Режим черной магии

Глава тридцать пятая

Пар от китайского рагу в картонной упаковке наполнял серую допросную ФВБ ароматом вареных стручков гороха, тушеных грибов и брокколи. Палочки на этот раз были не из обычной бросовой древесины, а из полированного масличного дерева. Очевидно, Гленн — завсегдатай в той китайской забегаловке, откуда принесли заказ. Или даже любимый завсегдатай. Уж очень красивые палочки.

Я засунула в рот водяной каштан и воткнула палочки в еду, потянувшись за печеньем с предсказанием — никогда не отличалась терпением. Печенье приятно хрустнуло, и я улыбнулась, читая: «Держи своих друзей ближе к себе, а врагов еще ближе».

Сунув в рот все печенье целиком, я отодвинулась от исцарапанного стола, скрестила ноги в лодыжках и уставилась, жуя, в потолок. Сейчас я была одета в джинсы и кофтенку с короткими рукавами, со слишком ярким, на мой вкус, узором. Ноги от кафельного пола отделяли шлепанцы, а из кладовки внизу мне выдали совершенно новое белье. Ничего своего на мне не было, зато все было чистое и всяко лучше тюремной оранжевой робы. Что случилось с владельцами этих вещей, я не спрашивала. Кому-то ведь досталась и моя красная кожаная куртка.

Протянув руку к коробке с едой, я почесала последнюю на себе демонскую метку, саднящую там, где ее обожгло заклинание Пирса. Потом посмотрела на скульптуру Трента, протянула к ней руку. Аж мурашки по коже — выразительная штука. Не удивительно, что он ее под землей держал.

Меня отвлек стук в дверь, и я ее уронила, суетливо поставила прямо. Это пришли Дженкс и Гленн, и я вытерла руки о неизвестно чьи джинсы, увидев у Гленна в руках пачку бумаг.

— Привет, Рэйч! — сказал пикси, описав быстрый круг и приземлившись на кончики палочек для еды, торчащие из риса — погреться над горячей едой. — Трент приехал. И тот хмырь из ковена. Но Гленн сперва принес тебе подписать бумаги.

— Спасибо, Дженкс. Как твои крылья, нормально?

Состроив гримасу, Дженкс загудел ими так быстро, что пыльца взлетела вверх в этом воздушном потоке.

— Нормально уже. Гад этот овэшник!

Гленн с улыбкой хлопнул пачку документов на стол.

— Дэвид все еще никак не вылетит, — сказал он, — но его брат нам все прислал по факсу.

Кивнув в знак понимания, я перелистнула первую пачку и подписалась именем, инициалом и фамилией.

— Это для суда? — спросила я, переходя к следующей подписи.

— Так сказал Дэвид, — подтвердил Гленн, когда я закончила. — Я не стану их подавать, если ты не дашь прямого указания или не будешь отсутствовать более трех дней. — Он посмотрел на Дженкса, потом на меня. — Рэйчел, — сказал он, несколько теряя профессиональный лоск, — закон требует от меня тебя проинформировать, что твои предлагаемые действия являются рискованными и могут привести тебя в тюрьму на вечное заключение, если не хуже…

— Ничего другого у нее нет, Гленн, — сказал Дженкс, поднимаясь на серебристом столбе пыльцы.

Гленн улыбнулся, подняв руку:

— Лично я считаю, что это должно получиться, — закончил он, и пикси несколько успокоился. — Я недостаточно хорошо знаю Оливера, чтобы в точности оценить, что он станет делать, но если твои слова верны, я думаю, он попытается.

— Он попытается, — подтвердила я, скрывая тревогу. — Могу я оставить себе документы? Как наглядное пособие.

Гленн кивнул:

— Ты подписала два оригинала, — ответил он и забрал половину пачки, сунув себе под мышку. — Если ты готова, я их впущу. — Его взгляд упал на мой ужин. — Нормально? — спросил он.

