Проект «Радуйся, Мария»

Глава 11

Мой таймер сигналит мне. Я установил обратный отсчет на два часа. Он только что достиг нуля. Я моргаю пару раз. Я плаваю в позе эмбриона в рубке управления. Я даже не добрался до общежития.

Я совсем не отдохнул. Каждая клеточка моего существа кричит мне, чтобы я снова заснула, но я сказала Рокки, что вернусь через два часа, и я не хочу, чтобы он думал, что люди ненадежны.

Я имею в виду… мы довольно ненадежны, но я не хочу, чтобы он знал об этом.

Эридианские часы все еще тикают-теперь они установлены на одном из решетчатых столбов. Но более интересным для меня является ящик, который был добавлен к разделительной стене. Это куб в 1 фут, и он выходит на мою половину туннеля. Он сделан из того же прозрачного ксенонита, что и остальная часть стены.

Со стороны Рокки в коробке есть плоская дверца с непрозрачной ксенонитовой каймой. Кроме того, есть квадратное отверстие с идеально подогнанной квадратной трубой, ведущей в сторону.

Есть какие-то… элементы управления?.. на трубе возле ящика. Может быть, пуговицы? Провод, идущий от блока управления, змеится по трубе, исчезая в корпусе, где находится труба.

Тем временем на моей стороне куба находится рукоятка, примерно такой же формы, как и рукоятка моей собственной двери шлюза. И это прикреплено к квадратной панели, такой же, как на стороне Рокки, и…

— Это воздушный шлюз! — Я сказал. — Ты сделал воздушный шлюз в нашем туннеле!

Блестящий. Просто блестяще. Мы с Рокки оба можем получить к нему доступ. Он может контролировать воздух в этой маленькой камере с помощью таинственной трубы, которая, по-видимому, ведет обратно к каким-то насосам или чему-то в Blip-A. И эти кнопки, или что там еще, являются элементами управления. Точно так же у нас есть способ передавать вещи туда и обратно.

Я занимаюсь джазовыми руками. Он делает их в ответ.

Хмм. Опять же с квадратными плоскими панелями. Кто делает квадратный шлюз? Особенно тот, который предназначен для работы с атмосферным давлением Эридии. Даже труба, по которой проходит мини-шлюз, квадратная. Я знаю, что они могут делать круглые ксенонит-цилиндры, которые он прислал мне, когда мы впервые встретились, были круглыми. Этот туннель круглый.

Может быть, я слишком много об этом думаю. Ксенонит настолько прочен, что вам не нужно тщательно формировать его в сосуды под давлением. Плоские панели, вероятно, легче сделать.

Это потрясающе. Я поднимаю палец-он отвечает тем же жестом. Я лечу в лабораторию и беру рулетку. Он показал мне единицу времени, поэтому я покажу ему единицу длины. Рулетка, слава Богу, метрическая. Это будет достаточно запутанно, используя базу–6 эридианских секунд. Последнее, что я хочу бросить туда, — это имперские подразделения, даже если они для меня естественны.

Надеюсь, это означает, что в данный момент там нет 29 атмосфер аммиака. Я думаю, мы еще посмотрим…

Я поворачиваю ручку и открываю дверь. Он легко поворачивается ко мне.

Ничего не взрывается. На самом деле, я даже не чувствую запаха аммиака. И там тоже не было вакуума. Я бы вообще не смог открыть дверь, если бы это было так. Рокки настроил так, чтобы это была именно моя атмосфера. Очень любезно с его стороны.

Я положил рулетку примерно в центр коробки и позволил ей плавать там. Я закрываю дверь и поворачиваю ручку.

Рокки нажимает кнопку на пульте управления, и я слышу приглушенный хлопок, за которым следует ровное шипение. Из трубы врывается туманный газ. Предположительно, аммиак. Рулетка отскакивает внутрь-ее толкают, как лист на ветру. Вскоре шипение перешло в тонкую струйку.

И тут я понимаю свою ошибку.

Рулетка-один из тех твердых видов строительных материалов, которые изготавливаются из металла с резиновыми накладками для захвата инструмента. Дело в том, что эридианцы любят жару. Насколько жарко? Я не могу сказать наверняка, но теперь я знаю, что это горячее, чем температура плавления резины на рулетке.

Капля жидкой резины колеблется на рулетке, прилипая к инструменту через поверхностное натяжение. Рокки открывает дверь и осторожно хватает мой неисправный подарок за металл. По крайней мере, это все еще надежно. Я думаю, что он сделан из алюминия. Приятно сознавать, что эридианский воздух недостаточно горяч, чтобы растопить и это.

