Проект «Радуйся, Мария»

Глава 22

Полная темнота.

Никаких огней. Никакого свечения монитора. Даже светодиоды на лабораторном оборудовании.

— Ладно, успокойся, — говорю я. — Сохраняй спокойствие.

— Почему бы не успокоиться, вопрос? — спрашивает Рокки.

Ну, конечно, он не заметил, как погас свет. У него нет глаз. — Корабль только что закрылся. Все перестало работать.

Рокки немного пробирается в свой туннель. — Теперь ты веди себя тихо. Мое оборудование все еще работает.

— Ваше оборудование получает электричество от вашего генератора. Мой питается от моего корабля. Все огни выключены. Там вообще ничего не работает!

— Это плохо, вопрос?

— Да, это плохо! Среди прочих проблем я не вижу!

— Почему корабль выключен, вопрос?

— Не знаю, — отвечаю я. — У тебя есть огонек? Что-то, что ты можешь просвечивать сквозь ксенонит в мою сторону?

— Нет. Зачем мне свет, вопрос?

Я бреду в темноте, нащупывая дорогу по лаборатории. — Где лестница в рубку управления?

— Налево. Еще осталось. Продолжайте… да… протяните руку вперед…

Я кладу руку на ступеньку. — Спасибо.

— Поразительно. Люди беспомощны без света.

— Да, — говорю я. — Пойдем в рубку управления.

— Я слышу, как он несется по своему туннелю.

Я поднимаюсь наверх, и там так же темно. Вся диспетчерская мертва. Мониторы выключены. Даже окно шлюза не приносит облегчения-эта часть корабля в данный момент обращена в сторону от Тау Кита.

— В диспетчерской тоже нет света, вопрос? — говорит голос Рокки-вероятно, из его лампочки на потолке.

— Ничего-подожди… Я что-то вижу…

В одном углу одной панели есть маленький красный светодиод. Определенно светящийся, хотя и не очень яркий. Я сажусь в кресло пилота и, прищурившись, смотрю на панель управления. Сиденье слегка покачивается. Моя ремонтная работа на нем была некачественной, но, по крайней мере, он снова прикреплен к полу.

Вместо обычных плоских дисплеев, разбросанных по всей диспетчерской, в этой маленькой секции есть физические кнопки и ЖК-дисплей рядом. Свет исходит от кнопки.

Очевидно, я настаиваю на этом. Что еще мне оставалось делать?

Оживает жидкокристаллический дисплей. Появляется текст с высокой пикселизацией, в котором говорится: ОСНОВНОЙ ГЕНЕРАТОР: АВТОНОМНЫЙ. ВТОРИЧНЫЙ ГЕНЕРАТОР: АВТОНОМНЫЙ. АВАРИЙНЫЕ БАТАРЕИ: 100%.

— Хорошо, как мне использовать батареи…? — бормочу я.

— Прогресс, вопрос?

— Подожди, — я вглядываюсь в ЖК-панель, пока, наконец, не замечаю ее. Маленький выключатель, прикрытый пластиковым защитным щитком. На нем надпись «Бэтт.» Придется обойтись этим. Я поднимаю щит и щелкаю им.

Тусклые светодиоды освещают диспетчерскую-далеко не так хорошо, как обычные лампы. Самый маленький экран управления-и только этот экран-оживает. Патч миссии «Аве Мария» отображается в центре экрана, а внизу появляются слова «Загрузка операционной системы…»

— Частичный успех, говорю я. — Мой аварийный аккумулятор включен. Но мои генераторы отключены.

— Почему нет работы, вопрос?

— Я не знаю.

— С воздухом все в порядке, вопрос? Ни электричества, ни жизнеобеспечения. Люди превращают кислород в углекислый газ. Вы будете использовать весь кислород и пострадаете, вопрос?

— Все в порядке, говорю я. — Корабль довольно большой. Потребуется много времени, чтобы воздух стал проблемой. Гораздо важнее, чтобы я нашел причину этой неудачи.

— Машины ломаются. Покажи мне. — На самом деле неплохая идея. Рокки, кажется, способен практически на все. Либо он одарен, либо все эридианцы такие. В любом случае, мне невероятно повезло. И все же… насколько хорошо он справится с работой над человеческими технологиями?

— Может быть. Но сначала мне нужно выяснить, почему два генератора умрут одновременно.

— Хороший вопрос. Более важно: можете ли вы управлять кораблем без питания, вопрос?

— Нет. Мне нужна сила, чтобы что-то сделать.

— Тогда, самое важное: сколько времени до распада орбиты, вопрос?

Я моргаю пару раз. — Я… не знаю.

— Работай быстро.

— Ага, — я указываю на экран. — Сначала я должен подождать, пока мой компьютер проснется.

— Хорошо, я подожду быстрее.

— Сарказм.

