Пробуждение крови

Глава XIX

Некоторое время Ник не показывался остальным членам группы. Когда же шрам на его левой щеке с помощью магических снадобий практически затянулся, Ник, наконец, объявился. И хотя бледно-розовая полоска все еще была видна, она уже не так сильно бросалась в глаза. Герион и Айра пытались делать вид, что ничего не случилось, однако между ними чувствовалось сильное напряжение, они практически не разговаривали. На все редкие попытки Айры вступить с ним в диалог, Герион отвечал кратко, отделываясь парой фраз и давая понять, что продолжать разговор не намерен. Она не настаивала, лишь мрачно отворачивалась и долго о чем-то размышляла.

Заметив вошедшего Ника, Нерис лишь тряхнул головой и про себя подумал: «Идиот, предупреждал ведь!» — однако вслух не произнес. В курсе ли были другие, Ник определенно сказать не мог, хотя предполагал, что помимо Нериса, Тригон уж точно все знал.

Если Герион игнорировал Айру, то Айра демонстративно повернулась к Нику спиной, как только тот вошел. Ей не потребовалось больших умственных усилий, чтобы догадаться, кто стал инициатором конфликта. Герион, конечно, тоже поступил жестоко, но его действия немного привели Ника в чувства, и он заметно присмирел.

Айра в очередной раз приблизилась к Гериону. Стоявший рядом Нерис ткнул его в бок, мол, хорош, поговорить-то можно, и отошел подальше, будто ему срочно понадобилось что-то найти.

— Герион… — начала Айра и умолкла. У нее плохо получалось совладать со словами.

Он ждал продолжения.

— Знаю, я должна была сказать ему… То, что случилось, моя вина… Просто нас с Ником многое связывает и…

— Нас вроде бы тоже или я ошибаюсь? — с досадой бросил Герион. С внутренним спокойствием и самоконтролем у него в последние дни тоже не сильно ладилось. Он на себе ощутил, что некоторые чувства делают людей не очень-то умными. Но понимание этого факта никак ему не помогало.

— Не ошибаешься, — ответила Айра, — но… — она не договорила и хмуро уставилась в пол.

Герион не понимал причину ее нерешительности.

— Что с тобой происходит? — попытался выяснить он.

Ее губы задрожали, словно вырвись слова наружу, они разрушат, сметут все на своем пути, слова, которые нельзя произносить вслух. И она лишь ответила:

— Я не смогла…

— А может не хотела?! — злобно высказал он, и сразу пожалел, что сказал так резко и безапелляционно.

Она подняла голову.

— Может быть!

Ни в этот, ни в следующий день Айра больше к нему не подходила. Они словно существовали параллельно друг с другом.

К вечеру второго дня параллельного существования у Айры все буквально валилось из рук, практически ни одно действие не давалось сразу. Мрачная и неразговорчивая, полностью уйдя в себя, она не спешила оттуда возвращаться. И дело, похоже, было не только в размолвке с Герионом. Однако попытка подослать Мирри и что-либо разузнать не увенчалась успехом.

Ник украдкой наблюдал за Айрой. Она уже второй раз смешивала одни и те же ингредиенты для лекарства, которое планировала взять с собой. Насыпая очередной компонент в емкость, ее рука дрогнула, и мелкие частицы разлетелись, ровным белым слоем покрыв стол. Решив, что ничего хорошего уже не выйдет, она сначала собрала рассыпавшийся порошок, а затем выбросила все, что успела сделать.

Чужой взгляд заставил ее обернуться. Айра внимательно посмотрела на Ника, пару секунд изучая его. Ей нестерпимо хотелось сказать ему, что он идиот, но она сдержалась и вместо этого позвала:

— Пойдем, поможешь мне.

Они поднялись в лабораторию, ту самую, которую он когда-то разнес. Айра протянула Нику листок.

— Сделаешь, ладно? Сегодня мне явно не стоит самой касаться реактивов.

Ник покорно выполнил то, о чем его просили.

— Если еще что-то нужно… — замялся он.

Она не ответила, продолжая всматриваться в одну точку на неровной стене. Ник снова обратился к ней. На этот раз Айра повернулась. Маленький плоский камешек, который она беспрестанно вертела в руке, выскользнул и звонко поскакал по полу. Они оба одновременно наклонились, чтобы поднять упавший предмет и одновременно потянулись за ним. Рука Ника накрыла ее запястье, затем он внезапно придвинулся и поцеловал ее. Она настолько растерялась, что позволила целовать себя, потом опомнилась, немного отстранилась и часто заморгала.