— Восхитительно, — ответила я, протягивая руки к еде. — Спасибо, Гленн. За все.

Он лукаво улыбнулся:

— Всегда пожалуйста. Желаю повеселиться.

Дверь он оставил открытой, и из коридора доносился красивый голос Трента. Он разговаривал с Джонатаном, и у меня под стрекот крыльев Дженкса подпрыгнуло давление. Этого типа я ненавижу.

— Дженкс, — сказала я по наитию, закапываясь в свой ужин. — Ты тоже иди.

— Чего? — обернулся ко мне раздосадованный Дженкс. — Почему это мне нельзя остаться?

— Если ты здесь будешь, Трент может захотеть иметь свидетеля и со своей стороны. Я не хочу, чтобы с ним был Джонатан.

Пикси перевернулся в воздухе, руки на бедрах.

— Я могу там слегка пыльцой посыпать, — сказал он, и у меня губы искривились в улыбке. Джонатан даже знать не будет, что с ним случилось.

— Сделай, — сказала я и обернулась, когда в комнату Трент распахнул дверь. За ним шел Оливер, бушуя и возмущенно отдуваясь. Они настороженно посмотрели на Дженкса. Пикси рассмеялся и вылетел стрелой у них над головами, распевая «Лондонский мост падает».

Трент, не сводя с меня глаз, носком туфли закрыл дверь, и меня обволокла тишина звуконепроницаемой комнаты.

— Прошу вас присесть, — сказала я двоим вошедшим, показывая палочками для еды. — Рада, что вы согласились меня видеть. Хотите чего-нибудь? Кофе, рагу?

Трент, сев на зеленый металлический стул с тощей обивкой, сцепил пальцы, положил ногу на ногу и руки на колено. На лице его не было никаких эмоций — он ждал.

— Нет, спасибо.

Его глаза посмотрели на документы, потом на статуэтку, и я улыбнулась. Спасибо тебе, Ник, хоть ты и сволочь. Господи, я никак не могла в толк взять, что он за моей спиной заключил сделку с Трентом. Хотя, если подумать, ничего неожиданного. А почему Трент не сказал мне, хотя знал, что у меня может быть способность выполнять этот эльфийский фокус — перемещаться между реальностями с помощью лей-линий?

Оливер остался стоять, скрестив руки на груди.

— Ты — черная колдунья! — начал он суровым голосом.

С удовольствием поедая рагу, я очень доброжелательно ответила:

— А ковен морально-этических норм — коррумпирован. Среди его членов — женщина, практикующая черную магию и вызов демонов. Вы уверены, что кофе не хотите?

— Нет у нас таких! — воскликнул он.

— Ошибаетесь, — возразила я, ткнула палочки в коробку, сочтя, что направлять их на собеседника — слишком агрессивно. — Брук пыталась со мной договориться при условии, что одного из моих детей-демонов положат ей в колыбель, тогда меня снимут с операционного стола без лоботомии и включат в ее личную армию.

На круглом лице Оливера отразился ужас.

Трент расцепил руки и поддернул рукава:

— Нельзя ли опустить эти вопросы? У меня через полчаса выступление перед прессой.

Нащупав неверной рукой спинку стула, Оливер сел. Кажется, он этого не знал. Хорошо. Может быть, теперь он будет слушать.

— Конечно, — медленно сказала я в ответ на вопрос Трента. — Можно будет потом вернуться к ним при необходимости. Позвольте мне сказать вам, чего я хочу.

Я пытаюсь договориться с теми, кто хотел меня убить. Я дура — или же это умный поступок? Сидереал такими вопросами не заморачивался.

Оливер нахмурился:

— Ты в тюрьме и не в том положении, чтобы о чем-нибудь просить.

Трент постарался скрыть улыбку, а я покопалась в коробке, ища водяной каштан.

