Пробуждение крови

Глава II

Айра упала на кровать. Сердце больно билось, готовое вырваться наружу от казавшегося безвыходным настоящего и пугающего будущего. Тишина застряла в воздухе, неповоротливая и непроницаемая, она закрыла собой окно, дверную щель, любой доступ звуков, оставив лишь мысли, оглушительно громкие.

Она часто вспоминала родителей. Ей не хватало их любви и тепла, света, исходившего от их лиц, и спокойствия, непоколебимой уверенности в том, что они делали и ради чего жили. Именно сейчас ей так нужна была их поддержка, но спросить было некого… Ради чего они умерли? И ради чего живет она? Что они изменили в этом аде, в цепи бесконечных смертей и боли?

Она попыталась вспомнить мамино лицо, но из памяти уже почти стерся ее образ.

«Я вспоминаю тебя лишь как сон, который к утру рассеивается словно туман, и ты уже не понимаешь, был ли он. Зачем нужна магия, если никто не может вернуть вас?»

Из уголков глаз на виски тонкой нитью потекли слезы.

— Мама, я устала, я не знаю, куда мне идти. Словно с четырех сторон вырастают стены, которые все плотнее сжимают меня. Скоро они сдавят меня совсем, и не останется ничего.

Она лежала без движения, смотря в потолок, а слезы продолжали тихо стекать на подушку. Но бессонная ночь дала о себе знать. Глаза слипались. Тело стало тяжелым, и невозможно было подняться. Айра вошла в призрачный мир сна. Ей снилось озеро, окруженное горами, шум водопада и разговор листвы. Нежно пахнут разогретые солнцем цветы, такой знакомый запах из детства. Она по пояс стоит в кристально чистой воде, настолько прозрачной, что на дне видны самые мелкие камешки. Она чувствует их гладкую округлую поверхнось. Золотые и серебряные, голубые и зеленые рыбки снуют у ее ног. Теплое солнце ласкает лучами, и вода искрится и играет от любого движения… Но внезапно налетел ветер, похолодало, вода, в которой она стояла, тоже в миг стала холодной и пробирала до костей. Белые барашки облаков сменились дождевыми тучами, готовыми разорваться в любую минуту, стало темно, как ночью. Молния разрезала небо, и в ее ослепительном блеске на берегу Айра ясно различила черную фигуру. Это был человек, и в нем было что-то тревожное, тяжелое, томящее. Черная одежда, черные волосы, черные глаза, лишь лицо в свете молнии отдавало смертельной бледностью. Айра чувствовала на себе его взгляд, и он разбирал ее тело на клетки. Он отталкивал и звал ее, приказывал и просил. И она безвольной марионеткой шла к нему…

Призрак в черном протянул к ней руки и вытащил на берег. Прозрачные капли, как слезы, стекали на землю.

— Посмотри на меня! — сказал он.

Преодолевая страх, Айра подняла голову… Но не было демона, которого она ожидала увидеть, перед ней стоял человек. В его взгляде были боль и гнев, смирение и вызов, ненависть и страх, сострадание и мольба. Несоединимое соединилось, противоположности слились воедино и заставили мучиться. Он держал ее за плечи и смотрел. Вдруг губы его дрогнули и прошептали: «Ты сможешь найти ответ. Я жду тебя! Давно жду!» Дальше голос становился громче, настойчивее, в нем появились неприятные дребезжащие ноты.

— Открой же дверь, наконец, а то я ее выломаю!

Айра открыла глаза. За дверью слышался голос Саймира, продолжавший требовать впустить его.

— Саймир, что опять случилось? — дрожа всем телом, спросила она. Он что-то пробормотал с той стороны, но Айра не поняла его слов. Ей было невыносимо холодно, хотя на улице стояла жара, словно она действительно искупалась в водопаде, но еще больше пугала реальность сна, все ощущения, звуки и образы, и непонятная тревога, шедшая откуда-то извне. Кто он, этот человек и зачем он приходит, уже не впервые? Айра ясно видела его лицо, но, когда просыпалась, вспомнить уже не могла.

