Расстрел на площади

45. Биатлонист

Сделанный из куриного пера бело-красный поплавок спокойно лежал на гладкой поверхности реки Аксай. Вот уже почти два часа он не менял своего положения. И теперь вряд ли уже начнет клевать — на старых, еще отцовых часах «Заря» на потрескавшемся кожаном ремешке, лежащих в нагрудном кармане рубахи Виссариона, большая стрелка приближалась к двенадцати.

Солнце уже припекало вовсю.

Ну, еще полчасика посижу и пойду, подумал он, втайне, однако, надеясь, что вот-вот и клюнет на его старый, сделанный из стального гвоздя крючок крупный сазан, а то и сомище.

Срок, отпущенный Виссарионом самому себе, почти истек, когда на берег Аксая прибежал запыхавшийся Федька — соседский мальчишка.

— Виська, — заорал он еще издалека, — там в городе такое творится. Тако-ое…

— Не шуми, всю рыбу мне распугаешь, — важно сказал Виссарион, не отрывая взгляда от поплавка.

— Да брось ты ерундой заниматься. Айда в город!

— А чо такое?

— О-о, — Федька сделал большие глаза, — там на улице демонстрация, как на Первое мая, народ везде, и милиции — видимо-невидимо.

— Подумаешь! — скривился Виссарион. Он сам принимал участие в демонстрации, поэтому размахом его не удивишь.

— Драка началась!.

— Какая еще драка? — не врубился Виссарион.

— Заводские милиционеров бьют!

Это решило все. Виссарион быстро смотал удочки, опрокинул обратно в реку плавающую в садке мелочь, и они вдвоем стремглав побежали в город.

Народу на улицах действительно было много. Причем лица у всех были серьезные и очень напряженные. Там и сям стояли небольшие группки людей, о чем-то негромко шушукающихся. Виссарион с Федькой попытались было пристроиться, послушать, о чем это там говорят взрослые, но сразу же были замечены высоким рабочим в замасленной робе и с такими же замасленными руками, который, ни слова не говоря, больно схватил их за уши и оттащил подальше от группы.

— Так, мальцы, сейчас ноги в руки — и домой. Ясно? Чтоб я вас тут не видел.

— Ну, дяденька… — взмолились ребята.

— Без разговоров. Сейчас не время по улицам шляться.

Было в его словах что-то очень серьезное, такое, что Виссарион сразу понял — сейчас не до шуток и надо беспрекословно выполнять приказ взрослого дяди.

— А это правда, что драка была с милицией? — выпалил Федька.

— А ну домой! Живо! — прикрикнул рабочий и грозно топнул ногой.

Ребят точно ветром сдуло.

Федька побежал домой, а Виссарион через пять минут уже был у матери в гостинице.

— Ты чего это по городу шляешься? — нахмурилась Мария Дмитриевна. — Ты ж вроде на рыбалку собирался.

— Мама, — заговорщическим шепотом произнес Виссарион, — там говорят, заводские милиционеров побили.

Мария Дмитриевна огляделась по сторонам, потом перегнулась через стойку и, подняв Виссариона, легко перекинула его в свой закуток — он даже опомниться не успел.

— Слушай меня внимательно, — как можно более проникновенно сказала Мария Дмитриевна, крепко взяв сына за плечи, — демонстрации, милиция, драки на улицах — это все тебя не касается. Ты меня хорошо понял?!

— Понял, — с обидой в голосе ответил Виссарион. И когда уже его перестанут считать маленьким?

— Лишнего не болтай, ты ничего не знаешь. Разговаривай только со знакомыми. Понял?

— Понял.

— На улицу — чтобы носа не показывад! Понял?

— Да понял я, понял! — вырываясь из рук матери, в третий раз повторил Виссарион.

— Вот и хорошо. До вечера здесь побудешь, а домой вместе пойдем.

— Ну-у, мама, что мне тут делать до вечера?

— Ничего, погуляй по коридору. Или вон книжку какую-нибудь почитай.

Виссарион со вздохом уселся на стул в углу и взял невесть откуда взявшийся здесь потрепанный тяжелый кирпич «Тихого Дона», открыл книгу на первой попавшейся странице и начал читать:

«— За мной! — негромко скомандовал Григорий, как только пулемет умолк, и пошел к бугру, вынув из ножен шашку.

Позади, тяжело дыша, затопотали казаки.

До красноармейцев оставалось не более полусотни саженей. После трех залпов из-за песчаного бугра поднялся во весь рост высокий смуглолицый и черноусый командир. Его поддерживала под руку одетая в кожаную куртку женщина. Командир был ранен. Волоча перебитую ногу, он сошел с бугра, поправил на руке винтовку с примкнутым штыком, хрипло скомандовал:

— Товарищи! Вперед! Бей беляков!

Кучка храбрецов с пением «Интернационала» пошла в контратаку. На смерть…»

А хорошо бы вот так, с шашкой, в хромовой тужурке. вести отряд на врага, тут же размечтался Виссарион И чтоб винтовка в руках со штыком! И чтоб пулемет тарахтел без умолку!