Компьютер завершает процесс загрузки и выводит экран, который я никогда раньше не видел. Я могу сказать, что это означает неприятности, потому что слово «НЕПРИЯТНОСТИ» написано крупным шрифтом сверху.

Исчезли приятные кнопки пользовательского интерфейса и виджеты до отключения. Этот экран представляет собой всего три колонки белого текста на черном фоне. Слева-все китайские иероглифы, посередине-русские, а справа — английские.

Я предполагаю, что при нормальной работе корабль меняет язык в зависимости от того, кто читает экран. И этот экран, эквивалентный «безопасной загрузке», не знает, кто будет его читать, поэтому он на всех наших языках.

— Что случилось, вопрос?

— На этом экране появилась информация.

— Что случилось, вопрос?

— Дай мне почитать!

Рокки может быть настоящей занозой в заднице, когда он волнуется. Я прочитал отчет о состоянии дел.

— Корабль поддерживает мою жизнь, но сейчас больше ничего не делает.

— Дай мне генератор. Я исправляю.

— Сначала мне нужно найти его, — говорю я.

Рокки резко падает. — Вы не знаете, где находятся детали вашего корабля, вопрос?!

— В компьютере есть вся эта информация! Я не могу всего этого вспомнить!

— Человеческий мозг бесполезен!

— О, заткнись!

Я спускаюсь по лестнице в лабораторию. Здесь тоже горит аварийное освещение. Рокки следует за ним по своему туннелю.

Я наклоняюсь, хватаю сумку с инструментами и продолжаю идти к следующей лестнице. Он продолжает следовать за мной.

— Куда ты идешь, вопрос?

— В хранилище. Это единственное место, которое я не обыскал полностью. И это самое дно отсека экипажа. Если генератор доступен экипажу, то именно там он и будет находиться.

Оказавшись в общежитии, я заползаю в кладовку. У меня болит рука. Я поднимаюсь, чтобы осмотреть переборку с топливным отсеком. Моя рука болит сильнее.

В этот момент моя рука просто всегда болит, поэтому я стараюсь не обращать на это внимания. Но больше никаких обезболивающих. Они просто делают меня слишком глупой. Я ложусь обратно в отсек для хранения и позволяю боли немного утихнуть. Здесь должны быть панели доступа, верно? Я не могу вспомнить точную планировку корабля, но критическое оборудование, вероятно, находится внутри герметичной зоны. Именно по этой причине. Верно?

Но как мне его найти? Мне нужно рентгеновское зрение, чтобы знать, где… о, привет!

— Рокки! Здесь есть какие-нибудь двери?

С минуту он молчит. Он несколько раз стучит по стене. — Шесть маленьких дверей.

— Шесть?! Тьфу. Скажи мне, где первый, — я положил руку на потолок купе.

— Переместите руку к ногам и влево…

Я следую его указаниям до первой двери. Блин, их трудно разглядеть. Аварийное освещение в общежитии с самого начала скудное, и небольшое количество, попадающее в купе, вызывает уныние.

Панель крепится простым винтом с плоской головкой, который управляет защелкой. Я поворачиваю его отверткой из своего набора инструментов. Панель распахивается, открывая трубу с клапаном на ней. На этикетке написано «ПЕРВИЧНОЕ ОТКЛЮЧЕНИЕ КИСЛОРОДА». Определенно не хочу с этим связываться. Я закрываю шкафчик.

— По соседству.

Одну за другой он подводит меня к каждой двери, и я проверяю, что за ней. Я знаю, что он может улавливать сонаром очертания за дверями, но это никуда не годится. Я бы предпочел просто посмотреть на то, что там есть, чем заставлять его описывать то, что он чувствует, на нашем ограниченном общем языке.

За четвертой дверью я нахожу его.

Он намного меньше, чем я ожидал. Вся каморка составляет около 1 кубического фута. Сам генератор находится в черном корпусе неправильной формы, и я знаю, что это генератор, только потому, что он помечен как таковой. Я вижу две толстые трубы с запорными клапанами на них, а также несколько довольно нормальных на вид электрических проводов.

— Нашел, — говорю я.

— Хорошо, доносится голос Рокки из спальни. — Достань и отдай мне.

— Я хочу сначала взглянуть на него.

— У тебя плохо получается. Я исправляю.

— Генератор может не выжить в вашей среде!

— Ммм, ворчит он.

— Если я не смогу починить его, вы можете поговорить со мной об этом.

— Ммм.

Две трубы с запорными клапанами, должно быть, являются линиями питания астрофагов. Я заглядываю немного глубже в каморку и нахожу этикетки. Один из них — «топливо», а другой — «отходы». Достаточно ясно.

