Проект «Радуйся, Мария»

Глава 27

Я вскакиваю с табурета, но у меня нет плана.

— Ладно, не паникуй, — говорю я себе. — Думай ясно. Тогда действуй.

БОКОА все еще горячая. Это означает, что там все еще много живых астрофагов. Я поймал его рано. Это хорошо. Не из-за БОКОА — это тост. Я никогда не смогу отличить Таумебу от тамошнего Астрофага. Но это означает, что, как бы там ни было, Таумеба попала туда, это очень недавно и, надеюсь, не дошло до топлива корабля.

Да. Это приоритет номер один. Не пускайте Таумебу в топливные отсеки. В последний раз они попали сюда из-за различных микроскопических утечек в системе. Но он должен был попасть туда из отсеков экипажа, куда я его доставил на борт. Между топливной системой и отсеком экипажа нет большого перекрытия. Есть только одно место, которое является вероятным виновником перевода.

Жизнеобеспечение.

Если корабль слишком холодный, он пропускает воздух через катушки, заполненные Астрофагом, чтобы согреть его. Пробоина в одной из этих катушек сделала бы это. К счастью для меня, в лаборатории у меня была большая куча астрофагов с температурой 96 °C, чтобы в отсеке экипажа было так тепло, что кораблю пришлось использовать систему кондиционирования воздуха.

Ладно, теперь у меня есть план.

Я бегу вверх по лестнице в рубку управления. Я поднимаю панель жизнеобеспечения и смотрю на журналы. Как я и подозревал, обогреватель не включали уже больше месяца. Я полностью отключаю обогреватель. Он отображается как отключенный, но я ему не доверяю.

Я иду к основной коробке выключателя. Он под креслом пилота. Я нахожу выключатель системы отопления и выключаю его.

— Ладно, говорю я.

Я возвращаюсь на сиденье и проверяю топливную панель. Все топливные отсеки, похоже, в хорошем состоянии. Температура правильная. Таумебе не потребуется много времени, чтобы одичать и съесть все в топливном отсеке-я знаю это наверняка. Если бы они были затронуты, они были бы еще холоднее.

Я включаю управление вращающимся приводом и выключаю двигатели. Пол уходит из-под меня, когда я возвращаюсь в невесомость. Вероятно, мне не нужно их отключать, но сейчас я не хочу, чтобы топливо что-то делало. Если в топливопроводе есть Таумеба, я хочу, чтобы она оставалась там, а не перекачивалась по всему кораблю.

— Хорошо… — повторяю я. — Хорошо…

Больше размышлений.

Как он освободился? Я стерилизовал каждую часть этого корабля азотом, прежде чем получить грамм Астрофага от Рокки. Единственные таумебы на борту находятся в запечатанных мини-фермах на жуках и запечатанных резервуарах для разведения ксенонитов.

Нет. Нет времени на научные вопросы. Я могу поразмышлять о причине позже. Прямо сейчас у меня есть инженерная проблема. Жаль, что здесь нет Рокки.

Мне всегда хотелось, чтобы Рокки был здесь.

— Азот, говорю я.

Я не знаю, как Таумеба выбралась, но мне нужна их смерть. Taumoeba–82.5 может обрабатывать 8,25 процента азота при давлении 0,02 атмосферы. Может быть, чуть выше. Но он определенно не может справиться со 100-процентным азотом при 0,33 атмосферах в отсеке экипажа. Это в двести раз превышает смертельную дозу азота.

Я подплываю к выключателю и отключаю все, что связано с жизнеобеспечением. Сразу же раздается сигнал аварийной тревоги и загораются красные огни. Я пинаю через диспетчерскую к выключателю аварийной системы и отключаю их все.

Главный сигнал тревоги раздражает, поэтому я отключаю его на главной интерфейсной панели.

Я лечу в лабораторию и открываю шкаф с запасом газовых баллонов. У меня есть около 10 килограммов газообразного азота в одной канистре. Опять же, я обязан своей жизнью предпочтительному способу самоубийства Дюбуа.

Я не помню всех подробностей о системе жизнеобеспечения, но я знаю, что у нее есть ручные клапаны избыточного давления. Корабль просто не допустит более 0,33 атмосферы. Если все остальное выйдет из строя (а это произойдет, потому что я отключил аварийные системы), он выпустит избыточное давление в космос.

Я не могу просто выпустить азот и надеяться на лучшее. Сначала я хочу избавиться от существующего кислорода. Мне надоело возиться с этим барахлом. Я хочу, чтобы здесь был 100 — процентный азот. Я хочу сделать этот корабль настолько токсичным для Таумебы, чтобы у него не было шансов выжить. Даже если он прячется где-то под какой-то гадостью-я хочу, чтобы азот проник через него. Азот повсюду. Везде!

Я хватаю баллон с азотом, отталкиваюсь от пола и плыву обратно в диспетчерскую. Я распахиваю внутреннюю дверь шлюза и влезаю в скафандр Орлана быстрее, чем когда-либо в прошлом. Я загружаю все и даже не утруждаю себя самоконтролем. Нет времени.