— В тюрьме я потому, что сама так решила. Вы же не думаете, что выступление на Фаунтейн-сквер имело какую-нибудь другую цель, кроме как привлечь внимание прессы и заставить вас передо мной появиться? Здесь безопасно, а еда лучше, чем в Алькатрасе. — Я подняла голову, разрешив себе проявить некоторое раздражение. — Ты ее пробовал, Оливер? Там в насыщенных жирах по-настоящему вкусные специи.

Оливер нахмурился, а Трент перебил его резкой фразой:

— Давайте послушаем эту женщину, иначе у нас весь день уйдет. Она выскажется быстро, и можете потом выражать свои чувства сколько хотите.

Колдун с мрачным лицом выпрямился на стуле, а я глядела на Трента, вспоминая его чары Пандоры и сделку с Ником, и они меня напрягали. Его слова о том, что у меня есть принципы, были неожиданны, и я уверена, что про жучка он тогда не знал. Но ложь — одно из его основных умений. Оторвав неприязненный взгляд от Трента, я показала палочками на Оливера.

— Я хочу, чтобы с меня сняли бойкот и прекратили меня преследовать.

Он фыркнул, поддернул рукава, сверкнув запонками.

— Такая акция требует полного кворума, которого не будет до следующего общего собрания и пока мы не восстановим свое число.

Общее собрание, конференция колдунов… отличные проволочки.

— Дайте мне что-нибудь, — сказала я, — иначе следующий разговор я буду вести с прессой. Тогда выйдет наружу не только раскол в ковене, но и факт коррупции и вызова демонов.

— Нету нас коррупции! — воскликнул Оливер, и Трент болезненно поморщился. — Никто тебе не поверит!

Я приподняла брови:

— Ты давно говорил с Брук?

Гнев Оливера испарился. Нет, надо этих деятелей аккуратнее выбирать. Может, он крутейший колдун, но весь свой мыслительный процесс транслировал в открытую. Моя оценка ковена упала еще ниже.

— Я не знал, что она делает, — медленно произнес Оливер. — А у Вивьен, как у младшего члена ковена, руки были в некоторой степени связаны. Брук официально объявлен бойкот, и она лишена ранга.

Я занялась рагу и с полным ртом сказала:

— Повезло ей, что она в безвременье. А то бы вы ее живьем замуровали в землю, да? Кто бы мог подумать, что стать прислугой у демона — такая удача?

Подняв глаза, я поймала шокированный взгляд Оливера.

— Мы будем все отрицать, — сказал он, и Трент громко вздохнул. — Слова изгнанной колдуньи никто не станет слушать!

— А слова члена ковена? — спросила я. — У меня записан разговор с Вивьен, где она мне сообщает, что вы знали о нападении. Что вы пересматривали мое дело, что, если я не сдамся на химическую стерилизацию и лишение меня магических способностей, будут предприняты действия против моих родных. У меня в телефоне все записано, Олли. Думаю, Вивьен будет очень недовольна, если ты назовешь ее лгуньей.

Он был ошеломлен, а Трент кашлянул, явно недовольный его беспомощностью. Я тоже была несколько смущена, и стала раскапывать брокколи в поисках ломтика цуккини. И это услуги такого кретина мы покупаем на свои годичные взносы?

— Вот как это выходит, — сказала я, стараясь говорить без раздражения. — Я что-то даю тебе, ты что-то даешь мне, и мы расходимся довольные. — Видя, что он молчит, я добавила: — Вот так это будет. Если вы не снимете с меня бойкот и не прекратите попыток меня убить, я буду требовать справедливого суда равных мне по положению граждан — спасибо вот этой вот куче бумаг на столе. А так как прессе очень понравится идея о коррупции в ковене, я этот суд получу. Телевидение, радио, газеты — все.

Оливер уставился на мои бумаги, и я положила на них руку — на всякий случай.