Когда Рокки тянет к себе рулетку, резиновый шарик отделяется от нее и уплывает в его сторону трубки.

Он тыкает резиновый шарик, и он прилипает к его когтю. Он стряхивает его без особых проблем. Очевидно, температура его не беспокоит. Я думаю, это ничем не отличается от того, как человек стряхивает воду с руки.

В моей атмосфере такая горячая резина будет гореть. От него тоже исходили бы все эти мерзкие, ядовитые газы. Но со стороны Рокки нет кислорода. Так что резина просто… остается жидкой. Он уплывает к стене туннеля и застревает там.

Он как бы пожимает плечами в ответ. Но он делает это всеми пятью плечами. Выглядит странно, и я не знаю, понял ли он, что я имею в виду.

Он немного вытаскивает ленту, затем позволяет ей защелкнуться обратно. Он явно удивлен, хотя, должно быть, знал, что это произойдет. Он полностью отпускает ее и позволяет ей вращаться перед ним. Он хватает его и делает это снова. Потом еще раз.

И еще раз.

— Да, это весело, — говорю я. — Но посмотри на отметины. Это сантиметры. ЦЕН-ТИ-МЕ-ТЕРС.

В следующий раз, когда он достает кассету, я указываю на нее. — Смотри!

Он просто продолжает вытаскивать его и снова вытаскивать. Я не вижу никаких признаков того, что он заботится о том, что там написано.

— Фу! — Я поднимаю палец. Я возвращаюсь в лабораторию и беру еще одну рулетку. Это хорошо укомплектованная лаборатория, и ни одна космическая миссия не была бы полной без избыточности. Я возвращаюсь в туннель.

Рокки все еще играет с рулеткой. Теперь у него действительно бал. Он вытягивает ленту так далеко, как только может, то есть примерно на метр, затем отпускает ленту и рулетку одновременно. В результате отдачи и защелкивания рулетка дико вращается перед ним.

— ♩ ♪ ♫ ♪!!! — говорит он. Я почти уверен, что это был визг ликования.

— Смотри. Смотри, — говорю я. — Рокки. Рокки! Йо!

Наконец он перестает играть с нечаянной игрушкой.

Я вытаскиваю какую-то ленту из рулетки, затем указываю на отметины. — Смотри! Здесь! Видишь это?

Он вытягивает свой примерно на такое же расстояние. Я вижу, что отметины на его теле все еще там-они не испеклись в обжигающей эридианской жаре или что-то в этом роде. В чем проблема?

Я указываю на линию в 1 сантиметр. — Смотри. Один сантиметр. Эта линия. Здесь. — Я несколько раз нажимаю на линию.

Он протягивает ленту двумя руками и постукивает по ней третьей. Он соответствует моему темпу, но не приближается к отметке в 1 сантиметр.

— Здесь! — Я нажимаю на метку сильнее. — Ты что, ослеп?!

Я делаю паузу.

— Подожди. Ты что, слепой?

Рокки еще немного постукивает по ленте.

Я всегда предполагала, что у него где-то есть глаза, но я их не узнавала. Но что, если у него вообще нет глаз?

Подождите — это не имеет смысла. Он знает, что я делаю. Он повторяет мои жесты. Если у него нет зрения, как он может читать мои часы? Как он может читать свои собственные часы?

Хм… на его часах толстые цифры. Примерно на одну восьмую дюйма. И, вспоминая, у него действительно были некоторые проблемы с моими часами. Ему нужно было, чтобы я приклеил его к разделительной стене. Когда она проплыла в дюйме от него, он расстроился. Просто быть рядом с разделителем было недостаточно. Часы, должно быть, прикасались к нему.

Просто теория. Но это соответствует данным.

Я хлопнул себя по лбу. — Вот почему тебе понадобились часы, прижатые к стене. Вам нужны были звуковые волны, прыгающие в нем, чтобы легче добраться до вас. А рулетка, которую я тебе только что вручил, бесполезна. Вы вообще не видите чернил!

Он еще немного поиграл с рулеткой.

Я поднимаю палец. Он больше сосредоточен на игрушке с рулеткой, но рассеянно возвращает жест одной из своих запасных рук.