Он перелистнул еще несколько страниц. Странно. но этот Григорий, который угробил целый отряд красноармейцев, был, похоже, одним из главных героев этой толстенной книги. Виссарион вздохнул, положил «Тихий Дон» обратно на стол и слез со стула.

Было жарко. Жарко и очень скучно.

— Мам, я пойду по коридорам погуляю.

— Иди. Только за порог — ни ногой.

— Ла-адно.

Гулять по гостинице было так же бессмысленно, как и читать с полстраницы «Тихий Дон». В сущности. идти-то было некуда — гостиница была небольшая, под стать городку с его ста тысячами жителей. Три этажа с узкими темными коридорами и крашенными темно-коричневой краской дверьми.

Вначале Виссарион устроился возле окна — посмотреть, не творится ли чего на улице. Вечерело. Вроде было спокойно. Ничто не говорило о том, что с утра снова были какие-то происшествия. Улица казалась тихой и сонной — разве что пройдет какой-нибудь старик в галифе с лампасами и потрепанном картузе или, беспокоя придорожную пыль, промчится грузовик, дребезжа и лязгая всеми своими частями.

Глядеть в окошко вскоре тоже наскучило, и он пошел бродить по коридорам.

Эх, думал Виссарион, там такое творится, а я в этой гостинице парюсь. Обидно…

Он слонялся по коридорам не меньше часа, когда ему наконец захотелось есть.

Пойду-ка я у мамани чего нибудь попрошу, решил он и неторопливо направился к лестнице.

По дороге Виссарион углядел застрявший в щели между плинтусом и половицей гривенник.

Ого, новый, довольно подумал он, нагибаясь за монеткой и засовывая ее в нагрудный карман, рядом с часами.

Он уже было собрался продолжить свой путь, когда совсем рядом что-то вдруг клацнуло.

Виссарион поначалу не обратил на это особого внимания, но клацанье повторилось еще и еще раз.

Надо же, словно затвор перезаряжают, подумал Виссарион, хотя звук затвора он слышал только в кино. Интересно, откуда это?

Через секунду он обнаружил, что дверь, около которой он стоял, немного приоткрыта, и звуки, по всей видимости, идут из-за нее.

Виссарион уже было собрался идти дальше — не караулить же ему у этой двери, когда сквозняком приоткрыло дверь шире и он сумел заглянуть в гостиничный номер.

За столом, покрытым клеенкой, на которой стоял графин с водой и граненый стакан — непременная принадлежность каждого гостиничного номера, — сидел стриженный под полубокс парень, лет двадцати — двадцати двух, черноусый, одетый в полосатую футболку и белые теннисные брюки. Парень негромко насвистывал «Бессаме мучо», изрядно фальшивя и сбиваясь.

Но самым главным было другое. И когда Виссарион осознал, что именно делает этот явно не местный парень, у него все внутри похолодело.

Он чистил и смазывал винтовку.

Перед ним на столе лежала маленькая круглая масленка с длинным никелированным хоботком (точь-в-точь такая же находилась у Марии Дмитриевны в чемодане, где хранилась швейная машина «Тула»), ершик, наподобие посудного, только меньше и с длинной проволочной ручкой, клубок пакли, еще какие-то инструменты, назначение которых Виссариону было неизвестно.

Но самое главное, к чему был прикован его взгляд, это, конечно, винтовка. Парень сидел к нему боком, так что Виссариону никак не удавалось рассмотреть ее получше, он видел лишь торец массивного деревянного приклада с глубокими поперечными насечками.

Виссарион даже встал на цыпочки, чтобы получше разглядеть оружие. Шутка ли — постоялец в номере винтовку держит. Такое не каждый день увидишь.

Дверь растворилась еще шире. Засмотревшись, Виссарион не заметил, как почти переступил порог комнаты.

Внезапно парень поднял винтовку со стола, быстро перевернул ее в воздухе. Виссарион и глазом не успел моргнуть, как дуло было повернуто в его сторону.

Первой его мыслью было, конечно, дать деру. Но неожиданно для самого себя Виссарион вспомнил, что он казак, и сын казака, и что прадед его — Кузьма Патрищев, по рассказам, служил в Великом войске Донском адъютантом самого Платова, — короче, он остался на месте. Смутно вспоминаемые им рассказы отца не прошли даром.

— Руки вверх! — скомандовал стриженый, быстро передернув затвор.

Однако Виссарион был не робкого десятка. Он демонстративно запихнул руки в карманы своих замызганных холщовых штанов.

— Руки вверх, — уже не так уверенно повторил парень, положив щеку на основание приклада и делая вид, что прицеливается.

— Дядя, вы хотя бы сначала патрон вставили, а потом уже пугали.

— Э, — присвистнул парень, опуская ствол, — да ты, я вижу, не робкого десятка!

— А чего мне вас бояться?

— Ну-у, а если бы патрон все-таки был заряжен?

