Сонька Золотая Ручка - королева воров

ДРУГИЕ СОНЬКИ

Сонька Золотая Ручка ушла в небытие. А легенда — осталась. Еще при ее жизни кличка «Золотая Ручка» превратилось в «воровское звание», в знак криминального качества.

Золотой Ручкой в разные годы называли разных женщин. Все они были воровками и аферистками. Очень часто их путали с Софьей Блювштейн. Есть подозрение, что многие преступления, приписываемые настоящей Золотой Ручке, совершила не она, а ее «двойники», женщины, о судьбах которых мы и поговорим…

В начале восьмидесятых годов XIX века, когда Сонька находилась уже в бегах, в Санкт-Петербурге появилась еще одна Золотая Ручка. Ее имя — Анна Зильберштейн. Как легко догадаться, тоже из местечковых женщин еврейской национальности. И тоже с криминальным воспитанием.

В детстве и юности Анна промышляла воровством на привокзальной площади и рынках. Технику карманных краж она освоила в совершенстве. И когда повзрослела и расцвела, превратилась из гадкого утенка в прелестную девушку, то сохранила приверженность к карманным кражам. В те годы она была карманницей номер один, которую уважали все петербургские воришки.

Она «работала» на протяжении примерно восьми лет. За это время заметно разбогатела. Приоделась, обзавелась хорошим домом и выездом. Посещала театры и дорогие рестораны. Воровала у богатых зрителей, как уличная воровка. То есть запускала руку в карман и вытаскивала оттуда бумажники. И быстро уходила, чтобы не схватили.

Несколько раз она попадалась. Но всегда ловко выкручивалась — сбрасывала бумажник на сторону и закатывала истерику, от которой даже свидетели приходили в смятение — могла ли столь нежная и богатая дама что-то у кого-то украсть.

Три раза она оказывалась в полицейском участке по обвинению в карманной краже. И три раза ее отпускали, не предъявляя обвинения.

Однажды она забралась в карман полицейского агента. Тот схватил ее за руку и засвистел в свисток, призывая полицию. Но Анна Зильберштейн не растерялась. Она закричала: «Спасите! Грабят! Держите вора!» Окружающие тут же навалились на агента, скрутили ему руки. На его крики никто не обращал внимания. Анна же выбралась из этой свалки и поспешно удалилась. Подбежавшим полицейским пришлось долго выяснять, кто тут настоящий вор.

В конце концов, она попалась. Анну арестовали и отдали под суд. Она получила три года каторги, которые отбыла от звонка, до звонка, после чего вернулась в Петербург. И снова взялась за свое дело, поражая сыщиков изворотливостью и ловкостью «гуттаперчевых» рук.

На рубеже 90-х годов Зильберштейн вдруг оставила свои криминальные занятия и вышла замуж за богатого аристократа. Удивленная таким поворотом событий полиция по инерции вела за ней наблюдение, но, убедившись, что Анна «перевоспиталась», оставила ее в покое. Она вела жизнь хозяйки богатого дома около десяти лет. Но в начале девятисотых годов овдовела. И… снова взялась за старое.

Это было совершенно необъяснимо — Анна Золотая Ручка получила богатое наследство. Она ни в чем не нуждалась и — продолжала залезать в чужие карманы. Психологи объясняли это проявлением клептомании и страданиями вдовы от одиночества. Мол, таким необыкновенным образом она пыталась избавиться от чувства одиночества.

Но десять лет бездействия дали о себе знать. Золотая Ручка утратила ловкость и однажды, забравшись в карман одного из участников похоронной процессии, была поймана за руку. Отвертеться ей не удалось. Она снова угодила под суд и получила уже десять лет каторги. Анну Золотую Ручку отправили в Восточную Сибирь отбывать новый срок. Больше ее никто и никогда не видел…

В год смерти Софьи Блювштейн на криминальную петербуржскую сцену взошла новая Золотая Ручка — Ольга фон Штейн.