Новый стук в дверь вывел ее из оцепенения. Послышалось нечто среднее между воплем и просьбой.

— Айра, ты меня впустишь? — Саймир произнес ее имя так, словно его укусила пчела.

Поразмыслив, что иначе он все равно не уйдет, Айра пошла открывать. Перед ней предстал высокий светловолосый юноша лет восемнадцати с ярко-голубыми глазами. В его внешности нельзя было найти ни единого изъяна, однако было в нем кое-что, разрушающее идеальную картину образа. Голос Саймира имел неприятно дребезжащие нотки. Его невозможно было долго слушать без соответствующей привычки. Начинало казаться, будто кто-то бьет металлическим прутиком по хрустальной вазе, звук которой отдается в голове. В миг исчезала куда-то красивая внешность и хотелось побыстрее скрыться подальше от раздражителя. Саймир знал эту свою особенность и старался говорить ниже, но во власти эмоций голос возвращался на привычные ему тона. Девушка оперлась о косяк двери и вопрошающе на него уставилась.

— Пойдем, — ответил Саймир, подхватил ее под руку и потащил по темным коридорам. Шли молча, Айра и так знала куда.

Наконец показался яркий свет, раздались голоса. Они вошли в хорошо освещенное помещение. Вдоль длинных столов сидели люди в серых одеждах: ученики, маги, учителя — все раздельно. Было время завтрака.

Саймир и Айра заняли свои места за столом. Есть совсем не хотелось, но необходимо было восстановить силы. Не успела она взять ложку, как сидевший справа парень сильно толкнул ее локтем. Прибор со звоном полетел на пол. «Какая же ты неуклюжая!» — попутно заметил он. Шум привлек остальных, и они повернули свои любопытные головы. Айра наклонилась, чтобы поднять, но тот же парень пнул ее по ноге. От неожиданности и боли девушка вскрикнула.

— Что случилось? Радикулит замучил? — он продолжал издеваться. — В твоем-то возрасте! Но я знаю, как тебе помочь. У меня есть отличнейшая мазь от всех болезней, приготовленная по старинному рецепту, — выдержав многозначительную паузу, он продолжил. — Правда запах у нее специфический, но не думаю, что он сильно испортит твой собственный.

Со всех сторон раздался смех.

— Засунь ее лучше себе в глотку и удавись! Ты всем сделаешь одолжение, — ответила Айра.

— Посмотрите на ее грязную одежду! Где ты опять шлялась? — не унимался Эдирос. — Ты всех только позоришь!

Айра не выдержала, встала и, схватив тарелку, вылила содержимое на голову выскочке. Оно потекло по волосам, лицу, шее, сделав его похожим на необсохшего цыпленка. Теперь все уже покатывались со смеху.

— Что за шум, успокойтесь, тишина! — потребовал подошедший дежурный маг, но его слова утонули в хохоте. Однако, увидев представшую перед ним картину, он и сам чуть было не рассмеялся. Когда же его все-таки заметили, воцарилась полная тишина.

— Все же хотелось бы выяснить, что здесь произошло? — спросил он уже с абсолютно серьезным видом, видимо догадавшись, что случилось, потому что Айра все еще стояла с пустой тарелкой в руке.

Саймир хотел что-то сказать, но почему-то не решился и тупо уставился вниз.

— Смотрите, что сделала эта сумасшедшая! — истошно завопил зачинщик. — У нее совсем крыша поехала! Давно нужно было ее исключить! Нужно вынести этот вопрос на всеобщее голосование! Я требую!

— Вы не можете требовать, Эдирос! — возразил ему маг. — Согласно правилам каждый решает это для себя сам, вы же отлично знаете! А что вы можете сказать по поводу случившегося? — данный вопрос был адресован Айре.

Она молчала.

— Видите, ей нечего сказать! — снова начал он.

— Да, улики на лицо, точнее на лице, — съязвил кто-то.

Опять все засмеялись. Айра подняла голову, ее глаза блестели от возбуждения и злости. От нее ждали ответа.