— Если даже ты сумеешь отбить мое обвинение, что ковен коррумпирован, вылезет правда: что наша история основана на древней эльфийской пропаганде и мы начинали как недоношенные демоны — благодаря эльфийскому проклятию. Как это чудесно скажется на нашем имидже — и колдунов, и эльфов. — Я глянула на Трента. — Не то что кто-то думает, будто эльфы до сих пор существуют, но уж что есть, то есть. Я, вероятно, окажусь в тюрьме, но в любой момент поговорю со своим учителем-демоном и выйду оттуда, оставив вас разгребать последствия.

— Ты этого не сделаешь! — воскликнул возмущенный Оливер. — Это будет начало геноцида!

— Сделает, — буркнул Трент, явно недовольный упоминанием эльфов.

— Сделаю. — Я отложила свой ужин в сторону. — Вашими стараниями, господа, терять мне нечего. Вы меня поставили в это положение, и мне грозит потеря всего, что только у меня есть. Мне грозит судебное преследование только за то, что я — промежуточная ступень между колдунами и демонами. Но если так, то я вас потащу за собой. — Я глянула на Трента. — А если вас это не устроит, мистер Каламак, я обнародую, почему я стала такой.

Он посмотрел на меня в упор:

— Мой отец спас тебе жизнь.

— Это не дает тебе права ею распоряжаться. — Я повертела в пальцах совет из печенья. Не хотелось поднимать эту тему при Оливере, но чего уж там. — Трент, я была бы очень благодарна, если бы ты прекратил попытки сделать меня своим имуществом, понятно? Если у тебя есть проблема, где нужна моя помощь — приходи, поговорим. Если известишь за пять минут хотя бы, я даже выгоню всех пикси в сад.

Трент снял ногу с колена — шелест шелка отчетливо прозвучал в тишине.

— Я не информировал ковен, но дурак был бы, если бы не попытался на этом сыграть. Я не фамилиар никому.

— Трент! — чуть ли не заскулила я. — Я же не наживаюсь на этом и не собираюсь наживаться. Может, плюнем?

С нахмуренным лбом он наклонился ко мне, глянув бегло на Оливера.

— Теперь послушай ты. Ты объявила меня своей собственностью. То, что ты не пользуешься этим, меня не интересует. У меня на плече твое клеймо. У тебя такое же. Давай аннулируем.

Моя рука дернулась потрогать метку, спрятанную под чужой рубашкой. И постепенно все эмоции сбежали с моего лица. Он был прав. И правда была в том, что мне приятно было иметь над ним вот такой кусочек власти — как Алу надо мной.

— Ты прав, — сказала я, хотя очень противно было это признавать. — Но я очень давно на тебя злилась.

Положив руку на стол, я посмотрела ему в глаза — зеленые, пристальные, глядящие на меня с досадой, раздражением… но не видела я в нем ненависти, которая была, когда он бил меня головой о надгробье и пытался задушить до смерти. Может быть, пора перестать его дразнить для развлечения и… и повзрослеть?

— Трент, мне нужно знать, — заговорила я, глядя прямо ему в глаза. — Те чары Пандоры, которые ты мне дал, были модифицированы, чтобы не отпускать, и почти меня задушили. Таково было твое намерение?

Трент нахмурился, покосился в коридор, где ждал Джонатан.

— Нет, — ответил он, и было видно, что он очень на кого-то зол. — Я приношу свои извинения и займусь этим вопросом.

Со странным удовлетворением я откинулась на спинку стула. Джонатан, гад. Сволочь такая.

— Спасибо, — сказала я, веря ему. А про лей-линейную дверь я выясню потом, когда Оливера не будет. Перевела дыхание, покосилась на Оливера и снова повернулась к Тренту. — Я спрошу у Ала, как разорвать связь с фамилиаром. Если есть способ это сделать, никому из нас не повредив, я сделаю. Но и ты должен прекратить попытки сделать меня своей рабыней во всем, кроме названия. Согласен? И перестать рассказывать, что я умею вызывать магию демонов. Ты можешь это сделать? Вернуть мне мою нормальную жизнь?

