Режим черной магии

Глава двадцать первая

— Я посмотрю в церкви, — сказала Айви и понеслась, перепрыгивая через ступеньку.

Она исчезла еще до того, как захлопнулась дверь. Фейри смотрели удовлетворенно, как весь сад наполнился страхом. Но лишь когда я увидела Рекс, меня полностью поглотила паника.

Оранжевая кошечка, не замечая мечущихся пикси, прижала ушки и уверенно пошла по стриженому газону — выскочила, когда Айви открывала дверь. Легким прыжком она взлетела на стенку, отделяющую сад от кладбища, и исчезла в высокой траве, явно имея какую-то цель.

— Пирс! — позвала я, глядя туда, куда она исчезла. — Не присмотришь за фейри?

Он кивнул и встал, наклонив голову. Лицо у него было печальное.

Я пошла вслед за Рекс по высокой траве, двигаясь как во сне. Слегка успокоилась, когда кошка миновала круг выжженной земли, и еще лучше мне стало, когда я увидела, как Рекс сидит на краю давно ею облюбованного клочка земли, на солнышке, и вылизывает лапу, обернувшись хвостом.

Эту могилу я знала. Пикси часто играли вокруг, несмотря на то — или благодаря тому, — что здесь все заросло колючками одичавшей розы. Надгробье украшала статуя дитяти в образе ангела, сама чуть больше кошки, и пухлое личико не пострадало от времени. Это была детская могила, и детская чистота не покидала ее.

Пробираясь вперед, я с невероятным облегчением вздохнула, услышав Дженкса. Но потом я поняла, что он поет. Глаза наполнились слезами, в горле встал ком, когда из-за надгробья донесся печальный прерывистый дуэт с душераздирающими паузами. Слышался только один голос.

Ужасаясь тому, что сейчас могу увидеть, я двинулась вперед, пока не показалось основание надгробья. Дженкс стоял на земле, опустив неподвижные крылья, и держал на руках Маталину, прижимая к себе и не давая ей коснуться земли. Вокруг в примятой траве лежали четверо мертвых фейри с изорванными, но не сожженными крыльями. В ближайшем из них торчала шпага Дженкса, и фейри держатся за лезвие, пробившее ему живот. Землю усыпали стрелы, и остро плыл запах раскрошенной травы.

Дженкс посмотрел на меня, голос его дрогнул, крылья слегка шевельнулись. Влага засыхала у него на лице, превращаясь в пыльцу.

— Мэтти, Рэйчел здесь, — сказал он, оборачиваясь снова к ней, и у меня вдруг появилась надежда. Она жива?

Дженкс отвел ей волосы с глаз, и маленькая женщина с трудом и болью вздохнула.

— Она тебя за три секунды отнесет к нашему пню. И может сделать тебя большой — всего на час. Ты же сможешь, пожалуйста, Мэтти, не надо больше спорить. Ты будешь тогда жить. И заклинание снимет всю боль. Сделает тебя совсем новой. Пожалуйста, не оставляй меня. — Он умолял, и я почувствовала, как слезы жгут глаза. — Я не могу еще двадцать лет прожить один.

Это подтвердило мои подозрения, возникшие в последние месяцы, когда Дженкс расцветал, а Маталина увядала. Проклятие, наложенное на него прошлым летом, вызвало сброс его биологических часов. Я обрадованно бросилась на колени рядом с ними. Мне вернули обратно мои двадцать лет, украденных болезнью моего детства, но сейчас у меня дыхание перехватило от мысли, что Дженкс не умрет. Маталина не умрет.

— Маталина, — сказала я, придвигаясь поближе и говоря ласково. — Здесь Кери. Она тебя поставит на ноги.

Они будут жить вечно, оба они. И все будет хорошо. Все должно быть хорошо!

Наконец-то нашлось что-то, что будет хорошо.

Я протянула руку, чтобы взять ее, но тихое «нет» пронзило меня ледяным холодом.

Нет? То есть как это — нет?

— Рэйчел, сделай мне такое одолжение, — заговорила Маталина, хотя Дженкс пытался помешать ей, но глаза ее остро блеснули, и она приложила к его губам маленькую, красивую и смертельно бледную руку. Дженкс поцеловал эту руку и замолчал, только орошая ее слезами и вытирая с Маталины пыльцу. — Таково мое решение, — сказала она, и лихорадочный взгляд был направлен мне прямо в глаза. — Прошу об одном: сохрани Дженкса живым.

У меня потекли слезы, я глотала слюну, горе сменило надежду, еще более горькое от минутной передышки.

Ну почему нет?

— Мэтти, — начал возражать Дженкс, и яркие как у птицы глаза посмотрели на него. Она уже видела, что за углом. Черт возьми, ну не надо еще раз!

— Я не хочу начинать снова, Дженкс. Я устала. Но я горжусь тобой, мой мечтатель. — Трясущейся рукой она дотронулась до его щеки, оставив кровавый след. — Для тебя будет правильно увидеть окончание того, что ты начал. Но я не хочу жить дольше своих детей. Я прежде всего мать. Ты — сила, Дженкс, и мне улыбнулось счастье быть связанной с тобой.

— Ты тоже можешь быть силой, Мэтти, — начал он, но голос его прервался, когда она на него шикнула.

Под ней расплывалось отвратительное кровавое пятно, и я знала, что ей остались только мгновения. И все же она улыбалась, отдавая ему свою любовь до конца.

— Нет, — ответила она твердо. — Я хочу, чтобы ты оставался, когда я ухожу. И снова сломай традицию, любимый, и сожги меня одну в том доме, который мы построили. Я не хочу, чтобы ты ушел со мной. Ты не закончил. Ты слишком далеко видишь вперед. И мир, который у тебя в мыслях, ты должен сделать реальным, чтобы наши дети летали в нем.

— Возьми чары, Мэтти, — сказал Дженкс хрипло, — и мы увидим будущее вдвоем.

— Я бы предпочла услышать о нем от тебя, — прошептала она, и у меня горло перехватило слезами. — Я хочу видеть, как горят у тебя глаза, когда ты рассказываешь. И я буду ждать тебя под колокольчиками. Всегда там буду.

— Мэтти! — крикнул Дженкс и прижал ее к себе, чувствуя, что она ускользает. — Я не хочу без тебя! Ты мне нужна!

Маталина широко открыла глаза, но я не знала, видит ли она его еще.

— Не так сильно… как ты думаешь, — сумела она произнести. — Посмотри, что ты сделал. Я умираю счастливой. Все мои дети будут жить. Какая еще мать может это сказать на последнем своем вздохе? Спасибо тебе, Дженкс. Споешь мне? Я так устала. — Глаза у нее закрылись, она боролась за последний вздох — не чтобы продлить себе жизнь, а чтобы выдохнуть последние слова. — Я тебя люблю.

— Мэтти, не надо! — отчаянно крикнул Дженкс. — Мы можем вместе! Мы все можем делать вместе! Прошу тебя…

Но ее уже не было. И он остался один, хотя держал на руках жену, укачивал ее и плакал.