Утром к нам в кабинет вскользнул красный, распаренный завхоз Лягушевич. Конечно, при такой фамилии надо бы ему быть не распаренным, а зеленым.
— Везем, — хрипло сказал Лягушевич и действительно позеленел от радости.
Молодой ученый Веня, перспективный, как алмазные россыпи, бросился к Лягушевичу и спрутообразно обвил его своими длинными руками. Лягушевич без воздуха посинел. Наш руководитель, доктор наук Дэн Иванович, вытащил изо рта трубку и засунул ее за ухо — волновался старик. Я вытащил из-за уха сигарету и сунул ее в рот — тоже ведь волновался.
Рабочие втащили агрегаты в кабинет, и весь день настройщики устанавливали ее — прогнозирующую диагностирующую машину АБВГД-500. Она на все отвечала и все решала — только информацию подавай.
На второй день машина добродушно урчала, как кот у рыбы, и подмигивала красными огоньками.
— С вас причитается, — сообщил Лягушевич.
— Коньяк, — подтвердил я.
— Сколько? — из вежливости спросил Лягушевич.
— Две, — хлопнул его по плечу Веня.
— Бутылки, — уточнил Дэн Иванович.
Лягушевич заметно порозовел и незаметно ушел — свое дело сделал.
— Ну, товарищи, — потер руки Дэн Иванович,— опробуем, узнаем, что мы за ученые. Значит, так: на ввод надо сунуть в нее две научные статьи — самую первую и самую последнюю. Вениамин, начинайте!
Веня улыбнулся — знал себе цену и без машины. Он сунул в щель статьи и нажал кнопку. АБВГД-500 защелкала, замигала, заныла, будто ей не то сунули. Через три секунды она враз успокоилась и на выводе швырнула карточку. Веня взял ее и посмотрел на меня чуть-чуть прищурившись. Я знал, чего он прищуривается: я шесть лет пишу докторскую, а он ее только начал — мол, обгонит.
Веня смотрел в карточку не отрываясь — и все смотрел, будто машина выбросила фотографию красавицы на пляже. Мы с Дэном Ивановичем тоже примкнули. «Научным мышленьем субъект не обладает. Имеет счетно-решающие способности. Может быть использован учителем арифметики, счетоводом в колхозе и кассиром в гастрономе».
— Да у нее диоды не все дома! — сказал Веня и посмотрел на машину, будто собирался дать ей в морду.
— Нет уж, Вениамин Спиридонович, — закусил трубку шеф, — машина не ошибается, она железная. Я и сам замечал за вами кое-какие счетно-решающие способности. Вчера в буфете кефир съели, а платил я. Ну, теперь ваша очередь, — обратился он ко мне.
Я схитрил и сунул на ввод статью не самую первую и не самую последнюю — была у меня пара лучших статей. Машина покляцала и выдала карточку. Я прочел и чем-то поперхнулся: «Мыслит совсем не. Может работать заместителем токаря».
— Первая фраза невразумительная, — сказал я, игриво улыбаясь.
— Вероятно, «не совсем мыслит», — с готовностью расшифровал шеф.
— Или «совсем не мыслит», — уточнил Веня.
— Да у нее пробки перегорели, — сквозь зубы заключил я.
Дэн Иванович ковырнул трубкой в ухе и дрожащими руками сунул в щель две статьи, известные каждому студенту. Классические были статьи. Машина заныла радостно и звонко, как школьник, у которого отменили урок.
Шеф схватил карточку, и мы прилипли по бокам: «Посредственный компилятор. Приемка посуды, банщик, уход за слоном...»
— Лягушевич! — крикнул Дэн Иванович так, что машина испуганно мигнула красными глазами.
Лягушевич вышел из-за портьеры.
— Слушай, да она испорчена! Триоды с пробками перегорели, да и кардан барахлит!
— Ну ?! —удивился Лягушевич и почесал пальцем во рту.
— Сколько она стоит? — спросил Дэн Иванович, — Триста пятьдесят тысяч рупь сорок пять.
— Рубль сорок пять, — повторил шеф. — А списать ее можно? Мы акт подпишем.
— Списать можно все, даже тещу, — сказал Лягушевич, сел за стол и вывел на бумаге «Мы, нижеподписавшиеся…»
Мы нижеподписались.
— С вас причитается, — сообщил Лягушевич и из вежливости добавил: — Две да тех две, итого пять.
— Один, — уточнил Дэн Иванович.
— Чего... один? — обидчиво удивился Лягушевич.
— Ящик,— сказал шеф, соснул трубку так, что она по чубук въехала в рот, и добавил машине: — Идиотка!