Признаки Эволюции

Глава 29. Рассвет. Часть 3

[Звук резкого удара по щеке]

— Вернись в реальность! — громко приказал Николас. — Уходим!

Боль была острой, ясной и на удивление полезной. Мир, поплывший было в тумане шока от услышанной фамилии, мгновенно встал на место. Передо мной было исцарапанное лицо Николаса, его глаза, в которых горел не гнев, а озадаченность ситуацией.

Его рука, только что отвешивающая оплеуху, теперь схватила меня за куртку и потащила за собой. Мы уже не бежали, а почти падали вниз по крутой вентиляционной шахте. Сверху, сквозь толщу перекрытий, докатывался грохот продолжающихся обрушений. Воздух с каждым мгновением становился гуще от пыли, которая сыпалась на нас сквозь решётки и стыки.

— Прямо! — крикнул снизу голос Алёши, заглушённый металлом. — Тут развилка! Направо уклон вниз!

[Бабах]

Ещё одно глухое сотрясение, и свет аварийных лампочек, тянувшихся вдоль шахты, погас. Нас поглотила кромешная тьма, нарушаемая только прыгающими лучами наших фонарей. Я летел за Николасом почти вслепую, ударяясь плечами о стенки, цепляясь за скобы. В горле першило от пыли, в ушах стоял звон.

«Самохвалов».

Почему эта фамилия? Откуда система его знала? Это ведь моя фамилия. Настоящая. Из 2026 года. Её не знал здесь никто. Даже я сам в этом теле о ней почти не вспоминал, отгораживаясь прошлым, как щитом.

Мы вывалились из шахты в какой-то технический коллектор, залитый по щиколотку ледяной, пахнущей ржавчиной водой. Диана и Громилло уже были там, прислонившись к стене и отчаянно дыша. Алёша, стоя по колено в воде, освещал фонарём оба направления тоннеля.

— Обрушение локализовано сверху, — откашлявшись, доложила Диана. — Но если рухнули несущие… весь этот сектор может сложиться, как карточный домик.

— И нас сверху кто-то ищет, — мрачно добавил Громилло. — Скрежет ближе не стал. Может, обвал отгородил.

Николас, всё ещё держа меня за куртку, толкнул к стене.

— Отдышись. Но быстро. Ты в порядке? Вменяем?

Я кивнул, вытирая кровь с разбитой губы. Оплеуха была заслуженной.

— Вменяем. Просто… ничего!

Он пристально посмотрел на меня, но не стал расспрашивать. Сейчас было не время.

— Обсудим на базе. Алёша, куда ведёт тоннель?

— Направо — тупик и завал. Налево — уходит под уклон, есть тяга воздуха. Пахнет… сыростью и гнилью. Как в старых дренажах.

— Значит, на поверхность, — заключил Николас. — Выход, скорее всего, в старых городских коллекторах. Диана, помехи?

Она уже смотрела на экран, а значит, где-то впереди уже летал «Стриж».

— Если пойдём по тоннелю, должны выйти в паре километров к востоку от «Вектора».

— Тогда пошли. Громилло в авангарде. Я за ним. Диана, Амнезик, Алёша — в центре. Не отставать. Всё, что не мы — стрелять без предупреждения. Всем понятно?

Получив молчаливые кивки, он махнул рукой. Диана вернула стрижа, а Громилло, не говоря ни слова, шагнул в чёрный провал тоннеля, его мощный фонарь, как свет лобового стекла грузовика, вырывал из тьмы сводчатые стены из потемневшего кирпича, ржавые трубы и ползучие белесые плесневые наросты.

Мы двинулись. Шли быстро, почти бежали, шлёпая по ледяной воде. Я пытался не думать. Не думать об Анне, голос которой звучал в записи. Не думать о докторе Соколове и его «провалившемся Рассвете». Нужно сосредоточиться на спине Алёши впереди, на звуке нашего дыхания, на свете фонаря.