Я влетаю обратно в корабль, через диспетчерскую и в лабораторию. Я хватаю отвертку и направляюсь дальше в общежитие. Я отрываю от пола панель хранения. Простой алюминиевый листовой запас. Может быть, в одну шестнадцатую дюйма толщиной, с закругленными краями, чтобы мы не порезались. Прочный, долговечный и легкий. Идеально подходит для космических путешествий. Я лечу обратно в туннель.

Рокки обмотал один конец ленты вокруг одной из ручек своего туннеля и завязал ее несколько грубым узлом. Одной рукой он держится за распределитель, а четырьмя другими карабкается назад по прутьям.

— Привет, говорю я. Я поднимаю руку. — Эй!

На мгновение он перестает играть с рулеткой. — ♩♪♩?

Я поднимаю два пальца.

Рокки поднимает два пальца.

— Да. Хорошо. Мы снова в режиме имитации. — Я поднимаю один палец, затем переключаюсь на два, затем снова на один и, наконец, на три.

Рокки повторяет последовательность, как я и надеялся.

Теперь я положил алюминиевую панель между моей рукой и Рокки. За панелью я поднимаю два пальца, потом один, потом три, потом пять.

Рокки поднимает два пальца, потом один, потом все три. Он приносит вторую руку, чтобы поднять еще два пальца, в общей сложности пять.

— Ух ты! — Я говорю.

Алюминий в одну шестнадцатую дюйма остановит почти весь свет. Некоторые абсурдно высокие частоты могут пройти, но эти частоты также пройдут прямо через меня. Чтобы он не видел моих рук. Но звук прекрасно проходит через металлы.

Как он увидел меня в космосе? В космосе нет воздуха. Так что ни звука.

Подожди, нет, это глупый вопрос. Он не пещерный человек, блуждающий в космосе. Он продвинутый межзвездный путешественник. У него есть технология. У него, вероятно, есть камеры, радары и прочее, что переводит данные во что-то, что он может понять. Ничем не отличается от моего Петроваскопа. Я не могу видеть инфракрасный свет, но он может, а затем показывает его мне на мониторе с частотами света, которые я вижу.

В диспетчерской Blip-A, вероятно, есть потрясающие показания, похожие на шрифт Брайля. Ну, я уверен, что это гораздо более продвинутый вариант.

— Ух ты… — Я пристально смотрю на него. — Люди провели тысячи лет, глядя на звезды и задаваясь вопросом, что там. Вы, ребята, вообще никогда не видели звезд, но все равно работали в космосе. Какими удивительными людьми должны быть вы, эридианцы. Научные гении.

Узел на ленте развязывается, дико отскакивает и бьет Рокки по руке. Мгновение он трясет пострадавшую руку от боли, затем продолжает возиться с рулеткой.

— Да. Ты определенно ученый.

— Всем встать, — сказал судебный пристав, — сейчас заседает окружной суд Соединенных Штатов по Западному округу Вашингтона. Председательствует достопочтенный судья Мередит Спенсер.

Весь зал суда встал, когда судья заняла свое место.

Судья кивнул. — Истец, вы готовы к суду?

За столом истца сидели хорошо одетые мужчины и женщины. Старший из них, мужчина лет шестидесяти, встал, чтобы ответить. — Так и есть, ваша честь.

— Защита, вы готовы к суду?

Стрэтт сидела в одиночестве за столом защиты, печатая что-то на своем планшете.

Судья прочистила горло. — Защита?

Стрэтт закончил печатать и встал. — Я готова.

Судья Спенсер указал на стол Стрэтта. — Советник, где остальные члены вашей команды?

— Только я, — сказала она. — И я не адвокат-я обвиняемый.

— Мисс Стрэтт, — Спенсер сняла очки и посмотрела на нее. — Ответчиком по этому делу является довольно известный межправительственный консорциум ученых.

— Во главе со мной, — сказал Стрэтт. — Я двигаюсь, чтобы уволить.

— Вы пока не можете подавать ходатайства, мисс Стрэтт, — сказал Спенсер. — Просто скажи мне, готова ли ты продолжить.

— Я готов.

— Хорошо. Истец, вы можете начать свое вступительное заявление.

Мужчина встал. — Да будет угодно суду и леди и джентльменам присяжных, меня зовут Теодор Кантон, адвокат Альянса интеллектуальной собственности в этом деле.

— Ваша честь, прервал его Стрэтт. — Могу ли я сейчас подать ходатайство?

— Технически, сказал судья, — но это нерегулярно…

— Я двигаюсь, чтобы уволить.