— Он заслужил! — сдерживая дрожь в голосе, как можно тверже проговорила она. Но слова давались тяжело. — И то, что Эдирос сделал, пусть останется на его совести. Но только тот, кто ведет себя как свинья, заслуживает соответствующего обращения. Я просто напомнила ему, кто он!

Айра почувствовала, как по щекам начинают течь слезы. Она развернулась и быстрыми шагами направилась к выходу.

— Уродина! — Эдирос закричал ей в след, и это слово эхом множилось у нее в голове, как будто он повторял его снова и снова, все громче.

Выбежав из столовой, она завернула в темный коридор. Слезы теперь, стекая одна за другой по щекам, крупными каплями падали на пол. Она села на корточки, вся сжавшись, закрыв руками лицо. Когда все успело так далеко зайти?

— Ник, чтоб тебя! Зачем ты так со мной?

Он выбрал ее объектом для издевательств, Ник, ее бывший друг. Возможно, сам до конца не осознавая, он имел влияние на окружающих и способствовал тому, чтобы сначала с ней перестали общаться те, с кем общался он, следуя его собственному примеру, а затем просто превратить в изгоя. И Эдирос был прекрасным инструментом.

Айра попыталась успокоиться, но виски разболелись сильнее, а в голове стучало лишь одно слово, брошенное ей в след.

Она не была уродиной, но и не красавицей. О таких, как она, чаще всего говорят обычная. Лишь глубокий взгляд карих глаз придавал ее лицу некую выразительность. Ее густые каштановые волосы спускались до середины спины, однако она всегда перетягивала их веревкой, в то время как остальные ученицы находили способы подчеркнуть свои достоинства. Айра давно уже привыкла к тому, что ее почти не замечают, да и так было проще. Лишь Саймир был всегда рядом, они дружили с детства. Но детство ушло, а он все равно был рядом, хотя имел много друзей, и, казалось, вовсе не боялся быть осмеянным ими за общение с Айрой. Напротив, ему доставляло скрытое удовольствие показать свою способность пойти против мнения большинства. Но по необъяснимой причине никто и не думал поднимать его на смех. Однако сейчас он промолчал, оставил ее на съедение. Неужели он испугался?

Вытерев слезы, она встала и пошла по коридору. Лекцию профессора Эзинбара она не могла пропустить.

До занятий оставалось лишь пара минут, и предательская краснота, не успевшая еще сойти с лица, выдавала ее целиком. И как бы ни хотелось ей избежать заклинания, другого выхода не осталось. Она произнесла слова, и красные пятна мгновенно исчезли, волосы собрались в конский хвост, а следов ночных похождений словно и не было.

На пути в аудиторию ее окликнули.

— Саймир?! — обернулась Айра и вздохнула, опять он.

Он быстро поравнялся с ней.

— Решила все же пойти на занятия?

Айра укоризненно на него посмотрела.

— Да, я и забыл, что сенсорную магию ты не пропустишь, хотя не понимаю, что тебя в ней так заинтересовало. А, может, влюбилась в профессора Эзинбара? Признаюсь, в нем что-то есть, вернее, было, лет эдак пятьдесят назад, — Саймир был в особенно приподнятом настроении.

Айра начинала раздражаться. Она действительно любила профессора. В свое время он был великим магом. И хотя ему было далеко за восемьдесят, он все еще преподавал сенсорную магию — управление чувствами людей — предмет, считавшийся одним из самых сложных. К профессору относились по-разному. Одни считали его выжившим из ума стариком, порой на лекциях он начинал вдруг цитировать странные строки, которые никто не мог найти ни в одной книге, хотя он настаивал на обязательном их присутствии там, другие отдавали дань его почтенному возрасту и мудрости, прощая старческие чудачества. Но только ни те, ни другие не могли найти ему замену. Они искали, зная, что никто не вечен, и рано или поздно профессор уйдет из мира живых. Оставалась и другая надежда: что профессор сам выберет своего приемника, даже иногда намекали ему на это. Однако, видимо, старик либо не понимал их, либо делал вид, что не понимает, имея на то свои тайные причины.