Но мысли лезли, как те щупальца твари. КРЭЧ. «Вектор». Проект «Янтарь». Они не просто изучали мутацию. Они её создавали. Или, по крайней мере, пытались контролировать.

— Стоп, — внезапно замер Громилло.

Мы все застыли. Он прислушивался, слегка повернув голову. Из темноты впереди, поверх звука капающей воды, донёсся новый шум. Не металлический. Не скрежет. Тихий, шелестящий, множественный. Как будто множество маленьких лапок бегут по мокрому камню.

— Крысы? — шёпотом спросил Алёша, снимая с предохранителя автомат.

— Хуже, — прохрипел Громилло. — Смотри.

Он направил луч фонаря на воду у своих ног. По её поверхности, цепляясь за струйки, бежали десятки… нет, сотни мелких, с палец размером, насекомых. Они были слепыми, белёсыми, с панцирями, отливающими синевой. Праховые мутанты. Самые обычные, самые многочисленные падальщики подземелий. Но их было слишком много. Целый живой, шевелящийся ковёр, плывущий по воде навстречу нам.

— Они бегут от чего-то, — холодно констатировал Николас. — Или их гонят. Готовь гранаты. Обычные, осколочные. Не фугасы — свод обвалим.

Шелест нарастал, превращаясь в сухой, противный треск. И тогда из темноты, за полосой света, мы увидели их. Не просто насекомых. Что-то большое, извивающееся, состоящее из сплетения этих самых тварей, скреплённых слизью и каким-то подобием общей воли. Эта масса катилась по тоннелю, как живой, пульсирующий ком, сметая всё на своём пути, обрастая всё новыми и новыми особями.

— Колониальная форма! — крикнула Диана. — Не стрелять в центр! Разбейте скопление!

Громилло уже швырнул гранату. Она отскочила от кирпичной стены и упала прямо перед ползучим комом. Вспышка. Грохот, оглушительный в замкнутом пространстве. Вода вздыбилась фонтаном, смешанным с ошмётками от панцирей и слизью. Ком на мгновение рассыпался, тысячи обожжённых насекомых забились в агонии. Но из темноты за ним уже плыл новый вал, ещё больший.

— Бежим! — приказал Николас, дав очередь из автомата вдоль поверхности воды, срезая переднюю волну. — Назад! Ищи развилку!

Мы бросились обратно, к месту, где вывалились из шахты. Шелестящий гул нарастал сзади, заполняя собой весь тоннель. Это был звук голода, безумного и безостановочного.

— Тупик! — сказал Алёша и выругался, освещая знакомую стену с завалом.

— Шахта! — указала Диана. — Забираемся обратно!

— Туда? Там же обрушение! — я невольно крикнул.

— Здесь — гарантированная смерть! — рявкнул Николас, подсаживая Диану на первые скобы. — Громилло, прикрой!

Громилло развернулся к тоннелю, снял с пояса последнюю осколочную гранату, выдернул чеку и швырнул её под ноги надвигающемуся живому потоку. Мы полезли вверх, в пыльную, тёмную узость, под грохот нового взрыва и яростный, пронзительный визг тысяч мутировавших существ.

Мы карабкались не вверх, а куда-то вбок, по ответвлению шахты, которое раньше не заметили. Дышать было нечем. Пыль, смешанная со спорами плесени, въедалась в лёгкие. Снизу доносился яростный скрежет — насекомые, похоже, полезли за нами, но узкая шахта сдерживала их массу.

— Свет! — хрипло крикнула Диана. — Вижу свет! Люк!

Последние десять метров мы преодолели, как в кошмарном сне. Люк был старым, технологическим, приваренным к стене шахты. Алёша изо всех сил ударил по закисшему запорному механизму прикладом. Раздался треск, и круглый стальной люк с скрежетом отвалился наружу, впустив внутрь поток холодного, свежего воздуха и тусклый, болезненный свет дня.

Мы вываливались один за другим на бетонный пол какого-то полуразрушенного помещения. Окна, вернее, дыры в стенах, затянутые грязной полиэтиленовой плёнкой. Свет фильтровался сквозь неё, серый и безжизненный. Но это был свет поверхности. Мы выбрались.