В отличие от Соньки Ольга Зельдовна происходила из богатой еврейской семьи царскосельского ювелира Сегаловича. Получив блестящее образование в столичном женском пансионе, Ольга мечтала о высшем обществе, о богатстве, о жизни светской дамы. Но ее национальность начисто исключала возможность брака с высокородным молодым человеком. В результате Ольга оказалась в «перестарках» и вышла замуж лишь в двадцатипятилетием возрасте за пожилого профессора консерватории Цабеля, друга семьи Сагаловичей.

За несколько лет первого брака Ольга Зельдовна проявила склонность к аферам. В ее послужном списке спекуляции на ипподроме, подделка картин и свидетельств экспертов художественных полотен, продажа поддельных бриллиантов, спекуляция золотом. Говорят, она даже угнала автомобиль, которых в ту пору в Петербурге были считанные единицы. Все ее авантюры заканчивались провалами. Ума придумать головоломную комбинацию у нее хватало, реализовать на практике — увы. Деньги профессора консерватории постепенно перекочевали в казну в виде штрафов и компенсаций.

В конце концов, в 1901 году супруги Цабель развелись. Ольга собрала вещи и с независимым видом переехала в квартиру любовника. Профессор консерватории остался в одиночестве — без денег и с подорванной верой в людей.

Свободной женщиной Ольга пробыла недолго. Тут же нашелся новый фаворит — престарелый генерал Штейн. И в том же 1901 году, всего через несколько недель после развода, Ольга вышла замуж во второй раз. Вместе с новой дворянской фамилией фон Штейн (и новым отчеством — при оформлении документов Ольга добилась замены отчества «Зельдовна» на «Григорьевна», открестившись от еврейского происхождения) со стариком-генералом ей достался большой 30-квартирный доходный дом на Литейном, переписанный на ее имя, шикарная квартира в том же доме, антикварная мебель, хрусталь, ковры, прислуга и все прелести жизни богатой бездельницы.

Благодаря влиятельному мужу Ольга получила доступ к высшему обществу, о котором она так мечтала. В доме Штейнов бывали весьма высокопоставленные лица — обер-прокурор Святейшего Синода Победоносцев, сенаторы фон Валь и Маркович, градоначальник Петербурга генерал Клейгельс. Все они были очарованы красотой молодой жены фон Штейна.

В мае 1902 года Ольга фон Штейн затеяла давно планируемую авантюру для получения собственных денег, как она предполагала, больших. Она решила провернуть аферу, которая была «слизана» у знаменитых «Червонных валетов». Суть аферы заключалась в следующем. Ольга поместила в газете объявление о приеме на работу управляющего. Выбранный ею кандидат в залог своей порядочности передавал нанимательнице оговоренную сумму. Ее-то фон Штейн и намеревалась присвоить.

Объявление появилось в майском номере газеты «Новое время» за 1902 год. Первым попавшимся на крючок Ольги стал Иван Свешников. В обмен на обещание ежемесячной зарплаты в 300 рублей, процентов от прибыли сибирских предприятий и должности управляющего тремя доходными домами в Петербурге, принадлежащими генералу Штейну, золотыми приисками и рудниками, Свешников выплатил барыне 45 тысяч рублей залога. И укатил в первую командировку.

За Свешниковым последовали десятки (!) претендентов на должность управляющего. На работу после выплаты залога были приняты все.

Попутно Ольга фон Штейн провела длительный рейд по столичным магазинам, набрав разного товара на тысячи и тысячи рублей в кредит. Но когда обманутые приказчики, хозяева магазинов и несостоявшиеся управляющие числом (Боже правый!!!) в 120 душ пришли за своими деньгами, их погнали взашей. Сопротивляться было бессмысленно — у парадного крыльца дома Штейнов то и дело останавливались коляски с высокопоставленными гостями. У генеральши были слишком могущественные покровители.

Но сколь веревочке ни виться, а конец всегда придет. На Ольгу фон Штейн подали в суд. Поскольку в дело было втянуто слишком много людей, а количество пострадавших превышало все мыслимые пределы, следствие по делу было поручено прокурору Крестовскому.