— Какую чушь ты несешь! Иногда я тебя просто не узнаю! — вырвалось у Айры. Саймир ей сегодня совсем не нравился. Кроме того, он словом не обмолвился о произошедшем утром, Айре стало совсем противно. — Что случилось после того, как я ушла? — не выдержав, спросила она.

— Признаюсь, это было что-то, — Саймир сделал многозначительную паузу, подождав, когда ее терпение достигнет предела, и продолжил. — Ну, ты знаешь, Ник напротив сидел.

— Я не обратила внимания, где он сидел. И причем тут Ник? У него что внезапно проснулась совесть? — без энтузиазма спросила она. — После нашей ссоры я с ним больше не разговаривала, к тому же он друг Эдироса, которого я сегодня…

— Слушай! — прервал ее Саймир. — Ник еще вчера серьезно повздорил с ним, не знаю, правда, из-за чего. Вот, видимо, и нашел повод ему отомстить. Как я сказал, Ник сидел напротив и все видел.

«Мда, — подумала Айра, — а ты рядом сидел, как пень, и пялился в свою тарелку, будто там что-то интересное есть.»

— Опустил его, дальше некуда, — продолжил Саймир. А после завтрака фонарь под глаз поставил, недели две теперь им светить будет, сама увидишь, если он, конечно, осмелится сегодня на занятия прийти, в чем я сомневаюсь, — Саймир рассказывал с таким воодушевлением, будто это была его заслуга. На его красивой физиономии играла довольная улыбка.

Они вошли в просторную аудиторию и заняли свои места. Потихоньку, вслед за ними, подтягивались остальные, пока помещение не заполнилось учениками и жужжанием нескончаемых разговоров. Но вот дверь отворилась, и в ней показался маленький седой старичок в синей шапочке, опиравшийся на палку, в руке он сжимал затертую папку. Все немедленно встали. Старичок потихоньку пополз к своему месту. Достивнув цели, он положил папку на стол и сделал знак садиться, но сам не сел, предпочитая читать лекции стоя, несмотря на преклонный возраст.

— Итак, начнем. Сегодня у нас вводное занятие, посвященное такому чувству как ненависть. Чувство само по себе скверное, но способное на многое, именно поэтому ему следует уделить особое внимание. Оно обладает огромной разрушительной силой, и вы сами видели тому много примеров, когда каждый раз после очередного столкновения мы не досчитываемся кого-то из нас. Для одних это были отец или мать, для других — брат или сестра или просто друг. Но с чего началась эта вражда? Что послужила отправной точкой?

Вы, конечно, слышали эту легенду, но позвольте мне все же освежить ее в вашей памяти, — профессор откашлялся и продолжил. — Случилось это в те времена, когда мир был един. Он еще не был разделен на две противоборствующие части, и люди не знали добра и зла. Так они жили долгое время, не думая ни о чем, потому что не было у них забот. Но родился в один год ребенок, которому суждено было все изменить. Шли года, он рос. И с каждым новым днем он понимал, что отличается от других людей. Он чувствовал и понимал все острее и задавал себе вопросы, которые другим никогда не приходили в голову. Он жил совершенно иной жизнью, потому что чувствовал и боролся. Он видел духовную пустоту окружавших его людей и не мог с ней смириться, потому что они походили на животных, бродивших в лесах. И он спрашивал себя, в чем же тогда между ними различие? …и не находил ответа!

И вот ясным весенним утром он собрал свой народ у подножия холма и задал один единственный вопрос. Он спросил, в чем заключается смысл их жизни? В ответ же увидел непонимание на лицах людей. И тогда он понял.