Я лежал на холодном бетоне, судорожно глотая воздух, и слушал, как Громилло последним вылезает из люка, с грохотом захлопывает его, пристраивая к нему какие-то железки, чтобы заблокировать. Снизу ещё некоторое время доносился яростный скрежет, который постепенно затих.

Тишина. Только наше тяжёлое, хриплое дыхание.

Мы лежали в развалинах какого-то старого насосного помещения или фильтрационной станции на окраине мёртвого города. Снаружи доносился знакомый вой ветра в руинах и далёкое, приглушённое щёлканье счётчиков.

— Все живы? — наконец спросил Николас, поднимаясь на колени.

Последовали усталые, одобрительные стоны. Живы. Чудом.

Диана первая доползла до дыры в стене и выглянула наружу.

— Похоже на старые очистные сооружения. Мы примерно в трёх километрах от «Вектора», — она обернулась, и на её грязном, исцарапанном лице появилась слабая, но настоящая улыбка. — Ребята… Мы сделали это. Мы выбрались. И у нас… всё.

Она похлопала по нагрудному карману, где лежал накопитель с архивом «Рассвет».

Николас кивнул, вытирая с лица пот и сажу. Его взгляд встретился с моим.

Я закрыл глаза, чувствуя, как холод бетона проникает сквозь куртку. Казалось, мы бежали целую вечность. Но самое интересное, кажется, я начинал понимать, что самое противное было не в тёмном тоннеле, а там, среди тех, кого я начал считать своими. Почему-то их взгляды стали другими. Или я для них стал другим? Что с ними произошло?!

Я открыл глаза. Раньше их взгляды были привычными: у Николаса — оценивающий, но с долей принятия; у Алёши — колючий, но уже без прежней ярости; у Дианы — открытый, участливый; у Громилло — просто присутствующий. Теперь же в каждом из них читался немой вопрос, отстранённый анализ, будто они впервые видели не Амнезика, не Владлена, а некую новую переменную в уравнении под названием «выживание». Архив в кармане Дианы был не просто трофеем. Он был ключом, а я — замочной скважиной, к которой этот ключ, возможно, подходил. И им было не по себе. Хотя нет. Это я ключ, а трофей — замочная скважина. Ибо толку от этих данных, если меня не будет? Да и себя считать ключом куда приятнее, чем дыркой! Кажется… кажется, я начинаю себя узнавать!

— Похоже на старые очистные сооружения, — повторила Диана, уже без улыбки, словно спохватившись. — Три километра до «Вектора». Дальше — открытая местность, потом промзона.

— Сколько до заката? — спросил Николас, уже методично проверяя магазин.

— Пару часов, — отозвался Алёша. — Если нас не сожрут твари и не ждёт засада КРЭЧ или ЛСП, которые наверняка мониторят периметр после такого бабаха.

— Значит, идём быстро и тихо, — заключил Николас. — Диана, запускай «Стрижа» на дальний круг. Ищи любые тепловые сигнатуры, техногенную активность. Мы отдыхаем десять минут. Пьём, кушаем, перевязываем раны. Потом — марш-бросок.

Он говорил чётко, по-деловому, но его команды теперь звучали как барьер. Мы не были сплочённым отрядом, только что вырвавшимся из ада. Казалось, что каждый стал сам за себя. Или просто услышанное в тех стенах повлияло на каждого по-разному, и дело вовсе не во мне?!

Я отполз в угол, к груде обломков, и прислонился спиной к холодному бетону. Достал флягу, сделал глоток тепловатой воды. Руки дрожали. От усталости? От адреналина? Интересно!

Алёша сел напротив и принялся чистить свой автомат. Диана, запустив дрон в дыру в потолке, уставилась в экран, но я видел, как она украдкой поглядывает то на меня, то на Николаса. Громилло стоял у запертого люка, неподвижный, как каменное изваяние, но его массивная спина казалась теперь не щитом, а стеной. Или быть может я преувеличиваю? Ладно, разберёмся!