Для генерала фон Штейна известие о криминальных «забавах» молодой жены стали ушатом холодной воды. Он нанял самых дорогих адвокатов. И в октябре 1906 года Судебная палата обязала Ольгу Григорьевну являться на заседания следственной комиссии. Слушания продолжались с перерывами больше… года. Начало суда было назначено на 4 декабря 1907 года.

Предполагая, что в 20 инкриминируемых преступных эпизодах от алчной генеральши могло пострадать намного больше людей, чем предполагалось, Крестовский дал объявления в газеты, изложив основные обстоятельства дела и призывая потерпевших обратиться в следственную комиссию. Первая статья появилась в «Петербургском листке». За ней последовали обличительные статьи в «Новом времени», «Слове», «Биржевых ведомостях». Прокурор решил, что посадить Ольгу Штейн — дело чести. Между тем, стараниями генерала Ольга гуляла на свободе, выплатив огромный залог.

Читающая публика наслаждалась подробными описаниями афер Ольги в газетах. Тиражи столичных изданий взлетели. И тут-то и прозвучало — «Золотая Ручка».

Со своей стороны Ольга и ее муж предпринимали титанические усилия по подбору адвокатов. Был нанят один из лучших адвокатов Петербурга Марголин. Но после получения 4 тысяч рублей аванса Марголин выехал за границу на лечение и там… умер.

Ольга попыталась пойти на мировую с кредиторами, чтобы хоть как-то облегчить свое положение. Услуги посредника предложил присяжный поверенный Аронсон. Ольга передала ему 20 тысяч рублей для передачи обманутым кредиторам в качестве аванса, но хитрый юрист обманул свою клиентку, прикарманив большую часть этих денег.

Между тем, прокурор Крестовский нашел важного свидетеля — дворника Тимохина, который выслушивал у ворот дома Штейнов стоны обманутых управляющих и приказчиков. Через Тимохина были найдены все 120 обманутых Ольгой человек.

Наконец, Ольге удалось нанять двух профессиональных (как она полагала) адвокатов. Это были некто Базунов и Пергамент (последний еще и депутат Государственной Думы). Вел защиту Пергамент, второй адвокат был «на подхвате».

На заседании суда перед присяжными предстала скромная молодая женщина, непрестанно сморкающаяся в платочек и не решавшаяся поднять глаз. Пергамент в своей речи налегал на несчастную судьбу бедной местечковой еврейки и клеймил позором невнимание государства к проблемам национальных меньшинств. И был, конечно, прав. Но что осталось от его красноречия, когда обвинитель Громов вывел перед судьей всех 120 человек, пострадавших от «проказ невинной овечки»?

Обстановка накалялась. На следующий день было назначено слушания по ходатайству стороны обвинения об аресте обвиняемой. Крестовский жаждал справедливости.

Что сделали адвокаты Ольги? Они организовали побег подзащитной в Америку. На следующее утро фон Штейн поднялась на борт парохода, совершающего трансатлантический рейс, и была такова. Адвокаты последовали за ней, но их успели задержать в порту и арестовать.

Слушания в отсутствии обвиняемой заглохли.

В феврале 1908 года Ольгу фон Штейн разыскали в Нью-Йорке, арестовали, заключили в тюрьму и по просьбе российского правительства отправили в Россию. Суд над мошенницей возобновился 4 декабря 1908 года — день в день с первым заседанием суда.

Однако дело приняло трагический характер. Один из пострадавших от алчности Ольги, управляющий Иван Свешников, за время многомесячной паузы скончался. Надворный советник Зелинский, лишившийся всех накоплений, сошел с ума. Многие потерпевшие махнули рукой на потерянные деньги и отказались явиться в суд.

Не выдержал позора и генерал фон Штейн. Пока Ольга гуляла по Нью-Йорку, генерал умер. Но при этом оставил беглой супруге богатое наследство — тот самый дом на Литейном, записанный на ее имя. Сторона защиты предложила продать дом, чтобы расплатиться по долгам Ольги Штейн и на этом закрыть дело. Обвинение согласилось. Но вдруг случился пожар. Дом сгорел дотла со всем имуществом. Позже выяснилось, что это была месть дворника Тимохина, которому Ольга задолжала жалование за много лет безупречной службы.