Ночью, стоя у раскрытого окна, он поднял голову к звездам и закричал: «Высший разум, создавший небо и Землю, мертвое и живое, помоги нам найти свой путь, сделай нас свободными!» Этой же ночью разразилась страшная гроза. Казалось, небо упадет на землю, земля содрогалась от небывалых раскатов грома, молнии сыпались как огненный дождь, одна из которых ударила в центр их деревни. Затем все внезапно стихло. Утром же люди обнаружили, что гигантский камень, лежавший на том самом месте, раскололся пополам, на одной половине которого было высечено следующее:

Две половинки одного, того

Что раньше неразрывно было,

Теперь расколется оно

И в сердце вашем будет живо.

Как ночь и день, как жизнь и смерть

Борьба их снова свяжет,

И выбора решающего бремя

На ваши плечи грузом ляжет.

И путь свой каждый изберет…

Именно так произошел раскол! Но произошел он в сердцах людей, — пояснил профессор. — Сердце каждого человека треснуло на две части, которые раньше были неразрывны, — добрую и злую. И теперь только от воли самого человека зависело, чью сторону он примет, добра или зла, — профессор сделал небольшую паузу, словно о чем-то задумавшись, и в воздухе повисла тишина, которая продолжалась, однако, недолго, и снова была прервана самим же профессором. — В то же время было основано наше братство. Его основал тот самый человек, по вине которого, к счастью или горю, произошло то, что произошло, потому как не он единственный распространял свои взгляды. Были и те, кто пошел по темному пути, и таких было много. За черную магию они были изгнаны из страны их предков. Тогда они построили свой замок Огмерт на бесплодной земле далеко отсюда, поселившись там, а когда могущество их возросло, пошли на нас войной, чтобы вернуть, как они считают, свои территории и распространить на них свою власть. С тех самых пор идет эта бесконечная война, и жертвы ее нескончаемы.

«И путь свой каждый изберет…» — снова повторил профессор. — Итак, образовались два мира, разные, но связанные войной! Однако помните, что, несмотря на то, что мы находимся на светлой стороне, у каждого из нас имеется небольшая часть темного сердца, поселяющая сомнения, склоняющая на свою сторону. Она может привести к гибели! Я был свидетелем случаев, когда способные ученики и маги переходили на сторону темной силы. Поэтому я призываю вас, будьте осторожны с этой частичкой, не дайте ей разрастись, иначе никто не сможет спасти вас. Ведь даже магия здесь, увы, бессильна! Ненависть, на которой держится темная сторона, погубила многих. Не дайте ей погубить вас! В этих стенах вы учитесь, как бороться с темной силой, но боритесь с ней, начиная, прежде всего, с себя, победите ненависть к врагу в своем сердце!

Профессор еще долго говорил и приводил множество примеров того, что может случиться, если подпустить к себе зло слишком близко, рассказывал о магах, которые не смогли ему противостоять, сопровождая объяснения жестикуляцией, а голова профессора все время забавно подрагивала. Затем он потянулся рукой в карман, из которого извлек золотые часы на цепочке.

— Время как всегда бежит впереди нас, — заметил он, пытаясь разглядеть, сколько осталось до конца занятия, и, выяснив, что осталась примерно еще треть, предложил посвятить ее возникшим у учеников вопросам.

— Ты во все это веришь? — тихо прошептал на ухо Айре Саймир, пока шло обсуждение.

— Не знаю. Это легенда. Однако тот камень действительно существует, он до сих пор стоит на прежнем месте. Оставили ли на нем письмена люди или это было проявлением божественной воли, не знаю, но в нем действительно скрыта какая-то древняя сила, при его виде испытываешь и страх, и восхищение. Он словно говорит с тобой.

— Когда ты успела там побывать? — от удивления нижняя челюсть Саймира сама собой поехала вниз.

Айра не ответила, потому что в аудитории послышался смех, невольно переключивший ее внимание. Он был вызван вопросом, заданным из самого дальнего конца аудитории, автора которого оттуда никто никогда бы и не заметил, если бы он вдруг сам не решил показать себя.

— Вы сказали, что у этой истории есть начало. А будет ли у нее конец?

Все сразу повернулись в его сторону человека, изрекшего столь «мудрую» мысль.