Я использую гаечный ключ, чтобы отвинтить нагрудник шланга на линии «отходов». Как только он отрывается, из него вытекает темная жидкость. Не так уж много-только то, что было между запорным клапаном и моим концом шланга. Должно быть, это какая-то жидкость, которую мы используем, чтобы унести мертвого астрофага. У меня есть немного на руке-она скользкая. Может быть, это нефть. На самом деле это хорошая идея. Подойдет любая жидкость, масло легче воды, и оно не разъест трубы.

Затем я откручиваю «топливную» линию. Он тоже выплескивает коричневую жидкость. Но на этот раз пахнет ужасно.

Я вздрагиваю и прячу лицо в руку. — Фу! Боже!

— В чем проблема, вопрос? — окликает Рокки снизу.

— Топливо плохо пахнет, говорю я. У эриданцев нет обоняния. Но в то время как потребовалось много времени, чтобы объяснить Рокки зрение, обоняние было легким. Потому что у эриданцев действительно есть чувство вкуса. Когда вы приступаете к делу, запах — это просто дегустация на расстоянии.

— Это естественный запах или химический запах, вопрос?

Я делаю еще один прерывистый вдох. — Пахнет гнилой едой. Астрофаг обычно не пахнет плохо. Обычно у него вообще нет запаха.

— Астрофаг жив. Может быть, Астрофаг может сгнить.

— Астрофаг не может гнить, говорю я. — Как он мог сгнить… О НЕТ! О БОЖЕ, НЕТ!

Я вытираю руку о вонючую грязь, затем выбираюсь из купе. Затем, держа свою грязную руку в воздухе и ни к чему не прикасаясь, я поднимаюсь по лестнице в лабораторию.

Рокки гремит по своему туннелю. — Что случилось, вопрос?

— Нет, нет, нет, нет… — говорю я со скрипом в конце. Мое сердце вот-вот выскочит из горла. Кажется, меня сейчас вырвет.

Я намазываю немного грязи на предметное стекло и засовываю предметное стекло в микроскоп. Подсветка не работает, поэтому я достаю из ящика фонарик и направляю его на тарелку. Придется обойтись этим.

Я смотрю в окуляры, и мои худшие опасения оправдываются. — О Боже.

— В чем проблема, вопрос?! — Голос Рокки на целую октаву выше обычного.

Я хватаюсь за голову обеими руками, размазывая по себе грязную грязь, но мне все равно. — Таумеба. В генераторе есть таумебы.

— Они повредили генератор, вопрос? — говорит Рокки. — Дай мне генератор. Я исправляю.

— Генератор не сломан, говорю я. — Если в генераторе есть таумеба, это означает, что есть таумеба в топливе. Таумеба съела всех астрофагов. У нас нет энергии, потому что у нас нет топлива.

Рокки поднимает свой панцирь так быстро, что ударяет им о крышу своего туннеля. — Как Таумеба попадает в топливо, вопрос?!

— В моей лаборатории есть таумебы. Я не держал их закрытыми. Я и не думал об этом. Некоторые, вероятно, вырвались на свободу. На корабле куча трещин, дыр и протечек с тех пор, как мы чуть не погибли на Адриане. Какая-то маленькая дырочка в топливопроводе где-то, должно быть, впустила Таумебу. Для этого нужен только один.

— Плохо! Плохо, плохо, плохо!

Я начинаю задыхаться. — Мы мертвы в космосе. Мы застряли здесь навсегда.

— Не навсегда, говорит Рокки.

Я оживляюсь. — Нет?

— Нет, орбита скоро распадется. Тогда мы умрем.

Я провожу весь следующий день, исследуя топливопроводы, до которых могу добраться. Везде одна и та же история. Вместо Астрофага, подвешенного в масле, это Таумеба и (назовем это как есть) много какашек Таумебы. В основном метан с кучей других микроэлементов. Я думаю, это объясняет метан в атмосфере Адриана. Круг жизни и все такое.

Кое-где есть живые астрофаги, но с подавляющей популяцией Таумебы в топливе они долго не проживут. Бессмысленно пытаться спасти это. Это было бы то же самое, что пытаться отделить хорошее мясо от заражающего его ботулизма.

— Безнадежно, — говорю я, швыряя последний образец топлива на лабораторный стол. — Таумеба повсюду.

— На моей стороне перегородки Астрофаг, — говорит Рокки. — Осталось примерно двести шестнадцать граммов.

— Это не будет долго питать мой привод вращения. Секунд тридцать или около того. И, вероятно, он не проживет достаточно долго. По мою сторону перегородки повсюду таумеба. Держите своего астрофага в безопасности на своей стороне.

— Я делаю новый двигатель, говорит Рокки. — Таумебы превращают астрофагов в метан. Реагируют с кислородом. Разведите огонь. Сделайте толчок. Доберись до моего корабля. Там много астрофагов.