Ее накрыл второй поцелуй. Когда их губы разомкнулись, она начала вставать, ища опору. Ник тоже поднялся, посмотрел в ее широко раскрытые глаза. Айра вдруг осознала, что все еще любит его… Она прижалась к Нику, крепко обнимая. По щекам покатились тихие слезы.

Айра искала его, ей нужно было объяниться, чтобы между ними не осталось тягостной недосказанности.

— Герион! — позвала Айра.

Он остановился, обернулся, медленно, неохотно.

— Прости меня, Герион.

Герион не ответил. За что именно она просила прощения? За ссору или за ночь с другим? Она ушла с Ником и обратно не вернулась. Глупая ситуация, глупая ссора.

Через некоторое время, немного остыв и придя в себя, Герион последовал за ней, но в лаборатории уже никого не было. Он так и не нашел ее. Лишь под утро Герион увидел Ника, выходящего из ее комнаты.

Пальцы впились в ладони. Сейчас ему хотелось чувствовать лишь физическую боль.

— Герион, пойми, Ник близкий и дорогой мне человек. Он мне не безразличен. Я не сказала ему, потому что… Мой дар — это и мое наказание. Я никогда не просила о нем, но видно так было нужно. Герион, я вижу вещи, о которых не хочу знать. Но самое ужасное в том, что я не знаю, смогу ли их предотвратить.

Она пыталась изъясниться, но говорила путано, сплетая все воедино. Что-то болело и мучило ее, но никак не могло выйти наружу.

— Айра, я не понимаю…

Она дрожала всем телом.

— Мне страшно, Герион! Очень страшно! Может есть другой выход? Но я не вижу его. Некому идти, кроме нас. Если это не остановить сейчас, оно не прекратится никогда. Сотни новых жизней, отданных впустую. Но на все есть цена, и нам придется заплатить ее. Оттуда вернутся не все…

У нее пересохло в горле, и звуки получались отрывистыми и глухими.

— Но ведь и мы можем не вернуться!

Айра покачала головой.

— Только не ты… Я боюсь, Герион! Того, что я делаю, и не могу не сделать. Нет правильных решений, есть лишь вынужденные. Знаешь, когда я подумала, что ты ранил Ника, я ужасно за него испугалась, но в глубине души обрадовалась. Все стало бы проще, если бы ты действительно сильно ранил его! А теперь…

«Значит, выбор ты все-таки сделала!» — мрачно подумал Герион.

— Прошу, не злись! Мне больно думать, что ты ненавидишь меня за мое малодушие!

Ее губы подрагивали, и болезненный румянец разлился по щекам.

— Я не ненавижу тебя и никогда не буду! Мне тоже не стоило… — Ему хотелось обнять ее, но как он теперь мог.

— Герион, мы с Ником вчера… — начала она более твердым голосом, но он не дал ей закончить.

— Айра, я приму любое твое решение, но прошу, избавь меня от подробностей!

Он развернулся и быстро зашагал прочь.

Айра вернулась к себе и, кажется, только тогда очнулась от собственных пасмурных мыслей. Она не спала всю ночь, но ей необходимо было выговориться, сказать именно ему то, что не могла сказать ни Нику ни остальным, хотя бы частично поделиться тем, что не давало покоя. И не важно, понял ли он, что она имела в виду. Просто проговорить вслух, чтобы стало хоть каплю легче.

Она снова прокрутила в голове их последний разговор с Герионом. Неужели он все еще сердится на нее? Совсем недавно он утверждал, что никому не отдаст ее, а теперь говорит, что примет любое решение? Какое решение?!

Айра закрыла лицо рукой от внезапного осознания.

«О боги, неужели он подумал, что между мной и Ником что-то было?»

В тишине лаборатории Айра прижалась к Нику, крепко обнимая. Она понимала, что все еще любит его, но эти чувства скорее походили на тлеющий уголек, теплый, но уже не способный разжечь очаг. Они меркли на фоне других, от которых мурашки бежали по коже и сердце выпрыгивало из груди, когда лишь одно прикосновение окутывало светом и теплом. Да, то тоже была любовь, но угасающая, щемящая, без настоящего и будущего. Неначавшийся роман без продолжения.

— Прости меня, — сказала она, — но уже слишком поздно! Ничего не вернуть!

— Поздно? Но почему?