— Ваша честь! — запротестовал Кантон.

— На каком основании, мисс Стрэтт? — спросил судья.

— Потому что у меня нет времени на эту чушь, — сказала она. — Мы строим корабль, чтобы буквально спасти наш вид. И у нас очень мало времени, чтобы это сделать. У него будет три астронавта-всего три-для проведения экспериментов, которые мы сейчас даже не можем себе представить. Нам нужно, чтобы они были готовы к любому возможному направлению обучения, которое они сочтут необходимым. Поэтому мы даем им все. Собранные знания человечества, а также все программное обеспечение. Некоторые из них глупы. Им, вероятно, не понадобится Сапер для Windows 3.1, и им, вероятно, не понадобится сокращенный словарь санскрита на английский, но они их получат.

Стрэтт покачала головой. — Потребовалось бы смехотворное количество времени и энергии, чтобы разработать лицензионные соглашения с каждой компанией. — Уверяю вас, мисс Стрэтт, вы будете соблюдать закон, — сказал судья.

— Только когда захочу, — Стрэтт поднял лист бумаги. — Согласно этому международному договору, я лично защищен от судебного преследования за любое преступление в любой точке Земли. Сенат Соединенных Штатов ратифицировал этот договор два месяца назад.

Она подняла второй листок бумаги. — И чтобы упорядочить подобные ситуации, у меня также есть предварительное помилование от президента Соединенных Штатов за любые преступления, в которых я обвиняюсь в рамках юрисдикции США.

Судебный пристав взял бумаги и передал их судье.

— Это… сказал судья, — это именно то, что вы говорите.

— Я здесь только из вежливости, сказал Стрэтт. — Мне вообще не нужно было приходить. Но поскольку индустрия программного обеспечения, патентные тролли и все остальные, связанные с интеллектуальной собственностью, объединились в одном судебном процессе, я решил, что будет быстрее всего пресечь это в зародыше сразу.

Она схватила сумку и положила в нее планшет. — Я пойду своей дорогой.

— Подождите, мисс Стрэтт, сказал судья Спенсер. — Это все еще суд, и вы останетесь на время этого разбирательства!

— Нет, не буду, — сказал Стрэтт.

Судебный пристав вышел вперед. — Мэм. Мне придется задержать тебя, если ты не подчинишься.

— Ты и какая армия? — спросил Стрэтт.

Пятеро вооруженных мужчин в военной форме вошли в зал суда и встали вокруг нее. — Потому что у меня есть армия США, — сказала она. — И это чертовски хорошая армия.

Я просматриваю доступное программное обеспечение, жуя тортилью с арахисовым маслом. Я знаю, что это звучит не очень вкусно, но это так.

Я научился хвататься за лабораторный стул ногами, чтобы не уплыть, когда пользуюсь ноутбуком. Оказывается, у меня есть куча ноутбуков. По крайней мере, шесть, которые я нашел на складе. И все они подключены к корабельной сети Wi-Fi. Удобный.

Если мне не изменяет память, у меня должно быть почти все программное обеспечение, скрывающееся где-то на корабле. Фокус в том, чтобы найти то, что мне нужно. Я даже не знаю, как это называется. К счастью, одна из книг в электронной библиотеке — это список программных приложений. Так что это помогло.

Я устанавливаю программное обеспечение на один из ноутбуков. Он довольно прост в использовании и имеет множество функций. Но больше всего меня интересует преобразование Фурье. Это самый простой инструмент в анализе звуковых волн и, возможно, самый важный. Существует много сложной математики о том, как это сделать, но конечный результат таков: если вы запустите звуковую волну через преобразование Фурье, она даст вам список отдельных нот, воспроизводимых одновременно. Поэтому, если бы я сыграл аккорд До-мажор и позволил этому приложению прослушать его, приложение сообщило бы мне, что есть C, E и G. Это невероятно полезно.

Больше никакой пантомимы. Пришло время выучить эридианский. Да, я только что придумал это слово. Нет, я не чувствую себя плохо из-за этого. Я делаю много вещей впервые в истории человечества здесь, и есть много вещей, которые нуждаются в названии. Просто радуйся, что я не называю вещи в свою честь.

Я запускаю Microsoft Excel на другом ноутбуке и связываю два ноутбука вместе спина к спине. Да, я мог бы просто запустить оба приложения на одном ноутбуке, но я не хочу переключаться туда и обратно.

Я пролетаю через корабль и возвращаюсь в туннель. Рокки там нет.