Только Николас сохранял видимость нормальности. Он подошёл, протянул мне питательный батончик.

— Ешь. Без сил далеко не уйдёшь.

Я взял и просто кивнул.

— Ты хорошо держался, — сказал он тихо, так, чтобы остальные не слышали. Но я видел, как насторожился Алёша. — В шахте, в архиве… Не сломался. Это много значит. Молодец! Но…

— Я просто не хотел умирать, — буркнул я, откусывая безвкусную плитку.

— И все остальные тоже, но не у всех в голове всплывают пароли от семидесятилетних систем, — его голос был ровным, без упрёка.

— Я не знаю, как это вышло. Я… увидел призрака. Мужика в халате. Он набрал код. Я просто повторил.

— Твои силы пробуждаются, — принялся объяснять Николас. Его глаза стали узкими щелочками. — Во многом мы благодарны тебе, но…

Я почувствовал, как взгляды Дианы и Алёши впились в меня, будто штыки.

— Но-о? — протянул я.

— Ты нам не доверяешь? — напрямую спросил Ник.

«Что? — удивился я. — После ваших косых взглядов я…»

— Что? — сдвинул я брови в выражении: сердито. — Почему ты так решил?

— Твои способности вновь дали о себе знать, и… Я такое вижу впервые, чтобы кто-то в настоящем видел события прошлого!

— Я…

— А что, — перебил Ник, — если бы кто-то из сверхмонстров влез в твой мозг и послал бы тебе эту картинку, и ты бы нас всех взорвал?! Что было бы тогда?

— Не знаю! — опустил я голову, теперь понимая эти косые взгляды. — Я не…

— Я искренне рад, что твои силы набирают обороты, я рад, что благодаря тебе у нас есть доступ к архиву, но давай договоримся, что впредь ты будешь говорить о своих изменениях, предчувствиях и… призраках, хорошо?

— Да, договорились! — согласился я.

— «Стриж» обнаружил движение, — вдруг позвала Диана, и в её голосе снова зазвучала тревога, отодвинувшая личные драмы. — В полутора километрах к северо-востоку. Два… нет, три тепловых сигнала. Человеческие. Идут цепочкой. И… есть слабый техногенный фон. Электромагнитка. Похоже на маскировку.

— ЛСП? — предположил Алёша, мгновенно забыв про меня и вскинув голову.

— Или передовой дозор КРЭЧ, — сказал Николас. — Неважно. Они между нами и домом. Меняем маршрут. Диана, прокладывай путь через южные руины, по старой дренажной канаве. Там больше укрытий.

Он взглянул на всех, и его взгляд снова стал жёстким, объединяющим перед лицом внешней угрозы.

— Личные вопросы — потом. Сейчас задача одна: пройти незамеченными. Тишина и дисциплина. Пошли.

Мы поднялись и выскользнули из разрушенного здания в серые сумерки умирающего дня. Где-то вдали, в сердце руин, завыла одна из тварей. Мы шли, прижимаясь к осыпающимся бетонным стенам и ржавым каркасам трубопроводов. Дренажная канава, о которой сказала Диана, оказалась глубоким, заросшим бурьяном рвом, наполовину заполненным мутной, вонючей жижей. Идти по ней было мерзко, зато мы были ниже уровня земли, невидимы для любого наблюдателя наверху. «Стриж» бесшумно парил где-то впереди, передавая на планшет Дианы чёрно-белую мозаику руин.

Шли молча, почти не дыша, прислушиваясь к каждому шороху. Сумерки сгущались, окрашивая мир в грязно-синие тона. Холод пробирал сквозь мокрую одежду. Я старался не думать ни о призраках, ни об архиве, ни о том, что думают обо мне остальные. Думал о том, куда ставить ногу, чтобы не хлюпнуло слишком громко, и о спине Алёши, который шёл впереди меня с неестественной, подчёркнутой собранностью.