Трент наклонился вперед, мотая головой:

— Рэйчел, я никогда никому не говорил. Это не я.

Оливер хихикнул:

— Дети мои, это был Ник Спарагмос.

У меня будто сердце остановилось. Я уставилась на Трента — на его лице были написаны неподдельное удивление и гнев. Я даже не сразу заметила, что перестала дышать, пришлось заставить легкие работать. Ник? Ник им рассказал?

Мои мысли метнулись к кругу у него в квартире, к двум полоскам демонской метки на его плече. Вот, значит, как он это выяснил. Боже мой! Ник наверняка счел меня дурой, когда я попросила его помощи в краже у Трента. А Трент выглядел еще глупее, пытаясь с помощью Ника меня поймать. Ник обвел каждого из нас вокруг пальца не однажды, а дважды.

— Вы оба идиоты, — сказал Оливер, наслаждаясь тем фактом, что мы оказались так тупы. — Вы так хотели взять верх друг над другом, что вас можно было голыми руками брать.

И он прав, черт побери. Я закрыла глаза, будто в долгом мигании, разжала стиснутые зубы, пытаясь изо всех сил не показать растущий гнев. Может быть, придется мне сегодня еще одну экскурсию предпринять в имение Трента и найти там Ника.

— Ник сбежал, — сказал Трент суровым голосом, отвечая на мои невысказанные мысли. — Ускользнул от моей охраны вчера перед тем, как я поехал… на вечернюю прогулку.

Поехал ловить меня, подумала я и поежилась, будто злость Трента на Ника обрушилась на меня.

— Я не… я не знал, — почти прошептал Трент, явно расстроенный. Пальцы у него подергивались. Заставив их успокоиться, он глянул на статуэтку возле моего локтя. — Я даю тебе время до конференции колдунов, чтобы решить между нами вопрос метки, — сказал он вдруг. — Если после этого метка у меня останется, все начнется снова.

Я отложила злость на Ника на потом.

— Вполне справедливо, — ответила я, чувствуя себя дурой и злясь на себя.

Взгляд Трента упал на стол:

— Могу я забрать свою статуэтку?

Я задышала быстрее.

— Да, конечно.

Я о ней забыла.

Двумя пальцами я подвинула ее через стол. Трент взял ее и сунул себе в карман — кончики ушей у него покраснели.

Сев обратно, я переплела пальцы и положила руки на стол, глядя на Оливера. От злости на Ника у меня по-прежнему лицо было перекошено, а лидер ковена глядел самодовольно, и это меня раздражало.

— Для тебя у меня статуэтки нет, но есть полный карман молчания, — сказала я. — Устроит? Я снимаю с ковена обвинение в коррупции, а ты меня отпускаешь полностью. Снимаешь бойкот, прекращаются угрозы смертью.

Видит Бог: поймаю когда-нибудь Ника одного — отдам его Алу, не дожидаясь, пока его заберет какой-нибудь вызванный им демон.

Оливер хихикнул, решив, что моя глупость ставит его в выгодное положение.

— Вряд ли. Ты — черная колдунья. — Он задрал подбородок, скрестил руки на груди. — Скорее я тебя убью.

Я не могла сдержать вздоха. Трент шевельнулся, явно желая поскорее кончить это дело и — наверное — начать искать Ника.

— Оливер, — сказал он, удивленно приподняв брови. — Что вы хотите тут выиграть? Это уже не бизнес.

Он повернулся к Тренту с возмущенным лицом.

— Бизнес? — взорвался он. — Я пытаюсь не дать миру узнать, что колдуны происходят от демонов, а ты тут о своей карьере заботишься, чтобы ей не повредила порнографическая статуя? Зачем она тебе вообще?