— Это… неплохая идея. — Я щиплю себя за подбородок. — Используйте пукающие таумебы, чтобы продвигаться в пространстве.

— После Таумоэбы ни слова не понятно.

— Это не важно. Подожди, дай мне посчитать…

Я достаю планшет-экран компьютера в лаборатории все еще отключен. Я не помню удельного импульса метана, но знаю, что водородно-кислородная реакция длится около 450 секунд. Назовите это лучшим сценарием. У меня было 20 000 килограммов Астрофага, так что представь, что теперь это все метан. Сухая масса корабля составляет около 100 000 килограммов. Я не знаю, хватит ли у меня кислорода для этой реакции, но пока не обращайте на это внимания…

Концентрация — это постоянная борьба. Я не в себе и знаю это.

Я печатаю на калькуляторе, затем качаю головой. — Это никуда не годится. Корабль будет развивать скорость менее 800 метров в секунду. С этим мы не сможем избежать гравитации Адриана, не говоря уже о том, чтобы пересечь 150 миллионов километров системы Тау Кита.

— Плохо.

Я бросаю планшет на стол и протираю глаза. — Да. Плохой.

Он щелкает по своему туннелю, чтобы зависнуть надо мной. — Дай мне генератор.

Я опускаю плечи. — Почему? Что хорошего это принесет?

— Я убираю и стерилизую. Удалите всю таумебу. Я делаю крошечный топливный бак с моим Астрофагом. Герметичное уплотнение генератора. Отдам обратно тебе. Вы подключаетесь к кораблю. Питание восстановлено.

Я потираю ноющую руку. — Да. Это хорошая идея. Если генератор не растает в вашем воздухе.

— Если растает, я исправлю.

Нескольких сотен граммов Астрофага недостаточно, чтобы облететь галактику, но этого более чем достаточно, чтобы привести в действие электрическую систему корабля… Я не знаю… по крайней мере, до конца своей жизни.

— Ладно. Да. Это хорошая идея. По крайней мере, мы вернем корабль в строй.

— Да.

Я тащусь к люку. — Я принесу генератор.

Мне действительно не следовало бы использовать инструменты в моем состоянии, но я продолжаю. Я возвращаюсь в общежитие, вхожу в ползучее пространство и отсоединяю генератор. Или, может быть, это резервный генератор. Я не знаю. В любом случае, он превращает астрофагов в электричество, и в этом все дело.

Я возвращаюсь в общежитие и ставлю генератор в наш шлюз. Рокки запускает воздушный шлюз и приносит генератор к своему рабочему столу. Два когтя сразу же приступают к работе. Третий указывает на мою койку. — Я работаю над этим сейчас. Ты спишь.

— Смотри, чтобы Таумеба не попала в твоего Астрофага!

— Мой Астрофаг в запечатанном ксенонитовом контейнере. Это безопасно. А теперь спи.

Все болит, особенно моя забинтованная рука. — Я не могу уснуть.

Он указывает более твердо. — Ты говоришь, что людям нужно спать по восемь часов каждые шестнадцать часов. Ты не спишь тридцать один час. А теперь спи.

Я сажусь на койку и вздыхаю. — Вы правильно подметили. Я должен хотя бы попытаться. Это был тяжелый день. Ночь. Что угодно. Тяжелая дневная ночь. — Я ложусь на койку и натягиваю на себя одеяло.

— В этой фразе нет никакого смысла.

— Это земная поговорка. Из песни. Я закрываю глаза и бормочу. — …«и я работал как собака…»

Проходит мгновение, пока я засыпаю…

— Ух ты! — Я стреляю в упор. — Жуки!

Рокки настолько удивлен, что роняет генератор. — В чем проблема, вопрос?

— Не проблема! Решение! — Я вскакиваю на ноги. — Жуки! На моем корабле есть четыре корабля поменьше, которые называются жуками! Они созданы для того, чтобы доставлять информацию на Землю!

— Ты уже говорил мне об этом раньше, говорит Рокки. — Но они используют одно и то же топливо, верно? Теперь все астрофаги мертвы.

Я качаю головой. — Да, они используют астрофагов, но каждый жук самодостаточен и запечатан. Они не делятся воздухом, топливом или чем-либо еще с «Радуйся, Мария». И у каждого жука на борту 120 килограммов топлива! У нас полно астрофагов!

Рокки машет руками в воздухе. — Достаточно, чтобы добраться до моего корабля! Хорошие новости! Хорошо, хорошо, хорошо!

Я тоже машу руками в воздухе. — Может быть, мы все-таки не умрем здесь! Мне нужно сделать ЕВУ, чтобы получить жуков. Я сейчас вернусь. — Я спрыгиваю с койки и направляюсь к лестнице.

— Нет! — говорит Рокки. Он подбегает к перегородке и стучит по ней. — Ты спи. Человек не функционирует хорошо после того, как не спит. ЕВА опасна. Сначала поспи. ЕВА следующая.