— Стоп, — шёпотом произнесла Диана, замирая. Все разом присели, вжимаясь в стенку канавы. Она склонилась над экраном. — Группа на поверхности. Прямо над нами. Трое. Залегли у края обрыва. Маскируются… но «Стриж» видит тепловые следы. Это не КРЭЧ. Слишком… анархично экипированы.

— ЛСП, — беззвучно выдохнул Николас.

Им тоже был нужен архив. Получалось, они не полезли в пекло, а просто подождали, пока мы, дураки, всё сделаем за них, и теперь караулят на выходе. Неплохо это они придумали.

— Они нас видят? — спросил Алёша, медленно, плавно снимая с предохранителя свой автомат.

— Нет. Мы в мёртвой зоне. Но если пойдём дальше по канаве, выйдем прямо под их стволы. Обходной путь… — Диана провела пальцем по схеме, — есть. Через пролом в коллекторе слева. Он выведет нас в подвал соседнего цеха. Оттуда — через территорию завода. Длиннее, но безопаснее.

Николас кивнул, жестом приказав отходить назад. Мы поползли, пятясь, как раки. Коллектор оказался полузаваленным, но проходимым. Вонь здесь была просто неописуемой. Мы пролезли в подвал, полный непонятного металлолома и трупов давно сдохших крыс. Алёша первым поднялся по полуразрушенной лестнице на первый этаж цеха.

И тут всё пошло наперекосяк.

Как только его голова показалась в проёме, снаружи, из-за груды станков, блеснула вспышка выстрела. Глухой, приглушённый хлопок — глушитель. Пуля ударила в бетон в сантиметре от его головы, осыпав осколками.

— Засада! — рявкнул Алёша, падая вниз и одновременно давая длинную очередь в сторону выстрела. Грохот выстрелов оглушительно раскатился под сводами цеха.

Нас подловили. ЛСП знали о запасном пути. Или просто перестраховались, выставив наблюдателей и здесь. Сверху, со второго этажа, посыпались гранаты — не осколочные, а светошумовые. Мы были как в ловушке.

— Вперёд! Через цех! — закричал Николас, выскакивая из укрытия и поливая свинцом галерею второго этажа. — Громилло, пробивай стену!

Громилло, не раздумывая, рванул вглубь помещения, к торцевой стене, сложенной из старого, рыхлого силикатного кирпича. Он не стал искать дверь — просто разбежался, мускулы его руки стали больше, и он врезался в неё плечом, как таран. Кирпичи с грохотом посыпались, открывая чёрный пролом.

Мы побежали, отстреливаясь на ходу. Сверху свистели пули, рикошетили от станков. Диана вбежала в пролом первой, за ней — я. Алёша и Николас прикрывали отход. Я увидел, как из-за угла выскочил боец ЛСП в багровом балахоне, целясь в Николаса. Моя рука сама дёрнулась — я выхватил пистолет и, почти не целясь, выстрелил. Попал бойцу в плечо. Тот закричал и отшатнулся. Николас, обернувшись, кивнул мне — коротко, деловито — и прыгнул в пролом.

— Громилло! — крикнул он.

Громилло уже был там. Он подхватил огромный лист ржавого железа, валявшийся рядом, и накрыл им пролом, как щитом, прижав своим весом. Снаружи забарабанили пули.

Мы не стали ждать. Рванули дальше, через лабиринт полуразрушенных цехов и складов. Сзади слышались крики, команды, топот ног. ЛСП преследовали. Они знали местность лучше. И, похоже, очень хотели получить то, что лежало в кармане у Дианы.

Мы выскочили на открытое пространство — заросшую бурьяном промзону. Но бежать по открытой местности под огнём — самоубийство.

— В лес, к реке! — скомандовал Николас, меняя направление. Это был крюк, но единственный шанс. Мы нырнули в чащобу мутировавших, кривых деревьев, чьи ветви тянулись к нам, словно костлявые пальцы.