— Это предмет древнего искусства, и находился он у меня в хранилище, а не в спальне, — сухо ответил Трент. — А если вы так озабочены своими тайнами, может быть, имеет смысл дать миз Морган то, что она просит? Хорошие отношения с женщиной, умеющей безопасно для себя уходить в безвременье, всегда могут пригодиться.

«Можете себе представить?» — подумала я в изумлении одним из любимых выражений Пирса. Наверное, Трент сильнее разозлился на Ника, чем я думала.

— Шантаж! — заявил Оливер, отодвигаясь от стола и вставая.

Трент копался у себя в карманах:

— Бизнес. У Морган есть товар, молчание. — Найдя авторучку, он поднял голову. — Вам придется либо купить у нее этот товар, либо ее убить. Послушайте того, кто пробовал: даже если вы ее убьете, правда выплывает наружу, и она вас достанет из могилы.

Он помогает мне убедить Оливера? Целый лес медведей где-то сдох.

Я больше не могла сидеть молча:

— Олли, я не плохая женщина. У меня есть кошка и рыбка, и я не бью бродячих собак. — Крылья сжигаю фейри, но черт возьми, они первые начали! — Я не хочу, чтобы мир знал о том, что я — переходное звено от нас к демонам или что наши верования основаны на древней эльфийской пропаганде. Но я не хочу жить ни в Алькатрасе, ни в безвременье. Я просто хочу жить, занимаясь тем, что лучше всего умею.

Предводитель ковена отвернулся от занавешенного одностороннего зеркала, замотал головой:

— Разрушать общество, ты имеешь в виду? Я видел, что ты сделала с оборотнями и с эльфами.

Трент, искавший что-нибудь, на чем писать, молча показал на кусочек бумажки из печенья с предсказанием, и я ему его пододвинула.

— Я бы сказала «перестраивать», — сказала я. — Я не слышала, чтобы они жаловались, но имела я в виду другое: продолжать вести свой бизнес частного оперативника и спасать фамилиаров с деревьев. Если бы вы меня не трогали, не пришлось бы мне все это делать и заставлять вас волноваться.

Защелкнув авторучку, Трент ее убрал.

— Оливер, она несколько неразборчива в методах, но сердце у нее настроено правильно. Вы видели, что она делала на площади. Она могла вас убить, но не сделала этого. Оставьте ее в покое. Я прослежу за ней, пока она станет работать несколько тоньше.

Я повернулась к Тренту:

— Не поняла?

Снова став уверенной в себе и умеющей жить городской сволочью, Трент улыбнулся.

— Если хочешь играть с большими мальчиками, тебе нужен наставник, опекун. По крайней мере я присмотрю, чтобы тебе на детской площадке нос не разбили.

Он говорил метафорически, но мне все равно это не понравилось.

— Нет, — сказала я, глядя на сложенную полоску бумаги у него в руке, потом снова на него. — Ты мне не ментор, и ментор мне и на фиг не нужен. У меня уже есть учитель-демон в безвременье, не хватало еще одного здесь завести. Нужно мне только, чтобы меня оставили в покое.

Оливер придушенно кашлянул, и я повернулась к нему:

— Проблемы?

Он стоял между нами, смотрел то на меня, то на Трента.

— Учитель-демон… — сказал он тихо. — И ты так об этом небрежно говоришь?

— Только так и сохраняю здравый рассудок. Если буду думать слишком серьезно, свихнусь. — Я оперлась ладонью на стол, развела пальцы. — Так что, договорились — или пусть прилетает Дженкс и все летит кувырком?

Оливер выглядел неуверенно. Он уставился на Трента — тот сделал жест, который можно было понимать как «мы ждем». Колдун переступил с ноги на ногу, и я задержала дыхание, когда он неохотно сел обратно.

— А как? — спросил он, не поднимая глаз от своих рук, лежащих на столе. — Ты уже нас обвинила, сказав, что мы коррумпированы. Пресса этого не забудет.