Я закатываю глаза. — Хорошо, хорошо.

Он указывает на мою койку. — Спи.

— Да, мам.

— Сарказм. Ты спишь. Я смотрю.

— Это больше не кажется хорошей идеей, — говорю я в рацию.

— Выполняй задание, безжалостно отвечает Рокки.

Я хорошо выспался и проснулся, готовый встретить новый день. Я хорошо позавтракал. У меня есть несколько растяжек. Рокки подарил мне герметичный, полностью функциональный генератор, который будет работать в основном вечно. Я установил его и без помех включил питание корабля.

Мы с Рокки поболтали о том, как лучше всего использовать жуков, чтобы вернуться к Блипу-А. До этого момента все казалось хорошей идеей.

Я стою в воздушном шлюзе, полностью одетый для Евы, и смотрю в бескрайнюю пустоту космоса. Планета Адриан отражает на меня свой бледно-зеленый свет, освещая корабль. Затем он исчезает из поля зрения. Я в темноте. Но ненадолго. Потому что планета снова появляется в поле моего зрения через двенадцать секунд.

— «Аве Мария» все еще вращается. Это своего рода проблема.

По бокам корабля установлены небольшие двигатели, работающие на астрофагах, которые вращаются вверх и вниз для искусственной гравитации. Конечно, они не работают. Они полны какашек Таумебы, как и все остальное. Итак, я нахожусь на другой ЕВЕ, которая имеет дело с гравитацией. Но вместо гравитации Адриана, это центростремительная сила, угрожающая сбросить меня в пустоту.

Одна смерть так же хороша, как и другая. Так почему же это хуже, чем мое маленькое приключение с Адрианом сэмплером? Потому что на этот раз мне придется балансировать на носу корабля. Одно неверное движение может привести к смерти.

Когда я получил пробоотборник, я держался поближе к корпусу, держался хорошо привязанным, и у меня было много опор для рук вокруг, на случай, если я потеряю опору.

Но жуки хранятся в носовой части корабля.

Нос ориентирован на другую половину корабля, благодаря тому, как работает центрифужная система. Это ставит жуков в «верхнюю» часть отсека экипажа с точки зрения центростремительной гравитации. Я должен подняться туда, открыть нос и вытащить маленькие корабли. И все это в надежде, что я не поскользнусь. На носу нет точек привязи. Так что мне придется закрепиться на точке ниже. А это значит, что если я упаду, у меня будет время поднять хороший напор пара, прежде чем трос натянется. Выдержит ли он? Если нет, сила центрифуги выбросит меня в космос, и я стану новой луной Адриана.

Я вчетверо проверяю привязи. Я пробежал два из них, просто для безопасности. Они прочно прикреплены к твердому месту в шлюзе, а также к моему скафандру. Они должны быть в состоянии справиться с силой, если я упаду.

— Должен.

Я выхожу, хватаюсь за верхнюю часть шлюза и подтягиваюсь вверх. Я бы никогда не смог сделать это со всем моим снаряжением при полной гравитации.

Угол наклона носового конуса достаточно мал, чтобы я не соскользнул. Я снова проверяю привязи, затем ползу вверх по носу к вершине. Действие центрифуги толкает меня в сторону, когда я иду. Я должен останавливаться каждые пару футов и позволять трению с корпусом сводить к нулю мое боковое движение.

— Статус, вопрос?

— Прогресс есть, — говорю я.

— Хорошо.

Я дотягиваюсь до носа. Искусственная гравитация здесь слабее всего, она ближе всего к центру вращения. Это милое маленькое преимущество.

Вселенная лениво вращается вокруг меня каждые двадцать пять секунд. Половину времени Адриан заполняет весь мой вид внизу. Затем я получаю несколько секунд горящей яркости Тау Кита. Потом ничего. Это немного сбивает с толку, но не так уж плохо. Просто слегка раздражает.

Люк жука находится именно там, где и должен быть. Здесь мне придется быть осторожным. Я не хочу ничего повредить.

Все это было задумано как самоубийственная миссия. Их не волновало, что «Аве Мария» вернется домой. Механизм внутри имеет пиротехнические средства, чтобы взорвать этот люк. Тогда жуки смогут стартовать и вернуться на Землю. Хорошая система, но мне нужен этот люк целым, когда я вернусь домой. Это все для аэродинамики.

Да, аэродинамика.

— «Аве Мария» всегда выглядела как что-то из романа Хайнлайна. Блестящее серебро, гладкий корпус, острый носовой обтекатель. Зачем делать все это для корабля, которому никогда не придется иметь дело с атмосферой?

