил себе в то утро, заключался в том, чтобы выяснить, какие газеты, если таковые вообще были, были подшиты посольством Германии.

"Конечно, - продолжал Джордж, - если у них было десять дней и они не нашли никакой связи с британским солдатом – а мы бы наверняка знали, если бы они были, – тогда этого может никогда не случиться. Просто проветривайся ".

"Блэгг все равно был бы дезертиром", - отметил Максим.

"Он поставил перед собой довольно ограниченный выбор будущего. Думаю, он не предпочел бы стать убийцей".

"У меня сложилось впечатление, - мягко настаивал Максим, - что он гораздо хуже переживает из-за дезертирства, чем из-за стрельбы".

У Джорджа округлились глаза. "Гарри, он кого-то убил".

Максим кивнул. "Да. Солдаты так делают".

Джордж открыл рот, чтобы что-то сказать, затем вспомнил, что разговаривает с солдатом, который, несомненно, убивал людей, одного из них с тех пор, как пришел работать в дом номер 10. Вполне вероятно, что Блэгг убивал и раньше.

Максим продолжал: "Блэгг сопровождал кого-то, кого он знал, работал на Фирму. Работал на свою страну. Когда этот немец начал стрелять, он стал Врагом. Теперь Блэгг ожидает, что его страна поддержит его".

"Был ли какой-нибудь намек на шантаж?" Спросил Джордж, неожиданно резко.

"Нет, я так не думаю. Он, конечно, не чертов дурак - ну да, в каком–то смысле он такой и есть, - но он знает, что это может стать большим скандалом, который может навредить Британии, и особенно Армии. В некотором смысле, именно поэтому он пошел на это: чтобы защитить Армию ".

"Это романтическая болтовня".

"Солдаты романтичны", - спокойно сказал Максим. "Они смотрят фильмы о войне, им нравится наряжаться в смешную одежду и называть себя смешными именами, например, гвардейский драгунский полк".

Четверть века назад Джордж два года отбывал национальную службу в гвардейском драгунском полку. Это были самые счастливые годы в его жизни – или, по крайней мере, они все больше казались такими, оглядываясь назад, – но романтические? Он подозрительно посмотрел на Максима. "Ну… чего он ожидал от вас?"

"Вымойте его дочиста и верните на круги своя".

"Знает ли он, о чем просит?"

"Я сомневаюсь в этом. Он тоже не знает, как работает атомная бомба. Он просто знает, что это работает, и предполагает, что мы тоже знаем".

"Откуда берутся такие безумные идеи? Хорошо: ты заскакиваешь в посольство и смотришь, что сможешь раскопать. Больше ничего не делай. Нам придется разыгрывать эту партию самим – я не могу рассказать директору и уж точно не собираюсь втягивать в это Уставшего Тима. Он помедлил, положив руку на дверную ручку."Романтично?"

Когда Джордж ушел, Максим позвонил в посольство Германии и договорился о встрече, чтобы ознакомиться с файлами пресс-службы. Затем он заполнял время, складывая свои вырезки и вообще убирая со стола. Это был новый письменный стол: в кабинете Экономки только что нашли время заменить старую столешницу на колесиках, которая стояла там, когда он впервые поступил на работу в номер 10 около полугода назад. Большую часть тех месяцев он жаловался на это, на то, что его ящики были неподходящего размера для стандартных папок и обычно все равно были забиты, но теперь он скучал по этому. Теперь у него была неразрушимая серая металлическая коробка, такая же, как у четверти миллиона государственных служащих, и она пыталась переварить его, превратить в гражданского солдата.

Это была детская (или романтическая?) мысль, но он чувствовал зуд проблемы, которую не должен был решать. Внезапно он снял телефонную трубку и попросил соединить его с линией Брэдбери в Херефорде, а затем с адъютантом 22SAS.Они хорошо знали друг друга, и беседа была веселой, бессвязной, непринужденной. Но когда он повесил трубку, Максим узнал, что капитан Фейрбразер закончил службу в SAS и вернулся в бригаду пять месяцев назад. Последние шесть недель он находился в Альберте, поддерживая связь с канадской армией по поводу учений с боевыми патронами, которые должны были состояться там позже летом.

"К черту это", - сказал Максим вслух. Кто-то солгал. Вероятно, все лгали в той или иной степени – этого следовало ожидать, – но, тем не менее, к черту это. Он с хмурым видом сидел за столом, а оно скорчилось там, квадратное и самодовольное, зная, что столов уже больше, чем солдат, и все, что ему нужно делать, - это ждать.