У меня сердце стукнуло, а узел, стягивавший живот, будто развязался. Я едва смогла удержаться, не подпрыгнуть и не завопить «Йесс!»

Они у меня в кармане. По крайней мере так я решила.

— Это продумано, — ответила я.

Трент на той стороне стола устало вздохнул:

— И почему я не удивлен?

Я посмотрела на него, потом обратила свое хорошее настроение к Оливеру.

— Мы скажем репортерам, что это было испытание системы охраны Трента по двойному слепому методу.

Трент кашлянул, и я повернулась к нему.

— Известно, что наибольшую опасность для охраны представляют колдуны, и потому ты обратился к ковену с просьбой послать колдуна для попытки взломать твое хранилище и похитить поддельную статуэтку. Если вы проваливаетесь, то Трент знает, что его охрана надежна. Если же вам удается, то Трент выплачивает ковену… миллион долларов.

Последнее было внезапным вдохновением — я пыталась найти, чем заинтересовать Оливера. Как и следовало ожидать, у него приподнялись брови, а Трент поморщился, видя жадность Оливера. Для самого Трента миллион долларов — пустяк.

— Ты, как мужик умный, — решила я погладить Оливера по шерстке, — знал, что наибольшая угроза — черные колдуны. Сопоставив все обстоятельства, ты решил выдвинуть ложные обвинения и подвергнуть меня бойкоту, чтобы подстрекнуть использовать самые мощные средства для взлома хранилища. Черную магию. А теперь, когда я доказала, что могу это сделать, бойкот снимается.

Они оба молчали, и я ощутила укол беспокойства. Наверное, я недооценила жадность Оливера.

— То есть награда, наверное, была два миллиона, — добавила я, а Трент моргнул.

Оливер, сидящий рядом с ним, сказал:

— Ты хочешь, чтобы мы ради тебя солгали.

Мелькнуло воспоминание, как я о том же просила Миниаса, и я отпихнула это воспоминание прочь.

— Ага, — ответила я с деланной небрежностью. — Но при этом не пострадает ничья репутация, имущество или бизнес. Это здоровенная, блин, белая ложь, такая же, как та, что мы говорим себе уже пять тысяч лет. Такая тебя устраивает? Или ты своей жене говоришь, что она в своем любимом платье выглядит толстой?

Он неопределенно хмыкнул, но Трент кивнул вполне утвердительно.

— А что там с Брук? — спросил Оливер, и мое настроение резко потемнело.

Опустив глаза, я ответила:

— Я не могу ее вернуть. Ее продали через три секунды после попадания в безвременье. Мне очень жаль. Я пыталась, но она его действительно вызвала.

— Я не могу этого сделать! — заявил Оливер, не в силах слезть с этой темы, и Трент будто сжался, тяжело выдохнув. — Я не могу этого допустить! Отменить ее бойкот? Чтобы она тут ходила, способная плести проклятия и вызывать в этот мир демонов на свободе? Это безумие!

— Оливер! — заорала я, видя, что крылья Дженкса обозначились силуэтом на стекле двери. Он наверняка все это слышал. — Я не черная колдунья. Просто я плету проклятия вместо того, чтобы замешивать заклинания. Есть сотни куда более обыденных способов убивать, и никого не сажают в тюрьму за то, что он может совершить преступление. — Он слушал, и я уговаривала его, жестикулируя: — Тебе придется мне поверить. Но если ты думаешь, что я все равно плохая, так держи это про себя. Я не обязана здесь оставаться. Но если ты заставишь меня уйти, я вернусь, можешь не сомневаться. И вернусь злая.

Оливер, нисколько не запуганный, подался вперед:

— Мы тебя где угодно можем найти.

— Верно, но последовать за мной куда угодно вы не можете.

Тут у него наконец возникло какое-то сомнение.