Хм.

Рокки не может просто провести весь день, ожидая меня, но почему у них нет кого-то в туннеле все время? Если бы мои товарищи по команде все еще были рядом, мы бы определенно поменяли вахту или что-то в этом роде. Черт возьми, Илюхина, вероятно, будет ночевать здесь без остановки и уйдет только тогда, когда ей нужно будет поспать.

Что, если в туннеле находятся разные люди? Откуда мне знать, что Рокки — всего лишь один человек? Я не знаю, как отличить эриданцев друг от друга. Может быть, я разговаривал с шестью разными людьми. Это тревожная мысль.

Нет… дело не в этом. Я почти уверен, что Рокки — это просто Рокки. Гребни на его панцире и скалистые выступы на его руках уникальны. Я помню, что из одного его пальца торчит неровный скалистый кусочек… да. Это тот же самый парень.

Если бы вы смотрели на камень в течение нескольких часов, и кто-то заменил его очень похожим, но немного другим камнем, вы бы знали.

Ладно, так где же остальная часть экипажа? Я один, потому что мои товарищи по команде не выжили. Но у эриданцев технологии лучше, с космической точки зрения. Корабль побольше, почти неразрушимый материал корпуса. Там должна быть команда.

Ах! Держу пари, Рокки-капитан! Он подвергает себя риску, разговаривая со страшным инопланетянином. Все остальные остаются на корабле. Вот что сделал бы капитан Кирк. Так почему бы не капитан Рокки?

В любом случае, у меня есть классные вещи, которые я хочу сделать, и я нетерпелив.

— Эй! Рокки! — кричу я. — Иди сюда!

Я прислушиваюсь к любым звукам движения. — Давай, парень! Вся ваша сенсорная информация в диапазоне — это звук-держу пари, вы можете услышать, как булавка падает за милю! Ты же знаешь, что я тебе звоню! Двигай своим… тем, что служит тебе задницей! Я хочу поговорить!

Я жду и жду, но Рокки нет.

Я предполагаю, что я для него довольно высокий приоритет. Так что, что бы он ни делал, это должно быть действительно важно. В конце концов, ему нужно разобраться с кораблем. Ему, наверное, нужно поесть и поспать. Ну, он все равно должен есть-все биологические организмы должны каким-то образом получать энергию. Я не знаю, спят ли эридианцы.

Если подумать… Сон, возможно, не такая уж плохая идея. Из последних сорока восьми часов я спал два часа и больше ничего. Часы Рокки все еще там, зажатые между поручнем и перегородкой. Все идет как обычно. Интересно, что на его часах всего пять цифр. По моим расчетам, он будет возвращаться к ℓℓℓℓℓ каждые пять часов или около того. Может быть, это и есть продолжительность эридианского дня?

Предположим позже. Сон — это приоритет. Я настроил электронную таблицу на своем ноутбуке Excel, чтобы конвертировать из скалистого времени в мое и наоборот. Я хочу поспать восемь часов. Я ввожу текущее время на часах Рокки, которое является Iℓivλ, и заставляю таблицу сказать мне, что эти часы будут говорить через восемь часов. Ответ: Iλ+VVλ.

Я спешу обратно в лабораторию, чтобы забрать кучу палочек от мороженого и скотч. Рокки не видит чернил, поэтому мне приходится импровизировать.

Я приклеиваю палочки к перегородке, чтобы Рокки знал, когда я вернусь: Iλ+VVλ. К счастью, символы в основном состоят из прямых линий, так что мой маленький проект должен быть достаточно хорош, чтобы он мог прочитать.

Прежде чем лечь на сено, я достаю мини-камеру из вакуумной камеры лаборатории. Это просто маленькая беспроводная камера, которая разговаривает с портативным жидкокристаллическим дисплеем, прикрепленным к камере. Я закрепляю камеру в туннеле, указывая на разделительную стену. Я беру с собой на койку экран с показаниями.

Там. Теперь у меня есть радионяня в туннеле. Звука нет-камера предназначена для наблюдения за экспериментами, а не для общения с людьми. Но это лучше, чем ничего.

Я туго заправляю простыни и одеяла на койке вокруг овального наматрасника. Я протискиваюсь между тугими простынями. Таким образом, я не буду просто плавать вокруг, пока сплю.

Моим грандиозным планам по общению с Рокки придется подождать. Я немного расстроен, но ненадолго. Я почти сразу отключаюсь.