Вы передо мной — голубые, ясные, распахнутые, как у Золушки на балу. Или черные, живые, как расплавленный антрацит. А вот карие, задумчивые, затуманенные... Вы современно обведены и оттенены. В общем, красивые вы.
Вот вас я и боюсь. А во мне восемьдесят килограммов, рост сто семьдесят девять, занимаюсь самбо, дружинник и дело имею с металлом.
Думаете, мне очень надо, чтобы колбаса была тонко нарезана? Я и так сжую. Думаете, мне уж так необходимы модные ботинки? Для мужчины это мелочь. Думаете, мне в ресторане нужен именно лангет? Я могу и одноглазую камбалу. Думаете, во Дворце бракосочетаний мне обязательно требуется Мендельсон? Я бы женился и под «Катюшу».
А что мне нужно?
Я вхожу в гостиницу небольшого городка и неуверенно подбредаю к девушке. Цвет ее глаз неизвестен, потому что она их не поднимает.
— Здравствуйте. Скажите, есть ли номера?
Она молчит, хотя ее чудные ресницы упираются в мою грудь.
— Кха-кхе!— демонстративно давлюсь я.
— Гражданин, отойдите! Номеров нет.
Ну конечно, голубые, распахнутые, как у Золушки на балу. Только голос, как у ее мачехи.
— Скажите, пожалуйста...
— Гражданин, не мешайте работать! — рявкает она уже голосом подвыпившей ведьмы.
На меня смотрят люди, и все мои восемьдесят килограммов краснеют, как мякоть арбуза.
— Может, где-нибудь...
— Нигде! — режет она.
Не нужен мне уже номер. А что мне нужно?
Я набираю справочное и спрашиваю, когда отходит поезд.
— Бурлюм-бурлюм, — отвечает справочное. Набираю еще раз и переспрашиваю.
— Шурики-мурики! — быстро отвечают мне.
Приходится еще раз звонить—ехать-тo надо.
— Вы что — оглохли?! Чик-чирик-трам!
Я знаю: это вы, живые, черные, как расплавленный антрацит.
А мне что надо?
Официантка с карими, задумчивыми и затуманенными глазами протянула счет — пятнадцать рублей. Мне как-то не по себе, потому что мы с приятелем наели-напили на десять. Вы бы, карие глаза, попросили у меня пять рублей — я ведь не жадный. А зачем же...
Начальник цеха зовет меня на «вы» и по имени-отчеству. Главный инженер советуется со мной. Директор выходит из-за стола пожать мне руку. Меня любят на работе и в семье. Почему же вы, голубые-черные-карие, унижаете меня в своей сфере обслуживания?
Вот и думаю — почему? Может, у вас маленькая зарплата? Да нет, для ваших лет достаточная. Может, вы не образованны? Да нет, по восемь-десять классов. Может, у вас такие характеры? Да нет, с друзьями и домашними вы нормальные люди. Может, вам не везет в любви? Да нет — вы же голубые-распахнутые, черные-живые и карие-задумчивые... Может быть, так надо?
Если надо, мы вынесем все — беды, войны, болезни... Но унижения человека мы не выносим — отвыкли с семнадцатого года. И нас нигде не унижают, кроме вашей сферы обслуживания, мои вы глазастые!
Так что мне нужно?! Догадались? Улыбка. Да, человеческая улыбка! И тогда я высплюсь в гостинице на полу, передавлюсь сырым бифштексом и куплю костюм с карманами на спине — только улыбайтесь!
А если не можете, если трудно работать с людьми, если вы одни, а нас много, — тогда идите ко мне на завод, к станку...
Только знаете, с чего я начинаю обрабатывать металл? Я ему улыбаюсь. Чтобы не сломался, — он ведь не человек.