Из-за межзвездной среды. Там, в космосе, бродит крошечное, крошечное количество водорода и гелия. Это порядка одного атома на кубический сантиметр, но когда вы путешествуете со скоростью, близкой к скорости света, это складывается. Не только потому, что вы сталкиваетесь с целой кучей атомов, но и потому, что эти атомы, исходя из вашей инерциальной системы отсчета, весят больше, чем обычно. Релятивистская физика — странная штука.

Короче говоря, мне нужен неповрежденный нос.

Вся панель и пиротехнический узел крепятся к корпусу шестью шестигранными болтами. Я достаю из-за пояса торцевой ключ и принимаюсь за работу.

Как только я откручиваю первый болт, он скользит вниз по склону носового конуса и падает в непостижимую даль.

— Гм… — Я говорю. — Рокки, ты ведь умеешь делать винты, верно?

— Да. Легко. Почему, вопрос?

— Я уронил одну.

— Держи винты получше.

— Как?

— Используй руку.

— Моя рука занята гаечным ключом.

— Используйте вторую руку.

— Другой рукой я держусь за корпус, чтобы не упасть.

— Используйте третий хан-хм. Достань жуков. Я делаю новые винты.

— Ладно.

Я приступаю ко второму болту. На этот раз я очень осторожен. Я перестаю использовать гаечный ключ на полпути и делаю все остальное вручную. Толстые пальцы скафандра EVA ужасны для этого. Только на один этот болт уходит десять минут. Но я делаю это и, самое главное, не бросаю.

Я положил его в сумку на своем костюме. Теперь Рокки будет знать, что мне нужно, чтобы он продублировал.

Я откручиваю гаечным ключом следующие четыре болта и отпускаю их. Я предполагаю, что они будут находиться на орбите вокруг Адриана некоторое время, но не навсегда. Крошечное сопротивление, которое мы получаем здесь, будет замедлять их шаг за шагом, пока они не упадут в атмосферу Адриана и не сгорят.

Остался один болт. Но сначала я поднимаю противоположный угол сборки достаточно, чтобы сделать зазор шириной с палец. Я просовываю трос в свободное отверстие для болта и закрепляю его на себе. Затем я пристегиваю другой конец веревки к поясу. Теперь у меня есть четыре разных привязи, прикрепленных ко мне. И мне это нравится. Я могу выглядеть как космический Человек-паук, но кого это волнует?

У меня все еще есть еще два троса, намотанные на пояс с инструментами, готовые к работе, если понадобится. Нет такой вещи, как слишком много привязи.

Я откручиваю последний болт, и сборка скользит вниз по носу. Я пропускаю его мимо себя, и он останавливается на конце привязи. Он несколько раз подпрыгивает и ударяется о корпус, а затем раскачивается.

Я заглядываю в купе. Жуки находятся там, где им и положено быть, каждый в своей каморке. Четыре маленьких корабля идентичны, за исключением маленького выгравированного имени на каждом выпуклом маленьком топливном отсеке. Их, конечно, называют «Джон», «Пол», «Джордж» и «Ринго».

— Статус, вопрос?

— Выздоравливающие жуки.

Я начинаю с Джона. Небольшой зажим удерживает его на месте, но я легко открываю его. За зондом находится баллон со сжатым воздухом с соплом, направленным наружу. Вот как они должны быть запущены. Им нужно быть далеко от корабля, прежде чем они запустят свои вращающиеся двигатели. Даже восхитительный маленький детский спин-драйв испарит все, что за ним стоит.

Джон выходит довольно легко. Зонд больше, чем я помню, — почти размером с чемодан. Конечно, все кажется больше, когда вы держите его на ЕВЕ в неудобных перчатках.

Старина Джон тоже много весит. Я даже не знаю, смогу ли поднять его при земной гравитации. Я привязываю его к запасному тросу, затем протягиваю руку, чтобы достать Пола.

Рокки может работать быстро, когда ему это нужно. И ему это нужно.

Мы находимся на сомнительной орбите вокруг Адриана. Теперь, когда все компьютеры и системы наведения снова подключены, я могу видеть орбиту. Это некрасиво. Наша орбита все еще сильно эллиптическая, и ближайшая ее часть находится слишком близко к планете.

Каждые девяносто минут мы касаемся верхней части атмосферы. На такой высоте это едва ли атмосфера. Всего лишь несколько запутанных молекул воздуха, прыгающих вокруг. Но этого достаточно, чтобы замедлить нас совсем чуть-чуть. Это замедление заставляет нас немного глубже погрузиться в атмосферу на следующем проходе. Вы можете видеть, к чему это приведет.

Мы очищаем атмосферу каждые девяносто минут. И я, честно говоря, не знаю, сколько раз нам это сойдет с рук. По какой-то причине в компьютере нет моделей для «странно эллиптических орбит вокруг планеты».

Так что да. Рокки торопится.