Бег в темноте, по корням и бурелому, когда сзади гонятся вооружённые люди, — это особый вид мазохизма. Сердце колотилось, вырываясь из груди, в лёгких горело, ноги подкашивались. Диана споткнулась, я подхватил её. Алёша, бежавший последним, время от времени оборачивался и стрелял короткими очередями в темноту, чтобы замедлить погоню.

Вскоре мы выбежали к обрывистому берегу старого, полупересохшего русла. Внизу темнела вода и блестели огоньки гниющей растительности.

— Вниз! — Николас без раздумий скатился по осыпающемуся склону. Мы последовали за ним. Вода оказалась ледяной и по пояс. Мы поплыли, вернее, поплелись против слабого течения, под прикрытием высокого берега.

Погоня, похоже, на время отстала. Сверху доносились неясные крики, но в воду никто не полез. Через несколько сот метров Николас выбрался на небольшой песчаный вынос, скрытый под нависающими корнями огромного погибшего дерева.

— Всё, дальше не сможем! — скомандовал Ник. — Останавливаемся здесь.

Мы выползли на песок, дрожащие, промокшие насквозь, покрытые грязью и водорослями. Алёша сразу же занял позицию у входа в наше импровизированное укрытие, всматриваясь и вслушиваясь в темноту. Громилло, тяжело дыша, начал рыть в песке небольшую ямку для костра — без огня мы точно замёрзнем.

Диана, трясущимися руками, достала «Стрижа» и запустила его в режиме пассивного сканирования на малой высоте. Я просто сидел, обхватив колени, и пытался перевести дух. В ушах всё ещё стоял звон от выстрелов, перед глазами танцевали световые пятна.

— Кажется, оторвались, — через несколько минут тихо сказала Диана. — Тепловых сигнатур в радиусе пятисот метров нет. Но они наверняка патрулируют берег.

— Тогда встаём на вахту, — Николас сбросил рюкзак. — По два часа. Алёша и я — первые. Потом Громилло и Диана. Амнезик — отдыхай. Ты сегодня и так выложился.

Я хотел возразить, что тоже могу стоять, но моё тело ответило на это идеей глухой, ноющей болью во всех мышцах. Я только кивнул.

Костерок, зажжённый на сухом спирте в ямке (дым рассеивался под корнями и почти не был виден), дал немного тепла. Мы развесили на палках мокрые куртки, поели в полной тишине. Нервное напряжение медленно спадало, уступая место чудовищной усталости.

Я смотрел на огонь и думал. О том, как ЛСП подстроили всё это. Они использовали нас как пушечное мясо, а теперь пытались забрать плоды. Цинично и умно. И они знали о втором выходе. Значит, у них была своя информация об объекте. Возможно, даже свои люди раньше там работали. Или у них остались шпионы в КэЭм.

Николас подошёл и сел рядом, протянув мне металлическую кружку с тёплым, безвкусным бульоном.

— Пей. Ты сегодня спас мне задницу там, в цеху. Спасибо.

Я взял кружку, почувствовав неожиданный прилив чего-то вроде гордости.

— Да ладно… Просто выстрелил.

— Вовремя выстрелил! — поправил он, глядя на огонь. — Договор наш в силе. Что-то почувствуешь — говори. Не важно, насколько это будет казаться ерундой. Понял?

— Понял, — сказал я искренне.

— И не парься насчёт ЛСП. Они хорошие тактики, но жадные. Им захотелось всё и сразу. Завтра мы будем на своей территории. А эти данные… — он кивнул на Диану, которая уже спала, прижав к груди рюкзак с накопителем, — они изменят всё в лучшую сторону. И нам нужно быть к этому готовыми. Всем. И тебе особенно. Потому что там, где хорошо — там враги!

Он ушёл к посту, оставив меня наедине с треском костра и мыслями. «Изменит всё». Звучало и обнадёживающе, и пугающе. Я допил бульон, лёг на прохладный песок и уставился в темноту под корнями дерева, слушая, как на другом берегу реки кричит какая-то ночная птица-мутант. Всё-таки он прав — мне надо дать себе время отдохнуть. Хотя бы одну ночь.