Она подняла голову и хотела ответить, но он посмотрел в ее сверкающие влагой глаза и все понял. Ник нежно провел пальцем по ее губам и тихо произнес:

— Не надо! Не говори!

Она убрала руки и хотела отстраниться, но он не дал ей.

— Подожди! — попросил Ник. — Постоим так еще немного!

Они долго стояли обнявшись, затем проговорили всю ночь.

Только бы он никуда не ушел. Айра почти бежала. По пути она едва ни сбила пару магов. Один что-то выкрикнул ей вслед, второй повертел пальцем у виска.

Она остановилась перед дверью, отдышалась и почти занесла сжатую в кулак руку, но снова опустила ее, сделал глубокий вдох и, только тогда постучала. Ответила лишь тишина. Айра прислушалась — ничего. Она немного подождала и постучала снова.

— Герион, пожалуйста, открой!

Ей показалось, что внутри послышались шаги, потом все снова стихло. Может его действительно не было? Или он не хотел ее видеть!

Со злости она пнула дверь ногой — большой палец пронзила резкая боль.

— Духи тебя дери! — выругалась Айра и села на пол. Ей хотелось расплакаться, как маленькой девочке. Она подтянула ногу, сжала мысок сапога. Палец продолжал пульсировать болью. Внезапно она рассмеялась.

«Так тебе и надо! Меньше будешь двери лупить!»

Она осторожно встала и, чуть прихрамывая, зашагала обратно.

Не хотелось возвращаться в пустую комнату и не хотелось никого встретить. Она прошла в свое крыло с другой стороны.

Айра потянулась к дверной ручке, нажала на нее. Дверь бесшумно приоткрылась. В этот момент на ее плечо легла рука. Айра узнала длинные тонкие пальцы и прижалась к ним щекой.

— Знаешь, я думал над твоими словами и ни черта не понял из того, что ты сказала. Мне нужен ответ!

Она обернулась, обвила руками его шею и, делая акцент на каждом слове, произнесла:

— Ты мой! Я никому тебя не отдам!

Он подхватил ее на руки и, распахнув ногой дверь, вошел внутрь.

Солнечный свет заполнял пространство, изливаясь сквозь запыленное стекло золотыми потоками. Он казался густым, осязаемым, словно сплетенные шелковые нити.

Герион опустил ее на кровать, легким движением руки захлопнул дверь.

— И когда ты только научился? — улыбаясь, спросила Айра.

— Без тебя у меня освободилось много времени. Видишь, я провел его с пользой. Но больше свободного времени не будет!

Его губы касаются ее, он крепко ее держит, не вырваться, да она и не хочет.

Теперь это не сон, пусть тот казался ярче яви. Тыльной стороной ладони Герион проводит от виска до подбородка, на секунду замирает. Он не знает, был ли у нее кто-то, и решает «идти» осторожно. Он продолжает рисовать линию. Пальцы скользят к скрытой одеждой выемке. Он слышит, как учащается ее дыхание и прорывается почти немой стон. Айра принимает его ласки без тени смущения, а значит… На его губах мелькает порочная улыбка. Мысленно он уже давно раздел ее, но не прочь повторить.

Герион бросает враждебный взгляд на ее сапоги. Помнится, он уже имел неудовольствие снимать их. Они ему не понравились, слишком тяжелые, без изыска. Они ее недостойны. Ей пошли бы другие, из кожи тонкой выделки, плотно, но нежно обтягивающие ноги. Герион бережно подхватывает Айру под колено, берется за голенище и тянет, но зловредная обувь не сдается. Во сне все оказалось проще. Он пытается сильнее, но понимает, что еще чуть-чуть и сделает ей больно.

— Смешно тебе? — спрашивает он и сам еле сдерживается. Айра прижимается лицом к его плечу, чтобы окончательно не расхохотаться. — Помогла бы лучше!

Она делает движение рукой, и, наконец, сапоги сдаются. Герион отшвыривает недостойных подальше. Он начинает медленно избавлять ее от одежды, теперь все идет должным образом, он знает, что и как делать. Но и ее движения не лишены навыка.

Одежда валяется беформенной кучей на холодном полу. Ладонь проходит по его груди, вызывая в теле дрожь и острое желание. Он задерживает ее руку, чтобы оттянуть удовольствие, подносит к лицу и прихватывает губами указательный палец, проводит по нему языком и осторожно прикусывает зубами, затем перемещается к внутренней стороне запястья, к внутренней стороне локтя. Айра выгибается назад. Герион хватает ее за собранные в хвост волосы, крепко, почти грубо, на грани боли, и продолжает нежную пытку. Он покусывает мочку уха и шепчет ласковые слова, искусно вкладывая в них лукавую двусмысленность. Она почти улыбается, но улыбку прерывает вырвавшийся стон.