Ему требуется всего два часа, чтобы разобрать Пола и понять большую часть того, как он работает. Это была нелегкая задача-прежде чем мы пропустили Пола в зону корабля Рокки, нам пришлось сделать специальную «охлаждающую коробку». У жуков внутри есть пластиковые детали, которые будут плавиться в воздухе Рокки. Об этом позаботился большой кусок Астрофага. Астрофаг может быть слишком горячим для прикосновения человека, но он достаточно прохладный, чтобы пластик не плавился, и, конечно, у него нет проблем с поглощением дополнительного тепла и поддержанием температуры 96 градусов по Цельсию.

У Пола внутри много электроники и схем. Рокки не слишком хорошо понимает это — эридианская электроника далеко не так развита, как земная. Они еще не изобрели транзистор, не говоря уже о микросхемах. Работать с Рокки-все равно что иметь на корабле лучшего в мире инженера 1950 года.

Кажется странным, что вид мог изобрести межзвездные путешествия до изобретения транзистора, но эй, Земля изобрела ядерную энергию, телевидение и даже сделала несколько космических запусков до транзистора.

Час спустя он обошел все компьютерные системы управления. Ему не нужно понимать их, чтобы обойти их — это просто вопрос знания того, к каким проводам напрямую подавать напряжение. Он подстроил привод вращения так, чтобы он приводился в действие с помощью пульта дистанционного управления, управляемого звуком. Почти везде, где люди используют радио для цифровой связи ближнего радиуса действия, эридианцы используют звук.

Он повторяет процесс для Ринго и Джона. На этот раз это намного быстрее, потому что нет никаких исследовательских усилий. Это оставляет Джорджа неизменным. Маленькие жуки не имеют большой тяги, так что чем больше их мы используем, тем лучше, но я должен где-то провести черту. Я хочу, чтобы один из них был в безопасности в резерве, без изменений, готовый выполнить свою первоначальную миссию.

Благодаря Рокки я, возможно, просто переживу эту самоубийственную миссию, но нет никаких гарантий. — «Аве Мария», мягко говоря, в плохом состоянии. Несколько топливных баков исчезли, повсюду повреждения и утечки. Есть Таумебы, которые крадутся вокруг, ожидая, чтобы съесть все, что даст мне Рокки. Я могу сосчитать по меньшей мере сотню способов, которыми поездка домой может провалиться. Поэтому, прежде чем я отправлюсь в путь, я отправлю Джорджа со всеми моими находками и несколькими Таумебами на борту. Я бы предпочел оставить два в резерве, но нам нужны три жука, чтобы иметь возможность направлять тягу, чтобы мы могли направить корабль в любом направлении, в котором нам нужно.

Рокки пропускает трех модифицированных жуков через шлюз общежития ко мне.

— Садись на халла, говорит он. — Цельтесь на сорок пять градусов в сторону от центральной линии корабля.

— Я вздыхаю. Еще одна ЕВА на вращающемся корабле. Ура.

Но что еще я могу сделать? Мы не можем обнулить вращение без тяги.

Я делаю ЕВУ. Единственная трудная часть — это добраться до нужного места. Шлюз находится рядом с носом, и мне нужно установить жуков на задней секции. И в настоящее время корабль разделен на две половины, соединенные только пятью кабелями. Но дизайнеры «Аве Мария» подумали об этом. Вдоль всех кабелей есть петли, к которым можно прикрепить трос.

Я становлюсь лучше в чрезвычайно странном наборе навыков уклонения в ненулевой гравитации. И в отличие от моего танца смерти на носу корабля, в задней части есть много ручек. Установка жуков достаточно проста. Я прикрепляю их к ручкам на корпусе, чтобы обездвижить их, пока ксенонитовый клей Рокки устанавливает и создает постоянную связь.

В конце концов, у меня есть Джон, Пол и Ринго, равномерно расположенные в кольце вокруг корпуса, каждый из которых наклонен так, чтобы их двигатель был направлен на 45 градусов от длинной оси корабля.

— Жуки сели, говорю я в рацию. — Осматриваю поврежденный участок.

— Хорошо, отвечает Рокки.

Я пробираюсь к тому месту, которое было разрушено разрывом топливного бака. Смотреть особо не на что-в то время я выбросил плохие танки. Прямоугольник отсутствующих пластин корпуса показывает отверстие, где когда-то были танки. Область, окружающая отверстие, рассказывает о травме. Черные следы ожогов портят блестящие пластины корпуса. На двух соседних панелях есть явная и очевидная деформация.

— Некоторые панели погнуты. У некоторых есть следы ожогов. Не так уж и плохо.

— Хорошие новости.

— Следы от ожогов странные, тебе не кажется? Почему следы от ожогов?

— Много тепла.

— Да, но кислорода нет. Это космос. Как он сгорел?