Ольга получила полтора года тюрьмы, отсидела срок и вышла на свободу. От ее былого богатства не осталось и следа. А мятущаяся душа требовала роскоши. Тогда Ольга решила стать настоящей аферисткой. За 10 тысяч рублей она через некоего Осташева предложила проигравшемуся барону Остен-Сакену заключить фиктивный брак. Барон, нуждавшийся в деньгах, согласился. Брак был оформлен, но денег ни сводник Осташев, ни его клиент так и не получили.

В октябре 1915 года новоявленная баронесса Остен-Сакен снова предстала перед судом. Ей инкриминировалась целая цепь мелких преступлений — от подлога до попытки шантажа. Ничего серьезного, но Золотую Ручку «номер три» вдруг понесло. Она наговорила в суде черт знает что и получила за это пять лет тюрьмы.

На свободу она вышла в дни Февральской революции — как «пострадавшая от царского режима». Баронский титул был ей уже ни к чему. Ольга занялась мелкими кражами. В 1919 году снова угодила под суд, на этот раз уже под пролетарский. Но была освобождена за недостаточностью улик.

В январе 1920 года, сразу после новогодних праздников, Ольга Григорьевна решилась на фиктивную сделку. Не имея ничего за душой, она пообещала неким петроградцам кучу дефицитных продуктов за фамильное золото. Взяв ценности, Ольга сменила место жительства и, как полагала, исчезла из поля зрения обманутых клиентов. Однако не тут-то было. Ее нашли и силой привели в отделение милиции.

На этот раз ее судил военный суд. Приговор ошарашил даже ее, повидавшую суды всех времен. Бессрочные принудительные работы. То есть — пожизненное наказание. Выслушав приговор, Ольга лишилась чувств.

Отбывать наказание ее отправили в Кострому. Здесь она пробыла всего год. Сначала по амнистии ей скостили срок до пяти лет. Затем помог начальник колонии Кротов, которого Ольга соблазнила планом умопомрачительной аферы. По характеристике Кротова Ольга была амнистирована. И вскоре они оба перебрались в Москву.

Идея была блестящая, хотя и совсем немудреная. В Москве сожители открыли частное предприятие, назвав его модным словом «Смычка», и арендовали помещение под контору. После этого разместили во всех московских газетах объявление о продаже продовольственных и промышленных товаров по предоплате наличными деньгами. На эту простецкую уловку клюнули сотни заказчиков. И это немудрено — если вспомнить, какое было время. Голодная страна, дефицит всего и вся.

Мошенники никаких товаров не поставляли. Они просто получали деньги и их проматывали. Это могло длиться достаточно долго, но в 1923 году Кротов дал маху. Он угнал государственный легковой автомобиль и принялся раскатывать на нем по Москве. Во время задержания завязалась перестрелка. Кротов был убит наповал. Ольгу задержали.

Во время следствия ее поместили в Бутырскую тюрьму. Но приговор оказался неожиданно мягким. Суд поверил россказням Ольги, которая все валила на «зверя Кротова». И получила условный срок. После освобождения из тюрьмы она уехала в родной Ленинград.

Здесь постаревшая и подурневшая Ольга Штейн (или Остен-Сакен) долго бедствовала, не имея ни угла, ни средств к существованию. Согласно распространенной легенде на одной из улиц Ленинграда она случайно встретила того самого дворника Тимохина, который торговал квашеной капустой. От былых обид не осталось ничего. Оба были обрадованы неожиданной встречей. Потом Штейн и Тимохин сошлись и стали жить вместе. В ЗО-е годы Золотая Ручка «номер три» торговала кислой капустой. Якобы сотрудники школы милиции водили курсантов посмотреть на «ту самую Ольгу Штейн».

Вот такая судьба. Что в ней правда, а что вымысел, определить так же трудно, как и в случае с настоящей Золотой Ручкой. Попробуйте, к примеру, отыскать хоть какую-то информацию о генерале А. М. Штейне. Или о том же Тимохине.

Одно можно сказать точно — на звание Золотой Ручки Ольга фон Штейн явно не тянет. Неумелая воровка, жадная и глупая. Вот и весь сказ.