— Найдите способ заключить сделку, Оливер, — высказался Трент. — Вы позволяете своей гордости встать у вас на дороге. Миз Морган держит свое слово. Я сомневаюсь, что у нее вообще будут дети. Если да, то они будут похищены демонами. И это будет не ваша проблема.

Горько, но правда. Глядя на Оливера, я затаила дыхание и отодвинулась к спинке стула в ожидании, глядя, как мысли отражаются у него на лице. Он почти уже был готов согласиться, но сказал просто:

— Не могу.

Трент вздохнул, и Оливер повернулся к нему:

— Не могу! — повторил он громче. — Я — один из шести, и я не буду здесь сидеть и говорить, что гарантирую тебе прощение, когда я не могу. Тебе придется предстать перед ковеном и молить о снисхождении.

— Что? — взвизгнула я, выпрямляясь как на пружинке.

— На коленях. — К нему возвращалась храбрость по мере того, как она оставляла меня. — Даже если я сейчас выйду и скормлю репортерам эту фальшивку, ковен будет знать правду, а факт остается фактом: ты исполняла черную магию, и ты сожительствуешь с демонами.

— Так нечестно! — задохнулась я.

— Если ты хочешь снятия бойкота, то именно это тебе придется сделать. Ты же не думаешь, что мы просто дадим тебе признать, что ты занималась черной магией, а потом отпустим, сказав, что это были испытания? Нет. Тебе придется просить нашего прощения.

Я набрала воздуху, чтобы выдать ему как следует — и остановилась. Медленно выдохнула.

— Ладно, — сказала я угрюмо. — Приду на следующее собрание колдунов, но на коленях стоять не буду. Скажу, что прошу прощения, а ты можешь помахать жезлом и сообщить, что я — хорошая колдунья. И бойкот снят. Годится? Но до тех пор вы меня не трогаете, иначе эти бумаги идут в суд.

Оливер улыбнулся не самой приятной улыбкой, и я подумала, не убьют ли они меня между тогда и сейчас.

— Двойное слепое испытание? — сказал он, и я вздрогнула. — И они на это купятся?

Воздух затрясся у меня в легких.

— Еще как. Репортеры любят выставлять меня дурой.

Трент встал, я дернулась — стул громко скрипнул по кафелю. Трент протянул мне руку, я медленно встала и приняла ее. Ладонь у него была прохладная, очень точно подходила к моей, и он пожал мне руку как раз как надо — не вяло, но и не слишком сильно.

— Мои поздравления, миз Морган, — сказал он, и голос его поднимался и падал, как вода, и не было в нем ни намека на иное чувство, кроме откровенной радости. — Перед ежегодным собранием навестите меня. Я бы хотел с вами поговорить, когда у вас будет свободная минутка.

Когда мы разняли руки, у меня в ладони остался листок бумаги, и я его зажала в кулаке.

— С удовольствием это сделаю, мистер Каламак.

Может, у него есть мысль, куда мог деваться Ник.

Оливер тоже встал, но руки держал за спиной.

— Вы и вправду собираетесь отсюда выйти и сказать, что все это было только испытание вашей системы охраны?

— Именно это я и собираюсь сделать, Оливер. И если у вас хватит ума, вы перестанете упираться и сделаете все, что она хочет. — Нагло улыбнувшись, Трент повернулся ко мне и наклонил голову: — Хорошего вам вечера, миз Морган.

У меня губы изогнулись в улыбке, но внутри я дрожала. Получилось. Я смогла. Черт побери, смогла. Хорошо бы они побыстрее убрались, а то я сейчас в обморок упаду. Трент открыл дверь, и в камеру ворвался гул здания ФВБ.

— Увидимся, Трент, — прошептала я, падая обратно в кресло. Посмотрела на клочок бумаги. — Сегодня увидимся, — сказала я вполголоса, прочтя: «СЕГОДНЯ. КОНЮШНИ. САПОГИ НАДЕНЬ».

Влетел, жужжа, Дженкс, и я смяла записку.