— Теория: Много астрофагов в резервуарах. Некоторые, вероятно, мертвы. У мертвых астрофагов есть вода. Мертвый астрофаг не застрахован от жары. Вода и много тепла становятся водородом и кислородом. Кислород, тепло и корпус становятся следами ожогов.

— Да, говорю я. — Хорошая теория.

— Спасибо.

Я возвращаюсь по космическому веревочному мосту, который является кабелем, а затем без происшествий в воздушный шлюз. Рокки ждет меня в своей потолочной лампе в рубке управления.

— Все в порядке, вопрос?

— Да, — говорю я. — Управление Джоном, Полом и Ринго в порядке?

В трех руках он держит одинаковые пульты управления. Каждый из них имеет провод, ведущий к настенному динамику/микрофону, прикрепленному к корпусу. Он постукивает по считывающему ящику четвертой рукой. — Связь установлена. Все жуки функционируют и готовы.

Я пристегиваюсь к командирскому креслу. Этот следующий бит будет неудобным.

Мы помещаем жуков под углом 45 градусов от центральной линии корабля, чтобы мы могли использовать их для поворота корабля по мере необходимости. Это также позволяет нам контролировать вращение корабля. Но мы можем использовать жуков только тогда, когда корабль цел. Поэтому сначала я должен собрать половинки вместе.

Сохранение инерции вращения, как оно есть, означает, что корабль будет вращаться очень быстро. На самом деле, он будет вращаться точно так же быстро, как и в прошлый раз, когда Рокки пришлось спасать меня. За это время мы не приобрели и не потеряли никакой инерции.

Я включаю панель центрифуги на главном экране управления. Ну, это как раз над оригинальным главным экраном. Этот главный экран потерпел крушение в приключении Адриана. Но этого достаточно.

— Вы готовы?

— Да.

— Силы g будут сильны, говорю я. — Тебе легко, а мне трудно. Я могу потерять сознание.

— Нездорово для человека, вопрос? — В конце есть намек на дрожь.

— Немного нездорово. Если я потеряю сознание, не волнуйся. Просто приведите корабль в стабильное состояние. Я проснусь, когда мы перестанем кружиться.

— Понятно. — Рокки держит три пульта управления наготове.

— Ладно, поехали. — Я перевожу центрифугу в ручной режим и обхожу три предупреждающих диалога. Сначала я поворачиваю отсек экипажа на 180 градусов. Как и в прошлый раз, я не тороплюсь. Но, в отличие от прошлого раза, у меня все задраено. Поэтому, когда мир вращается и гравитация меняет направление, лаборатория и общежитие не приходят в беспорядок.

Теперь я чувствую, как половина g толкает меня к панелям управления. Нос снова повернут в сторону от остальной части корабля. Я приказываю всем четырем катушкам катиться без учета скорости вращения корабля. Значки на корабле показывают сокращение, как приказано, и сила моего тела в ограничителях увеличивается.

Всего через десять секунд силы достигают 6 g, и я едва могу дышать. Я задыхаюсь и извиваюсь.

— Ты не здоров! — Рокки скрипит. — Отмени это. Мы составляем новый план.

Я не могу говорить, поэтому качаю головой. Я чувствую, как кожа на моем лице оттягивается от щек. Должно быть, я сейчас выгляжу как чудовище. Периферия моего зрения становится черной. Должно быть, это и есть туннельное зрение, о котором я слышал. Это хорошее имя.

Туннель становится все тусклее и тусклее, пока в конце концов не становится совсем черным.

Я просыпаюсь через несколько мгновений. По крайней мере, я думаю, что это несколько мгновений спустя. Мои руки свободно плавают, и только путы удерживают меня от падения со стула.

— Грейс! Ты в порядке, вопрос?

— Э-э… «я потираю глаза. Мое зрение затуманено, и я все еще не могу прийти в себя. — Да. Статус?

— Скорость вращения равна нулю, — говорит он. — Жуков трудно контролировать. Поправка: Жуков легко контролировать. Корабль, управляемый жуками, трудно контролировать.

— Тем не менее, ты это сделал. Хорошая работа.

— Спасибо.

Я снимаю путы и вытягиваюсь. Кажется, ничего не сломано и не ранено, кроме моей обожженной руки. На самом деле здорово вернуться в нулевую гравитацию. Как правило, у меня болит все тело. Много физического труда, и я все еще восстанавливаюсь после травм. Избавление от этой надоедливой гравитации снижает нагрузку на мое тело.

Я перебираю экраны на мониторе. — Все системы в порядке». По крайней мере, ничто не пострадало больше, чем раньше.

— Хорошо. Каково следующее действие, вопрос?

— Теперь я занимаюсь математикой. Очень много математики. Я должен рассчитать продолжительность и угол тяги, чтобы вернуть нас на ваш корабль, используя жуков в качестве двигателей.

— Хорошо.