Профессор надел на лицо серьезную маску, однако его глаза приняли хитрое выражение, что придало ему довольно забавный вид.

— Хм, — протянул он. — «Конец». За каждым концом последует начало чего-то другого, возможно, абсолютно непохожего на то, что есть сейчас. Поэтому я бы сказал «продолжение», новый этап, который, несомненно, изменит наше представление обо всем. В «Книге тайн» Фемиана, которую вам будет разрешено прочесть только после вашего посвящения в маги, когда вы докажете вашу преданность братству, сказано, что «империя зла падет, когда встретится белое и черное, день и ночь, и черное станет белым, а ночь днем». Повествование заканчивается данной фразой.

Вы, наверное, слышали, что в книге Фемиана отсутствует часть страниц, они были спрятаны, так как в них содержатся знания, которые должны быть доступны лишь избранным, тем которые смогут понять хранящуюся в них тайну и правильно распорядиться полученными знаниями. О том месте, где хранятся потерянные страницы, было известно немногим. Они передавали их тем, кого считали достойными. Никто не знал, кому, их имена никогда не разглашались. Но цепочка оборвалась. Последний хранитель тайны умер, не передав ее другим.

Фемиан был не только великим магом, он загадал нам непростую загадку. Мы не знаем пока ответа, не знаем, скоро ли случится то, о чем он предвещает, или сменится еще не одно поколение, прежде чем наступит этот день. В свое время вы прочтете эту книгу и, возможно, приблизитесь к разгадке.

Профессор закончил, но Айре, внимательно слушавшей его, почему-то казалось, что речь его была незавершенной, что он должен был сказать еще нечто очень важное, что забыл сказать или не захотел. Он знал больше других магов, возможно даже больше Совета, но молчал, молчал с завидным упорством. А если и следовало эти знания унести в могилу? А, может, просто не было еще того, кто способен нести на себе столь тяжкую ношу.

— Спасибо за внимание! На следующем занятии мы продолжим и более детально разберем эту тему. Если сегодня пока больше вопросов нет, мы завершим наше обсуждение. Однако подумайте до следующего занятия о том, о чем мы говорили. И если у вас появятся интересные темы, то мы их непременно рассмотрим. Здесь есть многое, над чем следует подумать! — Профессор подхватил свою папку и быстро вышел, словно не желая, чтобы его сегодня настиг еще какой-нибудь вопрос.

Айра все еще сидела в раздумье. У нее осталось странное впечатление от лекции. Саймир вывел ее из задумчивости, дернув за рукав.

— Ну, так что?

— Что? — переспросила Айра.

— По поводу камня!

— А что с ним? — рассеянно спросила она.

— Когда ты там была?

— А-э-м… Точно уже не помню, давно. А в чем дело?

— Хочу посмотреть на него.

— Да ладно?! Туда больше полдня пути.

— Ну, ничего.

— То есть, ты хочешь сказать, что готов протащиться полдня туда и столько же обратно, лишь бы увидеть его? Сайм, я не узнаю тебя! Дался тебе этот камень?!

— Я должен увидеть памятник историческому событию.

— Да ладно, там ничего особенного нет.

— Но ты же сказала, что…

— Возможно, я немного преувеличила.

— Ты странная в последнее время. Что с тобой происходит?

— Ничего. Зачем ты опять спрашиваешь?

— Просто хочу понять.

— Заканчивай допрос, иначе никуда не пойдем!

— Так, значит, когда? — обрадовался Саймир.

— Так, значит, сейчас.

Саймир опешил. Он полагал, что к такому походу нужно немного подготовиться.

— Занятия ведь еще не закончились!

— Если хочешь увидеть камень, пошли!

— Но как же? — опешил он.

— Туда идти долго. Если мы выйдем прямо сейчас, то сможем вернуться перед закатом. После занятий будет поздно, ночью идти той дорогой я бы не посоветовала. Или ты уже раздумал? А, может, боишься?

— Это тебе бояться надо, на тебя и так уже много нареканий.

— Тогда на сборы полчаса. Встречаемся у главного выхода.