Кончиками пальцев он тянет атласную белую ленту. Волосы спадают на обнаженные плечи, прикрывают небольшие груди. Он убирает мешающие пряди и попеременно целует то один, то другой бугорок.

Он ласкает Айру и словно вновь видит каждый шрам, каждый след, оставленный кнутом на белой коже. Сердце сжимается в комок и отчаянно бьется, еще быстрее разгоняя кровь. Он лишь крепче целует ее, в губы, в шею, все ниже и ниже. Он делал это сотни раз с другими из любопытства, похоти, скуки, для развлечения или достижения собственных целей. Но она не другие, потому что ее он любит. А это непривычно, мучительно и сладко.

Его прикосновения сводят с ума, заставляют снова и снова распадаться на миллионы сверкающих частиц. Так никогда не было с другими и никогда не будет, потому что теперь он единственный.

Айра корила себя за глупость, за то, что даже не попыталась, но было поздно, Ник принадлежал не ей. Она злилась и на себя, и на него.

Ее первый, он оказался милым и немного забавным. Возможно он даже любил ее, кто знает. Он не хотел расставаться, хотела она. И он забыл ее навсегда, забыл в прямом смысле слова, она помогла забыть. Встретив ее сейчас, он никогда бы не вспомнил, что их что-либо связывало. Потом был другой, но и он забыл о ней. А дальше… Есть ли смысл в том, что оставит лишь пустоту и сожаление? Может стоило подождать? Чего?

Оно того стоило!

Черные блестящие волосы Гериона щекочут ей подбородок. Она запускает в них пальцы, чувствует их приятную гладкость. Его кожа бледная, не тронутая солнечными лучами, чуть прохладная, с едва ощутимым терпким запахом, от которого кружится голова. Она хочет ощущать Гериона, хочет стать частью его.

Кровать узковата для двоих, и Герион думает, что надо бы исправить эту оплошность, когда они вернутся. А они обязательно вернутся, он не сомневается!

Он властным движением понуждает ее лечь. Их пальцы сплетаются. Он нависает над ней, прижимает к подушке руки, слишком сильные для девушки, умеющие владеть мечом. Но так не должно быть, так неправильно.

Герион наблюдает, как высоко поднимается и опускается ее грудная клетка. Он накрывает Айру собой. Они двигаются и дышат в одном ритме.

Солнце запуталось в ее волосах. Она мирно спит, лишь иногда чуть подрагивают ресницы. На полуобнаженной спине виднеется бледный след. Пальцем в воздухе Герион повотряет его изгиб, не решаясь дотронуться, чтобы не разбудить ее.

«У нас много красивых девушек!» — вдруг вспоминаются ему слова Ника.

«Дурак, — усмехается Герион, — как ты посмел предлагать мне замену, ничего не значащую пустую оболочку?! Кому нужны твои красивые куклы?! А с меня довольно, наигрался!»

Он снова смотрит на нее и, зеленое пламя в его глазах утихает, становится мягким, согревающим. Он не сдерживается и едва касается ее волос.

— Я люблю тебя, — тихо произносит Герион.

Она щурится от солнца и поворачивается к нему.

— Услышала, да? — с легким смущением спрашивает Герион.

— Ага, — отвечает Айра.

Она тянется к нему и обнимает.

— Вот уж не думал, что когда-нибудь произнесу подобные слова, — признается он.

Айра делает вид, что не замечает его смущения, и лишь сильнее прижимается к нему. Она касается рукой его груди, под пальцами ощущает след от затянувшейся раны и, наконец, решается спросить.

— Герион, скажи, за что тебя оставили умирать в каменной пустыне?

Он отвечает не сразу, долго смотрит в потолок, словно ищет на нем подсказку.

— Я кое-кому серьезно перешел дорогу, и меня решили устранить. Наказание за то, что захотел больше, чем мне полагалось.

— Могу себе представить, что ты с ними сделал, когда вернулся.

— Нет, не можешь! Поверь, тебе лучше не знать! — он резко выдыхает. — Айра, я не самый лучший человек.

Она замечает шрамы на внуренней стороне его левого запястья. Он поспешо переворачивает руку, но она обо всем догадалась.

Айра всматривается в его зеленые глаза, проводит пальцем по губам.

— Мне все равно!