— Да кто ж заряженную винтовку чистит? — небрежно произнес Виссарион. — Она выстрелить ненароком может.

Парень рассмеялся и положил оружие снова на стол.

— Ну-ка иди сюда, малец.

Виссарион важной походкой вразвалочку, как ходят казаки, подошел к столу.

— Будем знакомы, — протянул парень ему большую ладонь, — меня зовут Рудольф.

— Виссарион.

— Ух ты, и имя у тебя подходящее. Звучное. Ну что ж, садись, Виссарион, рассказывай, чего это ты моду взял за людьми подглядывать?

Виссарион покраснел:

— И не подглядывал я вовсе. Мимо проходил, гляжу — дверь открыта.

— И решил посмотреть, все ли в порядке? — со смехом продолжил Рудольф.

— Да… То есть нет… — Виссарион чувствовал, как краска покрывает его лицо до самых ушей, но сделать ничего не мог. — Я хотел… Я тут гривенник нашел!

— Гривенник? — посерьезнел Рудольф.

— Да.

— Новыми?

— Новыми.

— Ты, я вижу, еще и счастливчик. Мне вот так никогда не везло — больше пятака ни разу в жизни не находил. К тому же старыми.

Тут только Виссарион понял, что над ним смеются, и надулся.

— Ну-у, не обижайся. Скажи-ка лучше, ты чей? — Я администраторшин сын.

— Хорошо. А я тут чай пить собрался, хочешь со мной?

— Хочу.

Рудольф достал из тумбочки пол-литровую банку, наполнил ее водой из графина и приспособил на край маленький дорожный кипятильник.

— Ты, я надеюсь, никому не расскажешь, что я тут правила пожарной безопасности нарушаю?

— Не расскажу. А можно мне винтовку подержать?

— Ну, для такого храбреца, как ты, мне ничего не жалко. Держи.

Он взял одной рукой винтовку и протянул ее Виссариону. Она была довольно тяжела — раза в три тяжелее, чем духовые «переломки» в тире, куда Виссарион частенько захаживал с ребятами пострелять маленькими пульками по вырезанным из жести зайцам, кабанам и ветряным мельницам. Кроме того, она была чуть ли не в полтора раза длиннее и к тому же имела одну странность — в ее широком массивном деревянном прикладе была проделана большая квадратная дыра. Таких винтовок Виссарион еще никогда не видал.

— А зачем тут дыра? — поинтересовался он.

— Чтобы она весила поменьше. А то, видишь, она и так довольно тяжелая. Четыре с половиной кило — тяжелее, чем автомат Калашникова. Это СВД — снайперская винтовка системы Драгунова. Опытный образец.

— А вы стрелок?

Рудольф кивнул:

— Стрелок. Биатлонист.

Виссарион улыбнулся:

— А что же вы к нам в такую жару приехали? У нас же снега нет.

— Ну и что, — невозмутимо ответил Рудольф, — летом-то тоже нужно спортивную форму поддерживать, так, нет?

— Нужно.

— Ну вот. А у вас степи, ни единой души — стреляй, не хочу!

Виссарион продолжил осмотр винтовки. Да, она была какая-то необычная. За массивной деревянной ложей с продолговатыми отверстиями торчал изогнутый металлический магазин, такой же, как и у автомата Калашникова, только раза в три короче.

— Погоди-ка, — вдруг сказал Рудольф, взял со стола длинную трубу, типа подзорной, приладил ее к винтовке, посмотрел в нее, что-то подправил и снова отдал оружие Виссариону.

— Держи. Теперь можешь прицелиться.

Виссарион глянул в окуляр. Такого он еще ни разу в жизни не видал! Даже оставшийся от отца трофейный цейсовский бинокль не увеличивал так сильно. В оптический прицел можно было разглядеть даже самые крохотные детали, даже мелкий текст объявлений на щите «Горсправки», висящем на противоположной стороне улицы, казалось, можно легко прочесть, если приглядеться.

— Ух ты! — воскликнул Виссарион.

Рудольф только посмеивался:

— Ну как винтовочка? Годится?

Он поставил на стол жестянку с сахарным песком и чашки с дымящимся чаем.

— Эх, мне бы такую…

— А вот это уже лишнее, — серьезно сказал Рудольф.

— Почему это? — запальчиво выпалил Виссарион.

— А потому. Тебе, пацан, учиться надо, ума-разума набираться. А на курок нажимать — дело нехитрое, этому каждый научиться может.

Виссарион уже было открыл рот, чтобы возразить: дескать, в их краю умение обращаться с оружием считается настоящим делом для мужчины, и все его предки были военными, и он, Виссарион, конечно же тоже будет военным, поступит в суворовское, когда из коридора раздался голос Марии Дмитриевны:

— Виссарион, ты где?!

Виссарион вскочил из-за стола:

— Мне пора, дядя Рудольф.

— Ну, покедова, казак, покедова… И запомни — к оружию лучше всего не касаться. Особенно если оно заряжено. Иначе таких бед наделать можно…

И — он со значением усмехнулся.