С первого взгляда (Юмористические рассказы)

Басня Крылова

Мой Вовка отличник круглый, как арбуз. Даже не пойму — в кого бы это? Уж только не в нас с матерью.

Все успевает, везде участвует, и три хобби у него. Вчера говорю ему: давай дадим крюка и пройдемся мимо парка. Это, говорит, нерационально. Тогда я предложил идти пешочком, просто так, для ощущения. И это, говорит, нерационально. Так и поехали на трамвае — действительно, быстрее.

А вечерком захотелось мне заглянуть в бильярд­ную, уже было совсем захотелось. «А рационально ли?» — подумал я, плюнул и пошел смотреть телеви­зор.

И сегодня опять принес пятерку, которые он прино­сил спокойно, как жена приносила хлеб из булочной.

— За что пятерку-то? — спросил я.

— За сочинение, — ответил Вовка, изучая свой распорядок дня.

— А какая тема?

— Идейный смысл басни Крылова «Стрекоза й Муравей».

— А-а-а-а, — сказал я первую попавшуюся бук­ву. — Дай-ка посмотреть!

Сын дал тетрадку, и я начал читать про басню, ко­торую знал наизусть с детства:

«И. А. Крылов написал эту басню с подтекстом. Каждый понимает, что под насекомыми кроются лю­ди, наши современники. Каждому ясно, что муравей — это трудящийся человек, а стрекоза — это тунеядка. Как же сложилась их жизнь?

Стрекоза, увидев красное лето, обрадовалась ему. Она понимала, что лето дается в жизни один раз. И стрекоза стала жить, как ей хочется. Она летала по цветкам, пела песни, наслаждалась природой и со­всем не думала о будущем. А тот, кто не думает о бу­дущем, — не имеет его.

Совсем по-другому жил муравей. Он не смотрел на цветочки, а сушил ягодки. Ему не хотелось петь и пля­сать. Он не любовался природой, а использовал обиль­ное лето рационально.

И вот пришла суровая зима. Муравью она не страшна — он подзапасся. А для стрекозы наступило смертельное время, и она идет побираться к муравью. Но с чего муравью быть добреньким дядей? Зачем по­такать тунеядцам?

И муравей посылает стрекозу поплясать. Образно это означает, что наступило время стрекозе расплачи­ваться за свои гулянки. Так он ей и не дал ничего...»

— Ну и гад! — вырвалось у меня.

— А стрекоза женского рода,— поправил меня сын.