Были и другие претендентки на этот «высокий титул». Золотыми Ручками именовали себя воровки и хипесницы многочисленных российских городов. Были столичные налетчицы и провинциальные карманницы. Уральские содержательницы притонов и сибирские сутенерши. Все они и в подметки не годились настоящей Соньке — если все аферы, которые ей приписывают, были задуманы и реализованы Золотой Ручкой.

Не исключено, что реальная Сонька, в существовании которой сомнений нет, превратилась в образ собирательный. В таком случае ее судьба может рассматриваться как мифологизированная история женской преступности в дореволюционной России. Как хрестоматия мошенничества. Как увлекательный сборник детективных историй, большая часть которых (а то и все) позаимствованы из жизни, а не придуманы за письменным столом.

Любопытно, что пример российской Соньки оказался соблазнительным для ее зарубежных последовательниц. Свои Соньки были в Европе, в Латинской Америке, в Австралии. Но больше всего аферисток со схожими методами «работы» было в Америке. Эта страна вообще может считаться инкубатором современной преступности — если говорить об изобретательности аферистов, о придуманных ими приемах одурачивания законопослушных граждан.

Многие искательницы приключений и легких денег, сталкиваясь с трудностями российских реалий (всеобщая бедность, трудности свободного перемещения по стране, тяжелые ловил содержания преступников в тюрьмах), выезжали за пределы России и промышляли в Европе или в США. Не будем забывать, что Софья Блювштейн была уроженкой одного из польских местечек, обитатели которых ощущали себя европейцами в большей степени, чем жители городов и деревень Европейской части Российской империи.

Обитателям еврейских местечек легче было интегрироваться в европейскую среду, в которой не существовало унизительных ограничений черты оседлости. Легче было освоить местные языки Легче было околпачить зажиточных граждан. И, наконец, легче было уйти от преследования полиции, поскольку в Европе второй половины XIX века были более либеральные порядки. Там, в частности, крайне редко проверяли документы у случайных лиц. А в России процедура регулярной проверки документов была одним из источников притока арестантов на каторгу. Беспаспортные лица априори считались преступниками — презумпция невиновности в российском законодательстве не соблюдалась в принципе.

Одной из «заграничных» Золотых Ручек одно время считалась разгуливавшая по Европе мошенница явно не российского происхождения. Совершив серию ограблений (предположительно, ювелирных магазинов), напоминавших по почерку ограбления Соньки, эта женщина была задержана полицией, представилась женой эрцгерцога Софьей Бек (такого эрцгерцога не было и в помине). Но выяснить детали полиция не успела — мошенница сбежала из-под конвоя, очаровав охранника. Что подозрительно перекликается с историей реальной Софьи Блювштейн. А случилось это все в самом начале девятисотых годов, когда настоящая Сонька доживала последние месяцы своей непутевой жизни на Сахалине.

И напоследок еще одна Сонька Золотая Ручка, на этот раз не имеющая никакого отношения к криминальному миру. Речь об артистке Оренбургского цирка Камухина Феодосии Карповне Лычковой, выступавшей под двумя псевдонимами — Сонька Золотая Ручка и Сокарра (либо Сакарро). Лычкова родилась в 1891 году и умерла в 1967. Выступала в жанре иллюзионистки-эскапистки, то есть выпутывалась на арене из цепей, оков, кандалов. Ее постоянным партнером был Карро — Станислав Адольфович Минейко, мастер этого сложнейшего жанра.

Первый псевдоним Феодосия Карповна использовала в эскапических номерах, а второй, более «мирный», уже в зрелом возрасте, когда переключилась на дрессировку голубей. Фокусы с освобождением требуют хорошей тренировки и гибкого тела. Лычкова и Карро выступали на арене до преклонных лет. Поэтому и пришлось выбирать более «щадящий» цирковой жанр.

К преступлениям Соньки Золотой Ручки эти достойные люди никоим образом непричастны. А выбор псевдонима объясняется очень просто. В начале XX века, когда пара начала выступать на арене цирка, Сонька была очень популярной фигурой и героиней дешевых бульварных книжек с описаниями ее похождений. И только.