Я оставляю внутреннюю дверь шлюза открытой и поворачиваю ручной аварийный клапан на внешней двери. Воздух корабля с шипением уносится в космос. Основные и аварийные системы жизнеобеспечения отключены. Они не в состоянии заменить потерянный газ.

Теперь я жду.

Кораблю требуется удивительно много времени, чтобы потерять весь свой воздух. В кино, если есть небольшая брешь, все сразу умирают. Или мускулистый герой затыкает дыру своими бицепсами или чем-то в этом роде. Но в реальной жизни воздух просто не движется так быстро.

Аварийный клапан на воздушном шлюзе имеет 4 сантиметра в поперечнике. Похоже, в твоем космическом корабле довольно большая дыра, верно?

Потребовалось двадцать минут, чтобы давление воздуха на корабле упало до 10 процентов от его первоначального значения. И сейчас он падает очень медленно. Я думаю, что это логарифмическая функция. Так что в разгар этой чрезвычайной ситуации я просто должен стоять здесь с баллоном в руке.

— Ладно. Десять процентов — это достаточно близко, говорю я. Я закрываю аварийный клапан шлюза, чтобы снова закрыть корабль. Затем я открываю бак с азотом.

Так что теперь, вместо того, чтобы слушать шипение из шлюза, я слушаю шипение из бака с азотом.

Здесь особой разницы нет.

Снова. Это немного подождет. Но на этот раз не так долго. Вероятно, потому, что давление внутри этого резервуара с азотом было намного выше, чем давление в корабле. Что угодно. Дело в том, что за короткое время корабль вернулся к давлению в 0,33 атмосферы. Но это почти полностью азот.

Забавная вещь-мне было бы совершенно комфортно, если бы я снял этот костюм ЕВЫ. Я бы дышал без проблем. Вплоть до самой смерти. Мне не хватает кислорода, чтобы выжить.

Я хочу, чтобы этот азот пропитал все, что может. Я хочу, чтобы он проник в каждую щель. Где бы ни скрывались Таумебы, я хочу, чтобы их нашли и убили. Идите вперед, мои приспешники N2, и причините разрушение!

Я спускаюсь в лабораторию и проверяю БОКОА. Я ушел в такой спешке, что забыл запечатать чан. К счастью, Астрофаг — это грязная штука. Поверхностное натяжение и инерция удерживали его внутри. Я закрываю крышку и подношу его к воздушному шлюзу. Я отказываюсь от всего этого.

Я, вероятно, мог бы спасти выжившего Астрофага в чане. Я мог бы пропустить азот через ил, чтобы убедиться, что он доберется до маленькой таумебы, скрывающейся внутри. Но зачем рисковать? У меня более 2 миллионов килограммов Астрофага. Нет смысла рисковать всей миссией только для того, чтобы спасти несколько сотен.

Я жду три часа. Затем я снова включаю выключатели. После периода первоначальной паники система жизнеобеспечения возвращает воздух в нормальное состояние благодаря обильным запасам кислорода на корабле.

Я должен изолировать все источники таумебы на этом корабле. Предпочтительно до того, как система жизнеобеспечения закончит откачку азота. Почему бы не сделать это до того, как вернуться к нормальному воздуху? Потому что это будет намного проще и быстрее без костюма EVA. Для этого мне нужны мои руки, а не руки в громоздких перчатках.

Я вылезаю из «Орлана» и лечу в лабораторию с баллоном азота в руке.

Во-первых, животноводческие фермы.

Я поместил каждую из десяти ферм в большие пластиковые контейнеры. Я устанавливаю маленький клапан на каждом бункере (эпоксидная смола может делать все, что угодно) и закачиваю азот. Если на какой-либо из ферм произойдет утечка, азот попадет внутрь и убьет все. Любая ферма, которая ведет себя должным образом — сохраняет герметичность — не будет иметь никаких проблем.

Начнем с того, что бункеры герметичны, но я все равно заклеиваю их клейкой лентой и намеренно немного повышаю давление. Бока и верхушки выпирают. Теперь, если какая-либо из ферм протечет, это будет визуально очевидно, потому что выпуклость исчезнет.

Далее: жуки и их мини-фермы.

Джон и Пол уже установили свои мини-фермы. Я поместил их в изолированные бункеры точно так же, как я сделал с фермами-заводчиками. Я работал над Ринго, когда какашки попали в вентилятор, так что мини-ферма и та, что предназначалась для Джорджа, все еще удалены. Я сложил их вместе в другой изолятор.

Я приклеиваю все скотчем к стенам. Я не хочу, чтобы какие-либо мусорные баки плавали вокруг. Они могут наткнуться на что-нибудь острое.

Лаборатория в полном беспорядке. Я уже наполовину разобрал Ринго, когда выключил приводы вращения. Инструменты, части жуков и всевозможный другой хлам плавает по комнате. Мне придется убрать все это без помощи гравитации, прежде чем я смогу сделать перерыв.

— Ну, это отстой, — бормочу я.